После жизни

      Странно, но никто не интересуется по-настоящему важными вещами. «Кем работаешь?» «Сколько получаешь?» «Куда ездишь отдыхать?» «Какая машина, и когда менял ее последний раз?» Вот и все, что интересует других. Ну, плюс еще «какое любимое блюдо?» И «есть ли семья?»… Даже если подробно и добросовестно ответить на все эти вопросы, что люди узнают? И никому не придет в голову спросить, что человек чувствует, когда летней ночью смотрит на двух мерцающих в темноте светлячков. Или когда слушает шелест ветра в зарослях тростника туманным осенним утром.       Хотя, спроси Эви кто-нибудь об этом, вот так, вдруг, она бы решила, что с этим парнем не все в порядке. Необычное, пусть даже и желаемое, очень часто заставляет нас устрично захлопнуть створки… Мы давно превратились в моллюсков. Мы можем быть открытыми, только пока вокруг все спокойно и привычно. Любое отклонение от правил воспринимается как угроза самому существованию.       Но однажды что-то пойдёт не так. Что-то заставит нас переосмыслить всё, что было прожито. Заставит перестать думать о прошлом, планировать будущее. В целом ничего не изменится. Человек всё так же просыпается по утрам, принимает душ, заваривает кофе, лениво мopщится на свой завтрак, только с каждым днем за окном все темнее. И однажды его будильник прозвонит, он откроет глаза и увидит ночь. А это значит, что в его городе осень.       Осень похожа на изысканную болезнь: сначала ты любуешься сменой красок, хватаешь руками листопады, но уже начинаешь чувствовать какую-то нездешнюю печаль и проникаешься тихой нежностью к любимым и близким, словно бы завтра с последним упавшим на асфальт листом исчезнут и они. Но время идет, и поэтический флер спадает с осени, обнажая голые деревья, холод, пасмурную слякоть и первый мокрый снег, быстро превращающийся в грязь под ногами простуженных людей с угрюмыми лицами. И чем холоднее и беспросветнее темнота снаружи, тем уютнее кажется теплый мягкий свет в квартире. И если лето — это время убегать из дома навстречу несбыточным мечтам подростковой души, то поздняя осень — время возвращаться.       Каждое утро Эванжелин просыпалась, чувствуя, как в её душе садится солнце, увядают цветы, осыпаются листья. А ведь всё только начинало расцветать. День за днём её время в Роттердаме подходило к концу. И с каждым днём минуты шли всё быстрее и быстрее. Ощущение скорого возвращение не покидало разум девушки не на секунду. И она чувствовала, что вместе с ней в Бостон вернется пустота. Она снова запрётся в квартире, чтобы медленно убивать себя горем и виной. Её ненависть окрепнет, страхи вновь покажут себя. И больше не будет итальянского рыцаря, который волшебным образом появится из неоткуда, в буквальном смысле сбивая её с неверного пути.       В каком-то смысле Дамиано был плацебо. Таблеткой, которую Эви с радостью принимала каждый день, считая, что это её излечит. Вот только раны заживут, а боль и шрамы всё равно останутся. Её квартира перестанет быть убежищем. Каждый день девушка будет смотреть на эти чёртовы гранатовые духи, вспоминая, как несносный итальянец приходил в её номер и вдыхал аромат, витающий в воздухе. Он делал так на протяжении нескольких дней. Каждый вечер после тяжелого дня входил в комнату так, будто это была его собственная спальня. И первым делом подходил к комоду, где всегда на одном и том же месте стоял флакон любимого парфюма Эванжелин, открывал его и несколько секунд стоял без движения. Просто дышал. На какие-то мгновения он превращался в сумасшедшего парфюмера. Одержимый ароматом, совершенно потерянный и сосредоточенный одновременно. И тогда девушка понимала, что эта бутылочка больше не принадлежит ей. Безумная идея родилась в её голове. Идея, о которой никогда не должен узнать никто, кроме неё и Дамиано. И она молчала. Лишь тихо наблюдала за тем, как трепещут его ресницы каждый раз, когда он делает вдох, как медленно поднимается и опадает грудная клетка. Как адамово яблоко движется в его горле в тот момент, когда он сглатывает, прежде чем поставить духи на то же место, где они и были прежде.       