gloria victoribus

𝘿𝙚𝙘𝙚𝙢𝙗𝙚𝙧, 1998 Пэнси сидела на стуле, покачивая ногой и откровенно скучая, потому что очередной сеанс психотерапии длился целую вечность. Внутри Пэнси, конечно, продолжало всё нервно сжиматься при виде Поттера, однако она потихоньку привыкала к его присутствию. Она бегала глазами по комнате, придумывая различные причины для побега, потому что поздним вечером хотелось только лежать пластом, а не выслушивать болтовню о войне и её последствиях. Она хорошо знала о последствиях войны и не нуждалась в напоминании, но Министерство считало иначе, и все вокруг были бессильны против него. — Итак, что вы можете сказать о ваших взаимоотношениях на данный момент? — спросила Мисс Мозгоправ. У неё был спокойный размеренный голос. Это удивительным образом успокаивало нервы, но иногда Паркинсон казалось, что она говорит с чёкнутой Лавгуд. Девушка глубоко вздохнула, стараясь не смотреть той в глаза, чтобы не пришлось говорить первой. Она вспоминала уроки Снейпа, на которых старалась избегать взгляда своего декана, хоть и хорошо понимала и знала Зельеварение. Это было несколько волнующе. Их с Поттером отношения было неловко обсуждать, потому что они сами по себе были сплошной неловкостью и ничем одновременно. Абсолютная тишина повисла на несколько долгих секунд, прежде чем Поттер кашлянул, поняв, что Пэнси и в этот раз не начнёт говорить первой. — Не думаю, что им можно дать определение, Мисс. — сказал он, раздумывая, — Мы не ругаемся. — Потому что не общаетесь? — спросила женщина, поправляя тонкую оправу серебристых очков. — Да, но ведь нигде не говорилось о том, что мы должны поддерживать связь вне этого кабинета. — Поттер защищался. Женщина тяжело вздохнула, отложив свой блокнот, в котором время от времени делала записи. — Я думала, что это очевидно. Для улучшения отношений людям необходимо говорить. Я могу лишь направлять вас, но не контролировать. — она вздохнула так, будто это была величайшая проблема в мире, — Вы должны сами понять, что вам необходимо отпустить всё, что было до этого. Разрозненности в Волшебном Мире необходимо завершиться именно на вашем поколении. Пэнси всё равно не понимала, что она здесь делает. Да, она унижала людей. Она обзывала маглорождённых грязнокровками, — и делала это неоднократно. Но имела ли терапия действительно такой вес, который этому придавало Министерство? Паркинсон была уверена, что никто больше не подумает развязать войну из-за чистоты крови, проиграв дважды. Они — зло. И они проиграли, потому что добро всегда побеждает. Более того, она была наслышана о том, что Поттера боятся. До его победы в их кругах о нём отзывались как о мальчике, которого явно переоценили, но после победы всё изменилось. И кто теперь решится пойти против него? Магический мир в целом полностью перевернулся с ног наголову. Это чувствовалось. Но особенно прочувствовали это Пэнси и Тео, полюбившие людей, над которыми раньше предпочитали смеяться. Декабрьский вечер был угрюмым, несмотря на то, что рядом трещал камин, а горячий чай грел замёрзшие руки. Пэнси временами зависала в своих мыслях, часто теряя суть разговора с друзьями. Они, в свою очередь, привыкли к этому, поэтому даже не тревожили её. Этот раз не был исключением. Она думала. Возможно, думала непозволительно много, потому что дискомфорт разрастался где-то в районе груди. Мысли жужжали и путались между собой: сначала об отце, после — о Поттере, об одинокой матери, о смерти. О смерти она думала долго, много и часто. Пэнси не были понятны собственные чувства на этот счёт, потому что она не испытывала тревоги в обычное время, но забивалась в углы, как побитое животное, после кратковременных спазмов или же полноценных приступов болезни. Собственное тело теснило её, и она понимала, — это цветы в её грудной клетке. Когда её срок истечёт? Сколько вообще ей отведено на этом свете? Так всегда должно было быть, или Поттер стал неожиданным обстоятельством даже для судьбы? Кто мог подумать, что слизеринка, унижающая людей за кровь, полюбит человека с абсолютно противоположными взглядами, за которые тот готов был умереть и умер? Она никогда в своей жизни не рассматривала такой исход событий, но это случилось. Ощущение безысходности стучало набатом в её голове, поэтому в следующую секунду стакан в её руке раскололся на мелкие части, напугав сидящих рядом друзей. Паркинсон вздрогнула, взглянув на свою ладонь. Кровь капала на пол, а Пэнси просто смотрела на неё, вглядывалась, думая, есть ли там нечто, связанное с болезнью. Может быть, её кровь теперь стала грязнее? Но она была алой. Чистой, конечно же. — Чёрт возьми, Пэнси. — Дафна незамедлительно придвинулась к ней, схватившись за палочку и наложив несколько заклинаний. Боль прекратилась, но облегчение не наступило. — Я спать пойду. — устало вздохнула девушка, поднимая закрывающиеся глаза. Она встретилась взглядом с Тео. Он был так напряжён, что Паркинсон слышала то, с каким усердием крутятся шестерёнки в его голове. Ухмылка непроизвольно растянулась на её искусанных губах, как бы говоря: «ты ни за что не догадаешься». Нотт в ответ нервно откинулся на спинку дивана, а Паркинсон ощущала его тяжёлый взгляд даже после того, как скрылась за дверью своей комнаты. Трибуны, казалось, вот-вот развалятся от количества людей. Толпа гудела, а зимний ветер врывался в неё, заставляя народ покачиваться и морщиться. Пэнси стояла рядом с Дафной и младшей Гринграсс, которые переступали с ноги на ногу от предвкушения. Авроры уже окружили территорию стадиона, паря в воздухе под чутким надзором Бруствера. Мужчина величаво сидел рядом с Макгонагалл, время от времени переговариваясь с женщиной. Пэнси смотрела в небо, полностью перекрытое густыми облаками, вдыхая колючий морозный воздух. Ей бы хотелось, чтобы он убил каждый расточек, успевший пробиться внутри неё, однако мир не учитывал её желания. Люди кричали, требуя появления игроков. Минута за минутой тянулись слишком долго, поэтому вскоре Паркинсон ощутила растущий комок раздражения внутри. Ветер спутывал короткие волосы, заставляя их хлестать девушку по лицу. — Почему так долго? — возмутилась Астория, стоящая рядом со старшей сестрой. Та не успела ответить, потому что обе команды в следующую секунду молниями