На берегу в синем платье

***

Павлова, держась за поясницу, небрежно скинула босоножки и рухнула на ближайшее кресло. Наряду с уличной вечерней прохладой, в квартире было невыносимо душно. — Когда ты говорил «пойдём прогуляемся», я думала о парке на соседней улице, но как-то не о ВДНХ… Будешь мне завтра ноги пришивать! — Ещё скажи, что тебе не понравилось. У меня завтра две операции, и если будет свободная минута, то заходи, конечно. Что хочешь: всё пришью, зашью, ушью, — Кривицкий, опустившись рядом, похлопал её по плечу, высказывая поддержку. — Ах да, теперь у меня есть первая в жизни фотография с фонтаном, — улыбаясь, она закатила глаза. Настроение, несмотря на суммарную от всего происходящего усталость, было приподнятым и даже игривым. — Надо отметить, я считаю. Напьёмся? — О, парень… Ты сегодня в ударе, да? — Ирина поднялась и в удивлении всплеснула руками. — Разве что чаем. — Скучная ты, — прокричал он в ответ, когда женщина уже скрылась в глубине комнат, — ну что ж, слушаюсь и повинуюсь! В её доме было так много чая, что можно было зависнуть у полки в мучениях выбора на десяток минут. Но не сегодня: лаванда и бергамот смотрели прямо на него, намекая, что время прибегнуть к их помощи пришло — успокоиться, отдохнуть, расслабиться, помечтать. Павлова вернулась в лёгком белом халате, когда в гостиной её уже ждали две чашки дымящегося чая на столе и Кривицкий на диване, очевидно, в качестве отсутствующего десерта. — Как вкусно пахнет, — протянула она, подходя ближе и вдыхая легкий аромат лаванды, — плюс к карме за сегодняшний день тебе обеспечен. — Сочту за комплимент, — усмехнулся мужчина. — Пойду переоденусь, не скучай. — В мою пижаму? — не сдержалась Ирина. — Почему же… — в таком же весёлом тоне ответил он. — Я ведь знал, что вернусь, поэтому припрятал кое-что на верхних полках. На сердце было как-то непривычно легко. Она, женщина — главная причина его душевных терзаний, рядом. С ней всё хорошо, она улыбается и даже иронично, по-доброму шутит, что стало редкостью за последнее время. Неужели всё плохое постепенно отпускает их из своей цепкой хватки? — Ай! — едва Кривицкий сменил рубашку на домашнюю футболку, до него донесся её крик. — Ты чего, Ира?! — он молниеносно оказался рядом, разглядывая женщину и обстановку в комнате на предмет изменений. — Что случилось? — Ничего! — трогая пальцами губы, недовольно промычала Павлова. — Обожглась по твоей милости! — То, что чай был горячий — очевидные вещи, — он тихо засмеялся, присаживаясь рядом и перехватывая её руки, — ну давай посмотрим… — Не особо весело как-то, — воспротивилась она, но тёплые ладони Кривицкого уже обхватили её лицо, приподнимая к свету, вынуждая зажмурить глаза под яркими лампочками. — Ну вот, ничего серьёзного. Будешь жить, Егорова! Какой удобный случай только что подарили ему высшие силы. Или сама Ирина решила найти совершенно ненавязчивый повод подтолкнуть его к действиям. В любом случае — настоящее положение дел его крайне радовало. Она в его руках. Глаза прикрыты, а приподнятый подбородок и губы находятся так запредельно близко, что не поцеловать их было бы преступлением. — Что ты… — то ли не рассчитав силу голоса, то ли ощутив, как сердце на мгновение замерло, Павлова перешла на шёпот, когда почувствовала около себя горячее дыхание и открыла глаза. — Лечу твои раны. Не против? — быстро, не давая ей времени что-либо осознать и обдумать, произнёс Кривицкий и прикоснулся к её губам своими. Мягко, нежно, чувственно, ни к чему не обязывающе. Просто так было нужно. И единственно правильно. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. Только снова опустила веки, ощутив, как сердце компенсирует пропущенные удары бешенным ритмом. А он покрывал её лицо бесчисленным количеством коротких поцелуев, дольше задерживаясь около губ, ожидая искреннего ответа. Не сумев сдержать лёгкую улыбку, Павлова открыла глаза и столкнулась с его тёплым взглядом, явно пытающимся прочитать её самые сокровенные мысли. Карие глаза блестели даже под искусственным освещением, и для неё в них плескался тот свет, то понимание, принятие, доверие, честность, которых ей не дарил ни один взгляд из прошлых дней. Вернее, только один взгляд и был таким — его же. Много-много лет и перипетий судьбы назад. Взгляд влюбленного и улыбающегося студента, который не отрываясь смотрел на неё, когда она с профессорским видом дополняла преподавателей на лекциях. В этих глазах было всё, что ей нужно. «Так чего же ты ждала, чего тебе не хватало?» — Ирина задавала неслышные вопросы самой себе. Очевидно, прошлые обиды ещё сидели по самым тёмным углам сердца и выбирались на свет в самые неподходящие моменты. В ту секунду, когда она решила, что пришло время подчинить все свои страхи и навсегда выдернуть руки из этих невидимых оков, губы сами нашли его, отвечая с яростью истосковавшейся души и долго сдерживаемой свободой. — Только тебе их и доверяю… — прервавшись, лишь чтобы сделать вдох, едва различимо проговорила Павлова, запуская пальцы в его волосы и притягивая мужчину ближе. Так хотелось повторить эту невинную шалость снова. — Ирка, как же я скучал… — он сгрёб её в охапку, укрывая большими руками и прижимая к себе так сильно, что у обоих перехватило дыхание. Ведь от объятий ещё никто не умирал, правильно? Было страшно, что всё происходящее — очередное призрачное видение, сон, который растает поутру. Но её голос, то звенящий смехом, то кричащий возмущением, её манящие своей глубиной и тайнами глаза, её губы, расплывающиеся в искренней улыбке, и руки, обвивающие его шею, доказывали обратное, обещали настоящую жизнь. — Задушишь! — она неистово захохотала, пытаясь вырваться из крепкой хватки любимого мужчины, но это оказалось невыполнимой миссией. Через какое-то время он ослабил объятия, позволяя ей освободиться, но Павлова и не собиралась убегать. Только уселась удобнее, поджав ноги, и пристроила ладони на его груди, а на них положила голову, чувствуя и слушая ровное, размеренное биение дорогого сердца. — Пойдём спать, а? — Кривицкий как-то особенно бережно гладил её волосы, пропуская между пальцев тонкие пряди и время от времени оставляя на макушке невесомые поцелуи. — Ты устала, я знаю. А завтра — работа, рутина, проблемы. Надо отдохнуть, Ирусь… — Не хочу, не хочу! — по-детски недовольно кричала она в его футболку. — А кто сказал, что рутина помешает нам в каких-нибудь маленьких радостях? — он заставил её поднять голову и посмотреть на себя. Павлову встретила ободряющая улыбка и всё те же тёплые, похожие на горячий шоколад, глаза. — Я тебе обещаю, Егорова. Пойдём спать…

