Кровь под кожей

      Такие приступы обычно случались не часто, но они не менее, чем временные обороты ослабляли Чешир. В такие периоды, в качестве офицера комиссии, её ставили в пары с кандидатами помельче.       Девушка надевает белую тренировочную униформу, потому что сейчас отборы ведутся в полях, а там солнце палит, как бы напоминая: "Ты здесь потому что кто-то очень жаждал твоей смерти", потому что лучи вылизывают всё тело, заползая под одежду, скользя под грудью, оставляя влажный красный след от белья, носков, между пальцев, везде, где кожа соприкасалась с кожей, покусывая за загривок, цепляя когтистыми пальцами за волосы на затылке, оттягивая.       Пришлось сбавить темпы собственных тренировок, чтобы не навредить организму, и сегодня будет её первый полноценный поединок за две недели.       Девушка не берет ничего из экипировки, потому что конечный набор будет зависеть от того, какое оружие выберет соперник. Утро свежее, наверное ночью у Дьявола нашлись полчаса на небольшую морось. Нужно будет зайти перед отбоем, поблагодарить — это первый свежий день за четыре месяца.       Китти понемногу смешивается с офицерами в каменной галерее, ведущей от жилой части резиденции Сатаны в воинские части. Их прибавляется, они кивают при встрече, возможно из формальной вежливости, а может от того, что не были малолетними идиотами, которые обратили внимание на то, что "командующая начала сдавать".       Всего пара отказов от участия в тренировочных боях, и вот легионеры уже шепчутся.

