Пока просто морф

POV Морф       На следующий день я проснулся один. Совсем один. На ноге красовалась цепь, значит клетка была открыта. Я толкнул железную дверь, и она легко мне поддалась. Стало легче. Не хотелось сидеть весь день взаперти без воды и туалета. Но оказалось, цепь большой свободы не давала. Она стала меньше. Теперь я не мог дойти даже до кухни, стальные кольца меня застопорили, когда я сделал шаг из комнаты. Я осмотрел коридор, оценивая сколько идти в уборную, но, видимо, сегодня мне это не святило. Так и есть. Без еды, без воды, без туалета. Изверги. Я осел на пол у стены и в раздражении клацнул цепью.       Хозяина в квартире не было, зато на шум из зала выскочил пёс. Даже собака свободная, а я — нет. Меня наказали? За вчерашнее? За то, что я не умею член во рту держать? Ну извините, нечего было лезть туда, где опасно.       Наказали. Ангел наказал. Это забавная фраза отозвалась в голове горькими эмоциями. Ну чего я хотел? Нормального хозяина я хотел. Заботы. Я, может, тогда однажды и тапочки принесу в зубах.       Собака полез ко мне в лицо своим мокрым носом, прерывая мои угрюмые переживания. Я невольно улыбнулся и потрепал его по шее. На ошейнике была скрученная в рулон записка, вставленнная в золотое колечко. Записка. Мне? Нет, это чужое. Ну явно же не для Собаки.       Раздираемый любопытством с обещаниями «я только одним глазком», я осторожно вытащил её из кольца и развернул. Бумага была плотная, а почерк корявый. Читать я умел, этому обучают на 15 главе курса, но, кажется, моих способностей не хватало. Кое-как, выбирая простые знакомые слова, я вслух прочитал:       «Вернусь после обеда. Еда у Собаки есть, для тебя — на компьютерном столе. В туалет — потерпишь, композиты должны быть этому обучены. Список задач на сегодня: 1)…»       Дальше были указания про пыль, тряпки, «срач» в клетке. Какой? Я осмотрел: простыня на матрасе смялась, одеяло лежало в ногах. Это «срач»? День явно был не очень. Я пропустил глазами список дел, дошёл до пожеланий «продуктивной уборки», сложил письмо в несколько раз и засунул обратно в кольцо. Не буду я ничего делать. Он мне хозяин, но я не буду!       Взгляд снова зацепился за смятую в клетке постель. Я встал, с остервенением скомкал одеяло и простынь, утрамбовал в угол клетки и накрыл сверху сложенным в 3 раза матрасом. Пусть так будет. Убрался.       Я чувствовал внутри агрессию, но голосов не было, а значит это мои личные эмоции, я имею на них право. Я пнул получившуюся конструкцию, но она продавилась, и я со всей силы ударился о железные прутья. Боль прошибла моё сознание стрелой. Я схватился за больную ногу и запрыгал, завывая на всю комнату. Тут же завыл Собака. Громко, уныло, словно это он сейчас с дуру в прутья влетел. А следующий звук заставил заткнуться нас обоих.       Я тут же определил место: батарея. Удар, еще удар. Собака залаял, и сверху разразилась жуткая ругань соседа. Нога тут же перестала болеть. Паника. Голоса. Собака. Удар. Чужой. Там, наверху. Я попытался сложить мысли в логическую цепочку и вычеркнуть ненужное. Голоса — не нужны. Собака — нужен. Мужчина — ругается. На Собаку — смекнул, наконец, я и бросился успокаивать пса. Я гладил его по голове, ушкам, хлопал по спинке, привлекая внимание. Давай, пёсик, мы же умнее, мы же не будем шуметь.       Долго уговаривать Собаку не пришлось, он послушно отвлёкся на ласку и лёг на спинку, требуя почесать животик. Я подчинился. Ну вот же он — ангел, а не пёс. Сосед затих, и я поймал блаженную тишину. Даже голосов не было, хотя я мысленно их позвал — не отозвались.       Когда все улеглось, я снова достал записку и расправил смятые концы. Постель. Надо заправить. Матрас, простынь, одеяло. Аккуратно сложить, чтобы уютно было. И убраться везде — пыльно. У кровати ожидало ведро воды с тряпкой, на столе завтрак и бинты. Хозяин — хороший. Он заботится обо мне.       Я почти закончил уборку, как внезапно почувствовал внутри зарождающуюся волной агрессию. А всё-таки, почему я должен убираться в чужой квартире, что себе позволяет этот высокомерный индюк, какого чёрта мной постоянно командуют? Хотелось что-нибудь разорвать, разбить, сломать. Я застыл как вкопанный. Ощущения были знакомые, мои и чужеродные одновременно. Собака бесил своим мокрым от воды хвостом, противно пахло псиной, еще этот изверг скоро придёт и начнет снова издеваться. Его бы… Так… Перед глазами очень ярко вставала картина, как я набрасываюсь на хозяина, выцарапывая глаза, выдирая волосы, хватаю нож и в горло, и кровь, и алая пена изо рта.       