Три дня подряд он приходил в её номер, чтобы пригласить на прогулку с ребятами. Во вторник они отправились на какую-то модную выставку современных искусств. Это был удивительный вечер. Ребята пытались придумать глупые шутки каждый раз, когда видели какой-то бессмысленный арт-объект. В какой-то момент они наткнулись на скульптуру, созданную при помощи стеклянных бутылок. Пытались придумать очередной анекдот про алкоголизм или что-то в этом духе. Эванжелин же в это время стояла и пялилась на зловещую картину. Это был портрет. Изображенная на нём семья выглядела счастливой. На их лицах были скромные улыбки. Отец держал свою руку на плече у матери. Маленький мальчик справа будто вот-вот готов был выпрыгнуть из картины и начать бегать по выставке. А девушка с длинными чёрными волосами, похоже, его сестра, улыбалась так, словно познала первую любовь. Но дьявол кроется в деталях. А там их было достаточно. Стоило сделать шаг в сторону и свет падал на картину совсем иначе. Улыбки искажались, превращаясь в смертельный оскал. Не живые и не мертвые. Резкий мазок краски перечеркивал лицо девушки с чёрными волосами, а радостные глаза мальчика превращались в бездонные чёрные озёра, из которых, казалось, вот-вот выбежит рой тараканов. А когда Эванжелин делала шаг в другую сторону, смотря на картину уже под новым углом, она начинала гореть. Огонь, будто настоящий, захватывал полотно.       И безумный разум девушки рисовал в своём воображении сцену того, как их счастливые лица медленно плавятся. Она вдруг подумала: «А что было бы, если семья на этой картине оказалась бы живой?» И тогда она начинала чувствовать, как горит изнутри, не в силах пошевелить даже губами. Не могла даже моргнуть. Представляла, как стоит в огне без движения, словно кукла, которую оставили в доме, охваченном пожаром. Её лёгкие и горло сжимались, их разъедал ядовитый дым, огонь выжигал и плавил глазные яблоки, кожа медленно покрывалась болезненными волдырями, которые почти сразу лопались и начинали запекаться.       Сколько так простояла Эванжелин, рассматривая эту ужасающую картину перед собой, неизвестно. Но она помнила, как почувствовала на своей спине чью-то руку. Она тогда не на шутку перепугалась, готовилась съежиться или убежать. Но знакомый голос и запах кедра и шалфея успокоил её. Это всего лишь Дамиано. И может в этот раз никакой панической атаки не было, но он вновь спас её от демонов, медленно пробирающихся в и без того тёмный разум девушки.       В ту ночь у Эванжелин снова были кошмары. Она билась в истерике не в силах проснуться и прервать свои страдания. Один и тот же сон. Одно и то же лицо. ЕГО лицо. Только в этот раз сон не прервался. Он продолжился и был воистину ужасающим. ОН, не зная жалости, голодный и ухмыляющийся, начинал приближаться к рыжеволосой. Медленно, щелкая своими белоснежными зубами, щедро измазанными чёрной краской. А девушка не могла даже пошевелиться, будто прикованная к пассажирскому креслу в машине. Зверская боль сковала её тело, как только зубы монстра сомкнулись на её коже. ОН улыбался, смакуя своё блюда. ЕГО острая челюсть медленно двигалась, звук рвущейся плоти заполнял пространство автомобиля, заглушая крики Эванжелин. Кровь сочилась из раны, кровь капала из ЕГО чёрного рта. Снова и снова он кусал, оголяя бледные кости девичьей руки. ОН делал это грязно, оставляя после себя повисшие куски красного мяса. А девушка только кричала и кричала, могла лишь наблюдать за тем, как монстр проводит своим покрытым кровью языком по всё еще нетронутым участкам кожи, будто выискивая самый лакомый кусочек.       