взлетели ввысь. Слизеринская команда вылетела острым клином во главе с Ноттом, совершив воздухе синхронные перевороты на мётлах. Их зелёно-серебристые плащи развевались от сильного ветра. Толпа взревела. Пэнси тоже не скупилась на ярые крики в поддержку игроков своего факультета. Знакомое ощущение, немного колючее, возникло вновь. Это было предвкушение. Гриффиндор же взлетел стройной чередой, похожей на стрелу. Их алые плащи колыхались словно языки пламени. Паркинсон решила не всматриваться лишний раз, лишь лениво похлопывая соперникам. Другие же, при виде гриффиндорской команды, взвыли так, будто сам Крам явился на матч. Девушка не могла не фыркнуть, хоть и больше не испытывала былой неприязни, — это было нечто рефлекторное. За многие годы подобного способа выражения своих эмоций, это уже можно было считать за приветствие. Теперь она смотрела вниз. Там не происходило совершенно ничего интересного, только белое-белое поле, сливающееся в одну сплошную бессмысленную кляксу. Это не осталось незамеченным. Дафна слегка толкнула её в плечо, кивая головой в сторону игроков. — Ты куда смотришь? — спросила девушка, изо всех сил стараясь перекричать толпу. — Просто задумалась. — Пэнси махнула рукой, поднимая глаза вверх. Они были наготове. И, собственно как и всегда, выглядели так, будто готовы перегрызть друг другу глотки. Это была первая игра после войны, и было неизвестно что от нее ожидать. От них. От Уизли, которая чуть не прикончила и себя, и Забини. Она парила в воздухе и выглядела уверенно. Казалось странным, что её не исключили из команды. Многие высказывали своих возмущения по этому поводу, уговаривая Блейза пожаловаться на неё, но это сильно задевало его гордость. Его не привлекала такая подлая попытка устранения достойного соперника, поэтому он лишь молча слушал и ничего не предпринимал. Она ему всегда нравилась, — и это тоже было причиной, — Пэнси в этом ничуть не сомневалась. Ведь если она смогла смертельно полюбить, то почему Забини не могла страстно и совершенно искренне симпатизировать Уизли? Подали сигнал о начале игры. Всё смешалось в ожесточённое нападение друг на друга, — по правилам игры, конечно же. Сложно было даже уследить за происходящим, потому что всё смешалось в одну кучу. Где-то летали бладжеры, стремясь попасть в кого-то из участников. Но возвышались над всеми лишь Поттер и Малфой. Они были непоколебимы, наблюдая за игрой. Со стороны даже могло показаться, что им откровенно скучно. Пэнси смотрела вверх. Смотрела и витала в своих мыслях, пока их трибуны не взорвались овациями, окатив её волной звуков. Прозвучал гонг. Слизерин забил первый гол. Паркинсон радостно всплеснула руками, поворачиваясь к Дафне. Тут же со своих мест сорвались Поттер и Малфой, потому что снитч уже исчез из поля зрения, — началось самое интересное. Парни моментально скрылись в облаках. Толпа восхищенно охнула, затихнув лишь на секунду, потому что зрелище перед глазами тоже было захватывающее: Теодор, держа в одной руке квоффл, мчался прямо на Уизли. Последний, подогнув длинные ноги и хорошо сгруппировавшись, внимательно наблюдал за передвижениями. Нотт совершил бросок, но рыжий отбил его. Пэнси на секунду заметила то, как Тео дёрнулся всем телом, недовольный собой, а его рот на мгновение искривился. Ему не нравилось проигрывать. Тем более Рону Уизли, ибо в одном тот его уже опередил и обыграл. Казалось, что у Слизерина есть все шансы вырвать победу в сухую, но рыжеволосая бестия, обходя всех и каждого, кто стоял у неё на пути, избегая бладжеров, устремлённых в её тонкое тело, забила гол. Толпа гриффиндорцев заревела, аплодируя. Паркинсон фыркнула, — искренне и снова просто по привычке. Но паника от предвкушения вновь заставила людей верещать, когда Поттер и Малфой мелькнули в небесах, мчась со скоростью света. Не было видно ничего: лишь их смазанные силуэты, за которыми сложно было уследить. Они то появлялись, то пропадали. Сначала мелькала зелено-серебристая вспышка, после — красно-золотая. И сердце Паркинсон ухало каждый раз, когда она замечала хоть малейшее движение в безмятежном небе, плотно затянутым белым полотном. Толпа кричала и кричала, охала и ахала. Слышались то звуки ликования, то глубочайшего разочарования. Свист был повсюду. Паркинсон боялась даже моргнуть, потому что ей не хотелось ничего пропустить. Также её бесконечно преследовало желание наслать проклятие на Уизлетту, которая не уставала демонстрировать своё мастерство. Она легко обходила целеустремленного Забини, преследующего её, будто знала действия вражеской команды наперёд. Забини же злился, на долю секунды застывая в воздухе, чтобы нервно поправить очки или форму. Раздражение Нотта также читалось в каждом его жесте. И тут вновь вылетели двое: рука Поттера была в паре миллиметров от снитча, а Драко отставал от черноволосого буквально на сантиметр. Они шли почти наравне, время от времени меняясь местами. Вскоре вперёд выбился уже Малфой, но снитч неожиданно поднялся вверх, совершенно не желая попадаться. Игроки устремились за ним. После этого снитч дёрнулся сначала в одну сторону, потом в другую, улетев к трибунам. Ученики в страхе быть сбитыми разбежались в разные стороны, что было не зря. И вот парни снова скрылись в облаках, а игра на поле продолжалась. И народ не уставал яростно кричать и болеть за своих фаворитов. Прошло неизвестное количество времени, но счёт составлял 160-170 в пользу Слизерин. Неожиданно появился Поттер. Он протянул руку за золотым шариком, но с противоположной стороны появился Малфой, случайно толкнувший аврора. Это было жесткое столкновение, которое, судя по всему, выбило обоих из колеи. Гарри камнем полетел вниз, его рот открывался и закрывался, пытаясь схватить воздух. Он держал аврора одной рукой, продолжая падать. Благородно, как всегда. Трибуны в ужасе охнули. Это происходило за доли секунды, поэтому Паркинсон даже не поняла, в какой момент успела подскочить к огорождению, прикрыв рот рукой и громко вскрикнув. Какой-то необъяснимый ужас и паника охватили её в тот момент, поэтому она не удержалась. Она вцепилась в огорождение так, будто это могло помочь хоть чем-то в данной ситуации. Будто бы Поттер перестанет падать и зависнет в воздухе, если Паркинсон