Морское стёклышко, затерянное в прерии

Через некоторое время Тео возвращается в комнату. В отличие от Лиама, хотя Нолан слышит его голос где-то в доме. Он думает, что Лиам скорее всего, с Кори и Лидией, хотя из-за расстояния и глухих стен трудно сказать наверняка. Не говоря уже о том, что Нолан на самом деле пытается не слушать. Грубый голос звучит в его голове, напоминая ему, что здесь не его друзья, ему здесь не место. Он политический беженец, которому позволили остаться в кругу Скотта, Лиама и их друзей, потому что он полезен для них. «Это нечестно», — ругает он себя, хотя и знает, что настоящая причина не в этом. Просто… не знает, что это за настоящая причина. Нолан ещё глубже зарывается в продавленный матрас. Ему больше некуда идти: он уже настолько крепко во всём запутался, что почти физически не сможет выбраться. Вместо этого он крепче зажмуривается и пытается притвориться, будто не слышит Тео, хотя тот находится всего в паре метров от него. — Я знаю, что ты не спишь, — отрывисто говорит Рейкен, и Нолан распахивает глаза. Голос Тео не наполнен ни обвинением, ни даже резкостью, он, скорее, звучит странно измученным. Холлоуэй почти уверен, что Тео сказал это, исключительно чтобы избавить его от мучительных внутренних споров о том, должен ли он притворяться спящим и дальше. — Прости, — бормочет Нолан, хотя и не понимает, за что извиняется. Тео не отвечает, просто — Нолан слышит шуршание и скрип — раскладывает своё постельное бельё. Когда Рейкен, наконец, падает на него, то издаёт тихий вздох, и Нолану кажется, что Тео не хотел бы, чтобы кто-нибудь услышал этот вздох. Холлоуэй хмурится и продолжает невидящим взглядом смотреть на темную стену перед своим лицом. Пару минут они лежат в тишине, просто слушая тихое дыхание друг друга и бормотание остальных, разговаривающих в другой части дома, а потом Нолан слышит, как Тео делает глубокий вдох, и, когда выдыхает, спрашивает: — Это был он? Тот, с кем ты «много тренировался», — судя по звукам Тео повернул голову, чтобы взглянуть на Нолана, хотя было уже слишком темно, чтобы разглядеть. — Парень около полицейского участка, который хотел, чтобы тебя вернули. Нолан замирает. Его первая немедленная мысль: «Я не хочу об этом говорить». Он не обязан объяснять Тео. Он не обязан никому ничего объяснять. Хотя, возможно, он захочет рассказать всё кому-нибудь. Потом. После долгой тяжелой минуты молчания всё, что ему удается заставить себя произнести, это скрипучее: — Гейб. Его зовут Гейб. Тео тихо мычит в знак подтверждения собственных мыслей. Нолан ждёт продолжения расспросов, но Рейкен молчит. Вместо этого он через полминуты или около того грубо и низко выдыхает и приказывает: — Всё, спим, Нолан. Нолан чувствует, как его глаза горят от влаги, что-то горячее и колючее, похожее на разочарование, скручивается в груди, и он жмурится, чтобы не допустить ни слезинки. И так и держит глаза закрытыми. На следующее утро Нолан открывает глаза от шипящих спорящих голосов рядом. Видимо, он перевернулся во сне, так что теперь смотрел в комнату, а не на стену, и мог видеть Скотта и Лиама, стоящих в открытом дверном проёме. — Он не может пойти с нами, Скотт, — тихо, но решительно настаивает Лиам. — Они почти наверняка хотят его пристрелить. И мы дадим им прекрасную возможность это сделать! — А что ещё с ним делать прикажешь? — парирует Скотт, и если Лиам звучит возбужденно, то Маккол звучит просто устало. — Он не может пойти с нами на склад Монро и Джерарда, а если мы отправим его куда-нибудь еще, они быстро его найдут. Лиам не отвечает, но скрипит зубами. Это такой животный звук — собачий: «Точнее, волчий», — поправляет себя Нолан автоматически — и под ним такое безмолвное разочарование, что внутри Нолана что-то откликается, заставляя всматриваться в Лиама, чтобы разглядеть это. Но на лице Данбара, выглядящем сейчас человеческим, естественным, не заметно ничего странного, ничего сверхъестественного — вообще ничего. Вдруг Лиам хмурится, и его глаза устремляются вниз, чтобы поймать взгляд Нолана, а выражение лица становится жестким. — Хорошо, — говорит он Скотту и уходит. Скотт смотрит ему вслед