Казалось, будто этот сон длится бесконечно долго. Эванжелин кричала, металась по кровати. Подушки уже были разбросаны по всему номеру, одеяло и вовсе пропало. Влажная от испарины простынь липла к обнаженным ногам девушки. Спенсер пришёл на её крик первым. Он отчаянно пытался разбудить свою лучшую подругу, тряс за плечи, пытался перекричать её взывал к гласу разума. Безуспешно. И в момент отчаяния, когда тяжелая рука поднялась в воздух для отрезвляющей пощечины, в номер ворвался уже вовсе не несносный итальянец. Быстрый и решительный, он остановил Спенсера, не сказав ни слова. А после – как можно сильнее сжав руками плечи девушки, наклонился к её тревожному лицу и начал шептать что-то на итальянском. И Эви слышала этот голос в своём сне. Знакомый тембр, но совершенно непонятные ей слова, помогли выбраться из этой жуткой ловушки, оставив в памяти лишь довольное лицо монстра, заживо пожирающего её.       И первое, что увидела Эванжелин, распахнув глаза, мокрые от слёз – нечитаемое лицо её лучшего друга, который всё еще стоял в номере, безмолвно наблюдая за этой картиной. А девушку всё еще трясло. Она судорожно проверяла свою руку на предмет увечий, осматривала нетронутую кожу. И наконец осознав, что в полном порядке, без сил упала на грудь Дамиано, который продолжал успокаивающе поглаживать её спину. Спенсер не сказал ни слова, когда выходил из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. А Эви и Дамиано вновь провели эту ночь вместе.       На следующий день никто не вспоминал этот инцидент. Спенсер был погружен в свои мысли, хоть и делал вид, что всё в порядке. Итальянец был слишком занят на интервью и прочих мероприятиях, связанных с Евровидением. Эви же была слишком вымотана, чтобы оставлять силы для рассуждений о произошедшем ночью.       Но, несмотря на свой плотный график, Дамиано вновь пришёл к ней в номер тем вечером. Он предусмотрительно не упоминал кошмар. Лишь оповестил девушку о том, что они впятером, группа и Эванжелин, отправляются на прогулку по ночному Роттердаму. Никакого алкоголя, никаких зловещих картин и страшных мыслей, которые могут привести к очередной трудной ночи. Их маленькая экскурсия длилась вплоть до половины первого. Ребята делились впечатлениями о первом полуфинале, шутили и смеялись, будто знали, что рыжеволосой была необходима эта лёгкость и непосредственность. Это была поддержка, о которой они даже не подозревали. Лишь Дамиано кидал понимающие взгляды и ухмылялся каждый раз, когда видел лёгкую улыбку на лице девушки.       Той ночью её не беспокоили кошмары. Возможно, дело в глупых шутках Томаса или странных неуместных выкриках Виктории, которые каждый раз заставляли Эванжелин улыбаться. Может быть, из-за доброй улыбки Итана, а может – из-за того, что той ночью они с Дамиано вновь остались спать в её номере. Он не стал даже спрашивать, а девушка – препятствовать. Парень просто вошел в комнату за ней и остался там до самого утра. Четверг же выдался действительно сумасшедшим. Второй полуфинал, еще более взволнованные участники и еще более злой Роберт. А у Эванжелин на удивление было превосходное настроение. В Роттердаме солнце, она проснулась в приятной компании, наконец выспавшись и получила недолгий, но такой заслуженный, отдых. Единственное, что портило этот оптимистичный настрой – хмурое выражение лица Дамиано. Да, участники первого полуфинала, да и в целом все участники, были сегодня в Ахой. Волнение и нервы сказывались на всех конкурсантах. А особенно на группе, которая сейчас в полном составе сидела в своей гримерке, яростно споря о чём-то. Их повышенные тона было слышно даже в холле, и Эванжелин не планировала вмешиваться в ссору, если бы не Джози, выходящая из этой самой гримёрки почти в слезах и направляющаяся в сторону уборной. Да, девушка помнила её. Джози была практически первой, с кем она познакомилась на Евровидении. И единственной готовой предложить свою помощь в любую минуту. Лучик солнца в этом затянутом тучами и недовольными волонтёрами небе под названием Евровидение. Несколько раз Джози выручала рыжеволосую, когда та физически не могла справляться со своими обязанностями в полной мере. А сейчас пришло время отплатить ей тем же.       