Грань

— Погоди, что? — Сказать, что Виктория была в шоке — ничего не сказать.

***

Встречаться с одной девушкой, а играть роман с другой: насколько по-ублюдски это по шкале от одного до десяти? Как посмотреть…Если это нужно ради того, чтобы скрыть отношения, то, по мнению Алекса, это грамотный ход. — Это…сложно. Они не поверят, — парень зарылся пальцами в волосы, массируя затылок. — Так ты заставь их поверить! — Нет… Это же такой пиздец будет. — А ты подумай, какой пиздец будет, если ничего не делать. Я предлагал тебе заявить об отношениях с Вик. Но ты же хочешь, чтобы к вам не лезли… Слишком поздно. Ей же уже личку рвут, Дамиано. Она рассказала мне, что это случилось сразу после вашего промо на Сан-Ремо. Ты сам видишь цифры, вы выходите на пик популярности. Когда всё более-менее устаканится, расстанетесь. — Не понял. — С Джорджией, я имею в виду. Был ещё один негласный вариант — не обращать внимания. Просто забить на то, что пишут СМИ и фанаты в соцсетях. Но держаться под давлением становилось всё сложнее и сложнее, и в силу своего возраста и характера никто из них не мог игнорировать воздействие извне. — Мне нужно обсудить это. С ними обеими.

***

Всё, что им нужно делать, это периодически выкладывать фото друг с другом, показывать, что они проводят время вместе и появляться раз-два в месяц на публике вдвоем. Так объяснил Алекс, это же передал Виктории Дамиано. — Алекс сказал, что тебе много пишут…всякого. Это правда? — Да. Люди видят, что мы с тобой близки. И не все, — она сделала паузу, подбирая слова, — этому рады. С каждой минутой разговора её настроение портилось всё сильнее. Вик понимала, что отношения на камеру — блеф, но она же не слепая — видела, что химия между ними не исчезла без следа. Пора прекращать это. Если ты хочешь построить с ним серьезные отношения, тебе нужно научиться ему доверять. Полностью. — Вик, я люблю тебя и поэтому хочу тебя уберечь. Я же вижу, как ты реагируешь на все эти сообщения, поэтому… — Не оправдывайся. Я тоже люблю тебя. Ты всё делаешь правильно, и я тебе верю. Её слова буквально вселили в него поток силы и уверенности. Он подошел ближе и, подхватив девушку на руки, наклонился к её губам. — Опусти, спина же! — молила она между поцелуями. В ответ он просто повалил её на кровать. Сегодня на Вик и так было мало одежды: ничего страшного, если за несколько рывков она останется без неё. Он бы ни за что не признался, но двигаться в ней было больно. Маскировал крики под стоны, отворачивался, чтобы она не видела его искаженное лицо. И когда оставалось совсем чуть-чуть, он уже был готов сдаться. Но девушка спасла его, сама того не зная: перекатилась и перехватила инициативу на себя, доставляя ему величайшее удовольствие. Опора её рук на солнечное сплетение доставляла неудобство, но оно меркло по сравнению с вселенским адом в пояснице. Всю неделю он ходил в корсете. Кто бы знал, насколько это охуенно. Ребята уже вернулись в Рим и разъехались по домам, а завтра по плану выезд в Сан-Ремо. — Правильно я понимаю, — Джорджия медленно встала с дивана, обходя друга со стороны, — что ты пытаешься огородить Вик от лишнего внимания, но тебе абсолютно плевать на то, что оно выльется на меня? Не ожидала от тебя, amore. — Не-ет, Джо, не говори так… — Ты же знаешь, Дамиано! Знаешь, что я тебя люблю! Так какого черта ты решил этим воспользоваться вот так? После всего, что между нами было… — она собиралась покинуть комнату, но была перехвачена за плечи, он развернул её к себе в попытке объясниться. Уже во второй раз он пересказывал речь Алекса, но на девушку, как оказалось, это сработало, как спущенный курок. — Дам! — даже в такой ситуации удержалась и не подняла голос, но резко оттолкнула его руки. — Не хочу слышать. Просто уходи… — слезы выплеснулись из глаз, — пожалуйста. Дверь ванной громко хлопнула, принимая внутрь хозяйку квартиры. Он остался один посреди комнаты, не зная, что и делать. Идиот. Дебил. Кретин. Было бы логично подумать не только о себе и Виктории. Не думал ли ты, что ЕЙ тоже может быть больно? Каждый её всхлип — трещина в его сердце. Громко, заглушает мысли, заставляет упасть на колени и сравняться с полом. В кармане зажужжал телефон, и за это был яростно выкинут на кровать. Пропущенный. от Vic. Не сейчас. Набравшись смелости, он подошел к двери и прислушался. Стало тихо, слышно только её прерывистое дыхание. Он медленно открыл дверь и аккуратно потянул девушку на себя за талию. Не в силах сопротивляться, её голова послушно упала на его грудь. Футболка будет мокрой, да и ладно. — Прости, — шепнул с поцелуем в макушку, скользнув по коже колючим подбородком, — прости, пожалуйста. От вида покрасневших, слегка опухших от слез глаз, хотелось вспороть себе вены. Ты её до этого довел. Ты. И снова коснулся губами лица, тихо моля о прощении, успокаивая. Водил руками по спине, нежно погладил по макушке. Медленно перешагивая в обнимку, они вернулись в комнату. — Мне остаться? — Нет, — практически не размыкая губ.

