На берегу в синем платье

***

Павлова с трудом и ужасом разомкнула глаза, отрываясь от мокрой подушки и отчаянно хватаясь за непрочную реальность. Будто какая-то неведомая сила продолжала держать её в увиденном кошмаре, не давая прийти в себя. Сердце бешено колотилось, а ночную рубашку можно было выжимать. Последний сон был слишком правдоподобным. Но слишком несправедливо жестоким по отношению к ней, чтобы оказаться реальностью. Терять — нельзя было представить что-то страшнее… Ночью, вдоволь бесшумно нарыдавшись, она вернулась в свою спальню и, тихо опустившись на другой край, решила делить кровать с Кривицким. Ведь кровать была огромной даже для двоих людей, а оставлять его одного в таком состоянии было бы непростительно. Но сейчас на второй половине лежала лишь смятая простыня. И никого больше. После ночного ливня за окнами уныло висело пасмурное утро. В комнатах номера стояла тишина. Неведомый страх снова сковал тело, особенно сдавливая грудь. Не накинув халат, ничего не обув, Павлова выскочила из спальни в гостиную, пошатываясь от резкой смены положения из горизонтального в вертикальное. Кривицкий сидел как ни в чем не бывало на диване около столика, полного всеми возможными вариантами завтрака, и аккуратно намазывал на тосты её любимый вишневый джем. — Доброе утро, — он поднял глаза на шум шагов и улыбнулся, когда увидел её с растрепавшимися во все стороны волосами и ещё не до конца «проснувшимся» выражением лица, — ты такая смешная, можно я тебя сфотографирую? — хирург не смог сдержаться и рассмеялся. А утро и вправду для него было добрым. Когда открыл глаза, и первое, что увидел — её безмятежное лицо с подложенной под щеку ладонью. Когда разглядывал знакомые черты и каждую новую морщинку, понимая, что — в сущности — ничего не изменилось. Всё та же первая красавица его жизни… — Я тебе сейчас так сфотографирую, — Ирина медленно подошла ближе и присела рядом, — почему меня не разбудил? — она перевела взгляд на тост в его руке и, закусив губу, расплылась в нескрываемой улыбке, смягчая голос. — Почему не разбудил? — А зачем? Ещё рано. И ты так сладко спала… Я решил, что ты вряд ли захочешь спускаться на завтрак, поэтому заказал всё сюда, — он пальцами поправил ей челку, упавшую на глаза. — Зачем… Затем! — Павлова недовольно покачала головой и перехватила его запястье, измеряя пульс. — Как ты себя чувствуешь? — Ира… Я же тебе ещё ночью сказал, что всё хорошо, — Кривицкий предпринял попытку вытянуть свою руку, но безоговорочно сдался под строгим взглядом зеленых глаз. — Я, как я себя чувствую, что у меня болит, не плохо ли мне… Спасибо за беспокойство. Остынь. — А я не хочу снова сидеть ночами в кардиологии и дрожать, Гена. И ты не хочешь, — глядя куда-то в сторону, сбивчиво произнесла женщина, — поэтому будь так добр следить за своим здоровьем и меня периодически посвящать. Научившись понимать её чувства, переживания и обходить стороной конфликты на пустом месте, он лишь молча кивнул головой, соглашаясь. И едва заметно усмехнулся дальновидности её планов. — Спасибо за завтрак, — Павлова искренне улыбнулась, откусывая кусочек тоста, но стараясь не выдать, что её так легко подкупить… — Ты уж прости, я сегодня с нашей компанией никуда не поеду. Скажешь Брагину? — Точно. Как раз собиралась к нему зайти и сказать, что мы никуда не поедем. Спасибо, что напомнил. — Что значит «мы никуда не поедем»? — мужчина удивленно посмотрел на неё. — Почему это ты не поедешь? Давай, скажи ещё, что эта причина — я… — Мы не поедем, потому что я не оставлю тебя один на один в этой роскоши и вседозволенности, — Павлова, больше не настроенная серьезно и строго, шутила. — Опасный вы человек, Геннадий Ильич. Кривицкий с недоумением смотрел на неё, хмуря брови. — А если серьёзно, то я не хочу лазить по джунглям. Пусть молодёжь развлекается, — конечно, она не скажет ему, что больше всего её сердце замирает от мыслей, что с ним может что-то случиться, а её не будет рядом. Это и так довольно прозрачно. — В таком случае… У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — хирург, дожевав завтрак, откинулся на спинку дивана, заговорщически смотря на Ирину. — Вернее, я не дам тебе отказаться…