***

— Я написала письмо, - взрывается Китти, впервые за весь разговор, - Я сообщила, что не приму его в свои легионы!       Солнце победило. Кровь снова стучала в висках. Всё, что она испытывала — жгучее раздражение. — Вы обещали! — Я принял к сведенью, и озвучил предварительные выводы, - возражает Монту, - Я ознакомился с тем, что произошло. Мы оба понимаем, что ты нарочно нарушила протокол ведения отборочного боя.       Мужчина не отводит от неё немигающего взгляда тёмно-синих глаз. Китти понимает, что стоит, вздёрнув плечи, потеряв всякую сдержанность, и тут же выпрямляется, как отрезает канат натянутых мышц. — Вы не проявили наблюдательности, когда бой произошел, допустили "предварительные выводы", то есть любое последующее суждение не может считаться точным, - собравшись, отвечает Чешир, - Я запрошу пересмотра... — Ты понимаешь, что только в генералтействе около сотни генералов? - перебивает он, жестом руки призывая к молчанию, - А за ними ещё сотни полковников и прочих. Ты собираешься разбираться с этим назначением? Настолько ты мелочная?       Китти прибегает к старым уловкам — пытается удержать лицо. В последние годы, хотя в армии это требовалось более всего, это давалось с большим трудом. — Если он так плох, его убьют при первом же сражении, если нет — я прав, и ты преследуешь личные цели, а это не допустимо, - продолжает Монту, - Я быть может не совершенен, не могу уследить за всеми, но они могут, - мужчина ведет подбородком в сторону птичьей клетки с двумя жердочками, на которых сидели сизая и охристая птички, - Они повсюду, я вижу их глазами, могу увидеть то, чего не видел я, но за чем наблюдали они.       Китти знает, что кобчики, эти маленькие хищники, бывают в разведке, но не думала, что и за своими параноик Монту следил тоже. — Я знаю о чём ты подумала, нет-нет, я наблюдаю только за полями, - генерал качает головой - Не знаю я что вы с этим смертным не поделили, но будь добра, дай ему сделать вклад в нашу войну.       Чешир сверлит Монту взглядом ещё полминуты, пока он не поднимает на неё глаза, как будто и позабыл, что в его кабинете эта назойливая мелочь. — Это всё, - сообщает он, сцепляя длинные сильные пальцы в замок, упираясь в них остроконечным подбородком.       Девушка поджимает губы, но кивает.       Воевода идиотом не был, попытки обмануть Бога — самое глупое, во что Китти ввязывалась. Насколько наивной нужно было быть на четвертом веку жизни, если она полагала, будто Бог войны не видит их всех насквозь?       Шерлока взяли в легионы. Сегодняшний отбор был насмешкой над Чешир. Она слаба после приступа, и в пару ей ставят противника, которого она собственноручно заклеймила негодным. Холмс выбрал пару ножей, Китти отделалась тройкой поверхностных порезов, у мужчины в плече колотая рана на восемь сантиметров вглубь, но с клинком у горла оказалась девчонка. Его приняли.       Замазывая порезы гелем, который, Тенгри пообещал, должен был затянуть их уже к ночи, до Чешир дошло — Шерлок наверняка не знал, что она жива.       Великий пост начался три дня назад, на полтора месяца объявлено перемирие, поэтому лазарет был практически пуст, за исключением пары часов после работы приёмной комиссии. — Баночку забери, нечего ошиваться в месте сборища слабаков-негодяев, вроде вон той кучи трупов, - отшучивается Тенгри, кивая в сторону коек с новобранцами, в дальнем конце холла, - Этих Верье экзаменовал, этот истерик. А они ведь даже не бесы, просто умершие.       Китти кивает, засовывая шайбу с мазью в карман. — Постарайся не дырявить Шерлока Холмса, Христа ради, - не то с иронией, не то искренне говорит языческий лекарь, - Я его в тот раз кое-как на ноги поставил, и вот теперь ему руку разрабатывать ещё недели три с такими разрывами, ты же чуть не... — Я член отборочной комиссии, я знаю что я делаю, - возражает Чешир, стоя в дверях. Она собиралась уходить.       Тенгри улыбается. Он был похож на солнце, когда улыбался, и как редко это происходило, поэтому девушка улыбается тоже, лишь бы лекарь это дело не бросал.       Китти хочет обернуться к двери, но в углу от неё, на каталке перед медсестрой сидел Холмс, изучая содержимое лотка с инструментами, пока его плечо обрабатывали.       Значит в случайных стычках при вылазках святош на территории Преисподней он не участвовал — мужчина обнажен по пояс, и на нём не было шрамов, которые Чешир не запомнила бы как прижизненные.       Девушка отводит взгляд, и проскальзывает в узкую щель незапертых дверей лазарета, чтобы не выдать себя даже скрипом. Напрасно, на самом деле. Шерлок заметил её ещё в самом начале, идущую в кабинет Тенгри, торчащую там, как у себя дома, их свойскую перепалку не расслышал за гомоном девиц-медсестер и врачей, но отчетливое нахальство, свойственное Чешир, если она чувствует партнерскую вседозволенность, отметил.       Сколько лет прошло с тех пор, как он здесь? Столько же очевидно и она. Почему сейчас даже не позволяет сыщику встретиться с ней без лезвия между ними?       Что-то происходит. Холмс не знает что именно.       Но ему не составит труда распутать и это. Они прожили вместе достаточно, чтобы Китти Чешир перестала быть головоломкой.       В первый раз, проходя комиссию, Шерлок поддался ей, потому что знал девчонку. Знал, что она мелочь в сущности, что ей больно, как и любому живому человеку. Напоминанием о том, что живой Китти больше не была послужило то, что и Холмс боль ощутил очень фантомно, поверхностно. Шпага, втиснутая ему под кожу, как в ножны, должна была лишить его жизни от болевого шока, но мужчина уже был мертв.       И Чешир тоже.       Сегодня он ей не поддался, потому что едва ли та ощутила боль от грубо заломленных рук, от тонкой полоски крови, проступившей на чуть загорелой коже шеи от соприкосновения с лезвием ножа, от того, с какой силой Холмс вдавил её грудью в свою собственную грудь.       Ни писка. Китти и при жизни мало демонстрировала слабость, что говорить о Чешир, от которой осталось одно только воспоминание, обитающее на бесплодной земле Преисподней?       Здесь им самое место. Ошмётки душ, зверствующие на войне.       Это было бы правдой, но очнись Шерлок на медицинской койке две недели назад, в ночь после их первого поединка, от тихого, задушенного плача истерика, бьющегося на кушетке, которой Тенгри распахивал двери лазарета. Истерик был маленьким существом, запутавшимся в собственной одежде, в руках лекаря.       Тем истериком должно быть была женщина. Тенгри баюкал её, умолял не истязать себя. Холмс вслушивался, пока не понял, что узнавание случилось ещё в первую секунду, но мозг отказывался отождествлять тот голос, которым Китти выла в подушку при жизни, с той Чешир, которая очевидно была на каталке.       Нет, смерть, не лишила её способности к страху, подверженности боли.       Китти, как будто она всё ещё была живой, всхлипывала, умоляя о спасении одним только тем, как цеплялась за руку лекаря.       Койки в лазарете стояли в одном широком длинном коридоре-ангаре. Ночевать у себя Шерлоку запретили — был риск занести заражение в рану.       И вот он здесь. Наблюдает за тем, как человека, с которым он провёл треть своей жизни, которого он бы хотел видеть больше всего, сейчас везут в отдельную палату, в которой она сойдёт с ума от ужаса или горя, которые съедают её заживо, и Холмс ничего не может с этим сделать.       Можно было бы обойтись без крови, но мужчине было нужно это место в легионах. Классовости в загробном мире не было, но кастовость отделила военных от сибаритов Преисподней. Они бы даже не пересеклись, если бы не антисоциальное поведение Чешир и её появление в невоенном пабе, где Холмс ужинал.       И теперь он будет наблюдать за ней каждый день. Сможет выяснить где девчонка живет, и на каких полях сражается.       Больше он её не отпустит. Китти будет не в безопасности, так под присмотром.