несколько секунд, а затем очень медленно закрывает глаза. Когда он снова открывает их, то поворачивает голову ровно настолько, чтобы посмотреть на Нолана. — Нас ждёт завтрак, — тихо говорит он с кривой сочувственной улыбкой. Честно говоря, доброта Скотта хуже, чем враждебность Лиама, и у Нолана снова горят глаза. Он кивает, чтобы показать, что услышал, но не пытается отвечать, потому что он знает — уверен — его горло слишком стиснуто, чтобы что-то выдать вслух. Когда Нолан появляется, его действительно ждёт завтрак: растворимый кофе, овсянка, приготовленные на кипящей воде из чайника на плите, и ломтики тостов, сложенные на тарелке. У каждого ломтика одна сторона обуглена сильнее, чем другая, что оказывается неудивительным, когда Нолан смотрит на тостер, потому что он выглядит древним. Холлоуэй неуверенно топчется с краю от толпящейся в комнате стаи, пока Лиаму, наконец, это не надоедает, и он не сует ему в руки пустую кружку и тарелку. Нолан поспешно наливает себе кофе и берет кусок тоста, прежде чем отступить. Тео сидит в дальнем углу со своей кружкой и тарелкой, на которой остались лишь крошки. Нолан колеблется, и выражение лица Тео искажается от раздражения. Он вздергивает подбородок — четкий приказ — и Нолан спешит к нему. — Извини, — бормочет он. — Тебе когда-нибудь придется либо перестать извиняться, либо объяснить, за что ты, чёрт возьми, извиняешься, — просто отвечает Тео, не глядя на Нолана. Тот дёргается, краснеет и опускает глаза в пол, а потом, украдкой поглядывает на Рейкена. Тот наблюдает за Лиамом. Данбар не оглядывается. Остальные из группы — «Стаи», — Нолан проверяет слово на вкус, но решает всё же называть их группой, потому что мысль о том, чтобы быть включённым в стаю, вызывает у него горячую дрожь по спине, которую он не может расшифровать — заканчивают завтрак. Тео идёт за Лиамом — Нолан автоматически тянется за ним — обратно в их общую комнату, чтобы подготовиться к заданию. Но, оказавшись там, Лиам внезапно оборачивается и критически смотрит на Нолана. Безо всякой причины. И, почти сразу же после, наклоняется и начинает рыться в вещевой сумке, которую принёс из машины прошлой ночью. Он вытаскивает джинсы и бросает их Нолану, который успевает поймать их скорее рефлекторно. — Держи. Нолан осознаёт, что его одежда в смятом беспорядке, и у него возникает подозрение, что, она к тому же, не так хорошо пахнет — он знает, что у страха есть запах, даже если он не может чувствовать его так же, как Лиам или Тео. И всё же он колеблется. — Э-э-э… Лиам бросает ему рубашку. — Серьёзно, Нолан. Просто заткнись и переоденься. Нолан замолкает и переодевается, а затем, стоя в предрассветной прохладе у грузовика Тео в ожидании возможности забраться внутрь, дрожит. Позаимствованная у Лиама рубашка с длинными рукавами сшита из тонкого хлопка, и в лесу она почти не спасает от холода. Нолан пытается напрячь каждую мышцу, чтобы не дрожать, стиснуть зубы, чтобы не стучать ими. Но это напрасная трата усилий: Тео внезапно оборачивается. Он собирался забраться на водительское сиденье, но вместо этого вытаскивает что-то с заднего и прижимает вещь к груди Нолана. Это куртка. Глаза Холлоуэя беспомощно поднимаются к Тео. Ноздри Рейкена раздуваются, но глаза прикованы вовсе не к Нолану. Его внимание направлено вниз, на воротник рубашки Лиама, прилегающий к коже парня. Зрачки Рейкена чуть шире, чем Нолану кажется нормальным даже для тускло-серого света раннего утра. А затем Тео встряхивается. — Забирайся в машину, — приказывает он и, не говоря больше ни слова, разворачивается, чтобы залезть в пикап. Лиам уже там и разговаривает по телефону. Пока Нолан осторожно закрывает за собой дверь машины и тянется к ремню безопасности, Данбар убирает телефон от уха и щёлкает пальцем по экрану: вешает трубку. — Всё по плану? — Тео спрашивает. — Ага, — бормочет Лиам, но Нолан думает, что Данбар сам в это не очень верит. Ему кажется, что Лиам на самом деле пытается этого избежать, но тот лишь бросает быстрый, неразборчивый взгляд на Нолана в пространстве между водительским и пассажирским сиденьями и почти сразу после этого переводит взгляд на