***

Пока коллеги изучали красоты местной природы и обсуждали все возможные варианты — а список этот у них был крайне кратким — почему же Павлова с Кривицким никуда не поехали и остались вдвоем, последние коротали время всё в том же люксе с сериалами и экзотическими фруктами. Ирина гадала, в чем же заключается безотказное предложение заведующего, ведь всё, что он сказал ей — ехать нужно будет ближе к закату. Подумав, что в Москве так просто поваляться без дел вряд ли получится, они приняли единственное разумное решение — не покидать пределов номера до вечера. А Кривицкий и вовсе забыл, что у него в этом отеле есть свой номер. Сейчас же Павлова то гневно смотрела на сосредоточенного Кривицкого, то тревожно переводила взгляд на горный серпантин, по которому как можно аккуратнее старался выруливать мужчина. — Ну ты нормальный, Гена? Правильно, на водопады со всеми мы смотреть не пойдем — мы полезем на гору, до которой идти полтора часа пешком. Ты чем думаешь вообще?! — Правильно. Именно поэтому я арендовал джип, — он улыбнулся её логике, — Егорова, ты такая эффектная, когда злишься. Она шумно выдохнула, не желая в очередной раз препираться. Извилистая дорога, непроглядный лиственный лес по бокам и загадочная даль притягивали внимание, не оставляя шансов на пустые разговоры. — Я же сказал, тебе понравится, — отчеканивая каждое слово, он повернул голову к ней, встречаясь взглядами. — На дорогу лучше смотри, искатель приключений. Шум леса, тихая музыка в машине и размеренное покачивание из-за неровной горной дороги начали склонять женщину ко сну, когда Кривицкий оповестил её, что они приехали. — Желательно быстрее, мы немного опаздываем… — Конечно. Разве могло быть как-то по-другому? Это же я два часа не могла собраться… — Ещё одно слово и я завяжу тебе глаза, а лучше — заклею рот. И не посмотрю, кто ты такая, Ирина Алексеевна. — Ух ты, — она усмехнулась, поправляя полосатый сарафан, — какие мы… Кривицкий быстро схватил лежащие на заднем сидении плед и корзинку с едой и, взяв Павлову под руку, потянул её куда-то вглубь деревьев. Она уже не стала спрашивать, знает ли он дорогу. Через мгновение перед ними открылся непередаваемой красоты панорамный вид. По счастливой случайности на поляне не оказалось людей. Хотя он, конечно, знал, что это место не так популярно среди туристов из-за трудного пути к нему, чем другие горы и смотровые площадки. Кинув вещи на траву, Кривицкий подвёл Павлову практически к самому краю, насколько это было возможно и безопасно. В любом случае — он её держал… — Обалдеть… — почти шепотом произнесла она, всматриваясь в пейзаж напротив. А у ног — в самом прямом смысле этого слова — расстилался волшебный город Сочи. Как на ладони. Закатное солнце озарило его приятным, теплым, золотистым светом, ласково касаясь крыш зданий, бесконечных лент дорог и бескрайнего полотна летней зелени. — Надо сказать, я всегда думала, что меня, женщину, которая каждый день видит кровь и кишки, трудно удивить… — Всю романтику испортила, хирург!.. — А вы и вправду романтик, Геннадий, — Павлова улыбнулась так светло и ясно, как никогда прежде, и повернула голову к мужчине, всматриваясь в его лицо. — Туда смотри… — Кривицкий встал позади и, бережно перехватив её руку, вытянул вместе со своей вперед, указывая направление, — смотри… — а после обнял со спины обеими руками за плечи, чтобы было уютнее и теплее. На самом деле — давно желал сделать так вновь. Перехватило дыхание. Сердце в который раз пропустило удар. Её, его — неважно… Солнце опускалось всё заметнее, и город окутывали сумерки. Их тени уже покрыли возвышенности местного рельефа, создавая перед глазами смотрящих какой-то дивный, неземной мир. Он склонил голову к её плечу, а она в это же мгновение повернула свою к нему. Волей случая и красотой момента. Как в сказке — казалось, что такого не бывает… Он убедил в обратном. Рваные касания губ через абсолютно счастливую улыбку. Её руки — на его щеках, его — на её талии. Позади — таинственная магия закатного города, но их глаза закрыты. Всё, что хотелось видеть — на то давно уже не посмотришь глазами. Всё в голове, в мыслях, в этом моменте. И только сердцем…