***

За распахнутыми окнами, где не было и намёка на дуновение ветра, слышались лишь бесчисленные голоса сверчков. Жёлтые огни ночного города тускло освещали комнату. — Спишь? — осторожный, еле слышный шёпот коснулся её чуткого слуха. — Нет. И не пыталась. Они лежали друг ко другу спиной, но каждый необъяснимо и точно чувствовал, что никто не спит. — И я. Ни в одном глазу, — Кривицкий повернулся на другой бок синхронно с Павловой и недосказанно улыбнулся. — Жарко… — с наигранной злостью она отбросила в сторону простыню и, подложив под голову ладони, посмотрела на него. — А вообще я ощущаю какую-то незавершенность в этом дне. Поэтому и не спится. Он засмеялся, больше не скрывая силы голоса от ночной тишины. Нащупал её руку и поднёс к своим губам. Он любил эту её черту — умение интриговать, оставлять недосказанность, плести самые интересные тайны и загадки вокруг своих мыслей. Он любил её намеки. Потому что, как правило, только он их и понимал. Он понимал её с полуслова, с одного взгляда, с одного случайного, казалось бы, жеста. Всегда. — Что же нам делать с этой бессоницей?.. — Не знаю, — с притворным безразличием ответила Ирина, поворачиваясь на спину и складывая руки на груди. — Всё ты знаешь! Павлова не смогла сдержать рвущийся наружу смех и послала к чёрту всех соседей, когда в темноте увидела над собой силуэт Кривицкого и в который раз за этот вечер почувствовала на себе его руки, больше не такие скромные и нежные. Страсть, нисколько не угасшая со временем, которое они потеряли, а, напротив, подогреваемая каждым мгновением разлуки. Ничем не победимое желание любить, обладать и боготворить. Жизненно важная потребность чувствовать каждой клеткой и частицей — близко, рядом, вместе. Если и существовала в этом мире настоящая любовь — не сладкие и наивные страницы доброй сказки, которых так часто ждут в своей судьбе, и не эгоистичное желание присвоить себе волю человека как трофей, с которым сталкиваются не реже, — то это, стало быть, она… Только они ещё не знали об этом.