Не сами

— Ну пожалуйста! Давай заберём её! — светлая головка шестилетней девочки промелькнула в дверном проёме. Она даже не вошла в комнату. Знала, что ничего не получится. — Ты знаешь как я ненавижу этих блохастых лентяев. Шерсть повсюду, а толку никакого. — Тётя Ненси всегда была такой. Чужой и холодной. — Но мне правда важно. Я же за ней скучаю… — где-то за стенкой топнула маленькая ножка. Старая вислоухая серая кошка была с ней всегда. Она грела её ночью, успокаивала своим мурчанием когда Настя не могла уснуть, и даже заменяла ей няню, когда та была совсем маленькой. Кошкины уши были любимой её игрушкой. Они были мягкими, смешными, но немного грустными. Как-то раз девочка взяла мамину косметичку и подрисовала пушистику улыбку. Накрасила брови и расчесала немного кудрявую шерсть на брюшке, и даже попыталась нацепить бантик на заколке. Кошка была очень рада. Весь день ходила красивая и восторженно мяукала. Смотрелась в зеркало и поправляла бант лапкой. Но мама прийдя с работы совсем расстроилась. Наверное потому, что сама хотела быть такой же красоткой. На следующий день они летели на море. Но не все вместе. Кошка осталась в отеле для животных. Он недавно открылся в их городе, и за небольшие деньги там можно было временно оставить питомца. Номер был забронирован на месяц. И каждый день её ждал расслабляющий массаж, грязевая ванна и посиделки с подружками. По крайней мере так думала Настя. Она хихикала вспоминая эти представления и медленно проваливалась в сон. Отель брал оплату в зависимости от срока хранения и размера животного. Хранения… Услышав это слово от работницы мать девочки покоробило. Животные ХРАНИЛИСЬ в множестве клеток, куда им поставляли еду и воду. Их крик не выходили за пределы здания только благодаря шумоизоляции стен, а сердце её сжалось от несправедливости. А затем они не выходили и из её головы. Хорошо, что дочь не видит эту тюрьму. — подумала она, и вышла расплатившись. До самолёта было несколько часов, и время на сбор вещей еще оставалось. Аэропорт не далеко, а значит и светлое будущее совсем близко. Она не знала на сколько им придётся уехать, но это было срочно. Срочный билет, срочные сборы, срочные изменения. Угрозы поступали всё чаще, и всё конкретнее становились сообщения. Прочитав вчера последнее из них она была в ужасе. Страх сковал её на неопределенное время, и поворот ключа в замочной скважине ввёл в еще больший ступор. Высокий голосок прокричал что он дома, и только тогда минутная слабость, которая показалась вечностью, отошла на задний план. Даже не сказав сетре о скором отъезде, она забронировала билеты и складывала вещи. Девочка бегала рядом, что-то восторженно щебетала, но та её не слышала. Короткие односложные ответы начали сходить с поджатых губ только к ночи. Всю спешку и внезапность было легко объяснить сюрпризом. А для сюрпризов любимой дочери не нужен особый повод или праздник. Вот так легко всё объяснилось. Они легли спать поздно. Обе в предвкушении. Совсем разного рода предвкушении, но всё же. Одна из них не могла уснуть. И как ни странно, это была девочка. Что-то странное она чувствовала. Что-то пугающее было совсем рядом. Но это не подкроватный монстр, и даже не сказочный злодей не давал ей уснуть. Она знала. Не знала что именно, но что-то знала. Дети всё чувствуют. Так кто-то сказал очень умный, и она запомнила. С террасы дул прохладный ветерок. Мама не разрешала оставлять дверь открытой на ночь, но малышке так хотелось сравнить силу ветра на земле и на самолёте, что она не удержалась. Пусть он дует всю ночь. Ведь завтра ей нужно будет справляться с настоящим ураганом! Нужно привыкнуть и совсем нельзя бояться его порывов. С террасы скользнула высокая темная фигура. Медленно прошла вдоль книжного шкафа с разноцветными стеклами и остановилась. — Ты мне снишься. Ты принц? — прошептала засыпающая девочка, и отложила ушастого плюшевого кролика. — Да. только я не принц, а самый настоящий король. Но нужно отвернуться к стеночке и придумать много-много красивых платьев. Ты же хочешь каждый день своей долгой и счастливой жизни надевать новое? — низкий бархатный голос убаюкивал лучше любой сказки на ночь. Малышка отвернулась и погрузилась в самый красивый сон. Гость постарался продлить его. Когда её дыхание стало неслышным, он положил мягкую игрушку рядом с ней, и не оборачиваясь вышел из комнаты. Дыхание постепенно вернулось, но глубокий сон не прерывался аж до обеда. Она сладко потянулась, солнце было совсем высоко, а ожидание поездки-сюрприза распирало наивную душу девочки. Но самые большие сюрпризы приносит жизнь. И иногда самый большой сюрприз эту жизнь забирает. — Уже совсем светло, соня! — Настя подбежала к маме, и пыталась её разбудить. — Открывай глазки! — весело пролепетала она, раскрывая их маленькими пальчиками. Но как только её рука коснулась холодного лица матери, она отпрянула. Мама была странная. Прохладная и как будто твердая. Маленькие ручки