Верность пса сгубила

      Он до последнего не хотел ввязываться в эту историю с новым Чумным доктором. Будто его внутренняя чуйка подсказывала ему, что ничем хорошим это не кончится, особенно сейчас, когда ему есть, что терять. Вернее, кого. Но как же, он же Олег Волков, преданный пес, который будет верен человеку даже после того, как тот ударил его палкой. Только в его случае была не палка, а пять пуль. Пять гребаных пуль, заставившие его пересмотреть свои взгляды на жизнь, по-новому расставить приоритеты. Он не собирался снова хвостиком бегать за своим «господином». Надоело. Сколько себя помнил, всегда ставил своего рыжеволосого друга на ступень выше, чем себя. Ему все самое лучшее, все самое хорошее, вся забота ему. Он всегда ограждал его от проблем, готов был взять на себя вину, лишь бы в голубых несчастных глазах не промелькнул испуг или печаль. Волков готов был выполнить любой его приказ, он готов был рискнуть ради него, потому что это ведь он. Однако после Венеции Олег будто родился заново. Потому что, вернувшись домой после длительного восстановления, его ждал не Сережа, ради которого он готов был бросить все. Его ждала его милая Саша, его Алекс, его Саня, как он любил называть ее. Все это время мужчина был так ослеплен своей преданностью Разумовскому, каждый раз срывался с места по одному его звонку, что совершенно забыл, ради кого он вызвался служить именно во Владивостоке, ради кого работал на износ, ради кого из кожи вон лез.       Кирсанова всегда поддерживала его во всем, скрепя сердце, но отпускала во все командировки. Прятала в воротнике его куртки слезы, но все равно просила быть осторожным и беречь себя. И Олег каждый раз сдерживал обещание, некогда данное Саше, что он не оставит ее больше никогда. Каждый раз до Венеции. Он даже не позвонил ей, когда пришел в себя, потому что были силы только лежать и спать. Да и говорить первые недели было почти невозможно. Лишь какие-то невнятные хрипы вперемешку со свистом при выдохе, от которых ему хотелось волком выть и на стены лезть. Но, по крайней мере, он жив. Жив, а поэтому только спустя несколько месяцев возвращается домой, в родной Петербург, в их квартиру, обставленную так, как хотели оба. Волков помнил ту ночь, словно она была буквально вчера, когда он переступил порог и вдохнул такой знакомый, такой любимый запах миндаля, кофе и вишни. Даже сквозь сумрак он без труда смог разглядеть каждый предмет, находившийся в прихожей. Все ровно так, как он видел в последний раз, когда был здесь. Будто не было этих долгих месяцев его отсутствия. В груди от этого что-то неприятно сжимается, клокочет, совесть больно грызет все внутренности. Разве была его вина в том, что его друг не в ладах с головой? Из мыслей Олега вырывает тихий цокот когтей по полу и негромкое поскуливание. Вацлав словно знает, что Волков не хочет будить, очевидно, спящую возлюбленную своим приходом, а потому лишь послушно дожидается, когда хозяин опустится рядом с ним на одно колено и ласково потреплет за ухом. Однако вскоре раздаются аккуратные шаги, вынуждающие мужчину поднять голову. Она остановилась в нескольких шагах от него, в помятой серой футболке, некогда принадлежащей Олегу, с растрепанными ото сна волосами, с таким выражением лица, что у Волкова сердце сжалось. Он выпрямляется и замечает в ее руке небольшой нож, который девушка крепко, до белых костяшек, сжимала в ладони. Тот самый нож, который он ей подарил еще несколько лет назад и попросил всегда носить с собой. И держит ровно так, как он учил ее. Саша роняет ножик и смотрит на мужчину, как на призрака. Он словно в замедленной съемке видит, как ее глаза, полные непередаваемой смеси самых разных чувств, наполняются слезами. Но Олег не решается первым сделать шаг навстречу. Вдруг зла, вдруг не хочет больше его видеть, вдруг в ее жизни появился уже кто-то другой? Тоненький браслет из серебра с надписью «Ad finem saeculorum» заставляет выдохнуть с облегчением, и в ту же секунду Саша сама подходит к нему и обнимает так крепко, что едва зажившие раны отдаются режущей болью, но он ничего не говорит, лишь обнимает в ответ, успокаивающе гладит по спине подрагивающее тело и хрипло шепчет, что отныне все будет хорошо. «До скончания веков».       Все, может, и будет хорошо, но ничего хорошо не было. Волков понимает это только на следующий день, когда заходит в их спальню при свете дня и замечает на комоде небольшую подарочную коробку. Он колеблется пару секунд, прежде чем открыть ее, а затем и вовсе замирает. От увиденного к горлу подступает противный ком, дышать становится тяжелее. Все складывается в единую картинку, как пазл. Внутри коробочки детские ползунки и тест на беременность с двумя полосками. Его в этот же миг откидывает на несколько месяцев назад, когда он последний раз говорил с ней. Олег уже тогда чувствовал, что случится непоправимое. А Саша хитро ему улыбалась, говоря, что расскажет новость, когда он вернется домой. Он тогда не придал этому значения, потому что думал лишь о том, как образумить Сережу. И домой он не возвращается. И новость, очевидно, тоже не слышит. Зато сейчас слышит прерывистый выдох за своей спиной и видит бледное лицо возлюбленной. Она выглядела так, будто готова была