После жизни

      Это была очень плохая идея. Эванжелин должна была сидеть в своём номере, возможно уже спать или бесцельно пялиться в стену. Продолжать терзать себя, ненавидеть, медленно и мучительно убивать. Вместо этого она сейчас как можно крепче сжимала запястье лучшего друга, не желая теряться в толпе. Громкая музыка, этот мигающий яркий свет и множество незнакомых лиц.       Еще год назад Эванжелин бы влилась в эту толпу, покачиваясь в такт музыки, возможно, познакомилась бы с парнем, чтобы использовать его и забыть. Да, такой была её жизнь. Впрочем, это в прошлом. Всё, чего она хотела сейчас – это найти тёмный угол, в котором она сможет спрятаться переждать. Простой план. Затаиться на пару часов – и первый шаг будет сделан. Или нет?       Внутренний демон шептал, что это не сработает. Она должна быть нормальной, как остальные в этом клубе. Должна пить, танцевать и веселиться. Платы не будет, если она не выполнит работу в полной мере. Плохой, плохой внутренний демон. Он заставляет её тело двигаться в сторону бара, заставляет хотеть напиться и забыть всё то, что случилось полгода назад.       Эванжелин не прикасалась к алкоголю с той ночи. Она и подумать не могла о том, чтобы выпить хоть немного. Что изменилось сейчас? Почему ноги, будто не свои, несут её к барной стойке? Зачем она говорит Спенсеру, о том, что хочет выпить? Он пытается перекричать музыку, пытается как-то остановить девушку, но бармен оказывается быстрее и куда смышленее. Удобнее, для её демона. Он уже ставит на стол два шота с прозрачной жидкостью. Края покрыты солью, а сверху – небольшая долька лайма.       Первый глоток обжигает её горло. Чувство такое, словно в рюмке был жидкий огонь, который опаляет стенки гортани. Эви безумным, испуганным взглядом смотрит на своего лучшего друга, но тот лишь недоуменно пожимает плечами. Что нашло на эту сумасшедшую? Зачем ей это? На этот раз она не сможет уйти от ответа. Ведь причина такого состояния стоит где-то за её спиной. Она не видит его, но знает. Сотни крошечных иголок прокалывают кожу вдоль позвоночника, останавливаясь у основания головы. Секундная пауза, чтобы перевести дух – и уже второй шот огнём разливается внутри её тела. Эви категорически отказывалась терять контроль из-за него. Пусть лучше алкоголь, чем этот несносный итальянец.       Неугомонный. Она несколько раз давала ему понять, что не желает больше видеть его, тем более разговаривать. Но ведь он упрямый, будто чёрт. Объявил холодную войну, но играет грязно. Вызывает панику, влечет, заставляет терять контроль. Он – головная боль. Эванжелин еще не пьяна. Она в ужасе смотрит на две пустые рюмки, понимая, что только что натворила. Вот, что с ней сделали эти карие глаза, полные жизни. Это не человеческие глаза. Это глаза дьявола. Теперь этот коричневый, почти черный цвет – цвет ада. Уйти. Она должна закрыться в номере, свернуться под одеялом и выкинуть из своей головы эти чёртовы глаза.       «Еще немного, и ты забудешь их. И тебе не придётся даже возвращаться в отель. Еще совсем немного спасительного напитка, милая Эванжелин… и ты забудешь всё,» - шептал в её голове проклятый демон.       – Эви? – Спенсер склонился вплотную к её уху, пытаясь перекричать музыку. – Эви, что происходит? Зачем ты это делаешь?       Она не знала, что ответить. Просто знала, что нужно продолжить. Чтобы забыть. Забыть ту ночь, забыть эти манящие глаза, забыть себя. Вспомнить, какой жизнь была до смерти. Просто вспомнить жизнь.       Не желая перекрикивать музыку, девушка достала свой телефон и указала на него. Ровно в этот же миг она начала печатать сообщение:       «Я хочу сделать этот шаг сама, Спенс. Знаю, что ты будешь наблюдать издалека, но, прошу, не пытайся меня остановить. Мне страшно, я в панике, но мне это необходимо. Всего одна ночь, Спенсер. Одна ночь, когда я не буду ненавидеть себя, кричать возвращаться к начальной точке. Я должна попробовать самостоятельно двинуться дальше.»       Эванжелин видела, как в кармане у друга завибрировал телефон. Его рука моментально выхватила устройство оттуда и разблокировала экран. Телефон казался таким маленьким в его лапах. Словно он может немного сжать его – и рассыпать на мелкие осколки. Интересно, если то же самое произойдет с Эви, сможет ли кто-то собрать её воедино?       