Я схватился за голову и сел на кровать, пытаясь выбросить из мозга чёткие картинки. Мысли ругались, бесились, кричали, образы нарастали, становились ярче и агрессивнее, а стоило мне начать сопротивляться, как ненависть внутри обрушилась на меня самого.       Голова разболелась адски, еще сильнее ныла нога. Боль разрослась и доходила почти до колена — уже не ныла — обжигала. Я сосредоточился на жжении, оно реальное, оно не в голове, боль понятная и простая.       Постепенно мысли очищались, злость и ненависть отступали. Не было у меня ненависти, это чужое, это не мое.       Я долго не мог отдышаться, гладя разболевшуюся икру. Чёрную. Только сейчас я заметил: от раны до коленки все видимые вены и сосуды почернели и вспухли. Нельзя, чтобы это увидел Ангел. Я в срочном порядке закончил с уборкой и поспешил перебинтовывать ногу. На часах заканчивалось обеденное время. POV Руслан       Сегодня я отрабатывал блаженную пятницу. Пятница — день авралов, но только не у меня. Все следственные дела назначали на понедельник, никому не хотелось в этот день вдруг задержаться на работе, поэтому я чаще всего освобождался уже к обеду, распланировав мелочёвку по дням следующей недели. Да, было бы правильнее решить задачи день в день, поменьше оставить на потом, но я давно подружился со своей ленивой задницей и выполнял все её пожелания. А она хотела домой. Тем более в последнее время, когда «домохозяйка» выполняет все её прихоти. Или скорее домашний кролик.       Он как заведённый бегал весь день по комнате, вылизывая её с ног до головы. Камера — это правда очень полезно и занимательно. Я установил её рано утром в доступной композиту комнате в самом, как мне показалось, незаметном месте. Хотя я сомневаюсь, что каждое утро морфик оглядывается в поисках устройств слежки. Поведение заключённого, конечно, нельзя было назвать идеальным, но вцелом, если опустить дуэт с собакой, он, кажется, даже уже не злится.       Правда, если разобраться, не жизнь, а сказка. Реально очень удобно иметь трудолюбивого, послушного композита.       Кстати про «иметь» надо тоже уже задуматься. Член с утра ныл о недостатке внимания. Следов от вчерашних клыков на нём не осталось, а значит, он хотел ещё и много. Сколько я его не трогаю? Уже можно? Так и планируем. Сейчас — домой, погуляю с собакой и трахну этого соблазнительного саблезуба.               От Лики пришло очередное смс о встрече. Пусть идет к чёрту, только память телефона мне забивает. Туда же пошёл и вчерашний покупатель. Я удалил оба сообщения, глянул на экран, убедившись, что композит продуктивно проводит время, и поспешил на выход.

***

      — Мелкий! Я дома! — крикнул я в пустоту коридора.       Композит выглянул из комнаты, видимо, не решаясь выйти ко мне после вчерашнего, и прыгнул на одной ножке через порог. Точно, цепь укоротил, да? Ладно, я сегодня добрый, сейчас сниму. В глазах Тёмы были смятение и радость. Я подошёл к нему, обнял за талию и поцеловал. Он ответил не смело, но доверчиво потянулся ко мне, позволяя прижимать его к груди. Губы его были мягкие, почти детские, язычок горячий. Я тут же возбудился, и, видимо, не только меня постигла эта участь. Когда я разорвал поцелуй, мальчик спрятал нос у меня на груди и пробурчал в рубашку:       — С возвращением.       Стоял он на одной больной ноге, которая была перевязана до колена. Вторая была натянута на цепи, и такая поза явно доставляла ему неудобства. Он чуть сгибал колено, становясь на носок, и ослабляя нагрузку на лапку. Я поднял его на руки, занёс в комнату и нахмурился:       — Ты ногу у мумии спёр?       Композит спрятал ногу за здоровую, покраснел и пролепетал:       — Всё хорошо, просто бинты держались плохо, спадали постоянно, перебинтовал повыше.       Да, конечно, а то я же дурак, я же сам эту ногу два дня не видел и не бинтовал.             — А не пора ли их уже давно снять? Там раны-то были ерундовые.       Врёшь? Ври.       Я поставил его на ножки и прошёл вглубь комнаты, снимая форму. Всё было сделано по списку, камера меня не подводила. Композит подошёл к клетке, послушно сел на подстилку, подтянув под себя ножки, и упрямо сказал:       — Там ещё не зажило, ещё чуть-чуть, я видел, — все тише и тише защищался он.             Наглость — это моя прерогатива. Будьте добры слушаться.       — Снимай, пусть сохнет.       Он опустил глаза в пол.       — Не пора, я проверял. Ещё чуть-чуть заживёт, тогда сниму.       В голосе мальчика зазвучала уверенность, я даже на мгновение поверил. Но нет, не вяжется это с красным лицом, опущенными глазками, сжатыми в кулачки руками.       — Снимай сейчас же, — велел я.       Мой голос изменился и не терпел возражений. Как писали в тех статейках, приказной тон? Будет он вам. Давай, композит, сопротивляйся.       Он тут же взглянул на меня и поднялся. Работает, значит. Однако подчинением тут не пахло. В глазах композита читалась гамма странных эмоций, сменяющая друг друга: смятение, затравленность, паника, гнев. Челюсть мальчишки свело в злой гримасе. Клянусь, если бы у него были клыки, они бы сейчас угрожающе торчали. Руки его потряхивало, пальчики на ногах поджались. Он закрыл глаза и сдавил себе запястье левой руки ногтями правой. Это было уже опасно.       — В чем дело?       Я подошел к композиту и дёрнул за руку. В мгновение, он оттолкнул меня и молниеносно, снося на пути всё что было на столе, вскочил на столешницу, оттолкнулся ногами и взлетел на шифоньер, цепляясь короткими ногтями за деревянную поверхность.       Цепь натянулась, зацепившись за угол стола, и дернула мальчишку вниз, срывая с высоты. Если бы я не был ментярой и не имел нужной реакции, на моем полу обязательно бы растянулась поломанная куколка. Я поймал морфа только чудом.       Это точно морф, это ненормальный композит, абсолютно — пронеслось у меня в голове. Но сумасшедший неожиданно обмяк на моих руках. Я положил его на кровать. Кажется, в полете он потерял сознание, поэтому сейчас тряпочкой лег на мягкую поверхность. Так безопаснее конечно, но всё равно не очень-то хорошо. Блядская пятница.       Связать бы его, да покрепче. Но бледное лицо и губы остановили, да и крупные синяки на его запястьях выглядели не лучшим образом. Я потёр его ладошки, стараясь привести в чувства.       — Морф, — позвал я его. Он не реагировал, — Морфик, подъём, пора вставать, хозяина ублажать.       Стихами, блять, заговорил.       — Артемий! — серьезно встряхнул я его, и глаза медленно открылись. Я приготовился держать, но, кажется, мозг к парню вернулся. Тёма пару раз моргнул и пустым взглядом посмотрел на меня. Ну ладно, не совсем вернулся, найдём беглеца.       Оставив Морфа на Собаку я сбегал на кухню и притащил воды. Он благодарно принял стакан, но пить не спешил, уставившись в одну точку. На лице выражались только две эмоции: апатия и боль. Его явно что-то беспокоило. Но так как он не спешил меня посвящать, пришлось догадываться самому. Я прикоснулся к его руке.       — Слышишь меня? Вернись в реальность, нам без тебя скучновато, — я говорил тихо, стараясь улавливать реакцию, — Артём.             Голова повернулась, и он даже что-то промычал. Отлично, на Артёма мы отзываемся, значит имя Артемий не зашло. Гадёныш.       — Ангел? — едва слышно проговорил композит и сжал мою руку.       — Пей и ложись, — ну слава яйцам, мозг мы нашли.       Композит выполнил указание, и я накрыл мальчишку одеялом.       — Теперь с собакой из-за тебя одному гулять. И обед готовить мне, да? Барышня кисейная, — прошептал я, наблюдая как пёс укладывается ему под бок. Ладно, «погулять», видимо, отменяется. И то радует.       — Простите, — прошептал парень и отключился.       Простить его. Клок нервных волокон у меня выдрал, а теперь простить.       За время его отключки я успел убрать разгромленную комнату и размотать ногу. Вид был не из лучших. Ранка на ноге гноилась и мокла, но картина была страшнее, потому что запёкшаяся кровь была почти чёрной. Вверх от раны поднимались чёрные вспухшие вены, и кожа над ними была очень горячей. Я звучно выругался.       — То есть обрабатывать рану ты не стал, да? — Не сдержался я, на что парень не проснулся, но повернулся на другой бок в сладком сне, вытащив у меня из рук ногу. У кого только наглости поднахватался?       — Верни на базу, — тихо рыкнул я, повернул конечность, как мне было удобно, и начал осторожно обливать раны перекисью.       Там, где лекарство соприкасалось с ранкой, кожа шипела и пузырилась. Вода, стекающая с ноги, была тёмной, грязно-синего цвета. Я попрощался с постельным бельём. Издержки проживания композита меня напрягали всё больше и больше.       