Закончить игру может только победитель

Мечтательный вид Арамиса его раздражал – так, что у него тряслись руки, а губы сами собой складывались в угрожающе прямую линию. Они стояли на крыльце под козырьком, окруженные стеной проливного дождя, падающего, однако, под прямым углом и таким образом не способного намочить их. Сюда их привел Атос, которому хотелось подышать свежим воздухом, заодно иметь тет-а-тет с Арамисом, который никто не прервет, и который обойдется без свидетелей, поскольку окна располагались далеко от входной двери, и видеть, что происходит на крыльце, можно было лишь далеко высунув голову из окна, которое в такой ливень откроет лишь полоумный дурак. Итак, они стояли на крыльце, а Арамис задумчиво глядел перед собой и чему-то улыбался. Губы его припухшие и раскрасневшиеся от поцелуев постепенно возвращались к своему исходному состоянию, но очень медленно, и потому Атосу приходилось видеть перед собой это свидетельство недавней сцены. Приходилось видеть – потому что он никак не мог заставить себя отвести от них глаза. В этом было что-то вдвойне неправильное, и от этого Атоса разрывало надвое от стыда, вызванного собственным вожделением во время той самой сцены, и от самого вожделения, которое так и не отпускало его, навязывая несвойственные и незнакомые ему мысли, касающиеся Арамиса. Он пытался думать про другое, но пока это плохо получалось. Арамис стоял перед ним, и, казалось, мыслями был далеко, и словно не замечал на себе настойчивый взгляд Атоса. Тем не менее, именно Арамис был тем, кто нарушил их молчание, такое гармоничное в шуме свергающихся с небес потоков воды. - Ну что ж, мой милый Атос, как вы, думаю, уже догадались, у нас теперь есть четкий план. - О каком плане вы говорите? – опомнившись от своих чувств, посмотрел на него Атос, который как раз таки ни о чем не догадывался. Арамис посмотрел на него со значением, и губы его, все такие же распухшие и чувствительные, растянулись в улыбку: - Теперь мы заберем у него все, что вы умудрились проиграть. Но Атос понял это по-своему – и было немудрено, ведь этот вечер был для него крайне неудачным. Он нахмурился и сказал: - Чтобы попасть к нему в постель, вы можете обойтись и без моего проигрыша, он и без того с удовольствием вас там поприветствует. Арамис задохнулся от такой грубости и покраснел как вишня. Его глаза расширились и в изумлении глядели сейчас на Атоса с чистым негодованием: - Вы, наверное, забыли, что идея поставить на кон мой поцелуй принадлежала вовсе не мне, а вам! И вам же принадлежала идея проиграть этому человеку все наше имущество! И вы ничего не хотите делать, чтобы вернуть его назад, - добавил он с упреком, и глаза его вернулись к прежнему размеру и стали холодны. Атос мрачно смотрел на него, зная, что никаких аргументов в свою защиту у него нет, но претензия к Арамису, которая жгла ему грудь, мешала здраво мыслить, и он совершенно не думал про план, о котором тот упомянул. Вернее думал, но не так, как того желал Арамис: - А вот вы, мой дорогой, кажется, очень увлеклись возвращением этого имущества, только, к сожалению, ничего не добились, - сказал он так же холодно, как глядели на него глаза Арамиса. - Отнюдь, разве он не поставил на кон все, что нам нужно? Атос с искренним потрясением посмотрел на него: - Хотите сказать, вы это планировали? - Честно говоря, изначально нет, - снова улыбнулся Арамис, начиная оттаивать, - но моя импровизация дала свои плоды. Чувство в груди, злое и ревнивое, примолкло, смещенное надеждой, и Атос спросил: - И вам, на самом деле, не понравился… - Что? – наклонил голову Арамис, глядя на него. - Поцелуй, - ответил он, чувствуя, что к щекам прилило тепло, и надеясь, что это не так заметно. - Ах, это… - улыбка на лице Арамис выразила его смущение, и он покраснел – намного сильнее, чем Атос, - нет, этого я не могу сказать. Целуется он чертовски хорошо, - его голубые глаза подернулись мечтательной поволокой, - и я даже скажу, что это был лучший поцелуй в моей жизни. Ревнивое чувство вновь достало иглу и больно вонзило ее в сердце Атоса. - Вам часто доводилось целоваться с мужчинами? – вдруг спросил он, не веря, что озвучил свою мысль вслух. Арамис промолчал и смерил его странным взглядом. - Почему это вас так интересует? Атос ответил спустя несколько секунд, мысленно поместил в возникшую паузу жалобы на поведение Арамиса и оправдания своей ревности, и завершил их вслух тем, что произнес фразу, которую и должен был произнести в этой ситуации: - Забудьте, я не имею права об этом спрашивать. - Хм, - только и ответил Арамис, сощурив на него глаза. Сердце Атоса сильно стучало, беспокоясь, что причина, заставлявшая Атоса задавать эти вопросы, уже стала известна Арамису, но тот отпустил его с мушки своего взгляда и вновь обратился глазами вглубь бесконечных потоков воды. - Все, что нам нужно сделать – это обыграть его, - сказал он. «Всего-то» - мрачно подумал Атос и сказал: - Я думаю, милый Арамис, удача сегодня не на моей стороне, и я не смогу победить его. Ему было больно это признавать, но скрывать от Арамиса эту очевидную правду, когда он так глубоко заблуждался, было просто-напросто нечестно. - Не в карты, - уточнил Арамис и посмотрел на него с улыбкой: - в кости. Вероятность его победы в кости была столь же минимальной, что и в карты, и Атос посмотрел на него скептически, тогда тот вздохнул и достал из кармана два кубика с крупными белыми точками на гранях. - Откуда у вас эти кости? – спросил Атос. - Я вынул их из его кармана. И, прежде чем Атос возмутится его поступку, Арамис добавил с видом человека, которому открыта вселенная: - Он шулер, мой дорогой, - и пальцем продемонстрировал, где грани зар вогнуты внутрь.