будет держаться чуть крепче. Но это было глупо. Пэнси была глупой. Она вскрикнула его имя, кажется. Или кто-то другой. Девушка надеялась, что она этого не сделала, но она также видела краем глаза Дафну, всматривающуюся в её лицо. Казалось, что правая его часть сейчас распадётся на мелкие кусочки до самых костей, — так внимательно на неё смотрела подруга. И она смотрела. Смотрела на белёсое поле, куда стали слетаться все авроры, бежали колдомедики, игроки. Драко, крепко приземлившейся рядом с Поттером одним из самых первых, не знал куда себя деть. Бруствер спускался с трибуны с жутко серьёзным лицом, размашисто вышагивая, а за ним, нелепо размахивая руками, следовала Макгонагалл, чьё лицо выражало крайнюю степень тревоги. — Пэнси, ты чего? — с усмешкой спросила подруга. Столько непонимания было в её голосе, а Паркинсон так сильно не хотела оправдываться. Ни на секунду не прекращался гул и крики людей, наблюдающих за картиной и желающих узнать что же происходит. — Что? — это было чуть более агрессивно, чем нужно. — Ты крикнула его имя. Паркинсон развернулась лицом к Гринграсс. — Это был кто-то другой. — холодно отчеканила девушка, убираясь с места собственной слабости. Она обходила толпу слизерницев, расталкивая всех на своём пути. — Гарри Поттер поймал снитч! — вдруг крайне радостно прокричал Смит. Толпа моментально взревела, и Пэнси на секунду обернулась, видя как Поттер, измотанный и совсем безрадостный, сидит с поднятой вверх рукой, в которой ярко сверкает чёртов снитч. Он морщился от боли, держа руку прямо ещё несколько секунд, а потом откинулся, упав на землю. Паркинсон отвернулась, хлестнув короткими волосами по собственному лицу. Её сердце колотилось. Она прокололась, выставила себя идиоткой и вызвала подозрения у подруги. Лживое «настоящее» Паркинсон рушилось на глазах, и сама она больше не выдерживала количества лжи. Она не могла даже переступить через себя и рассказать о происходящем Дафне, поэтому в очередной раз крушила женскую уборную, не имея никаких сил, чтобы сдерживать себя. — Если ты не исчезнешь, то я убью тебя во второй раз. Хочешь? — злобно прохрипела Паркинсон, медленно следя за передвигающейся у потолка Миртл. Та, «прилипнув» к стене, неспела передвигалось, будто была осязаема. Будто бы Паркинсон действительно могла ей как-то навредить. — Ты выглядишь нездоровой. — пропищала та, и Пэнси не выдержала, выхватив палочку, но Плакса быстро юркнула сквозь стену. Пэнси выдохнула. Её руки тряслись. Она обратила взгляд в потолок, уставившись в него и мысленно спрашивая неизвестно кого, за что ей всё это. Паркинсон была разной. Она была гнусной, мерзкой, вредной и злобной стервой по отношению к другим, но также она была понимающей, честной, заботливой и миролюбивой со своими друзьями. Однако теперь, когда ей приходилось утирать кровь с подбородка и смотреть на эти ненавистные лепестки, Пэнси не могла быть хорошей даже с друзьями. Всё чаще у неё возникало желание либо исчезнуть, либо же убрать всех, кто ее окружает. Она ощущала желание уйти куда-нибудь на краешек земли, затеряться и, возможно, умереть, лёжа где-нибудь на берегу бушующего моря, вдыхая солёный бриз. Это было несколько стихийное желание, которое заполоняло всё внутри неё. Коридоры были тёмные, но чертовски шумные. Это было непозволительно раньше, но сейчас Макгонагалл решила сделать поблажку. На данный момент было бы крайне глупо отчитывать людей за веселье, которого почти не было с начала войны, поэтому подростки бродили по коридорам или сидели шумными компаниями, обсуждая матч. Пэнси же, приведя себя в порядок, направилась к проигравшим, которых совсем не было слышно. Она моментально попала в помещение, в котором царила неприятная атмосфера, словно сгусток вязкого холода и неприязни витал над людьми, теснящимися в гостиной слизерина. Девушка сразу поняла, что в пучине событий находился Малфой. Когда же ей удалось протиснуться, она увидела очередное противостояние между Пьюси и Драко. Она фыркнула, глядя на них. Ее раздражало, что они могут позволить себе конфликтовать из-за чего-то настолько бредового. — Ты во всём виноват. — тыкал пальцем Пьюси. — Мне похуй, Пьюси. Мне вообще поебать. Это всё ничего не значит. — шипел в ответ друг, возгораясь от злости. — Я бы справился лучше, чем ты. — Остынь, Пьюси. — хохотнул Забини, сложив руки на груди и мотая головой. — Ты никогда не был ловцом. — В этой ситуации даже опыт был не нужен! Я бы с легкостью отнял этот грёбанный снитч. Драко и сам бы мог, если бы не прогибался под Поттера, который помог его папаше избежать Азкабан. Так ведь, а? — Ты несёшь херню, Пьюси, проспись. — фыркнула Паркинсон. — Отъебись, шлюха. — бросил тот. Это было глупо, потому что драка завязалась моментально. Они смешались в одну кучу, толкая друг друга. Её словно оглушило, потому что было обидно. Пьюси никогда не славился своими умственными способностями, но они с Пэнси не были врагами. Более того, они были неплохими приятелями. Паркинсон в прошлом даже давала ему списывать, а он на четвёртом курсе позволял ей летать вместе с ним на метле. Вполне возможно, что иногда Пэнси вела себя вызывающе, но это никогда не выходило за рамки дозволенного. Она была такой же, как и все остальные девчонки на её факультете. Девушка покинула собственные мысли только в момент, когда какое-то грёбанное заклятие прилетело ей в плечо. Сначала она не поняла что происходит, но после её кожа начала покрываться волдырями, а дышать стало слишком тяжело. Мысли начали путаться в голове: это очередной приступ или последствия заклятия? Она сейчас начнёт кашлять и все узнают о её нажитом по глупости «пороке»? Девушка не могла даже вскрикнуть, хватаясь за шею. Жар разошёлся от макушки до груди, — Пэнси хотелось сорвать с себя чёртову кожу, которая, подобно кокону, крепко окутывала её. Она рвала ногтями кожу на груди, не ощущая ничего, кроме страха. Ей казалось, будто где-то рядом бродит сама Смерть, выжидая момент, когда Паркинсон испустит свой последний вздох. Секунды тянулись, и каждая из них была как маленькая вечность. Забини прижал её руки в холодному полу. Постепенно её глаза наполнялись слезами, а после и вовсе весь мир погрузился во тьму. На периферии смутно мелькали образы, которые