Остракон

Спать Томми лёг злой, продрогший, побитый и, сука, голодный. Потому что какого-то хрена Дрим решил, что третий день подряд портить ему ужин — отличная, мать его, идея! В первый раз Дрим увязался за ним, когда Томми ушёл за дровами. Плёлся следом, постоянно тыркал за плечо — зачем? — и пытался завести разговор. Томми честно старался этого мудака игнорировать — но на очередную колкость в сторону Туббо сорвался. И они простояли друг против друга, кидаясь оскорблениями и угрозами, добрый час, не иначе. Потом Томми спохватился — у него оставался костёр. Должен был вернуться быстро, так, пару веток бы обрубил да и хватит. Когда он вернулся, еда уже сгорела нахрен. И Томми готов был поклясться чем, блять, угодно, что зелёный ублюдок сделал это специально. Иначе и быть не может, это ведь хренов Дрим! Сам убьётся, но сделает так, чтобы всем вокруг жилось отвратительно. Во второй раз он принёс для Томми мяса — в качестве извинения за угробленный ужин, так он сказал. А ещё притаранил к мясу — чёрт знает, чьё оно было, Томми не особо спрашивал, после диеты из ягод, грибов и тощей рыбы грех привередничать — какую-то траву. Сказал, что специи. Как же. Специями назвать это язык не поворачивался. Томми не знал, что именно это была за хуйня. Это, наверное, и не важно было. Знал бы он название или нет, а его бы в любом случае потянуло блевать после первой же ложки похлёбки. Как в тот вечер и случилось. Дрим только посмеивался, язвительно негодовал о пустой трате ресурсов, но в итоге убрался откуда пришёл через портал. К ночи, хорошенько проблевавшись и напившись воды, Томми кое-как вернулся в палатку, но уснуть смог с большим трудом. А сегодня этот зелёный обмундок просто перевернул казан нахрен, когда понял, что видеть его не рады — а чему, блять, радоваться? Он подсыпал в еду какую-то отраву, Томми был уверен. В его маленьком лагере — временном, конечно же, его скоро заберут, ещё только пара дней! — не было правил, но теперь одно явно должно появиться. Не пускать Дрима к еде. Томми заворочался на кровати; на том, что ей тут было — куча травы, лежащая под брезентом и накрытая какой-то тряпкой из притащенного Дримом мусора. Спать тут было тяжело, но на голой земле вышло бы ещё тяжелее и холоднее. Он однажды уснул так под деревом. И ему не понравилось. Томми заворачивался обычно в ткань, бессознательно кутался, стремясь найти хотя бы каплю тепла. Дурацкая короткая тряпка не грела. Вообще. Томми казалось, что он может так заболеть, и это было страшнее всего — однажды не найти в себе сил встать и жить, не дождаться Туббо и его просьбы вернуться. Он ведь попросит однажды, да?.. он придёт сюда. За ним, за Томми. Придёт? Он не знал, сколько дней уже тут провёл. Может, чуть больше недели — и всё это время рядом был только ёбаный Дрим, ублюдок, который пихал ему в рот всякую дрянь, портил его лагерь… и, кажется, сломал ему несколько рёбер. Томми снова заворочался. Рёбра заныли так сильно, что он даже не стал пытаться сдержать болезненный всхлип. Он всё равно тут один. Сегодня, когда Дрим перевернул казан с едой на землю, они впервые с начала изгнания подрались. Томми знал, чем отличается от Дрима. Он мог объективно оценить их обоих, и он знал — в драке с Дримом один на один, без оружия, даже со всеми имеющимися у него навыками — а Томми много мог! — его ждал проигрыш. Он не был глупым. Нет. Замахиваясь, он уже понимал, чем всё закончится. Но в тот момент в голове как будто перещёлкнуло. И Томми сказал себе: стоп, хватит, я не позволю этому зелёному херу оставлять меня без еды. Я ему вообще больше ничего не позволю. Дрим, смеясь, легко опрокинул его на землю. Его маска щерилась почти что клыкастой и злой улыбкой, и сам этот ублюдок, наверное, тоже улыбался там, под тонким белым слоем. Он наступил Томми на ладонь и надавил посильнее, наверное, пытаясь заставить закричать. Но Томми сцепил зубы покрепче, потому что этот ублюдок ничего от него не дождётся. Он покрыл Дрима матом и попытался встать. А потом драка превратилась в избиение. И сейчас Томми лежал на ебучем холоде и пытался уснуть. Он не мог больше согреться у огня — Дрим потушил его костёр. Чёртов мудак. — Подумай хорошенько над своим поведением, Томми, — сказал он, пока Томми лежал на земле и пытался вдохнуть, а потом легко подхватил ведро с водой — прямо как в прошлый раз! — и перевернул над кострищем. У Томми тогда что-то застыло внутри. Он попробовал закричать на Дрима, но не смог — захлебнулся дыханием; из глаз как звёзды посыпались, каждый раз, когда его лёгкие наполнялись воздухом, Томми всего сковывала просто ужасная боль. Глаза слезились; он только надеялся, что не разревётся перед сукой Дримом. — Это будет тебе уроком, — бросил этот придурок и ушёл. Оставил Томми один на один с быстро опускающимся на остров вечером. Избитого и лишённого огня. Это был полный пиздец. Томми мог только лежать, дёргаться от каждого