Эванжелин застала свою новую знакомую в уборной, когда та тихо рыдала, сидя на закрытой крышке унитаза в одной из кабинок. Она не стала даже спрашивать, что произошло, лишь молча сунула ей коробку салфеток и мини-бутылку виски, которую так удачно захватила с фуршетного столика по пути.       – Эй.       Эви присела на корточки. Сегодня на ней были серые конверсы. Серый… угрюмость и подавленность. Иронично.       – Тебе нужно отдохнуть… и выпить. Позволь мне помочь. У меня полно свободного времени вечером.       И это была правда. Сегодня не намечалось никаких грандиозных планов, что означало, что её вечер будет таким же увлекательным, как завязывание шнурков. Джози икнула с другой стороны кабинки, открутила крышку бутылки и сделала глоток.       – Я, – начала она. – Он… – Эви напрягла слух, прислушиваясь, – Ему нужно почистить пальто.       Эванжелин выгнула одну бровь. Воистину лучший повод для слёз. Всего лишь почистить пальто? Делов-то.       – Я отвезу их через полчаса. Просто дай мне адрес, – сказала она.       – Н-нет. Он требует, чтобы я оставалась в химчистке и смотрела, как чистят его одежду.       «Что?»       – Ты имеешь виду, не забыть взять квитанцию?       Должно быть в Роттердаме он уже нашел любимого человека, который чистил его одежду. Какая дива! У рок-звезд бывают свои причуды. В случае с Дамиано он был придирчив к тому, кто чистит его костюмы, но вполне довольствовался тем, что ночует не в своём номере. Восхитительно.       Джози снова икнула.       – Нет, я имею в виду, что он хочет, чтобы я сидела там и смотрела, как они это делают. Потому что в прошлый раз они украли его рубашку.       – Почему ты не попросишь Роба поменяться с кем-то?       Эви бы уже ударила его в лицо с силой телепатии, если бы он сделал это с ней.       – Потому что он… ну он вроде как милый. Да и прежде ничего такого не случалось. Просто сегодня он будто съехал с катушек. Понимаешь? Не знаю, что произошло. Может, подцепил вчера девушку, а она ему не дала. Облом в сексе – злой Дамиано Давид.       Эванжелин лишь хмыкнула. Учитывая то, что вчера они спали в одной кровати, вряд ли он успел бы сделать нечто подобное. Да и какой смысл, когда рядом лежит доступное тёплое тело… Стоп. Что? Она правда только что подумала о том, что могла бы стать… О нет, такие мысли никогда не оборачиваются чем-то хорошим.       – А еще он красивый. Но, конечно, я знаю, что он никогда не посмотрит на меня. Сегодня он сказал, что у меня ужасно короткие ноги, потому что мне приходится бежать, чтобы догнать его. Он, наверное, думает, что я похожа на пекаренка Пиллсбери (прим. Рекламный персонаж компании, производившей мучные изделия).       Ну всё. Эванжелин было достаточно. Довольно того, что Дамиано общается с Джози, как с чумой. Чёрт возьми, она не сделала ничего плохого. Эванжелин выскочила из туалета. Её путь в холл был недолгим, но весьма устрашающим. Каждый, кто встречался на её пути, делал шаг назад, чтобы не пасть перед яростью рыжеволосой.       Её взгляд нашел его, как будто глаза были обучены это делать. Дамиано сидел в своей гримерке с открытой дверью и что-то печатал в телефоне, не обращая внимания на шум и суету в коридоре. Эви громко постучала в дверь, её гнев был подобен раскату грома в жаркий летний день и быстро поднялся к горлу, превратившись в крик. Конечно, ответа от итальянца девушка не получила, поэтому вошла без разрешения.       – Да? – произнес он, не поднимая взгляд.       – Мне нужно поговорить с тобой, – выпалила девушка, удивленная тем, как горячо и сердито звучал её голос. Словно жидкая лава, скользящая между её губами.       