Я только сегодня раздумал его продавать, и вот на тебе. Было понятно, что непредсказуемость — это ожидаемо и всё такое, но мне-то это зачем? А если всё-таки продать, то как? Вот такого, ненормального? Да его заморозят после первого же инцидента. Ну или просто пристрелят, нахер он кому нужен такой. По-хорошему надо бы обратиться в психиатрию, в Центр композитов или на худой конец просто вызвать врача на дом из поликлиники, но жить-то я тоже хочу на свободе. Это — не выход. Однако совет психиатра мне бы сейчас не помешал. В голове тут же нарисовался вариант.       Александр, давний хороший знакомый, работал психологом в центре композитов. Ну вроде психологом. Или психиатром. Это, наверное, почти одно и то же. Но других вариантов однозначно пока не нашлось. Я вышел из комнаты и набрал номер.       — Алё! — Раздался в трубке запыхавшийся голос, на заднем фоне был слышен шум ленты беговой дорожки.       — Сашка, ты? Помощь твоя нужна. Говорить можешь?       — Я, кто же ещё? Вроде могу. Что-то случилось? — Голос стал ровнее, и я даже представил, как он спускается с агрегата и обтирает мокрую шею полотенцем.       — Да, надо встретиться, мне твоя помощь как профессионала нужна.       — Слушай, чувак, не надо так меня пугать! Что, Лика залетела, не кому подсказать как с беременными общий язык найти? Я тебе коляску не отдам, так и знай!       — Нет, она аборт сделала недавно, не связано с ней. Ты можешь ко мне заглянуть на днях?       — Могу, хоть сейчас. Но с тебя вискарь! Чем серьёзнее проблема, тем дороже бухло.       Я усмехнулся. Как в этом человеке совмещалась серьезная профессия, здоровый образ жизни и страсть к алкоголю, для меня было всегда загадкой.       — Идёт, но не обещаю, что заплачу сегодня.       — Блин, Русел, ну хоть вкратце картину обрисуй, а то стрёмно совсем без инфы подгребать! Кстати, ты всё там же? Никуда не переехал?       — Да, приедешь и всё увидишь. Не бойся, но готовься к худшему. Я не знаю, что делать.       Александр приехал минут через сорок и позвонил на мобильник вместо того, чтобы звонить в дверь.       — Гм, я вроде как приехал, но чёт побаиваюсь твоей загадочности. Мне точно нужно заходить?       Я слетел с дивана, откуда вел наблюдение за спящим больным, вышел в коридор, открыл гостю и провёл на кухню. Друг совсем не изменился. Это был крепкий мужчина, старше меня, но его легкий уживчивый характер мне нравился. Раньше, когда я работал в отделе регистрации композитов, мы всегда находили общий язык. И сейчас я не сомневался, что он меня поймёт и поможет.       — Ну, чего звал-то? — Не скрывая беспокойства спросил Сашка, приземляя свой подтянутый зад на табуретку.       — У меня живёт морф, — тихо, словно нас кто то слышит, ответил я и поставил перед ним чашку кофе.       — Так… не композит, именно… морф? — Друг, повторяя за мной, тоже перешёл на приглушенный звук.       — Угу, — кивнул я и сел напротив, — Только давай так, это между нами.       — Сказать-то я никому не скажу, но тебе, друг мой, не я нужен, а психиатр. Какого рожна ты притащил к себе бомбу замедленного действия?       — Проблема не в том, что я притащил, а в том, что ему нужна помощь. Или мне. Научи меня с ним обращаться.       Гость огляделся, словно ожидал увидеть морфа то ли под столом, то ли спрятавшегося за шкафом. Но, никого не найдя, шёпотом спросил:       — А какой он у тебя? Они иногда почти нормальные, иногда вообще невменяемые… Если первый вариант, то мне нужно знать, какие у него загоны, если второй вариант, то лучше усыпить.       — Нет, он нормальный, — поспешил заверить я, — добрый, внимательный, послушный. Он реагирует на страх, боль, некоторые слова, которые связаны с клиникой. А иногда просто странно ведёт себя ни с того ни с сего.       — Что значит странно?       Я не нашел слов, думая, какую именно ситуацию описать, и решил не заморачиваться:       — Можешь сам посмотреть.       Александр поднялся:       — Ну веди, осмотрим больного.       Мы зашли в комнату. Композит спал, обняв подушку. Аппетитная попка в коротких шортиках соблазнительно торчала из-под одеяла. Ну вот ангел во плоти, а не морф. Ну вот всегда бы так. Нет, у меня нормально не бывает. Как девушка — так гиперактивная. Как композит — так с тараканами. Даже секса полноценного не было, а проблем уже выше крыши.       Я нервно натянул на его задницу одеяло и прикоснулся к плечу:       — Артём.       Он что-то недовольно промычал и отвернул голову в другую сторону. Ну давай, ещё повыкабенивайся.       — К нам доктор прошёл из центра. Осмотреть тебя.       На слове «доктор» мальчик дёрнулся. Ага, я же говорил, что не спишь. Морф открыл глаза и медленно повернулся обратно, растерянно огляделся, и впялился в Сашу.       Я перевёл взгляд на друга и протянул в останавливающем жесте руку, когда тот сделал шаг к кровати.       — Я не даю гарантий, что тебе безопасно подходить.       Он кивнул и остановился. Наклонил голову и обратился к Артёму.       — Привет. Я — Александр, можно просто Саша. Как ты себя чувствуешь?       Я контролировал ситуацию. Ну наверное. Это было не точно. Но я действительно поймал себя на мысли, что готов в любую секунду сделать захват, останавливая рывок сумасшедшего. Но тот перевёл растерянный взгляд на меня.       Я подвинул задницу Собаки и помог композиту сесть, опираясь на мою грудь спиной. Наклонился к уху мальчишки и прошептал:       — Отвечай.       Собака, недовольный то ли недостатком места, то ли общим напряжением, спрыгнул с кровати и завилял хвостом у Александра.       — Я Артём, — глядя на Собаку, медленно произнёс композит, — чувствую себя хорошо.       Отлично, мы отчитались успешно. Я подрасслабился. Александр, заметив это, подошёл ближе, разглядывая повреждённую ногу.       — Как давно у него отторжение тканей?       К ноге он не прикасался, и Тёма её не убирал. Хороший морф, поладили.       — Отторжение? Дней 5 назад он порезался, вчера ещё было всё хорошо, — ответил я, стараясь игнорировать взгляд мальчишки на меня. Собака обычно на меня так смотрит, когда по щам получает. Что, стыдно, малыш? А нехер на шкафы прыгать. Я тебя ещё потом накажу за это, только Сашка уйдёт…       — Понятно, — задумчиво протянул друг, а затем, чуть отойдя подальше, делая вид, что осматривает клетку, добавил, — Твой хозяин не ценит тебя, твой хозяин ни во что тебя не ставит, он поиграет с тобой и отдаст, чтобы не маячил перед глазами.       Ну Саша, ёб твою мать. Ни минуты покоя. Руки мальчишки свела судорога. Голова вжалась в плечи, пальчики задрожали и схватились за простыню. А Александр, сука провокаторская, внимательно следил за его реакцией и не унимался:       — Хотя, кому ты нужен, отдавать тебя, просто заморозит.       Долго выводить из себя композита не пришлось. Приём был отработан мной идеально. Когда только я успел? Как только морф сделал рывок к Саше, я выполнил захват на его шее. Свободные руки композита вытянулись в желании схватить, из горла вырвался почти животный рык, даже спина мальчика округлилась, выдавливая меня назад.       — Твою мать! — Не выдержал я, пытаясь удержать этого ненормального, — Нельзя было другими методами?       Я не знал, стоит ли мне успокаивать морфа или позволить Саше, раздражать его дальше. Я понимал, что это часть обследования, но был не уверен, что удержу парня.       — Артём, слушай меня, слушай мой голос, — Александр достал из нагрудного кармана рубашки ручку, очевидно очень дорогую, и выставил вперёд перед глазами мальчишки.       Я отвернулся. Ну нахер этих гипнотизеров. Он продолжал свою мантру:       — Слушай мой голос, сосредоточься на этой ручке. Почувствуй, как прикасаются к тебе руки твоего хозяина, тебе хорошо и спокойно. Ты в безопасности. Твои мышцы расслабляются. Твоя боль уходит.       Может морф что и чувствовал, но расслабления там не было ни на грамм. Ну и верь после этого всяким там целителям. Композит рычал, вырывался, рывками бросаясь на врача. Я, стальной хваткой зажав его горло, рефлекторно прошептал ему на ухо:       — Артём.       Мгновение — и я чувствую его внимание. Словно повернули ручки тумблера у него в голове. Морф захрипел, поскуливая.       Этого хватило, чтобы голос Саши стал громче истерики. Ну помог чем мог, жги.       — Ты чувствуешь своего хозяина. Он рядом с тобой. Он убирает боль, страх, ненависть. Он приносит спокойствие. Ты чувствуешь сонливость.       С каждой фразой мне становилось всё легче и легче держать мальчишку. Наконец, я мог отпустить. Морф тут же ткнулся носом мне в грудь и я осторожно опустил его на кровать. Тело обмякло, и он безвольно закрыл глаза.       — Поспи немного, мы скоро придём, — громко и чётко сказал Александр, я удивился, что композит и ухом не повел, продолжая спать, — Русел, надо поговорить.       Я призвал Собаку охранять и вышел с Сашей на кухню. Там я тут же откупорил виски и залпом выпил несколько глотков, прежде чем разлить на два стакана.       — Лучший выход — пристрелить его. Это дешевле, чем извести три ампулы морфина на усыпление, — выдал приговор друг, благодарно принимая напиток.       Про усыпление или заморозку я думал сам, но не за этим же я позвал психиатра. Психолога. Ну один хрен врача.       — Я не собираюсь его усыплять или как-либо убивать. Я прошу тебя помочь. Он же соображает. Я всю неделю оставлял его одного дома, он свободно ходил, готовил, используя ножи и вилки, всё было хорошо.       — У него отторжение тканей… Мы об этом особо не распространяемся, чтобы не пугать общественность, да и случается это редко. Мы таких даже на органы не отдаём, просто утилизируем по-тихому и всё. Да, твой на меня набросился только после воздействия, это действительно достижение, но со временем будет только хуже. Ногу придётся отрезать, а если парень так и не подружится с головой, то вскоре всё тело будет в таком же состоянии.       Инвалида мне не хватало. Их среди композитов действительно не было. Во-первых, их создавали изначально здоровыми, а во-вторых, в случае чего, никто не церемонился. Создать нового дешевле, чем тянуть больного. Но этот же пока не инвалид.       — Есть шансы сохранить ногу? Остановить отторжение сейчас?       Я поглядывал на дверь, надеясь, что композит спит и нас не слышит.       — Блять, чувак, это не он, это ты болен на голову. Фиг с ней с ногой, он рано или поздно тебя на кусочки порвёт, причём даже не поймёт, что сделал что-то не так, — Саша замолчал, глядя вникуда, но затем продолжил, — Случаев выздоровления я не знаю, и вряд ли они есть. Морфы опасны для общества, но в теории, если у твоего питомца прекратятся приступы, то и ткани восстановятся.       — А что нужно, чтобы прекратились приступы?       Я нахмурился. Меня не возмутили и не сильно заинтересовали возражения о моей голове и агрессии композита. Я был нацелен на другое. Но опасность уяснил.       — Я не знаю. Думаю, надо мне будет поговорить с ним обстоятельно, понять природу его вспышек. С другими морфами мы контакт не налаживали, поэтому я реально понятия не имею, можно ли тебе помочь. На твоём месте я бы подкопил чутка денег для заморозки морфа. Они остаются в сознании, а тело в консервации. Так хотя бы можно остановить отторжение тканей. Но если он действительно поранился только пару дней назад, то дела ваши не очень хороши.       Я покачал головой:       — Заморозка не вариант, и не пугай его ей больше, это для него больная тема.       Друг не придал значения этим словам, хотя я точно знал, что он запомнил и принял к сведению.       — Русел, ты же понимаешь, что тебе теперь пушку даже во сне нельзя из рук выпускать. В таком состоянии он действительно себя не контролирует.       — Он меня не тронет. Я в этом почти уверен, — удручённо протянул я и сделал ещё глоток алкоголя, — вискарь говно, не берет. Я тебе другой куплю.       — Да уж, дружище, вискарь тебе пригодится больше, чем мне, — он сочувственно похлопал меня по плечу, — ладно, не дрейфь, может получится вытащить его. Ты только не влюбляйся, мало ли.       — В кого там влюбляться? Ни личности, ни сознания, одна мордашка, — усмехнулся я, — Да и какой идиот сейчас в своих композитов втрескивается? Ну только если такой, как Кир. Ну там давно клиникой пахнет. Наверное, если бы Миша не был таким умным и хитрым гадёнышем, Кир бы тоже не повёлся. Но я был у них как-то, видел, как этот композит себя ведет…       — Я могу приходить где-то с двух до четырёх или около восьми вечера, если хочешь присутствовать на сеансах, — прервал мои хмельные мысли доктор, — в Центр, я думаю, не стоит соваться.       Я кивнул:       — Давай лучше вечером для начала, не хочу его с чужими оставлять.       — Но начнём не сегодня — он вымотан, ему надо отдохнуть. Ты вообще точно уверен, что хочешь с ним возиться? Может возьмёшь себе нормального композита? Эта игрушка бракованная попалась.       — Хер знает. Жалко наверное.       Я проводил друга и вернулся в комнату. Морф спал. Какие у меня были мысли утром? Трахнуть его? Возбуждения не было ни в одном глазу. Ни в одном члене. Так, наверное, лучше. Да и времени уже… Я сел на кровать и потряс Тёму за плечо.       — Морф уснул в неположенном месте, где место у морфа?       — На коврике, — во сне пробормотал он.       Я усмехнулся и лёг рядом. Да, на коврике. В клетке. Пьяный уставший мозг тут же отбросил идею выгонять его с кровати. Нихай спит, кукла недоделанная.