она была неспособна уловить. Пэнси боялась дышать. Его руки были такие горячие, что ее кожа, казалось, расплавится от прикосновений. Движения были такими уверенными, чёткими, настырными, будто это была их работа, — трогать Паркинсон и исследовать её тело. Сердце стучало так, будто это был предсмертный ритм, будто бы это последние мгновения, которые она проживает. И Паркинсон на самом деле хотелось разлететься на мелкие кусочки, на молекулы, чтобы ее здесь не было, потому что она испытывала страх, смешанный с предвкушением, и эта смесь пугала её, заставляя сердце вырываться из груди. Ей было страшно поднять взгляд, поэтому она смотрела на руки, теплившиеся под её несколько скомканной и задранной рубашкой. Она ощущала то, как щёки покрываются румянцем, а губы дрожат, когда его руки опускаются ниже. Это было так эфемерно, что Пэнси просто чувствовала, совершенно не думая. Удивительное спокойствие убаюкивало ее, а предстоящее наслаждение витало в разгоряченном воздухе. Он же становился всё настойчивей, но Паркинсон нравилось, будто это было не впервые. Она закрыла глаза, на веках которых искрились яркие звёзды. Он щекотал ей нежную кожу горячим дыханием, и она смеялась. Она хохотала так сильно, что её живот начинал болеть от напряжения. В груди всё сжималось, а воздуха становилось меньше. — Прекрати. — звонко пропищала она, открывая глаза и взглянув в глаза напротив. Они были зелёные. Пэнси вскочила на ноги, ощутив то, насколько слабое её тело, потому что колени моментально подогнулись. Шок заставил её шумно вдыхать и выдыхать прохладный воздух. Было так темно, что страх порождал сильнейшее беспокойство и панику. Паркинсон принялась шарить рукой по тумбочке, стоящей рядом, надеясь обнаружить свою палочку. Холодный пот стекал по спине и шее, из-за чего царапины непременно отозвались неприятным жжением. Она снесла рукой какую-то склянку, вскрикнув от испуга. — Люмос. — прошептал чей-то голос, а после комната стала чуть светлее. Лица не было видно, однако по силуэту Паркинсон догадалась кто перед ней стоял. Она громко сглотнула, морщась от света и пытаясь к нему скорее привыкнуть. Опустив на секунду глаза вниз, она обнаружила, что одета в лёгкую больничную рубашку. — Перестань светить на меня. — она думала, что будет звучать грубо и уверенно, но в итоге оказалась способна лишь на жалкий хрип. Поттер опустил палочку, дав ей возможность освоиться. — Мне стоит позвать сестру? — лениво прохрипел он в ответ. Одна его рука была забинтована. Пэнси враждебно стрельнула в него взглядом, не совсем уверенная, заметил ли он эту самую враждебность. — Нет. Однако в помещение уже ворвалась мадам Помфри с двумя своими помощницами. — О Мерлин! Мистер Поттер, лягте немедленно! — охнула старушка. — Мисс Паркинсон, вы вообще не должны подниматься ближайшие сутки! Она продолжала что-то ворчать под нос, когда другие две ее помощницы с двух сторон схватили девушку за руки, уводя за ширму и укладывая на кровать. Помфри зашла следом. — Извините, но где моя палочка? — возмутилась Пэнси. — Ох, её забрали для проверки. — Какой ещё проверки? — хмуро пробубнила девушка. — Необходимо выяснить какую роль вы играли в конфликте. Уверена, что вы не при чём, но заклятие, попавшее в вас, оказалось не таким простым. — И кто же в меня попал? — она бы убила этого человека. — Теодор Нотт. Он сам сознался. И, как уверяет, сам это заклятие и придумал. Что за люди! Ни минуты покоя. — возмутилась старушка, взмахнув руками. Пэнси выгнула бровь от удивления, глядя в потолок, пока её тело осматривали. Она прекрасно знала, что Нотт не тупица, но придумать такое сильное, хоть и слегка детское заклятие — не самая простая задача. Но тут весьма спокойную обстановку развеяли тревожные мысли, как всегда ворвавшиеся нежданно. — Что ему за это будет? — Паркинсон резко дёрнулась, пытаясь подняться, но её тут же уронили обратно на койку. — Не знаю, мисс Паркинсон. — проворчала старушка, обмазав воспалённую кожу какой-то вязкой смесью. Мадам Помфри и её помощницы, закончив колдовать над уставшей Пэнси, вскоре удалились, пожелав всем спокойной ночи. Говоря точнее — ей и Поттеру. Комната тут же погрузилась в тишину, которую время от времени нарушали лишь смех и радостные вскрики на этаже. Пэнси не могла уснуть, лёжа на спине неподвижно, потому что ей совсем не хотелось подавать признаки жизни, когда они с Поттером в одном помещении. Её совершенно не устраивало, что их разделяла лишь пара метров и полупрозрачные тканевые ширмы. В голову закрадывалась мысль о том, чтобы перебежать в другой конец комнаты, однако это было бы глупо и необоснованно. Она решила продолжить лежать, прислушиваясь ко звукам вокруг и к собственным мыслям. Без палочки ей было ещё тревожнее, чем обычно, потому что её отсутствие ощущалось как отрубленные руки. Завывающий ветер казался свирепей, а непроизвольные стуки в старых стенах ещё страшнее. Паркинсон сама не заметила, что, погружаясь в свои мысли, пугалась и дёргалась от звуков извне. Она ощущала лишь натянутые как струны нервы, которые готовы были с треском лопнуть в любую удобную секунду. Отсутствие палочки в принципе вызывало у неё не самые приятные ассоциации, потому что её никогда не было рядом, когда происходили встречи с Лордом. Она всегда была чертовски беззащитной. И всегда, когда он зверствовал в их поместье, ветер на улице бушевал также ожесточённо. Паркинсон просто накладывала Силенцио и крепко жмурилась, стараясь абстрагироваться от внешнего мира. Иногда ее лицевые мышцы начинали ныть от усталости. Сейчас она тоже лежала, крепко закрыв глаза и натянув одеяло до самого носа. Девушка чувствовала себя глупой маленькой девчонкой, что ей совершенно не нравилось, однако успокаивало одно — её никто не видит. Она проворачивала множество мыслей в голове и злилась из-за того, что без палочки не может даже уснуть и успокоиться. Неожиданно за тяжёлыми дверьми что-то загремело, и Паркинсон в ужасе и даже в несколько ребяческом страхе подскочила с кровати, взвизгнув, подобно идиотке. Сердце пустилось в пляс, а на лбу и спине моментально проступил холодный пот. — Ты боишься темноты? — резко прозвучал голос Поттера. Пэнси сразу переключилась на него. — Какое тебе дело? — огрызнулась она, укладываясь