Пожелания зелёной жизни

Зам директора расслабившись сидел в кресле, скрестив пальцы на животе, и безэмоционально смотрел мне в глаза. Он внимательно выслушал мою историю, но не повёл даже бровью. — Милочка, вы знаете, сколько у меня таких, как вы, на дню? — утомлённо вздохнув, подавляя зевок, задал он риторический вопрос. — Я не вру вам! Я была вчера в медпункте и… — Одна на прошлой неделе обвинила парня в домогательствах, другая, прости господи, — в нападении на ребёнка. И теперь вы пытаетесь провернуть похожее снова? Простите, но у таких шуток должны быть границы, — пожал плечами мужчина. «Или богатые родители…» — подумала я. Я снова вернулась с пустыми руками. И на что я надеялась… В который раз я пытаюсь? Когда мне хоть раз поверил хотя бы один учитель? Даже если меня убьют, никто и слова ему не скажет. Мне никогда не попасть камнем в это окно, сколько не старайся. Его отец финансирует школу, и поэтому Судо всё по зубам. От несправедливости бурлила кровь. Никому нет дела до моей неудачной судьбы в этой школе — ни родителям, ни учителям. Четвёртый урок подходил к концу. Меня выворачивало наизнанку от осознавания, что снова придётся идти на эту злополучную крышу. Когда-нибудь я сброшусь с неё, честное слово. А ведь со временем эта идея перестала казаться сумасбродной и действительно начала иметь смысл… Проклиная каждую ступеньку, я не заметила, как поднялась на самый верх. Толкнула железную дверь, и ветер тут же ударил в лицо. Погода два дня подряд радовала только пасмурным небом и сильным порывистым ветром, но мы по-прежнему продолжали обедать на крыше, несмотря ни на что. Изао обернулся и приветливо заулыбался, словно нашей вчерашней стычки и не было совсем. Его друзья и все девушки, включая мерзостных Хирано и Синохару, уже сидели на скамейках, дружно шутя и смеясь. «Вот он ад, и черти здесь» — подумала я и сжала губы. — Ну давай, быстрее, — отчего-то радостно сказал Зао, подойдя ближе и бережно приобняв меня за плечо, — Мы заждались. Даже при друзьях он обычно не вёл себя так развязно, и у меня появилось дурное предчувствие. С каждой минутой я замечала, как всё больше выходила из себя Хирано. Сначала она стреляла наполненым чистой злобой взглядом из-под ресниц и хмурила брови, потом отсела на другую скамью, поджав губы и отвернувшись, иногда оглядываясь на нас, теперь же она просто сидела и отрешённо смотрела в одну точку. Изао много шутил и улыбался, часто касался моей ноги, запрокидывал руку мне на плечи, притягивал к себе. Он не был похож на самого себя. В таком состоянии он пугал меня даже больше, чем когда злился. Он что, съел что-то не то? Или… Может, выпил? Стараясь не привлекать внимания, я мельком осмотрела бенто ребят, но ничего не привлекало внимание. Я мысленно ударила себя по лбу. Даже для Судо слишком безрассудно было бы распивать алкоголь в школе. Но в чём тогда дело? Изао вдруг встал, прервав мои размышления. Он странно покосился на меня, затем, взяв меня за руку, потянул вперёд. Я поддавалась каждому его движению, так как не хотела нарываться на неприятности. Всё-таки сейчас он намного более непредсказуем, чем раньше. — Вообще-то мы с Каяно встречаемся, — невозмутимо объявил Судо. У меня округлились глаза. Свихнулся? Синохара, сдвинув брови и раскрыв рот, уставилась на Судо. Хирано вмиг побледнела, опустив плечи. — У-у-у! А-а-а! — восторженно завопили парни, подскакивая с мест. Поднялся ликующий гогот. — А я говорил, что так и будет! Кавамура, гони пятьсот йен! — упоённо возгласил Ито. — Да забирай! — отозвался тот. На контрасте девушки лишь пофыркивали, шевеля губами в духе: «вот блин». Судо лишь хохотнул и подошёл ближе, проведя ладонью по моей спине. Через одежду я чувствовала его мерзкие холодные пальцы. В животе зародилось скользкое тревожное чувство, страх обдал тело холодным градом. Всё вокруг превратилось в нереалистичный сон, ирреальность, ветер уже не ударял, он хлестал по лицу, небо давило низкими душными облаками, а люди превратились в тряпичных кукол, которые не могли ничем помочь. Я стояла неподвижно, буквально окаменев. Прошиб пот. Внутри прогремел горячий взрыв энергии, я почувствовала, как напрягся каждый мускул в теле. В ушах колотило, шумело и трезвонило, голову сжало таким давлением, какое бывает при погружении в воду. Изао коснулся моего подбородка и приподнял его, став со мной чрезвычайно близко. — И всё-таки у тебя симпатичные глаза, — сказал он, смотря сверху вниз, и усмехнулся. Я ощутила его дыхание, затем поцелуй — яд, нанесённый на мои губы. Окружающее пространство потеряло смысл, своё лицо, свою реальность. Так чувствует себя человек на эшафоте, так чувствует себя опозоренный, нечестно осуждённый, закопанный по пояс в землю и закиданный до смерти камнями. Так чувствует себя человек перед наступающей смертью. Когда же успело так быстро пройти время, когда я повзрослела, когда больше не могу уткнуться носом в мамин фартук, пропитанный запахом яблочного пирога, когда больше не бегу навстречу в папины руки, а он не поднимает и не кружит меня в воздухе, пришедший уставший с работы, когда я не могу просто