расколоться на тысячу частей в этот же момент. Волков прекрасно все понимал, ей ничего не нужно было ему объяснять, но он все равно протягивает это глупое «Ты..?» и с замиранием сердца ждет ответ. До последнего надеется, что живота просто не видно. Но Кирсанова только отрицательно качает головой и осторожно присаживается на край кровати. Надрывающимся голосом говорит, что случился выкидыш, когда ей позвонили из чертовой итальянской больницы и сказали, что его вряд ли спасут. Говорит, что не могла потом дозвониться ни до него, ни до Сережи, чтобы узнать, что случилось. И когда ей не позвонили повторно, подумала, что Волков точно не вернется больше. Мужчина прижимает ее к себе, утыкаясь носом в макушку, и чувствует, как щеки обжигают собственные скупые слезы. Ругает себя за то, что даже сраную СМСку не додумался написать.       Олег тогда винит Сережу в произошедшем, он зол на него, готов поклясться, что никогда больше не поможет ему, особенно после пяти пуль и потерянного ребенка. Олег винит себя, потому что в очередной раз не может бросить Серого в беде. Потому что снова собирает оставшихся наемников, буквально по крупицам, и планирует, как вызволить Разумовского из психлечебницы. Ему стыдно смотреть Саше в глаза, когда он сообщает ей, что хочет снова протянуть руку помощи старому другу, даже при условии, что тот не просил об этом. Кирсанова только понимающе поджимает губы, едва заметно кивая, а в глазах отчетливо читается осуждение. Она протягивает ему помолвочное кольцо, снятое с безымянного пальца, и говорит, что не готова выходить за того, кто готов рисковать собой снова ради сумасшедшего, который чуть не убил его. Пусть даже этот сумасшедший был единственным и лучшим другом.       В следующий раз Волков снова винит их обоих. Сережу за то, что тот заставляет его действовать даже без своих указаний. Себя за то, что снова неправильно расставил приоритеты и чуть не поплатился за это. Он как раз ехал домой, уставший, измотанный, но спокойный, что Разумовскому больше ничего не угрожает, что через пару дней, когда чуть оклемается, он улетит из России к своей этой докторше. А он собирался извиниться перед возлюбленной и, наконец, пообещать, что больше не будет срываться с места ради Серого. Телефон Олега зазвонил, на экране высветилось «Алекс» без всяких сердечек и чего-либо еще, что могло бы указывать на его отношение к ней. Просто так безопаснее для нее. И почему-то именно в этот раз от обычного телефонного звонка внутри зарождается тревога. Снова эта его «волчья чуйка». Он отвечает не сразу, кусает внутреннюю сторону щеки. А когда отвечает, то руки вмиг начинают дрожать, отчего он чуть в канаву не свернул. Вроде ничего необычного не было, но Кирсанова никогда не звонила просто, чтобы признаться в любви – знала, что он на работе, что кто-то может услышать. Однако не только это смутило Волкова. То, каким голосом она произносила это чертово «Просто хотела сказать, что очень люблю тебя», заставляет его остановиться прямо посреди дороги, наплевав на сигналящие машины. Сначала спокойно, а потом все истеричнее и громче говорит в трубку, просит ее сказать что-то, объяснить, что случилось и где она находится. Но громче не получается, он только хрипит, как раненый зверь, и часто срывается на кашель – сухой, тяжелый. Прекращает только когда слышит на том конце провода мужской голос. Перед глазами темнеет. В голове сразу сотни тысяч мыслей, неимоверное количество вариантов развития событий. У них Саня. Надо снова собирать людей. Он хочет рявкнуть что-то в трубку, но до дрожи спокойный голос лишь предупреждает, что времени у него не так много и сбрасывает звонок. Олег откидывает голову назад, до скрипа сжимая зубы и хмурясь, а потом резко вскрикивает в порыве ярости и ударяет по рулю. Правую руку простреливает режущая боль, а ему хочется выть от отчаяния, от злобы на самого себя.       К счастью, все обошлось. Они не успели сделать ей что-то бесповоротно критическое, да и сама Сашка не промах – похитители не учли, кто ее отец, на кого она выучилась, кем работает и кто ее будущий муж. Но Волков как день помнит момент, когда он выломал дверь маленькой комнатушки на подвальном этаже и увидел забившуюся в угол девушку, лицо которой было в крови, грязи и синяках, в порванной в некоторых местах одежде, с порезами на руках и следами от веревок. Олег тогда упал на колени прямо перед ней, бережно прижал к себе, оставляя на спутавшихся волосах множество поцелуев, а она только дрожала и зарывалась носом в его куртку, почти даже не плакала. Мужчина клялся, что больше никогда в жизни не оставит Кирсанову одну, но поймет, если она не захочет больше с ним быть. А Саша все равно его прощает, говорит, что не сможет без своего волчонка. После этого к ночным кошмарам Волкова добавилось еще и это похищение, только с куда более ужасным исходом.       И следующие несколько лет становятся затишьем перед бурей, потому что в один день ему звонит до боли знакомый номер, заставляющий старые пять шрамов от пуль заныть, будто предупреждая нехорошее. Олег, хоть и поклялся, наступает на те же грабли в который раз. Просто потому, что даже после всего произошедшего не может бросить его и отказать в чем-то. Потому что это же Серый.