на кровать. — Абсолютно никакого, кроме того, что я пытаюсь уснуть, а ты мешаешь. Паркинсон сложила руки на груди, вновь уставившись в потолок. Ей как раз было необходимо переключиться на что-то другое, чтобы перестать чувствовать себя настолько некомфортно. Поттер отлично помогал. — Не так легко успокоиться, когда у тебя нет палочки, а у твоего врага есть. — фыркнула Пэнс. — Мы враги? — устало пробормотал, судя по всему в подушку, Поттер, но ответа дожидаться не стал. — Я могу положить свою палочку на нейтральную территорию, если ты боишься, что ночью я тебя прикончу. — Салазар! Чем мне тогда поможет твоя палочка, если она не станет меня слушаться? — раздраженно вздохнула Пэнси. — Я не собираюсь тебя убивать. И я просто предлагаю альтернативу. На минуту всё вновь стихло, однако послышался звук дерева, катящегося по неровному каменному полу. — Можешь сломать её в том случае, если я всё же решу напасть на тебя. — Поттер саркастично хмыкнул. Пэнси закатила глаза. Однако удивительное спокойствие проникло в неё, окутало внутренности и затупило оголенные нервы. Ей не хотелось признаваться, но даже от пары слов с Поттером внутри неё все начинало оживать до щекотки. Глупые реакции, которыми отзывался организм Пэнси на присутствие рядом Поттера, мешали заснуть. Тем более, в совокупности со сном, детали которого непроизвольно прокручивались в голове девушки, заставляя её от безысходности сжимать волосы на затылке. Она была такой идиоткой, позволив чувствам овладеть ей. Возможно, она бы дала себе поблажку, будь ей четырнадцать, однако ей уже давно было не четырнадцать, и по этой причине она готова была взреветь от этих раздражающих мыслей и чувств, вырвать волосы костлявыми тонкими пальцами, искусать губы до крови, сорвать голос и расшибиться о каменный пол, — что угодно, лишь бы угомонить своё жалкое нутро, жаждущее любой возможной близости с чёртовым героем войны, который всегда был по другую сторону баррикад. И никогда — рядом. Пэнси смотрела на Нотта, пляшущего без причины, и завидовала его прекрасному расположению духа. Он стоял в гостиной, взобравшись на стол, и танцевал в тишине. Только лишь Дафна ритмично хлопала, но он в этот ритм не попадал. Кажется, музыка играла где-то у него внутри. Это было подозрительно. Он выпил половину бокала огневиски, что не могло разжечь в нём такое безосновательное веселье. Паркинсон смотрела и гадала, предполагая разного рода причины такого поведения. Он не был так счастлив даже тогда, когда ему вернули его палочку, и в наказание за заклятие, попавшее в Паркинсон, заставили всего лишь разгребать сотни томов книг вместе с мадам Пимс. — Что такого хорошего сегодня произошло? Кто-нибудь знает? — устало-раздраженно спросил Драко, приложившись пальцами к вискам и медленно их потирая. Видимо, не одной Пэнси становилось плохо от созерцания этого куска радости. — Сошёл с ума. — пробормотал куда-то в бокал Забини, со стуком положив его на стол и заодно дёргая Тео за штанину, надеясь привлечь его внимание. — Так что? Нотт обвёл взглядом друзей, растянув губы в улыбке и плюхнулся на диван. — Скоро ведь Рождество! — он звонко хлопнул в ладоши. Все разом простонали от резкого звука и закатили глаза. Тео выглядел чертовски довольным, здоровым и даже счастливым, и все ему завидовали. А Пэнси завидовала особенно сильно, потому что сама продолжала разлагаться и превращаться в чёртову клумбу. Мисс Мозгоправ сидела перед ними в глупой рождественской шляпе и неловко улыбалась. Это была групповая терапия, поэтому им выделили помещение побольше и отодвинули парты, чтобы центр был свободен. Паркинсон чувствовала привычное раздражение, потому что, когда Мозгоправ взмахнула палочкой, на голове каждого сидящего в этом сумасшедшем кругу появились такие же шляпы, отличающиеся лишь цветами. Более некомфортной обстановку делало расположение учеников, потому что ученики из одного факультета не могли сидеть рядом. Именно по этой причине с одной стороны от неё сидел Поттер, а с другой — Полумна Лавгуд. Пэнси приходилось лишь поднимать свой тяжёлый взгляд и безмолвно общаться с сидящим напротив Ноттом, который был недоволен также, как и она. Их разделяло приличное расстояние, потому что людей было много, и Паркинсон почти совсем не ощущала поддержки. Ей казалось, что ещё немного и она поймает паническую атаку. Мозгоправ прокашлялась, привлекая внимание студентов. — Что ж, скоро наступит Рождество, а следовательно, начало нового года — чистого листа для каждого из нас. — она улыбнулась. — Я рада, что мы собрались этим прекрасным воскресным вечером вместе. И я искренне считаю, что это прогресс, ведь вы сидите рядом и не пытаетесь напасть друг на друга. — Откуда вы знаете? — хохотнул Пьюси, который должен был быть самым покладистым учеником после конфликтов, которые он умудрился разжечь на собственном факультете. Та смерила его строгим взглядом из-под оправы ярких красных очков. — Мистер Пьюси, вам первое замечание. После второго замечания вы покидаете собрание и направляетесь прямиком к директору, где вам назначат наказание. В честь приближающегося Рождества вам даже будет дан выбор: отработки в библиотеке, у декана, с лесничим и так далее. — отчеканила женщина, заставив всех молчать, а после улыбнулась. — Кому-нибудь ещё есть что сказать? Руку подняла Лавгуд, улыбаясь в своей странной манере. Она медленно похлопала глазами, оглядев людей, сидящих вокруг, своими большими голубыми глазами. — Извините, но мне мешают летающие вокруг Пэнси цветочные нарглы. Она кишит ими. Вы не видите? Пэнси ощутила то, как начинает закипать: её щёки залились жаром, ровно как и уши, а глаза обрели злой блеск. Она ощутила то, как её ладони вспотели, а кончики пальцев задрожали. Девчонка была в лёгком доступе, — лишь протянуть руку, — поэтому Паркинсон держалась изо всех сил, чтобы не вцепиться в неё. Им не разрешили иметь при себе палочки на терапии, поэтому ей бы пришлось действовать грязно, совсем по-магловски. Поттер бы точно оценил, наверное. — Извини, Луна, что ты имеешь в виду? — серьезно спросила Мозгоправ. — Очевидно, что она меня провоцирует. — послышались одобрительные возгласы слизеринцев, — Да, что ты, чёрт возьми, имеешь в виду, Лавгуд? — злобно процедила