У парня ушла минута на то, чтобы прочитать и понять сообщение. Он должен был начать протестовать и увести рыжеволосую отсюда. Но вместо этого, он просто кивнул и попятился назад. Эви знала, что друг будет неподалеку. Лишь мысль о том, что он будет наблюдать дарила ту небольшую крупицу безопасности, в которой так нуждалась девушка. Она чувствовала себя маленькой девочкой, решившей научиться плавать. И учиться она собиралась самым радикальным способом. Просто выпрыгнуть из лодки посреди озера. Первые мгновения она будет тонуть, судорожно перебирая руками и ногами. Но совсем скоро она поймет, что вода не затягивает её, а выталкивает. Скоро она научиться правильно двигаться, чтобы удерживать своё тело на поверхности. И она знает, что рядом есть человек, который наблюдает и всегда готов помочь. Но только в случае крайней необходимости.       Едва Спенсер исчез из виду, Эви вновь обернулась к бармену. Ей не нужно было говорить, он и сам понимал. Две минуты – и перед ней стояла еще пара точно таких же аккуратных стопок, наполненных жидким огнем. Три минуты – и одна из них начинала свой путь вниз по телу рыжеволосой. Четыре минуты – и обе рюмки были пустыми.       «Запомни этот момент, девочка. Вот она – точка невозврата. И помни: всё, что пройдёт дальше, будет на твоей совести.»       Снова этот демон. Но Эванжелин больше не пыталась ему противостоять. Наконец-то она была готова. По-настоящему готова плыть. Водоворот тел манил и притягивал, но Эви всё еще сопротивлялась. Слишком рано. Она всё еще ждала, когда алкоголь начнет действовать. Сколько времени прошло? Две минуты? Пять? Полчаса? Как долго она стоит здесь? Как давно она пришла? И почему она снова чувствует покалывание на своей шее? В этот раз она не испугалась и обернулась. Но в темноте помещения, при постоянных вспышках яркого света не смогла разглядеть глаза, которые заставили её сделать всё это. Это паранойя. Она снова хочет видеть то, чего нет на самом деле.       Еще одним шотом позднее Эванжелин начинает забывать. Её разум построил тонкий прозрачный купол вокруг тела, искажающий всё вокруг. Люди – это больше не жуткие монстры, желающие пробраться ей под кожу, изучить и исправить. Стены больше не пытаются раздавить её маленькое тельце. Небо не падает, а лишь протягивает свои невесомые руки в надежде подарить девушки желанный покой. Она забыла, что завтра утром пустота вернется. Но кого волнует, что будет завтра? Не Эванжелин. Она хотела найти Спенсера, заставить его вернуться в отель, потому что совершенно неожиданно в ней проснулось желание снова писа′ть. Перед глазами мелькали картинки старых текстов, которые она придумывала для его группы. Она видела цвет каждого слова, каждой буквы, хотела убить себя словами.       Совершенно неожиданно она почувствовала, как её тонкий купол разрушился. В поле зрения появилась рука, держащая стакан воды. Длинные тонкие пальцы, заканчивающиеся чёрными плотно накрашенными ногтями. Выскочка.       – Выпей воды, Эванжелин. Ты выглядишь, как безумный голодный пёс, который увидел витрину мясной лавки.       Она уже слышала этот голос. Назойливый итальянец, как всегда, не вовремя. Девушка хотела послать его к чёрту, сделать так, чтобы он больше не подходил. Никогда. В ней сейчас достаточно алкоголя и смелости, чтобы раз и навсегда покончить с этой глупой войной.       – Я безумно устала сбивать буквы в слоганы, каждым глаголом звать в действие, будто снимать дешевых шлюх и дрочить своими же словами.       Что это? Почему её губы не подчиняются разуму? Зачем она говорит всё это?       Будто проснувшись, она молниеносно схватила стакан с водой и осушила его. На дне одиноко позванивали кусочки льда и тонкая долька лимона. Лёд ведь точно такой же. Казалось бы, это просто замерзшая вода. Вот только кубик льда не так-то просто расколоть, когда под воду ты можешь уйти с головой. Этот кубик прозрачный, но таит внутри столько неизведанного…       – Воу… Я уже начинал думать, что в детстве тебя не научили складывать слова в предложения. – Дамиано по обыкновению своему ухмыльнулся левым уголком губ. Пока его правая рука покоилась на поверхности барной стойки, левой он сжимал зелёную бутылку. – И всё-таки, я ошибся. Что ж, 1:1, просто Эви.       – Ты слишком много думаешь для человека с… - Эви на секунду остановилась, поворачивая свою голову к итальянцу. Она критично осмотрела его физиономию и даже приподняла одну бровь, прежде чем продолжила, - таким лицом. Ты не хочешь, чтобы я говорила. Я не хочу говорить с тобой. Но если я действительно начну – ты оглохнешь.       Девушка вновь отвернулась к толпе. Где-то там, посреди танцпола сейчас стоит Спенсер, нервно поглаживая телефон в кармане. «Нет, Спенс, сегодня я справляюсь сама. Твоя помощь понадобиться утром, когда реальность накроет меня с большей силой.»       