После всего

Солнце сочится в рассеянный сумрак ханьши, чертит лучами тонкие тайные знаки — магией света воздух пронизан, прошит, мир испещрен быстрым огненным почерком накось; тает реальность, предметы теряют черты, и, тебя подхватив, стремительно песня уносит, и удается нащупать миров ускользающий стык, кружась и качаясь в водовороте «Расспроса». — Друг мой, свободна ли ныне твоя душа? — пальцы, дрожа, выпускают горячие ноты. — Да, я свободен: за душу может решать лишь сам человек и стоящий над миром Тот, Кто ее сотворил и вдохнул в нашу бренную плоть. — Друг, ты страдаешь в огне и во мраке Диюя? — Нет, здесь огонь благодати божественных слов, и омывают все зло сладкого пламени струи, душу несет пылающей светлой рекой и если в душе хоть крупица добра сохранилась, если ты будешь просить обо мне, Он дарует покой, радость и жизнь, и Свою безграничную милость. — Брат, но кого мне просить, я не знаю небесных имен, я потерялся в тоске невозвратной потери. Дай мне подсказку, полупрозрачный намек, как отмолить твою душу, во что мне верить? — Просто люби, неуклонно иди на свет, в горечи мира добра оставляя прорехи. Есть только милость, а справедливости нет, есть лишь любовь, а боль — бестелесное эхо. На дорогах земных не бесполезен твой труд, но щедрость Творца больше любых усилий… … И, растворяясь в хрустальном звучании струн, затрепетали прохладой небесные крылья. И расплелись заходящего солнца лучи, обратив талисманы в легкого света пятна. Отзвук мелодии в сердце твоем звучит — хрупкий и нежный, пахнущий влажной мятой…