С луной приходит счастье

Диканька, 1829 год от Рождества Христова

      Бинх был прав, как и всегда. Гоголь, который всего два года как в лисьей шкуре бегал, да еще и не выходил за пределы любимого Петербурга, был малоопытным оборотнем. Ему нужны были тренировки на скорость и ловкость, развивать звериное чутье, видеть среди толпы людей-оборотней, да и не только. Александр Христофорович был на 21 год старше писаря. И на 19 лет дольше он бегал по лесам и полям яркими лунными ночами. У такого человека есть чему поучиться. Николай Васильевич непременно займется этим, однако… Нынче есть дела куда более важные.       Проснулись оба после полудня, что Бинх себе позволял крайне редко. Пришедшего в 5 утра Тесака полицмейстер выкинул прочь куда подальше, отчего тот решил, что начальство нынче ночью изволило отдохнуть в компании столичного писаря (не зря же тот валялся в хозяйской постели белый, словно стена. Не привык еще, видать, к местному самогону). Поняв, что Александр Христофорович не в состоянии вести дела управленческие, Тесак деликатно доложил обстановку Яков Петровичу, о чем в итоге пожалел не один раз.       Сложившаяся обстановка давала возможность двум почти незнакомым людям сесть и подумать обо всем не спеша. — У нас есть 12 д-девичьих тел, — начал рассуждение Николай Васильевич, — из каждой была выпита кровь. — Но при этом ни одна из них не была оборотнем, — подхватил нить размышлений Бинх, — уж я-то знаю. Да и вообще у нас здесь оборотней не жалуют. — П-почему? — удивился писарь, — Ведь оборотней много по земле Русской ходит. — Так-то оно так, — неопределенно пожал плечами Александр Христофорович, — однако местные — люди суеверные, и в науку не верующие. До сих пор считают оборотней — порождением дьявольского замысла. Мол, когда оборотень находит «истинную пару» — нашел он дьявола для продолжения дьявольского рода. Чушь, да и только.       Гоголь не сразу понял, как истинная пара связана с дьяволом, и как дьявол может иметь детей на земле без людского обличия, но… Это уже вопросы второстепенные. — Этому существу что-то от тебя надо, Николай, — Бинх снова позволил себе каплю фамильярности, считая ее уместной в подобной ситуации, — не мог же он просто так полночи гоняться за тобой. И пришло оно так близко к деревне впервые. Я никогда не встречал эту тварь, хотя живу здесь уже второй десяток лет. — Но… Я не понимаю, — Гоголь сдался. Картинка никак не складывалась, была лишь куча разрозненных фактов. Зачем он понадобился чудовищу? Что это за монстр вообще такой? Где он живёт и когда придет снова? Зависит ли он от луны и остановит ли его ещё раз святая земля? — По крайней мере, — прервал поток мыслей полицмейстер, — мы знаем одно: это существо исчезло с рассветом и не вошло в деревню. Дальше дело за малым: надо узнать, что именно его остановило. Будет хотя бы один козырь против… — Бинх замялся, как бы пытаясь окрестить то явление, с которым они столкнулись, — всадника. — Это будет легко, — Николай поднял на полицмейстера голубые глаза, — останемся этой ночью в пределах деревни. У него будет шанс прийти и найти нас. — А если действительно не помеха ему святая земля? Что тогда делать будем? — Молиться.       Последняя реплика удивила Александра Христофоровича. И как это молитва поможет в борьбе с диковинной тварью? Ему даже на миг подумалось, что до приезда столичных гостей было лучше — пропадали дивчины и все. Теперь же, когда всадник выбрал себе цель, оберегать деревню будет ещё сложнее. — Ладно, мне надо идти. Яков П-петрович и так меня не очень жалует, а уже полдень. Мне давно надо было явиться к нему. — Не переживай, шкуру не спустит, — тихо хмыкнул Бинх, нахмурив брови.       Распрощавшись, Николай Васильевич нетвердой походкой пошел на постоялый двор. Нужно было найти Гуро как можно скорее и сказать, что… Юный писарь еще не придумал, что скажет, ведь идея Бинха про «перепил, не сумел похмела проснуться вовремя» — не делала чести его репутации, а вариант «провалялся в обмороке» вообще мог ускорить возвращение писаря в Петербург.       