Пэнси, ощущая то, как её агрессия начинает разгораться ещё больше от одобрения сокурсников. А вид непоколебимой Лавгуд, которая, видимо, действительно не понимала в чём проблема, заставлял Паркинсон воспламенятся ещё сильнее. Вся эта ситуация начинала перетекать в конфликт между факультетами, из-за чего вокруг всё погрузилось в шум и гам. — Прекратите! Ребята, я не думаю, что Луна хотела обидеть кого-то. — перекрикивая учеников сказала мисс Мозгоправ. — Ну и что ещё следовало ожидать? Здесь мы не на равных, потому что вы отрицаете очевидную провокацию со стороны Полоумной Лавгуд. — ответил Нотт, ухмыляясь. Слизеринцы с ним согласились. — Можно было обойтись без оскорблений. Луна бы ни за что не опустилась до того, чтобы вас задирать. — как всегда с заумным видом вставила своё слово Грейнджер, обратив на себя взгляды. Нотт, нервно откинувшись на спинку стула, провёл рукой по лицу, мотая головой. Пэнси громко фыркнула. Люди продолжили спорить и перебивать друг друга, не обращая внимание на призывы к тишине. Паркинсон косилась на Поттера, который, к удивлению, не принимал никакого участия в конфликте, уставившись куда-то в пол. Выглядел он рассеянным и уставшим. Однако им всем пришлось замолчать, когда двери помещения внезапно со стуком отворились, будто от сквозняка, и свечи, горящие всё это время, разом потухли. — Что за шум? — крайне возмущённо и строго прогремела влетевшая Макгонагалл. Полы её чёрной мантии развивались, словно флаг, что непроизвольно вырывало из глубин сознания воспоминания о Снейпе, который обычно врывался в класс подобным образом, заставляя всех затихнуть. Старушка встала посреди комнаты, уставившись на студентов и ожидая ответа. В комнате будто даже похолодало. — Ну? Я жду объяснений. Вы же секундой ранее что-то активно выясняли. Неужели сейчас вам нечего сказать? — Произошло глупое недоразумение. Ребята просто не поняли друг друга. — объяснила психотерапевт, неловко улыбаясь. — Что ж, тогда мне придётся побыть здесь, чтобы больше таких недоразумений не было. — острые брови сошлись к переносице, и директриса гордо сделала несколько шагов назад, вглубь комнаты. Свечи вновь зажглись. В течение следующих тридцати минут ученики были вынуждены слушать речи о единстве и его важности, что было лишь повторением с личных сеансов. Она изо всех сил пыталась вытащить скелеты из их шкафов, добиться того, чтобы они открылись друг другу, но никто не стал этого делать, потому что было слишком много людей. Хоть Паркинсон и понимала, что с момента, когда Воландеморт превратился в труху, разлетевшуюся по ветру, они все начали сражаться в одном бою, — бою с последствиями: кошмары, страхи, порицания, общественные ожидания, давящие на плечи, перемены, — открыться едва ли представлялось возможным. Она не могла рассказать о демонах, с которыми сражается, даже собственным друзьям, не говоря уже об остальных. И нахождение здесь ей облегчало лишь осознание того, что от неё ждут намного меньше, чем от Поттера и его шайки. Пэнси и раньше не раз слышала о желании людей узнать, что же делали герои до финальной битвы. Всем было известно о крестражах, но никто не знал подробностей, поэтому на Поттера смотрели с голодом и жаждой. А он даже не поднимал взгляд, зная о том, что его ожидает. Парень смотрел на свои пальцы, ноги, потолок, но ни разу на сокурсников. — Я думаю, что мистеру Поттеру есть что рассказать. Наступила гробовая тишина. Все ждали его решения, но Пэнси, сидящая рядом, словно переняла всю палитру его эмоций на себя, ощутив злость и раздражение, исходящие от него, на собственной коже. Она видела, как ходят его желваки, а руки едва удерживаются от того, чтобы сжаться в кулаки. — Я не хочу ничего говорить, извините. И никто не стал настаивать. Паркинсон начала засыпать, всё чаще проваливаясь в свои мысли, однако терапия перестала быть нудной и скучной, когда им приказали взяться за руки. Это ввело в ступор не только её, но и всех, кто ранее конфликтовал. Волна возмущения пробежалась по комнате, собираясь разрастись, однако Макгонагалл это моментально предотвратила. Если для кого-то нежелание брать бывшего врага за руку было на уровне ребячества, то Паркинсон было действительно страшно. Поттер прикасался к ней до этого, призывая к молчанию, когда закрывал рот рукой, когда вытаскивал ее из озера, но это были касания совершенно иного рода, — вынужденные. Но она никогда не знала какого это — держаться с Поттером за руки, хоть и детально помнила его широкие горячие ладони с чуть грубоватой кожей. Её дыхание явно участилось, когда сомнения студентов стали уходить на второй план, потому что они были бессмысленны, ведь по своей сути в этом нет ничего страшного. Для обычных людей, конечно, — для тех, кто не был влюблён и от этой же любви не умирал. Для Паркинсон это было сравнимо с концом света, и её совершенно серьезно терзало ощущение, что органы откажут из-за соприкосновения и продолжительного контакта с Поттером. — Ты возьмёшь мою руку или нет? — тихо прошептал парень, и Паркинсон поняла, что они последние, кто всё ещё не взялся за руки. Одной рукой она держала руку Лавгуд, сухую и холодную, а с другой — Поттера. Однако, ни он, ни она не собирались держаться крепче, предпочитая держать руки в миллиметрах. И каждый раз, когда их руки дёргались навстречу друг другу, для Пэнси это ощущалось как заряд электричества. Мозгоправ говорила о какой-то сентиментальной ерунде, рассылая каждому из присутствующих альстрёмерию*. Один из таких цветков дружбы приземлился на колени Паркинсон, — ей тут же захотелось его скинуть или втоптать в каменный пол, потому что сейчас она просто не переносила чёртовы цветы любого вида. Минуты казались часами, а сам процесс ощущался одним из Кругов Ада. Паркинсон устала, и, видимо, Поттер тоже, потому что он перестал строить недотрогу, уверенно взяв руку Пэнси в свою и сжав ее. Девушка была готова умереть на месте, потому что её сердце совершило какой-то пугающий скачок, заставив напрячься всё тело. Но спустя время Паркинсон всё же расслабилась, отгоняя от себя лишние мысли. И её спокойствие длилось недолго, потому что вскоре Поттер принялся «играть» с её пальцами, сжимая тонкие костяшки, проводя большим пальцем по её ладони. Это было уже