Он наконец-то поднял взгляд. Лишь на секунду он потеплел, а после превратился в жутко раздражающие бусины, метающие молнии. Еще утром он был бодр и весел. Что такого могло произойти за эти полдня?       – Я позволю себе, черт возьми, не согласиться. Ты отчитываешься перед Стивом, Кейт и Робертом. В этом порядке. Думай об этом месте как о церкви, Эванжелин. Когда ты исповедуешься, ты идешь к священнику. У тебя нет прямой связи с богом.       Кто все эти люди, которых он перечислил? Кроме Роберта. Его-то она хорошо помнила. Особенно этот взгляд, который делал его похожим на Королеву Червей кричащую «Голову с плеч!» Так, подождите-ка…       «Он что, только что..? Конечно же, он не мог…»       – Ты только что сравнил себя с богом? – Эванжелин попыталась осмыслить всё это. Ну, конечно, он так и сделал. Волонтер, приставленный к его группе, следил за химчисткой.       Парень явно сегодня был с прибабахом.       Дамиано снова печатал что-то в телефоне и смотрел на экран. Девушка захлопнула за собой дверь, чтобы привлечь его внимание. Сработало. Он вновь поднял взгляд. А Эви? Эви сглотнула слюну, скопившуюся во рту. Исключительно от страха. Ну естественно, нет. Его белая рубашка была закатана до локтей, обнажая загорелые предплечья с венами, змеющимися вниз к его рукам. Ну и суровое выражение на точеном лице – таком точеном, что от одного взгляда можно порезаться и истечь кровью до смерти. Похоже, зря она подумала о сексе сегодня.       – Ты заставляешь Джози часами сидеть в химчистке и смотреть как твою одежду чистят? – вскипела девушка.       Ядовитая ухмылка расплылась по его лицу.       – Судя по твоей реакции можно догадаться, что ты унаследовала это волнительное задание.       – Задание, которое я не собираюсь выполнять.       Он приподнял брови, как будто действительно был удивлен. Хоть ухмылка и не сходила с его лица. Настоящая комедия. Он и правда возомнил себя господом богом.       – Задание, которое ты выполнишь, если только не хочешь, чтоб Роб вышвырнул тебя отсюда, в серых или нет.       – Что?       Его взгляд упал на конверсы. Забавно, впервые она надела сюда кеды, а уже получила столько внимания. Хотя, стоит сказать, что это и правда довольно удобная обувь.       – То, что ты в паршивом настроении, еще не значит, что ты можешь командовать всеми и вести себя так неразумно. Конечно, я понимаю, у вас, ребята, стресс. Но вы не единственные, кому сложно в эти дни. Поэтому, будь добр, высунь свою голову из задницы и объясни, какая муха тебя укусила сегодня?       Еще одна ухмылка. На этот раз он отложил телефон и поднялся с диванчика, который стоял в углу гримерки. И, конечно, насколько бы злой сейчас не была Эванжелин, её гнев не мог даже и близко соперничать с парнем, который возвышался над ней на добрые двадцать с лишним сантиметров.       – Хорошо, раз ты так настойчиво просишь. Сегодня я ублюдок. Ужасный жестокий тиран. А всё потому, что у нас, чёрт возьми, финал на носу. И если мы облажаемся, всё покатится к чертям. Люди требуют слишком многого, я не способен вынести это. И даже не пытайся предложить мне успокоительные или хороший сон. В этом мире есть только одна вещь, способная успокоить любого взбешенного из-за стресса мужчину, – он медленно наклонился к её лицу. – Хочешь, чтобы я рассказал об этом?       Да, те мысли зря пробрались в её голову тогда. Эванжелин сглотнула слюну, всё еще удерживая его взгляд и почти не моргая. На этот раз они начинали более ожесточенную битву. Уставшие и злые. Снова электричество. Но теперь это были не два оголённых провода, тянущиеся друг к другу. Они были чёртовыми вышками Теслы, вышедшими из строя и готовыми разрушить всех, кто приблизится к ним ближе положенного. Взрывоопасно и горячо. Вот, каким был воздух между ними.       – Избавь меня от подробностей, Давид. Мы не в дешевом порно восьмидесятых. Я сполна наслушалась твоих баек о выдающихся сексуальных способностях. Пора ответить за свои слова. Раз уж ты у нас такой мастер-сказочник, приходи сегодня ночью ко мне в номер и докажи уже, чего сто′ишь на самом деле.       