Подумать особо времени не было — Гуро вышел к нему собственной персоной, размахивая тростью словно кнутом. Жалко только, что лошади вблизи не было, и Гоголь невольно сглотнул, грешной мыслью подумав, что огреть хотят его самого. Однако сей перфоманс был разыгран исключительно в воспитательных целях, ведь начальство прекрасно знало (не без помощи Тесака), что писарь отсыпается после пьянки у местного полицмейстера. — А вы, мой юный друг, решили наладить связь с местными, я так понимаю?! — всегда строгий и рассудительный голос Яков Петровича наполнился некой агрессией и взбалмошностью. — О ч-чем это вы? — лис внутри писаря вдруг ожил, словно желая скрыться куда подальше — оттолкнулся от глубин сознания и врезал по легким со всей силы, выбивая воздух из груди. — Да как же, Николай Васильевич, мне назвать ваши попойки с Бинхом так, чтобы вас не вышвырнули из 3 отделения К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ?! — переходящий на крик Гуро явно не сулил ничего хорошего. Николай силился сказать что-нибудь подходящее, но на ум ничего не приходило. Он никогда еще не видел Гуро таким злым, притом без особой причины.       Ругать подчиненных это одно, а вот орать что есть мочи — другое. Душой Николай понимал, что так сильно злиться причины нет, но вот разумом ни возразить, ни ответить не мог. — Вы чего пугаете мне местных средь бела дня?! — раздался сзади не менее злобный голос Александра Христофоровича. Тот, видимо, уже обошел деревню и подоспел вовремя на помощь. — А вас это тоже касается! На часах 13:33 — они оба только явились на службу! — Яков Петрович все сильнее и сильнее закипал от того, что ему кто-то смеет перечить в столь наглой манере. — А вы, милейший, прежде чем орать почем зря — лучше бы спросили, как так вышло, — Бинх не отступал, будучи таким же твердолобым бараном, как и Гуро, — покажите ему, Николай Васильевич. Мы ж полночи с вами провозились. Гоголь окончательно растерялся. Переводя взгляд с Гуро на Бинха и обратно, он остановился на полицмейстере, ожидая дальнейших указаний. Бинх кивнул на ногу. — Ну же, покажите. Что ж поделать, если такое уж приключилось. Гоголь молча закатал штанину и показал рану на лодыжке. — Что произошло? -вскинув брови, спросил Яков Петрович, и весь его злобный тон сошел на нет. — Я забрел в лес и н-не особо удачно подвернул ногу и, в общем, скатился в овраг… — Ага, а еще не забудьте упомянуть, что отправились вы в лес ночью, в полной темноте, не зная лесных троп, потому что якобы увидели белого волка в кустах. И что мне пришлось тащить вас к себе на своем горбу и зашивать рану. Наконец-то Николай понял, зачем Александр Христофорович устроил весь этот спектакль и так яростно спорил с Гуро. — Простите, Христа ради, Александр Христофорович, кто ж знал… — Кто б знал — в лес не пошел, — отрезал Бинх, будто бы взаправду таскал на себе писаря полночи, — а вам, Яков Петрович, стоило бы лучше следить за своими подчиненными.              С этими словами полицмейстер развернулся и пошел куда глаза глядят, оставляя приезжих разбираться между собой. Гоголь даже не успел ничего сказать в ответ. В этот миг Бинх показался ему человеком крайне странного склада ума. Как мог он быть столь разным и столь одинаковым одновременно? На людях он строгий, даже злобный мужик, бдящий денно и нощно за порядком в Диканьке. Курицу где-то украдут — и то узнает. Ночью — он оборотень, он учитель и наставник. Он проведет тайной тропой, покажет, расскажет и поможет совсем еще юному лису. Наедине — это просто… Бинх… Бинх-человек. Он общается прямо, четко, без заискиваний, но и без ледяного под тона в голосе. Он и наругает, и поможет. И эти ипостаси так быстро сменяли друг друга, что Николай не успевал подстраиваться под них. — И почему вы сразу не сказали про ваши ночные похождения в лесу? — вопрос Гуро вернул писаря в реальность. Тон следователя снова сменился с нервного на уставший. — Н-не успел, Яков Петрович…       Гуро тяжело вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха. Былое хладнокровие медленно возвращалось к нему. Признаться самому себе в собственном фатальном ужасе было сродни поражению, поэтому он убеждал себя в том, что это всего лишь его злоба на некудышнего писаря за невыполнение служебных обязанностей. — Ладно, Гоголь. Бог с вами. Идемте, тело погибшей уже готово к исследованию и ожидает нас в сарае.       Тем временем Александр Христофорович зашел в полицейский участок как ни в чем не бывало. Тесак, сгорбившись над очередной челобитной, взглянул на вошедшее начальство аккуратно, даже немного боязливо. Впрочем, как и обычно. — Яков Петрович заходил? — первым делом спросил Бинх. — Заходил, — кивнул Степан. — Что спрашивал? — Куда доставили тело дивчины, спрашивал. И не видел ли я Николая Васильевича давеча. — А ты? — Бинх, сам того не желая, грозно зыркнул на парнишку. — А я ч-что… — у Тесака от страха заплетался язык. — Ясно все, — махнул рукой полицмейстер. Волк внутри грозно клацнул зубами, но угомонился и стих сам по себе. «Главное, что все обошлось» — сам себе сказал Бинх, приступая к работе. День обещал быть довольно долгим.