***

      Утром я проснулся пораньше. Блаженная пятница сменилась не менее блаженной субботой. Я потянулся на кровати и раскинул ноги, чуть не задавив спящего мальчишку у меня под боком. События вчерашнего вечера калейдоскопом пронеслись в голове.       Лечить без реальных шансов на победу или убить. Я развернулся к композиту лицом, подставив руку под голову. Как убить? Застрелить? В голову? Не хотелось портить эту мордашку, она и правда привлекательная. В сердце? Можно, но по-честному, я не убийца и не привык к таким вещам даже с учетом специфики работы. Вряд ли смогу. Просто оставить на столе таблетки и приказать выпить витаминки, когда я уйду? Вариант.       Композит поморщился во сне и поёжился. Я не задумываясь погладил его по спинке, успокаивая свою куклу. А ведь правда, кукла-то моя. Живая, эмоциональная слегка. Хотя… сам вывожу её, кто знает, как бы я себя вёл, посади меня на цепочку или выведи меня на прогулку в ошейнике.       Кажется, не убью. Композит, словно почувствовав мое расположение, придвинулся ближе и уткнулся носом в мою грудь. Не спит. Я всегда угадывал его притворство. Но меня это не разозлило. Пусть притворяется, оттачивает мастерство. Может актёром потом будет или моделью.       Моя рука так и лежала на его спине, медленно очерчивая позвонки. Минута, две, и мальчик снова засопел. Не убью. Будем смотреть правде в глаза, я просто не смогу этого сделать.        POV Морф       Проснувшись от дразнящих запахов, я открыл глаза и потянулся. На кровати было мягко, тепло и приятно. Подушка не сваливалась на пол, ноги не касались холодных прутьев, а матрас был в 5, нет в 100 раз мягче. Кровать хозяина… Кровать хозяина?       Я резко сел. Голова закружилась, и я проморгался, пытаясь понять, куда мне бежать, и есть ли у меня на это время. Не было. Хозяин стоял у кровати, и я рефлекторно сжался, но Ангел сел рядом и поставил на прикроватный столик поднос с чашкой ароматного кофейного напитка и яичницей. Неужели вчерашний гость так напугал его, что он решил за мной поухаживать? Или это я так напугал хозяина…       — Доброе утро, пациент, есть будешь? — Его бодрый голос указывал на боевое настроение, и мой страх притупился.       Кушать хотелось очень сильно, и я, недолго размышляя, придвинулся к еде поближе, внаглую захватив тарелку.       Хозяин сел рядом и принялся снимать повязки. Я не возражал, да и какой смысл? Нога конечно побаливала, но хуже мне точно не сделают, а за такую яичницу, можно не только потерпеть, но и тапочки принести.       — Мне помощь твоя нужна, Артём, — сообщил хозяин, осматривая мою тёмную лодыжку.       Я знал, что новый день всегда приносит список обязанностей. Это не было неожиданностью. Тем более, сегодня я хотел быть ещё послушнее.       — Нужно посуду помыть? Могу с Собой погулять, можно? И ещё могу погладить ту кучу белья на балконе, а ещё…       Мои умопомрачительные варианты были прерваны спокойным голосом Ангела:       — У нас проблема. На тебя иногда что-то находит, ты можешь навредить кому-то, и это надо исправлять.       Я затих и даже вилку положил на место. Да, я знал, какой дискомфорт приношу хозяину, и то, что он заговорил об этом так спокойно и серьёзно, меня не радовало.       — Саша не очень верит в успех, но он просто тебя не знает. А я уверен, но мне нужна твоя помощь.       Я застыл. Да, раз со мной так аккуратно стараются разговаривать, значит дела мои не очень радужны.       — Что мне нужно будет делать?       — Первое. У меня есть к тебе одно предложение. У тебя приступы на фоне разговоров о прошлой жизни, так? Что если я дам тебе свободу?       Я опешил. Захотелось попросить его повторить то, что он только что сказал, чтобы убедиться, что у меня нет галлюцинаций. Но я четко всё слышал. Свобода?       — А что это будет значить? — Продолжил я свои мысли вслух.       — Что ты можешь просто жить у меня, если хочешь. Можешь уйти, но, правда, я не думаю, что это хорошая идея.       