Эванжелин лишь краем взгляда увидела, как он провёл языком по верхней губе. Точно волк из сказки, готовый съесть Красную Шапочку. Она быстрым шагом направилась к двери, пробормотав на выходе:       – Манипулятор хренов.       И уже в холле услышала его смех. По крайней мере, настроение немного улучшилось. Правда теперь у неё проблема. Это предложение о ночном рандеву было спонтанным. С другой стороны, кто вообще в здравом уме действительно планирует секс? Да, она определенно зря думала об этом ранее, когда успокаивала Джози. В любом случае, несмотря сомнения, Эви всё равно не могла сосредоточиться весь остаток дня. Разные не самые благочестивые прочно засели в её голове, всё время отвлекая от работы. А когда она случайно встречалась взглядом с Дамиано, который проходил мимо, и вовсе застывала. Он же без слов давал сотню обещаний на эту ночь. Оставалось только их выполнить. Но прежде, он должен осмелиться прийти в её номер.       И он пришёл. Было уже почти одиннадцать вечера. К этому времени Эванжелин успела усомниться в том, что он поведется на эту провокацию. Но похоже парень не из пугливых. Он, как всегда, повторил свой ритуал с духами. Словно не пришёл вытрахать всю дурь из её рыжей головы. Словно он опять хочет позвать её гулять с ребятами. Эви же тем временем мирно сидела на кровати, скрестив ноги и записывая что-то в Киплинга. О да, у её любимого блокнота было имя. Она сжимала ручку почти до боли, остро ощущая каждое движение, каждый вдох, который совершает Дамиано, пока медленно осматривает её комнату. Возомнил себя хищником? Кажется, у парня проблемы с головой. Еще днём он сравнивал себя с богом.       – Что-то изменилось в этой комнате? – произнес он, наконец, останавливая свой взгляд на девушке.       – Могу предположить, что это просто аура сексуально неудовлетворённых людей.       Итальянец усмехнулся и наклонился, чтоб развязать шнурки на кедах. Серые? А, нет, просто грязные. Он довольно быстро справился с обувью, прежде чем упасть на кровать рядом с Эви. А что девушка? Просто спокойно сидела на своём месте, продолжая записывать новые строчки в очередную песню.       – Слушай, у меня есть один вопрос. Но мне нужен честный ответ. И желательно максимально простой, потому что мой мозг сейчас не способен воспринимать многосложные предложения, – она отложила Киплинга и ручку и повернулась к Дамиано. – Я проснусь завтра одна?       Её взгляд был максимально серьезен. И она правда надеялась, что он поймёт это. Эви – не девушка на одну ночь. Хотя, конечно, в этом случае, она – девушка на одну ночь. Если они, конечно, не решат повторить сеанс сексотерапии завтра перед финалом. В чём она определенно сомневалась.       – Нет. Как и вчера. Как и два дня назад. Надеюсь, тебе еще не наскучила моя компания по утрам.       Несмотря на эту пресловутую ухмылку, рыжеволосая знала, что он говорит правду. Видимо ублюдком Дамиано Давид может быть только в дневное время суток. Ублюдок или нет, он, похоже, понял, что Эванжелин довольна ответом. Что в его голове выглядело, как призыв к действию. И он уже тянулся к губам девушки, когда там резко отодвинулась, украшая лицо самым милым выражением, которое она только смогла вспомнить.       – Отлично. Тогда я в душ.       Секунда – и её и след простыл. Кажется, парень не успел даже понять, что произошло, а дверь в ванную комнату была уже закрыта. Правда, стоит отметить, что не заперта. А вот это – настоящий призыв к действию.       – Ты издеваешься, да? – Дамиано разочарованно упал на кровать, утопая в мягких подушках.       Тем временем из ванной комнаты прозвучал звук льющейся воды. Интересно, как долго Эви придётся стоять здесь и ждать, пока этот итальянец додумается взглянуть в сторону и заметить просвет между полотном и дверной коробкой?       