***

      Яков Петрович особо не церемонился. Тело выкопанной жертвы было словно растерзано умелым мясником и Николай Васильевич боязливо поглядывал на эту картину из угла сарая, который на время расследования стал им подобием морга. Признаться честно, от вида лежащего на столе девичьего тела перед глазами снова и снова появлялась кроличья шкура, растянутая во дворе Ганны. Невольно молодой писарь представил свою шуру на месте кроличьей, и от этой картины ему совсем поплохело. Тошноту подкрепили воспоминания прошедшей ночи, и еще яснее увидел писарь всадника, который одним умелым движением вешает его лисью шкурку на просушку.       Тихое «ух ты» заставило встрепенуться. — Перерезана аорта, причем, похоже, профессионалом: врачом или мясником. Вы как, Николай Васильевич? — Гоголь успел позавидовать чересчур бодрому голосу дознавателя, словно он рассматривал не мертвое тело, а, как минимум, яйдо Фаберже. Голову вело от вида кровавого женского нутра, смешанного с запахом разложения. Писарь, сдерживая рвотный позыв и собственный разум одновременно, сумел лишь выдавить из себя: — Прекрасно, Яков Петрович…       И, словно издеваясь за дневной инцидент, словно не замечая сдавленного голоса своего помощника, Гуро парировал: — Чудно. И, что самое потрясающее — совсем нет крови. От этих слов Гоголю окончательно поплохело, но чутье подсказывало, что крови там предостаточно еще, надо только поискать. В нос действительно ударил запах железа, отчего писарю снова привиделась растянутая кроличья шкура и, почему-то, грозный рык Бинха. Именно этот рык помог бедному, порядком измученному Николаю остаться в сознании.       Лисья натура трепыхалась и билась внутри где-то о ребра и желудок, истошно призывая бежать, бежать подальше! Зверь внутри человеческой оболочки чуял опасность! впереди опасность! темная тварь следует за ним по пятам! Однако инстинкт, хоть и слабый, пришлось подавить. — Я вас поздравляю! — раздалось чуть ли не над ухом, — сегодня без обмороков. Гоголь, с трудом заставив себя повернуть голову на следователя, буркнул лишь: — Я стараюсь. Ну, хотя выглядите-то неважно, — как бы невзначай добавил Гуро, — послушайте, а не хлопнуть ли нам по рюмашке? — Спасибо, Вы знаете, если я вам больше не нужен, то я, пожалуй, пройдусь. — Пройдитесь.       Николай насилу собрался и буквально выбежал из сарая. В носу все еще стоял запах крови и гнили, рождая ужасающий ансамбль смерти, горя и беды. Писарь не смог разобрать, на чью же голову свалятся эти беды. Нетвердой походкой он отправился на постоялый двор. То ли от усталости, то ли от шока, в ушах звенело до боли противно и громко, весь мир словно отходил на второй план, отдаваясь этому звону.       А жизнь в Диканьке шла своим чередом. Именно сейчас дневная живость и стремительность, словно необъятный океан выплескивалась на освященную людскую землю. Это удивительное свойство относительно небольших поселений было чуждо Гоголю, привыкшему к кипящей силе столицы Российской Империи. Откуда-то слева раздавался звонкий девичий смех, впереди мычали коровы, подгоняемые пастухом. И единственное, что не услышал Николай — это топот лошадиных копыт позади.