слишком. Пэнси чувствовала себя дурочкой, маленькой девочкой, но она не могла ничего поделать с тем, как на неё действовал этот грёбанный Поттер. Она реагировала на эти незамысловатые прикосновения как идиотка и была бессильна. Девушка покосилась на парня, который вновь сидел, уткнувшись в пол. Некоторое разочарование отравило эти «волшебные» ощущения внутри неё, потому что, кажется, он делал это неосознанно. — Ты можешь прекратить? — прошипела девушка, удивляясь тому, сколько обиды в её голосе. — Что? — Руки. — лишь ответила Паркинсон, но он ее понял, прекратив свои действия. Удивительно, но без этого ей стало пусто. Пэнси от осознания боролась с желанием скинуться со скалы после терапии, потому что ненависть к своей натуре начинала проедать мозг. Она вышла из помещения одной из самых первых, сжимая свою палочку так крепко, что та едва не треснула в руке. По телу прошлись странные судороги, моментально поселившие в девушке панику, холодный пот выступил на бледном лице, голова закружилась, а после последовали резкие спазмы в груди. Паркинсон поняла, что это очередной приступ, но он был иным, а сейчас, видимо, болезнь вышла на новый уровень. Она прогрессировала, а Пэнси даже не пыталась найти выход, принимая поражение целиком и полностью. Со скалы от безысходности захотелось спрыгнуть ещё больше. Паркинсон душила эта атмосфера навязанной радости: все начали готовиться к Рождеству, в Большом зале уже стояла огромная ёлка, заняв своё почётное место, всюду была развешана мишура, и всё это приторное веселье отравляло воздух. Пэнси совершенно не разделяла чувства с остальными, кто принимал отчаянные попытки реабилитироваться после войны. У Пэнси это не получилось, а неизлечимая болезнь не позволяла ни одной позитивной мысли прокрасться в голову девушки. Но Паркинсон успокаивалась, глядя на остальных, таких же как она, — печальных и уставших. Многие, кто видел и слышал дерьмо войны воочию, не разделяли счастья с остальными, — в их числе было Золотое Три целиком, однако временами среди них выделялась Грейнджер, улыбаясь в пустоту. — Неужели справочник по ЖАБА может так радовать? — фыркнула Паркинсон, ставя последнюю точку в своём конспекте. Она, естественно, изначально смотрела не на Грейнджер. — Грязнокровка в принципе странная в последнее время. — подтвердил Драко, со стуком кладя огромный том на стол, — Какая-то чересчур блаженная. Паркинсон ткнула под столом Нотта, который не хотел вливаться в разговор, активно что-то записывая. Он поднял на неё взгляд, вопросительно вскидывая брови. Пэнси ответила тем же, но Тео лишь отрицательно помотал головой. — Свихнулась, наверное. — пожал плечами Нотт, вернувшись к работе. — Наверное. — согласилась Паркинсон, ткнув Нотта ещё раз. Паркинсон была слизеринкой от макушки до кончиков пальцев, поэтому она обязательно вытащит из друга всю правду, но немного позже. Она смотрела на Поттера, уткнувшегося в книгу. В свете свечей она видела то, как дрожат его ресницы и бегают глаза по страницам старой пыльной книги, но девушка точно знала, что он не читает. Так что же он делал? Наверное, тоже думал о том, как устал. Или, быть может, перебирал в голове ужасы войны, которые пережил? Вспоминал тех, кого никогда и никак не вернуть? Поттер потерял многих, поэтому Паркинсон постоянно удивлялась тому, как он до сих пор не взорвался от злости и вины. Ведь он винил себя каждый день из тех, которые успел прожить. И что это за жизнь, когда постоянно ощущаешь этот груз обязательств и долга перед остальными, кто положил свои жизни ради тебя, а также перед теми, кто выжил? Паркинсон думала, анализировала, пыталась его прочесть, когда он не видел. И ей было ничуть не стыдно осознавать то, что смакуя эти домыслы, она чувствовала себя лучше. Было приятно знать, что причина твоей последующей гибели страдает ничуть не меньше. По ночам замок замирал, потому что даже ленивые авроры пренебрегали своими обязанностями, едва ли патрулируя замок. Их было слишком мало, чтобы следить за каждым уголком, а также они были плохо осведомлены о потайных входах и выходах из замка. И Паркинсон точно знала один, поэтому, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, побежала прямиком к озеру. Она давно там не была, предпочитая женскую уборную как место уединения. Ветер задувал ей снежинки за ворот, руки стали холодными, уродливо скукожившись, а губы замёрзли, отказываясь полноценно двигаться, но её всё устраивало. У озера было тихо, безмятежно. Девушка ступила прямо на лёд, расчистив его от снега, и попыталась несколько раз прокатиться. В детстве ей очень нравилось кататься на коньках, тем более, когда позади её надежно страховала мама. Она могла кружить по льду часами, хохоча каждый раз, когда её заносило на поворотах. Паркинсон попыталась покрутиться на месте, но тут же упала и, сама от себя не ожидая, засмеялась. Так звонко и радостно, что вновь услышала в своём голосе ребёнка. Она поправила шапку, и её взору открылось бесконечное звёздное небо. Пэнси просто лежала и всматривалась в тёмное полотно, пока краем глаза не заметила приближающуюся фигуру, двигающуюся со стороны Белой Гробницы. Если бы она боялась за свою жизнь чуть больше, то перепугалась бы и подумала, что сам Дамблдор восстал из мёртвых, но она предпочла затаиться, медленно откатываясь на животе подальше, — туда, где её этот человек не заметит. Она выжидала несколько минут, ощущая то, как в ней просыпается азарт. Но когда она поняла, кто идёт, азарт приобрёл огромные масштабы. И Пэнси больше была неспособна сдерживать себя. Когда Поттер был уже почти на другом конце берега, Паркинсон резко выскочила из своего убежища, громко закричав. Она хохотала. Хохотала как сумасшедшая, устремив лицо вверх, и продолжала даже тогда, когда воздух в её лёгких совсем кончился. Девушка дёргала ногами, лёжа на спине и наверняка бы держала ещё и руками, если бы они не были плотно прижаты ко льду. — Ты дура. — зло прошипел парень над ней. Чёрт возьми! Поттер был прямо над ней, а Паркинсон сама стала этому причиной. Пэнси бы уже съела себе мозг за такую глупость за пару секунд, но она не могла перестать посмеиваться, когда вспоминала выражение его лица. — Ты знаешь…такое глупое лицо! — Паркинсон закричала, скорчив