Взаперти

Ронан бежал по Каберсуотэру, стирая ноги в кровь. Он видел озеро за деревьями, он знал, куда зовут его, он слышал её. Он сбился со счёта, который раз он уже топтал знакомую тропинку к озеру. Молился добраться туда как можно скорее, молился, чтобы она не вздумала прыгнуть в воду. Молился, чтобы это вообще была вода, а её силуэт – иллюзия, кошмар, всё что угодно, но обязательное подкинутое его бурной фантазией.

Со дня разлуки — глаз в душе моей, А тот, которым путь я нахожу, Не различает видимых вещей, Хоть я на все по-прежнему гляжу.

Слышит. Слышит. Слышит. Он идёт. Мчит. Нет кошмаров кроме того, что происходит сейчас. Он тянет к ней руки, кричит, надрывая голос, воздух сбивается в груди. Он падает, запнувшись о камень или корень дерева, да и не важно это, на самом деле. Взгляд всё равно сосредоточен на озере и едва заметном женском силуэте.

Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд Не может дать о виденном отчет. Траве, цветам и птицам он не рад, И в нем ничто подолгу не живет.

«Я сейчас…» - едва слышит он собственный голос, а затем на ломаной латыни просит Каберсуотэр помочь ему. Лес охотно отзывается на его просьбу. Ничего не меняется. Но стоило ему оглянуться, как он заметил чёрную худощавую фигуру. Одни белые глазницы ярким пятном на лице. Не моргает, не двигается. «Что это…» - тихо спрашивает Ронан не то себя, не то лес, а затем слышит непонятной шорох. Лес тревожно зашевелился.

Прекрасный и уродливый предмет В твое подобье превращает взор: Голубку и ворону, тьму и свет, Лазурь морскую и вершины гор.

Чёрная фигура бросается на него с дикой звериной яростью. Когти. Длинные когти Бенс. Побелевшие и немного стёртые. Ронан сжимает кулак и бьёт незнакомца по лицу. Ещё удар – и силуэт рассыпается в пепел. Парень глубоко втягивает воздух. Он вновь посмотрел на озеро. Неприметный женский силуэт упал лицом в воду. «Нет!», крикнул он. Вода. Кислота. Теперь он добрался до озера. И едва хотел прыгнуть, как проснулся у себя в комнате. Он неровно дышал. Руки, ноги понемногу начинали слушаться. Сознание находилось всё ещё в том лесу и истошно кричало от безысходности. Кошмары. Кошмары наяву. Он сновидец, который приносит гадости из своего сна. Теперь ему хотелось защитить самое безобидное из его творений. Самое желанное и самое любимое. Он разжал кулак – там были чёрные перья.

Тобою полон и тебя лишен, Мой верный взор неверный видит сон.