***

Она видела в нём ангела, посланного с небес. Дамиано был единственным парнем, кого не отпугнул её диагноз. Она никогда не получала столько любви и заботы — только в отношениях с ним жизнь казалась идеальной. Поддержка, тактильность, комплименты, подарки: могло разве быть лучше? — Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя, — на протяжении трех лет они вырывались в разные города на значимые даты. Венеция, Барселона, Париж. По плану был ещё Берлин, но… Дами полностью ушел в музыку, а Джо не вылезала с постоянных съёмок. Группа начала набирать популярность, ездить на фестивали и давать маленькие концерты. Модельная карьера девушки стремительно набирала обороты. Репетиции, поездки, съемки, кастинги: всё это захлестнуло молодых людей, заставляя всё больше отдаляться друг от друга. И когда они встретились после долгой разлуки, в его глазах было значительно меньше огня, чем в её. — Дамиано, у тебя мой чемодан? — из вагона вслед за ним вышла девушка с гитарой через плечо. — Ой, привет. — Знакомьтесь, девочки. Вик, это Джорджия, моя девушка. Amore, это Виктория, моя басистка. Вскоре она поймет, что на тот момент уже потеряла его.

***

Почему ты не позволяешь ему помочь? Зачем плачешь одна на балконе, не пуская его к себе? Тебе так легче — курить в одиночку, пока он спит? Видеть, как ему приходят сообщения — ты знаешь, от кого, — на звук которых он чуть ли не хлопает в ладоши от радости. Видеть и молчать. Почему ты не хочешь рассказать ему правду? Он же спрашивает, что случилось. Ему же больно видеть твои слезы, а ты не подпускаешь его к себе, хотя тебе так нужны его теплые руки. Он не знает, что твои родители против ваших отношений, потому что не доверяют ему. Не знает, что на работе тоже полный пиздец, потому что о тебе написали грязную статью и слили твои фотографии, не предназначенные для посторонних глаз. Ты просто уничтожена, но не даешь ему спасти тебя. Ты хочешь умереть, настолько тебе хреново. Пьешь его виски — организм в ломке, тебе больно, и не только из-за болезни, — становится ещё хуже. Но когда ты пьяна, ты хотя бы даешь ему шанс — и он целует тебя, обнимает и бережно укладывает в кровать. Да ты сама виновата, что после трёх лет отношений вы расстались. Отдалила его своим холодом и невысказанной обидой. Тебя добила ревность. Отношения на камеру — ваш последний год вместе. Поэтому его предложение повторить для тебя сравнимо с выстрелом в сердце. Но он не знает. Ты не сказала ему правду. Ну и плачь дальше. E Coraline piange...

***

На протяжении всей поездки он был мрачен, как туча. Коротко объяснил Вик, что план отменяется, и ушел в себя. Похоже, пока не стоит его трогать. Тем более, что на сцене он становился совсем другим человеком. Точнее — самим собой, просто в наилучшем проявлении. Они разорвали всех в клочья на трех выступлениях, предшествующих финалу. И Дамиано, казалось, оклемался. Потеплел к Вик, не выпуская из рук после победных выступлений, сжимал в объятиях, как в последний раз, и что-то радостно кричал. Целовал в губы Томаса, позже не забыл и про Итана, когда жюри объявило их финалистами. В последний вечер фестиваля в Сан-Ремо было жарче, чем обычно. Дамиано привык разгуливать с голым торсом, но сегодня хотелось сорвать с себя кожу. Виктория удостоверилась о наличии кондиционеров в их гримерке, пока парни изнывали. — Если мы выиграем, тут никакой кондиционер не спасет, — смеялся Томас. — Жарко будет, как в аду. — Не если, Томас, — вклинился барабанщик, стукнув его палочкой по предплечью, — а когда. Ребята выступали самом конце программы, чему были рады, так как разгоряченная публика реагировала более бурно, чем в начале. Фронтмен привычно оглядел зрителей, пока не началось вступление. У него была всего пара секунд, чтобы заметить её в толпе. Andiamo!