рожицу, тем самым пародируя его. — Ты дура. — лишь повторил он, сжимая её руки, но Паркинсон было всё равно, потому что всплеск положительных эмоций, зародившейся в ней на эти секунды, сорвал ей голову. Она вновь передразнила его. — Я бы мог убить тебя. Ты сумасшедшая. Паркинсон перестала смеяться, расслабившись. Она хотела вырваться, но не могла даже сдвинуться с места. Она могла, но не хотела. Понимание этого нежелания так сильно ударило по ней, но она даже не подала виду. Мысли бесконечно бегали в её голове, что она не сразу посмотрела на Поттера по-настоящему. В его глазах были слёзы. В этих красивых глазах, с какими-то необъяснимыми чёртовыми искрами, застыли слёзы. Кожа вокруг была красная. Незамысловатый пазл сложился в голове Пэнси сразу же, поэтому девушка впала в ступор, просто смотря в них. Они действительно затягивали ее, словно болото. Понадобилась, кажется, целая вечность, чтобы Пэнси очнулась. Она пришла в себя, когда Поттер слез с неё, усевшись рядом. Ей же было страшно встать, поэтому она краем глаза смотрела на то, как парень вытирает слёзы. Девушка уже умоляла Вселенную, чтобы он поскорее ушёл, но глубочайшее разочарование наступило тогда, когда он лёг рядом. — Ты разве не в замок шёл? — спросила Паркинсон. — Я шёл. — подтвердил он, — Но ты сделала то, что сделала. — Не думай, что я извинюсь за это. — фыркнула Пэнси, продолжая глядеть на звёзды. — Я этого и не жду. — Тогда почему ты всё ещё здесь? Это моё место. Голос разума задавал тот же вопрос, но только уже самой Паркинсон. Какого чёрта она всё ещё здесь? Лежит с грёбанным Поттером на льду Чёрного Озера, не предпринимая ни единой попытки, чтобы сбежать. Но Пэнси так устала. Разве она не может позволить себе хоть один раз не сбегать от него, когда ей этого действительно не хочется? Сегодня опрометчивость Пэнси полностью задавила голос разума. И теперь она слышала лишь дыхание Поттера, лежащего рядом, завывание морозного ветра и шорох оголенных веток. — Правда твоё? — с насмешкой спросил он. С ним сегодня тоже что-то было не так, потому что в его голосе не было яда. Видимо, Паркинсон не нападала, а Поттер не защищался. — Моё. — Придётся делиться. Пэнси усмехнулась, думая над тем, скольким она уже «поделилась». — Нет, серьезно, проваливай. — ошибок не должно стать больше. — Нет. — Нет? — Могу предложить компромисс. — пробубнил он. — Я слушаю. — неохотно ответила она. — Ты всё же извинишься за то, что напугала меня. — Это не компромисс. — И я уйду. Паркинсон думала несколько минут, сжимая снег в руках, и всё же отказала. Они молчали ещё некоторое время. — Я действительно мог убить тебя. Паркинсон посмеялась. Какая разница, убил бы он не сейчас или чуть позже? Она всё равно умрет из-за него. — И как же? — ей действительно было интересно: как ещё, черт возьми, он способен убить её? Он молчал. — Просто не стоило пугать меня. — Хорошо. Обещаю, что до слёз пугать больше не буду. Пэнси была жестокой. Она это знала, но пусть уж лучше здесь будет враждебная атмосфера, чем печальная. С грустью других людей Паркинсон никогда не знала что делать. Но Поттер в ответ только хмыкнул. Им было нечего обсуждать, потому что между ними не было никакой связи. Пэнси хотела задать множество вопросов, конечно, но не имела на это права. — Какого быть победителем? — она не сдержалась. Вопрос вылетел сам по себе. Паркинсон уже ждала, что Поттер взорвется злой тирадой, но он только устало вздохнул. — Война – не о победе. Паркинсон задумалась, почувствовав то, как жар приливает к её замёрзшим щекам. — У маглов есть поверье, что если загадать желание при падающей звезде, то это желание обязательно сбудется. Знаешь, что бы я хотел загадать? — Что? — Чтобы никто и никогда больше не ощутил вкус такой победы. У неё гнилое послевкусие и трупный запах. Парень поднялся, отряхиваясь от снега совсем «по-магловски». — Попробуй как-нибудь загадать желание. Дальше Паркинсон слушала скрип снега под подошвой, удаляющиеся шаги и просто лежала, смотря в далекую ночную безмятежность. А когда увидела, что Поттера нет, то со всех ног понеслась обратно в замок. Ей ни капли не хотелось спать, потому что сейчас она как никогда ощущала присутствие смерти, тянущейся к ней костлявыми руками. Невидимые веревки перетягивали шею, руки и ноги Паркинсон, готовые разорвать на части. Она идиотка. Она дура. Она сумасшедшая. Слёзы выступили на её глазах, обжигая ледяную кожу, а горло разрывало от сдерживаемых рыданий, которые были готовы вот-вот вырваться наружу. Но Пэнси сильнее закусила губу, небрежно вытирая слёзы с лица. Она действительно идиотка. Голос разума проснулся, вырвался из хватки глупых ребяческих желаний и фантазий Пэнси, скинув её в реальность. Паркинсон миновала этаж за этажом, добравшись до библиотеки. Перед этим она заставила себя проглотить свои рыдания обратно, чтобы быть максимально тихой. Сейчас она ощутила настоящую нужду в том, чтобы начать решать проблему. Она, конечно, прочитала множество книг о магических болезнях, но ведь наверняка не все. Именно поэтому ее целью на ночь стала Запретная секция. Она прокралась внутрь незаметно, продолжая тихими шагами пробираться между стеллажами. Но вдруг издался глухой стук, будто достаточно тяжёлый том рухнул на пол. Паркинсон аккуратно огляделась вокруг, проклиная себя за неаккуратность, но это была явно не она, потому что далее последовал смех двоих людей. Паркинсон сама не поняла, как ее губы растянулись в привычной гадкой ухмылке. Это значительно разбавило краски, потому что ей вдруг стало чертовски любопытно. Она жадно искала глазами источник звука, петляя и заглядывая за каждый угол, пока вдали, в углу, не увидела тусклые вытянутые тени. Она подкралась так тихо, что парочка даже не обратила внимания, продолжая заниматься своими грязными делами. Пэнси пришлось прихлопнуть рот рукой, потому что в этой парочке она узнала Нотта и Грейнджер. Она не хотела, но всё равно смотрела, видя как рука Тео скрыта под юбкой Гермионы. Паркинсон чётко решила, что больше не тронет его правую руку. Пэнси точно знала, что с этого дня мир должен начать разваливаться по частям, потому что прямо сейчас происходило столкновение, о возможности которого до окончания войны никто не смел и думать.