случайного движения или слишком глубокого вздоха. И мёрзнуть под ссаной тканью, которая совсем не грела. Они даже не дали ему забрать вещи! То есть… Туббо ведь просто сказал ему идти за Дримом, сказал проваливать, как будто все годы их дружбы ничегошеньки для него не значили, и Томми… ох, блять, окей. У Туббо должны быть причины, да? Он ведь всегда плохо держался под давлением, Томми знает это лучше, чем что угодно о себе самом. Они ведь с Туббо друзья, верно?.. И Дрим тоже знал, что Туббо плохо держится, когда на него давят, и использовал это, как последний подонок! Он заставил Туббо выгнать Томми, он промыл мозги всем в Л’Манбурге, чтобы отвлечь внимание от собственного ублюдства, но… Но что стоило Туббо сказать «пусть проваливает и забирает с собой все свои ублюдские шмотки»? Так у Томми было бы тёплое одеяло, а не эта… половая тряпка. Он не знал, сколько пролежал вот так. Кажется, даже начал дремать, несмотря на холод и боль — хотя из-за того, что его грудь разрывалась при каждом неосторожном движении, он так и не смог полноценно уснуть. Наверное, поэтому он услышал, как портал открылся. Внутри всё опало — чёртовому ублюдку что, не хватило? Он пришёл Томми добить или что?! Но знакомых шагов не было. Вообще ничего не было. Томми силком заставил себя подумать, что это Туббо, когда тяжело поднимался, чтобы проверить. Это ведь должен быть Туббо, да? Томми решили забрать?.. Но прежде, чем он успел выглянуть из-под брезента, в лицо прилетело что-то огромное и мягкое. Томми закричал — совсем не из-за страха, конечно. Он просто удивился, потому что эта штука вылетела прямо из черноты — костра не было, и факела у пришедшего тоже, поэтому Томми вообще ничего перед собой не видел, кроме смутного высокого силуэта. Зато он прекрасно знал голос. — Укройся этим. — А не пойти бы тебе нахуй?! — рявкнул Томми и попытался подскочить на ноги, но не смог — грудь стянуло болью. Пришлось вставать медленнее и осторожнее; теперь ему придётся провести несколько мучительных дней, пытаясь начать двигаться правильно, не отвлекаясь на вспышки. Но Дрим, стоящий перед ним, был намного важнее всех этих мыслей. Томми порадовался, что в темноте Дриму не видно его лица. Наверное, он сейчас то ещё зрелище. Пиздец постыдное. — Что ты, блять, приволок? — Одеяло, чтобы… — С клопами? С какой другой дрянью? — Томми шикнул сквозь зубы; на самом деле, ему просто было больно глубоко дышать, но он надеялся, что это шиканье было грозным. У Техно же получалось как-то. — Ты… — Не перебивай меня, Томми, — Дрим не повысил голоса; просто чуть сменил тон, но это едва не заставило Томми дрожать. — Или тебе снова напомнить, где твоё место? — Моё место в Л’Манбурге, мудак, — буркнул Томми; эти слова хотелось прокричать прямо Дриму в лицо, но он не мог, просто не мог. Он бы сделал это. Да? — С Туббо и остальными, а не в этой дыре. — Таббо плевать на тебя. А уж остальным… — Дрим подопнул брошенное одеяло ближе к Томми; оно коснулось ноги, и блять, оно было реально тёплым. — Ты сейчас здесь. Замерзаешь посреди ночи, недоедаешь, — Томми хотел спросить, не из-за Дрима ли. Но что-то заставило его прикусить язык и слушать. Что-то внутри, гнездящееся прямо за его сломанными рёбрами. — Но никто из твоих друзей даже не думает об этом. Они не подумали прийти и проверить, как ты тут. Дрим сел на корточки. Его маска вдруг оказалась прямо перед лицом Томми, белая — и различимая даже в слабом свечении Луны и в сиреневых отблесках зачарования. Томми чуть не закричал. На Дрима или от неожиданности — он не знал. И не хотел. — Только я здесь. Я пришёл убедиться, что ты не заболеешь этой ночью. — Пошёл нахуй, — прошипел Томми, смотря прямо в глазные отверстия и не различая за ними настоящих глаз. Как будто их не было вовсе. — Это из-за тебя я лежу в ебучем холоде. — Все мы ошибаемся, — Дрим, кажется, пожал плечами, и отстранился. Томми выдохнул. — Но я готов исправлять ошибки — в отличии от всей вашей «нации». Его голос сочился издёвкой. И ложью. Томми наверняка знал, что Дрим не умеет признавать ошибок. — Не смей так говорить о моих друзьях, мудак! — Разве кто-то из них твой друг? — Томми услышал шаги. — Укройся, пока не отморозил себе что-нибудь. Вместо этого он отшвырнул одеяло и надеялся, что Дрим это как-нибудь да заметит. Шаги стихли. Совсем рядом загудел портал, и Томми подумал, что может согреться около него, когда Дрим уйдёт. Тихонечко он поднялся на ноги. Фиолетового света уже не было — значит, Дрим порвал плёнку и закрыл проход в Незер. Убрался отсюда. Томми осторожно, надеясь не упасть в этой ебаной темноте, побрёл к рамке. Она должна была быть горячей. Его ноги запутались в одеяле. В огромном одеяле, которого бы хватило, чтобы завернуться несколько раз. И оно было реально тёплое. И знаете что? Томми не собирался принимать подачки от Дрима. Он ненавидел Дрима. Но ему всё ещё нужно было вернуться в Л’Манбург не с больным горлом.