качать на качелях маленького братишку?.. Глаза до боли защипало от подступающих слёз. В груди с новой силой что-то вновь вспыхнуло и оплавило лёгкие, прошлось меж рёбер и детонирующим шнуром протянулось по горлу. Я больше не могла терпеть. Если внутри не ревело что-то по-настоящему живое и голодное, что-то проснувшееся от долгой спячки, то тогда я была просто при смерти. Я сильно зажмурилась и толкнула парня что есть мощи, целиком, всем телом, всей силой. Перед глазами вспыхнул яркий свет. От точка я пошатнулась и еле как нащупала под ногами землю. Я попятилась назад к выходу, выставив перед собой дрожащие онемевшие руки, пока кто-то из ребят с криками побежал к Судо. Девушки что-то кричали мне, но я их не слышала. Я усомнилась в собственном рассудке, увидев Судо на другом краю крыши, «упавшего» в ограждение. Сетка прогнулась и искривилась под его телом, его голова была запрокинута назад, а из его носа хлестала кровь. Не смея больше терпеть этого безумия, я бросилась в бегство. Мне было всё равно куда деться, куда бежать и куда спрятаться, я была согласна хоть исчезнуть в тот же самый миг, как покинула здание школы. Я бежала, петляя и заворачивая во дворы. В итоге после продолжительного марафона я устала и упала под деревом в каком-то парке. Сердце колотилось с неистовой силой, грудь поднималась и опускалась так быстро, будто лёгкие качали насосом. В неверии всему происходящему я трясла головой, хватала себя за щёки, закрывала лицо руками, царапая ногтями кожу в приступе истерического плача. Я не поняла, как уснула, опёршись на толстый ствол дерева. Прошло где-то пару часов. Меня разбудил холод, вызванный усилившимся ветром. Ужасно болела голова и хотелось пить. Подняв голову, увидела высоко над собой огромные ветви, шумевшие от ветра. Темнело, облака полностью затянули небо. Я поднялась и стала вспоминать дорогу до дома. В конечном счёте я добралась до детской площадки, на которой когда-то качалась на качелях, и умылась холодной водой из фонтанчика. На самом деле я всё ещё думала, что всё происходящее — это сон. Я вернулась домой, зашла в прихожую, разулась, тихо пробралась в комнату, и, так и не поужинав, заснула под приглушённый скандал родителей. На следующий день, утро субботы, отец ушёл от нас. В школу с того дня я больше не вернулась. — Эй-эй, — шепнула девушка, пару раз щёлкнув пальцами у меня перед глазами, — Ты в порядке? Я проморгалась и посмотрела на Акико. Белое личико не сводило с меня встревоженных глаз. — Ага, жива. Ты как? — спросила она. — Чувствую себя нехорошо, — честно призналась я. Дверь хлопнула, и в переговорную зашёл Куникида, на ходу снимая верхнюю одежду. — Мне кажется, или ты впервые опаздываешь? — подметила Йосано, подперев рукой щёку. — А ну тихо! У нас серьёзные проблемы, — Куникида тычком поправил съехавшие на нос очки и начал судорожно перебирать разложенные на столе документы. — Иллюзионист уже две недели в затишье, ни слуху ни духу. СМИ молчат, полиция в замешательстве. Где сейчас он скрывается тоже неизвестно. Если не разузнаем о его планах, то можем готовиться поминать ещё пару десятков жизней. Этого нельзя допустить. Куникида был прав. Если Иллюзионист залёг на дно по каким-то причинам, то, скорее всего, он к чему-то готовится. А неизвестность порой пугает больше, чем сам враг. — Поэтому берём себя в руки, напрягаем мозги и вспоминаем обо всём, что происходило за последние месяцы. Нам нужно восстановить хронологию всех событий, — Куникида повернулся к доске и начал быстро развешивать различные бумаги и карты, шепча что-то себе под нос и указывая пальцем в помеченные красным маркером точки на картах, — Вот. Слева направо все происшествия, за которыми так или иначе стоит Иллюзионист. Последнее в этом месяце — взрыв торгового здания. Перед этим — массовое вооружённое нападение, незаконное применение взрывчатых веществ в общественном месте, поджог, совершённый организованной группой. Там где возможно, совершим осмотр мест преступлений и опрос свидетелей. Нам необходимо добыть как можно больше информации, которая поможет предугадать следующие действия Иллюзиониста. — Разве этим не должна заниматься полиция или ещё кто? — спросила Акико. — Если бы полиция работала вдвое усерднее, нам сейчас не пришлось панически метаться в поисках преступника. Его последователи совершают погромы и бесследно исчезают до того, как произошедшее выясняется. Единственное, что за всё время удалось подавить — это вооружённое нападение в позапрошлом месяце. Лица перехватили в момент попытки бегства. Но даже после взятия преступников никакие допросы не смогли дать плодов. — Они ничего не сказали? — Каждый покончил с собой, — Куникида напряг голос, — Двенадцать человек. — Боже… — вздохнула девушка. — Это означает одно: Иллюзионист далеко не глуп. Он не содействует кому попало. Люди прекрасно знают к кому идут, осознают риски и готовы на всё. Те, кто к нему обращаются, должны быть уверены в ожидаемом исходе и знать, что ошибка будет стоить им жизни. — Неизвестно, как они выходят на него? — спросила я. — Вопрос вполне логичный. Но если бы мы только знали…