Я задумался. Мне некуда было идти, и, если честно, я уже совершенно не представлял свою жизнь без хозяина. А он ждал моего ответа. Это было странное ощущение, когда с тобой разговаривают на равных, не требуя нужного результата. Только сейчас я заметил, что цепи на ноге нет. И её вообще нет на клетке. И внутри пусто. И на двери висит замок. Значит он серьёзно. В конце-концов я просто кивнул, выражая своё согласие.       — Хорошо. Второе — меня зовут Руслан.       Это я прекрано знал. Его так называли все, иногда коверкая имя. Мне нравилось имя Руся, но я знал, что никогда не назову так Ангела. Руслана.       Он протянул мне развернутую ладонь, ожидая, видимо, мою в ответ. Мои уши и щёки пылали от смущения. Я подал руку и снова кивнул. Мне нравилось такое отношение, такая забота. Даже казалось, что вот сейчас Хозяин посмеётся, что я так легко во всё это поверил. Но он был серьёзен и одновременно нежен, словно не он вчера… Скула предательски заболела.       А может он делал это для себя, не желая попасться под горячую руку сбрендившего морфа, но он же мог просто пристрелить меня или сдать властям… Нет, он не такой, он правда Ангел.       — Я верю тебе и не боюсь тебя, так что ты всегда можешь поделиться со мной, — прошептал Руслан, развеивая мои сомнения.       Теперь мне можно с ним делиться самым сокровенным… Нет, самое главное, то, что я могу, а не должен.       Мне казалось, я сплю. Всё было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я даже ущипнул себя, стараясь сделать это незаметно, но, судя по ощущениям, это был не сон.       — А ногу твою мы вылечим. И Саша поможет.       — А вдруг я причиню Вам вред? Мне этого совсем не хочется, — я могу делиться, и мне было это очень нужно сейчас.       Он украл глоток кофе и сморщился.       — Ну я бы тоже ещё пожить хотел, если ты не против.       Я улыбнулся в знак благодарности. Ангел посмотрел на часы и поднялся.       — Надеюсь, всё уяснили. Сегодня придёт Саша, ему надо изучить тебя. Ты его не бойся, хорошо? Я сам боюсь, а если мы оба будем трусить, смелый Собака ситуацию не вывезет.       Я хихикнул, представляя двух трясущихся от страха нас и отважного Собаку, выпрашивающего у Александра вкусненькое. POV Руслан       Мой план был гениален. Мальчишка от меня теперь точно никуда не сбежит. Доверие с его стороны, моя благосклонность, и вуаяла — он у меня на крючке. Теперь композит вёл себя даже лучше, чем раньше. Вставать я ему, конечно, не разрешал — отдыхать и лечиться велел ему добрый Ангел. Но вот энтузиазма у него прибавилось. Он крутился на кровати, играл с Собой, кидая ему косточку, а заскучав, даже начал выпрашивать у меня варианты для работы. В результате я вытащил и поставил перед ним ящик стола, заваленный канцелярскими принадлежностями, и велел перебрать. Скрепка к скрепке. Композит замолк, и я блаженно выдохнул, подустав от его активности.       В обед раздался дверной звонок. Я с полной уверенностью, что это Саша, открыл дверь, и друг затянул меня в глубокий поцелуй. Эм… Ну, надеюсь не друг. Парфюм Лики всё расставил на свои места. Девушка влетела в квартиру, начиная с порога раздеваться и тащить меня в спальню.       — Лика, прекрати, — попытался я остановить девушку, но полуголая она ввалилась в комнату и чудом бросила взгляд на кровать, успев остановиться и не упасть на морфа сверху. Я даже усмехнулся. Нет, я бы посмотрел, как он её за попку цапнет, придя в ярость от такой наглости.       — Ой, да тут уже занято? Что, малыш, место себе греешь? — Язвительно бросила она композиту.       Я по-тихому вырвался из объятий и направился в коридор, закрывать входную дверь. До ушей донесся издевательский тон девушки:       — Нет, я понимаю, что Руся прекрасный партнер в постели, но…       Но? Какие ещё но?! Паразитка. Дверь я захлопнул и спокойно направился ставить для Лики чайник, когда послышался грохот, и она с истерическим визгом выбежала из комнаты. Захлебываясь, девушка начала кричать на меня несвязными фразами. Убрав её с дороги, я залетел к морфу…