Семь минут и двадцать три секунды. Ровно столько понадобилось Дамиано, чтобы заметить открытую дверь и принять приглашение. Еще минута и тридцать шесть секунд на то, чтобы снять с себя всю одежду. И ровно восемь секунд на то, чтобы войти в душевую кабинку, где, как ни в чем не бывало, стояла Эванжелин, наслаждаясь потоком тёплой воды. Она не повернула головы, когда почувствовала звук открывающейся и закрывающейся дверцы. И даже, когда её тело покрылось мурашками от внезапного потока холодного воздуха, ворвавшегося в горячее пространство душевой. И даже, когда горячие руки легли на её обнаженную талию, а пальцы стали лениво вырисовывать какие-то узоры на коже.       – А как же кровать? Не любишь классику?       Будто не обращая внимания на парня позади себя, Эви продолжала проводить руками по мокрым волосам. Игра в недотрогу? Или очередная провокация?       – Здесь шумоизоляция лучше. Не хочу, чтобы меня услышали постояльцы из соседних номеров.       – Любишь покричать? – его руки переместились на живот, всё так же продолжая выводить какие-то неведомые математике фигуры.       – Если сможешь заставить…       Сработало. В следующую секунду Эванжелин почувствовала, как её спина прижалась к холодному кафелю душевой кабинки. Она так и не сумела закончить предложение. Её речь была грубо прервана губами итальянца, яростно сжимающими её губы. Вот оно – настоящее электричество. Два оголённых провода сумели найти путь друг к другу. Вот только не учли, что электричество в воде взрывоопасно. И эта искра в секунду превратилась в настоящее пламя. Кожа к коже, капли воды будто испарялись каждый раз, когда Дамиано прикусывал и слегка оттягивал её нижнюю губу. Он больше не пытался нарисовать невидимую картину на её теле. Только сжимал её шею, талию, бедра, запутывал пальцы в волосах, наматывал их на кулак и давил, заставляя девушку запрокинуть голову, открывая доступ к своей шее. А ведь парень и не знал, что это её слабое место. И чертовски сладостно усмехался всякий раз, когда его кусали и облизывали её горло, прижимались к вене и слегка посасывали, словно пытаясь отобрать сбившийся пульс, а девушка издавала рваный стон, не в силах перевести дыхание.       Терзая её кожу, он опускал руки всё ниже и ниже, пока пальцы не добрались до своей цели. Он не пытался быть нежным или терпеливым. Лишь брал то, что принадлежит ему. Или он думал, что это так. Не имеет значения. Не тогда, когда Эванжелин выгибалась в его руках, наслаждаясь каждым прикосновением к своему разгоряченному телу. Не тогда, когда ноги едва ли держали её. Он был беспощаден, не давая даже секунды на передышку. И так же беспощаден, когда девушка почувствовала холод в том месте, где только что были его пальцы.       – Эй! Что ты…       Но слова застряли в её горле, когда она наблюдала, как Дамиано медленно, не сводя с неё глаз, поместил свои пальцы в рот, будто это было самое вкусное в мире мороженое. А уже через секунду, его губы опустились на её, давая попробовать себя на вкус. Это был один из тех поцелуев, которые заставляют вас вспомнить бога. Нет, не того, который сейчас сидит на небесах и наблюдает за этим непотребством. А того, которой стоит перед вами, заставляя ноги слабеть, а глаза закатываться от удовольствия. Мгновение – и он уже сжимает теми самыми чёртовыми пальцами серебристый пакетик, лукаво ухмыляясь.       – Ты ведь не думала, что я забуду об этой маленькой и очень важной детали?       – Да… Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить, а не сделал беременной. Отличная работа. Хочешь, я сбегаю за шоколадной медалькой и вручу тебе самодельную грамоту?       Дамиано лишь рассмеялся, зубами разрывая фольгу. Этот звук эхом пронесся по ванной комнате. Эванжелин почувствовала, как её ноги отрываются от кафеля на полу. Инстинктивно она скрестила лодыжки за его спиной и ухватилась руками за перекладину над её головой. Чёрт возьми, кто спроектировал этот душ? Когда они закончат, девушка просто обязана найти этих людей и отблагодарить.       