Еще один взмах рукой. Бармену, имени которого Эви до сих пор не знала, должен был понять. Нужен новый шот. Но прежде, чем она повернулась к барной стойке, в её голове вновь прозвучал этот раздражающий хриплый голос:       – Послушай, если ты…       Невыносимо. Это невозможно было терпеть. Он хочет убить её? Разве она недостаточно точно выразила свои желания относительно этой милой светской беседы?       – Нет, это ты послушай, – рыжеволосая начинала снова терять контроль. На этот раз она будет агрессивнее. – Уходи, Дамиано. Пока не поздно. Иди лучше трахать шлюх, у них тоже бывает совесть. Намного больше, чем у блядей, которые оставляют в мусорных баках своих новорождённых детей.       Это должно сработать. Он должен уйти. Навсегда выбить из своей симпатичной итальянской головы идею о том, чтобы попытаться снова заговорить с этой ненормальной. В противном случае он будет глупцом.       И Эви не стала дожидаться даже малейшего кивка головы. Она не желала даже смотреть в его сторону. Любой её взгляд будет равен провокации. Приглашению к продолжению этого словесного банкета. Её ноги были почти на низком старте. Разум придумывал изощренный план побега. Да, она снова сбегает, как трусливая мышь. И только девушка готова была сорваться с места, как почувствовала, что левое запястье сжато, будто тисками. Дамиано резко развернул её к себе, видимо, предвидев дальнейшие действия. Секунду они пялились друг на друга, вероятнее всего, в голове у каждого из них сейчас пронёсся вихрь бранных слов. Это была холодная мучительная битва. Кто первым выстрелит? Конечно, первым разрушил их безмолвную войну Дамиано:       – Если ты думаешь, что сможешь так просто избавиться от меня, то глубоко ошибаешься.       – Мэм? Этот молодой человек вас беспокоит? Мне стоит сопроводить его к выходу? – послышалось со стороны барной стойки. Бармен. Как вовремя.       – Иди к чёрту. – Эви сама не знала, кому конкретно были адресованы эти слова. Её взгляд был прикован к тем самым надоедливым карим глазам, в которых так невыносимо виднелась жизнь.       Должно быть, бармен принял эти слова на свой счёт. Или оказался достаточно умён, чтобы не вмешиваться более. Очевидно, он покинул поле боя. Осталось только два взгляда. Сабля к сабле. Пуля на пулю. Заведомо проигранная игра для двоих.       – Только если ты покажешь дорогу. Судя по всему, ты бывала у него, и не раз. Дамиано всё еще не отпускал её запястье. Глупец. А ведь она предупреждала. Столько раз пыталась остановить его. Но он упрямый. Думает, что сильный. Нет. Хитрый. Она – Троя. А он – троянский конь. В итоге они всё равно погибнут. Оба. Эванжелин молчала. Молчала, несмотря на то что алкоголь продолжал кипятить её кровь. Должно быть её лицо сейчас слилось с цветом рубашки. То ли от злости, то ли от испуга, а может и вовсе от смущения. Она не станет разводить огонь. Нельзя развести огонь там, где остался один лишь уголь и зола.       – Ты боишься. Не знаю, чего, да и вряд ли когда-то узнаю. Но это слишком очевидно. – его слова напоминали ножи. Универсальный ответ любому человеку в этом клубе. И плевать, кем будет человек, в каком состоянии. Дамиано всё равно окажется прав. – Напоминаешь ребёнка, которого заставили выйти на массовую акцию протеста. Не понимаешь зачем ты это делаешь, но продолжаешь идти и кричать какие-то глупые лозунги.       – Это не акция протеста. Это мёртвая революция.       Парень недоуменно взглянул на рыжеволосую. Он даже отпустил её запястье. И правда, что она несёт?       – А чего ты ожидал? Что я начну подрывать машины, совать в бензобак тряпки с бензином? Что я начерчу тебе знак анархии и пойду громить витрины и окна?       Слова безостановочно лились из её уст. Тот блеск, который она нанесла перед выходом из номера, давно стёрся. Теперь ничего не скрывало её сухих потрескавшихся губ.       – Нас вырастило поколение, что когда-то верило в Эрнесто «Че» Гевара. А знаешь где он? Да вон сидит в углу расстрелянный с отрезанными руками…       – Стоп.       В один миг Эванжелин замолчала. Она могла продолжить, высказаться, сделать то, чего не могла сделать последние полгода. И что не сможет сделать завтра. Тогда почему замолчала? Возможно, она утомила Дамиано. Неудивительно. Кто в здравом уме согласится слушать эти бредовые и совершенно бессмысленные речи?       – Тебе нужен воздух. И сигарета, – итальянец снова схватил её за запястье, на этот раз не так крепко. И судя по наклону его головы, он не намерен более стоять на месте. – Идём.       Что должна делать девушка, когда несносный и совершенно упёртый почти незнакомый ей парень тащит её куда-то вглубь здания клуба? Ударить его по ноге? Попытаться вырваться и убежать? Нет. Она решительно направится следом, оставляя после себя лишь переливающиеся в огнях клуба осколки разбитого стакана. И так и не растаявшие кубики льда рядом.