Сегодня вечером Кавински устраивал очередную вечеринку, на которую, собственно, никто из жителей Монмутской фабрики (и Адам) идти в здравом уме не хотел. Вот только именно в этот день двух псов сцепили с поводка. Вернее, одного из них уж точно, а у его хозяина просто зачесалось. Им нужен был Кавински. Непременно. Ребята досадовали над, как казалось, безобидной шуткой, но она задела каждую тоненькую струну души. У Ганси – его дом. У Адама – честь его друзей. У Ронана – всё его существование. У Блу вызвал шквал негодования. И лишь Ной произнёс: «Какая досада.» Ганси и Ронан прыгнули в «БМВ». За рулём был сновидец; он знал, куда ехать. Сегодня вёл он неважно – не выспался, как обычно. И Ганси непременно тревожило, что это перерастает во что-то обыденное. С пропажи Бенс прошло две недели, а его друг так и не видел сна. Ни зацепок. Ни улик. Ни ветра, чтобы дунул в паруса. Она просто исчезла в один день, без признаков жизни. Будто её никогда и не было. Ганси всё гадал, сколько раз Ронан думал бросить все поиски; прикинул, на каком из этапов своего расследования он был готов бросить Глендауэра; и, отвечая сразу на два вопроса, чуть слышно прошептал: «Никогда». Шум музыки доносился задолго до того, как они добрались до места – это была большая площадь, где часто устраивали ярмарки, между деревьев висели разноцветные флажки, а сегодняшнюю ночь освещали различные огни. Ронан припарковал машину чуть поодаль, но уже оттуда они заметили толпы машин и людей, а рядом с белым «Митсубиси» стоял Кавински. Без футболки и полностью поглощенный мероприятием. «Это закрытая вечеринка, девочки. – поприветствовал их Кавински, облокачиваясь на свою машину. – Мы никого не пускаем. Только если вы принесли угощение.» Ронану хватило одного наглого взгляда Кавински – он мигом уложил его на лопатки на капот потрёпанной машины и врезал. Кровь, что осталась на его костяшках, заблестела в зрачках Кавински. «Это наш подарок.» Ганси, до этого с холодной яростью наблюдавший за происходящим, кинул вполне универсальный знак Ронану. «К ноге». «Цепной пёс до сих пор послушно исполняет команды? – Кавински утёр кровоточащий нос предплечьем, оставляя длинную полосу. – Надеюсь, ты его хорошо похвалишь сегодня ночью в постели.» «На твоём месте я бы боялся за свою задницу. Ты ведь знаешь, я не очень люблю, когда вламываются в мой дом. – Ганси ткнул ему липовым удостоверением. Кавински улыбнулся так, что на его худом лице отчётливо виднелись зубы и дёсны.» «Я не при делах, чувак.» На этих словах Кавински сунул большие пальцы в задние карманы джинс – теперь на его донельзя оголённых бедрах были видны кровавые следы от ногтей. В это время две машины столкнулись в лобовое, и все одобрительно завизжали, привлекая беседовавших парней. Кажется, эти две будут доживать на свалке – от них едва что осталось. На подходе были новенькие модели. Все зааплодировали. Кависнки проследил, как завороженно всё это время Ронан смотрел на шоу. Огненно-машинное шоу. Битые мобили и запах жжённой резины. Что-то дикое просыпалось внутри каждый раз при виде развлечений Кавински. Ах да, дикая животная ярость. «Хотите поучаствовать? У меня припасена пара-другая машин, ха-ха. Эй, детка, - Кавински заглянул в открытое водительское окно. – хочешь жить – выматывайся.» Девушка промычала что-то невнятное, а затем распахнулась пассажирская дверь. Сперва незнакомка стояла спиной, оголённой спиной, что не предвещала ничего приличного, зато стоило ей пройтись к Кавински и устроиться у его плеча, как не осталось сомнений. В чём мать родила? Она нагнулась к боковому зеркалу «Митсубиси» и острым когтём подцепила что-то застрявшее между зубов. «Я предупреждала, что я не перевариваю траву ни в каком виде. Моя голова сейчас расколется напополам.» «Трава – это сплошные углеводы. А вчера, кажется, ты решила сесть на белковую диету.» «Ты вроде решил это за меня.» Девушка лениво потёрла глаз, а затем с ног до головы осмотрела собеседников. «О, это же Ронан. Ну, привет.» Ганси молча смотрел это представление. Такой фокус был чересчур. Сплошная провокация. Он перевёл взгляд на Ронана, который едва сдерживал гнев. Линч-средний и неконтролируемый порыв злости. Он сжимал кулаки до белых костяшек и скрипел зубами. Он видел её один день, но запомнил каждое пёрышко, торчащее из её тела. Один в один. А голос? Только это позволяло осесть на земле – Бенс была нема. Но этот голос… Он слышал каждую ночь, как она зовёт его, таким же тембром, такой же тональностью. Откуда… Кавински? «Бенс…», тихо зашипел он. Девушка закатила глаза. «Предпочитаю сокращать до Пила. Так же лучше?» Кавински улыбнулся и обхватил девушку за бедро. А она беззастенчиво поддалась его блядству – целовалась так, будто пожирала. Съедала до костей. Руками забиралась под джинсы, и «что они собрались сейчас делать?» С каким драматичным лицом она отлипла от его тонких потрескавшихся губ. Ронан хотел придушить обоих. Или нет, забрать в свои сны и устроить забег с препятствиями. «Не сейчас», застонала незнакомка. «Ты не умеешь соблюдать диеты. – обиженно сказал парень. – А вот и Прокопенко. Не скучайте.» На этот раз обнажённая девушка чмокнула Кавински в висок и ушла к самому разгару вечеринки, ведомая подоспевшим Прокопенко, так, будто была приглашённой звездой. Её бурно приветствовали и свистели ей вслед. Ронан замер, как ледяная статуя. Она же… «Она же готова была вцепиться ему в глотку?!» Она его создание, и как бы ему того не хотелось, «обязана хотя бы советоваться!» «Чем этот хер лучше НЕГО?» Бенс… Бенс всего лишь ворон! Глендауэр и вороны. Почему Ронан вспомнил про это сейчас? Он покосился на Ганси, и тот сказал настолько безразличным голосом, что Ронан задумался, а не привиделось ли ему: «Ещё раз увижу возле Монмутской фабрики…» «Эй, чувак, я прихожу только тогда, когда меня приглашают.» «Линч, мы уходим.» Ронан не чувствовал ничего, кроме яростной пустоты в груди. Он опустился на водительское сидение, а Ганси закрыл свою дверь. Они не трогались с места, руки Ронана дрожали. А затем он вздрогнул и сам. «Он видел её всего лишь раз… Всего… - Ронан уткнулся в широкие ладони. – Я не знаю, что делать.» Каквински проследил за ними до того момента, пока они не тронулись с места. Затем открыл пассажирскую дверь и полез за очередной порцией пива. Он выразительно улыбнулся девушке, которая всё это время сидела в машине и слушала, и видела, и плакала. «Ну что, детка, я же обещал, что ты увидишь его. И он тебя увидел. – он легко рассмеялся. – Ну, подумаешь, что копия. Но он даже не заметил отличий. У той сиськи были явно больше.» Бенс не могла этого вынести. Стеклянные глаза Ронана и его страдания. Сперва она думала, что служит для Кавински поводом, чтобы добиться расположения Ронана, а теперь, устроив весь этот цирк, она поняла, что развлекался здесь только он. Девушка не подняла на него свой взгляд, а лишь руками, скованными цепями, утёрла глаза. От её когтей ничего не осталось.