Тео. — Мейсон сказал, что всё купил и за ним уже следят. Тео заводит пикап и отвозит их в заброшенный зоопарк. Нолан переживает неприятный момент когнитивного диссонанса, воспоминания о давно прошедших жарких летних днях накладываются на ощущение холода и вид заросшей местности, он моргает и выскакивает из машины, чтобы следовать за Тео и Лиамом, потому что у них нет времени ждать. Он держится рядом с Тео, когда понимает, что тот следует за Лиамом, останавливаясь, когда Лиам это делает, и выжидая, когда Лиам ждёт. «Он никогда здесь раньше не был», — осознает Нолан, искоса взглянув на Тео. В отличие от самого Нолана. И в отличие от Лиама, который, очевидно, со знанием дела ведет их через извилистый лабиринт бетонных коридоров, пока они не достигают какой-то площадки, которую Лиам, должно быть, узнал, хотя Нолану, чёрт возьми, это место незнакомо: оно выглядит точно так же, как и любое другое из тех, что они уже прошли. Нолан рассеянно оглядывается, пытаясь понять, что Лиам и Тео нашли особенного в этом месте, но затем вырывается из своих размышлений, вдруг с паникой осознавая: они собираются уйти. — Погодите! — выпаливает Нолан, делая шаг вперёд. Лиам обрывает его: — Оставайся здесь. Тео хватает его за руку и отводит на шаг назад, так что Нолан оказывается наполовину в тени нависающей арки, спиной к бетонной стене. — Оставайся здесь, — повторяет Тео тише, чем Лиам. Его голос низкий и твёрдый, но не резкий как у Лиама. — Ладно? Нолан просто смотрит на него. — Что вы двое собираетесь делать? Тео только ухмыляется, но это не та его ухмылка, которую видел Нолан, когда тот был прикован в том подвале, или когда он упорно подкалывал шерифа, Скотта и других. Она ещё более циничная, почти предвкушающая. — Мы собираемся устроить кое-какое представление, — отвечает Тео. Нолан чувствует, как у него перехватывает дыхание, когда он понимает, что имеет в виду Тео. Он бросает взгляд через плечо Тео на Лиама, а затем быстро отворачивается, ловя суровое выражение, и снова сосредотачивается на Рейкене. И его лицо становится серьёзным. — Оставайся здесь, — повторяет он в очередной раз, а затем — когда Нолан внезапно собирается возразить, иррационально раздраженный, Тео повышает голос: — меня не волнует, что или кого ты увидишь или услышишь, ясно? Оставайся здесь. Нолан хмурит брови. Он почти открывает рот, чтобы спросить, но Лиам внезапно огрызается: — Пошли, Тео. У нас не так много времени, прежде чем Мейсон приедет. Тео кивает, показывая, что слышит, а затем отступает от Нолана. Его рука падает, отпуская предплечье парня, но глаза не отрываются от лица Холлоуэя. Нолан поначалу не понимает, что тот пытается увидеть — он просто уверен, что Тео что-то разглядывает на его лице — а потом внезапно до него доходит. Он делает шаг назад, пока спина не упирается в бетонную стену, а затем скользит по ней и садится. Губы Тео дрожат, как будто вся ситуация его позабавила, но он разворачивается и следует за Лиамом, не говоря больше ни слова. Нолан на мгновение колеблется, а затем сгибает колени, кладёт локти на них и смотрит на руки, свободно свисающие между его ног. Через мгновение он тянется вперёд и сплетает пальцы. Он остаётся там, где его оставили Лиам и Тео. Но в какой-то момент вскидывается, потому что слышит нечёткие голоса. Они слишком далеко, чтобы он мог слышать, что говорят или кто говорит, но изменения тембра речи сильным эхом разносятся по заброшенным бетонным залам. Нолан смотрит перед собой, прислушиваясь и прислушиваясь, его сердце начинает биться быстрее, во рту пересыхает. А потом у него перехватывает дыхание в груди, потому что он слышит кого-то намного, намного ближе. Кого-то, кого узнает. — Нолан! — шипит этот кто-то. — Нолан, ты здесь? — Гейб, — выдыхает он и уже подаётся вперед, чтобы рвануться к зовущему его голосу, но останавливается. «Меня не волнует, что или кого ты увидишь или ты услышишь», — сказал Тео: «Оставайся здесь». «Он знал», — понимает Нолан, охваченный холодом. Тео знал, что появится Гейб. И Лиам тоже — тот быстрый, нечитаемый взгляд, которым Лиам наградил его в машине. Нолан поджимает губы и поднимается на ноги.