Медленно, чертовски медленно он вошел, будто зная, что такой темп убивает рыжеволосую. Должно быть, он всё еще ухмылялся, но Эви не могла видеть, когда её глаза закрылись от удовольствия, а губы раскрылись в безмолвном крике. И с каждым толчком Дамиано наращивал темп, становясь яростнее и беспощаднее. И вот, она до боли сжимала перекладину над своей головой, пока по помещению разносился ритмичный звук шлепков. И пока она была сосредоточена на том, чтобы удержать руки на месте (а они скользили от того, что перекладина была влажной. Эй, они ведь в душе), парень снова принялся терзать её шею и ключицы. Первыми не выдержали руки. Они соскользнули на плечи брюнета, хватаясь за них, будто за спасательный круг. Ртом она хватала воздух, но этого было недостаточно. И тогда её пальцы на её ногах вновь почувствовали кафель под собой.       – Повернись.       Такая простая команда, но на какой-то миг она испугала Эви. Она вдруг вспомнила о шрамах, которые покрывали её спину. И, похоже, Дамиано понял это. Ведь в следующую секунду он снова прижался к ней, расположив руки на её шее и шепча прямо в губы:       – Повернись, Эванжелин. Нет ничего, чего бы я не видел прежде на твоём теле. И ничего, что бы портило эту чертовски красивую картину.       А дальше – туман. Короткий поцелуй, резкий поворот и беспощаднее вторжение в её чувствительное тело. И снова звук шлепков, будто одинокие аплодисменты в огромном концертном зале. Дамиано наматывал её рыжие волосы на кулак правой руки, левой сжимая бедро, наклонялся, чтобы оставить лёгкий поцелуй на каждом из шрамов, словно они – изящные украшения на коже. А она пыталась ухватиться руками хоть за что-то. Но потом вспоминала, что в её руках не простыни и сжимала пальцы в кулак. Больше стонов, эхом отдающихся по стенкам ванной комнаты, больше касаний, дрожи в ногах. И они оба готовы были проиграть эту битву. Вопрос лишь в том, кто сдастся первым?       Эванжелин. Она чувствовала, как внизу её живота зарождается тепло, плавно скользящее вниз. Это была мука, которую она не могла, да и не хотела останавливать. И, когда одинокий крик раздался по комнате, а дрожь прошлась по всему телу, всё, что могла видеть девушка – это ночное небо Роттердама, усыпанное сотней фейерверков. Полное поражение. Она едва ли могла почувствовать, как напряглись руки Дамиано. Как вены выступили на предплечьях. Как сбился ритм. Как еще один глухой стон пронесся по ванной, прежде чем они оба были готовы упасть на пол в душевой кабинке, обессиленные, но чертовски счастливые.       Прошло немало времени, прежде чем к Эванжелин вернулся голос.       – Хорошо, что я оставила дверь в ванную открытой.       – Хорошо, что днём я был ублюдком.       И впервые за долгое время девушка наконец по-настоящему улыбнулась. Господи, что с людьми делает оргазм? Вернув власть над своими ногами, девушка повернулась лицом к своему мучителю, который сейчас опирался руками о стену по обе стороны от её головы. Капли воды падали с его волос, зрачки расширены, дыхание всё еще не пришло в норму. Впрочем, как и у неё.       – Ладно, Дами, признаю. Твои байки оказались вовсе не байками. Мне определенно нужно будет купить шоколадную медаль и выписать тебе грамоту.       Дамиано рассмеялся, опуская свою голову вниз. А через секунду абсолютно неожиданно подхватил её на руки, заставляя девушку вновь обхватить его бёдра ногами.       – Дами? Мило. Я благодарен за столь высокую оценку моим талантам, но ты видела далеко не всё, Эви.       Каким-то чудом он смог открыть дверцу душевой кабинки и выйти из неё. Потрудился даже схватить полотенца со стойки рядом. Но задерживаться в ванной комнате он не стал. Похоже новой целью была кровать.       – Правда? Тогда покажи мне.       О, и он показал.