забарабанили по соседской двери. Она кричала и плакала. Вместо слов получались только всхлипы, а слёзы бежали по бледному лицу. Прошло несколько недель. Она жила у тёти Ненси и почти ничего не помнила. Для неё мама отдыхала в больнице, и совсем скоро её можно будет навещать. Но все родственники были грустные, а от вопросов только уходили и прятали глаза под мокрыми ресницами. Как спрятали и маму. В сырой холодной земле городского кладбища стало одной матерью больше. Об этом Насте не сказали. Но она знала. Дети всё знают… Квартира тёти Ненси стала для неё клеткой. Серая многоэтажка заперла в себе сотню маленьких людей. Обычно было тихо, и только утром топот спешащих на работу ног на лестничной площадке вырывал её из сна. Тётя оставляла прохладную кашу на завтрак, а сама смешивалась с толпой на улицах. Каждый день начинался с темного чая, а ход времени отображался на медленной секундной стрелке настенных часов кухни. Тут за окном не играли дети. Тут не было парка и площадки. Была только большая и маленькая толпа. Одна — строй одинаковых девятиэтажек, который тянулся во все стороны и не заканчивался на горизонте. И горизонта тоже не было. Они прятали его за широкими угловатыми спинами. Вторая толпа была человеческой. Они перемещались быстрым шагом каждый по своим делам, но были неразделимы. Как будто одно существо или один поток. И не получалось сконцентрироваться на одном из них. Она не знала, что они прятали за своими спинами, а может у них и нет ничего. Но на себе они как будто несли что-то тяжелое. Каждый своё или все вместе. Толпа гнулась от нивидимой тяжести повисшей то ли на их плечах то ли в воздухе. Не ноги несли их вперёд, а они сами тащили свои ноги, заставляя их двигаться в сторону наполненных автобусов. Может быть просто это место такое странное? Или сам мир стал странным местом. А может он был таким всегда, а она не замечала. Но раньше всё было иначе. По крайней мере, она видела всё по-другому. Когда её мама исчезала за дверью дома её мир был наполнен красками. И даже если игрушки лежали не тронутыми, она занимала себя множеством разных способов. Кошкины уши были одним из них. Они самые мягкие и милые они терпели все её забавы, и только изредка, когда пушистик был ну очень недоволен, отдёргивались назад. Она заметила это давно и легким дуновением воздуха могла заставить их превратиться в самые настоящие пропеллеры. Чувствуя ветер в ушах кошка рефлекторно отдёргивала их назад на мгновение, они возвращались, и чувства поток воздуха вновь, снова отдёргивались. Девочка чуть не забыла что сегодня тот самый день, когда она идёт в гости к любимому пушистику. Быстро спохватившись накинула курточку, положила в карман кусочек колбасы и сбежала по лестнице. Толпы уже не было, а серый мир как будто немного окрасился цветами восковых мелков. Кошкин дом был далеко. Многоэтажки закрывали небо, а деревья зелёными ветками махали в нужном направлении. Загорелся зелёный свет и две косички мелькнули среди прохожих. Май показался у ларька мороженщицы. Сел на лавочку и считал проезжающие машины. Совсем скоро должна была показаться та самая. Быстрый микроавтобус с доставкой почты и посылок. Странно, что они всегда вовремя. Наверное, спешат намного больше чем скорая помощь или полиция. А зря. — Миленькая моя, у нас нет такой кошки. Её забрали ещё неделю назад. — противный голос молодой работницы отчеканил слово за словом. Настя вспомнила брошенную тётей Ненси фразу: «Усыплять таких надо. Никому не нужных и безполезных. Развелось их миллионами и портят всё вокруг. Что в доме что на улице.» Она не предала значения пустым, как она думала, угрозам стареющей женщины. Как она могла забыть? Хотя не важно… Что она могла бы сделать? УСЫПИТЬ. Какое хорошее слово, и какой страшный смысл оно прячет. Зачем придумывать такие слова? Зачем это всё? Раньше она слышала, что котят даже топят закидывая в мешки с камнями, но для неё это было страшным вымыслом, никак не правдой. Мы же не топим ненужных детей или саму тётю Ненси. Она же никому не нужна. Совсем. И даже очень плохая, как оказалось. — Но и я же никому не нужна. — прошептала девочка когда двери отеля закрылись за её спиной. А может, тётя такая как раз потому что её никто не любит. Нужно срочно её полюбить! Хотя бы чтобы спасти других пушистиков. — подумала она, и успокоив себя тем, что у кошек ведь 9 жизней и она обязательно найдет себе новый дом зашагала прочь. Кошкин дом был далеко позади, и она больше не оглядывалась, а увидев зелёный свет совсем рванула с места. Витая в своих мыслях она не заметила, что свет был вывеской аптеки располагавшейся через дорогу. Май приблизился к лежащему на асфальте тельцу. Некоторые кости выглядывали из-под задравшейся одежды белыми окровавленными осколками. Конечности были под неестественными углами вывернуты, и замершее навсегда сердце осталось лежать в бездыханном теле вдалеке от кошкиного дома. Кровь текла не по венам, а тонкой струйкой бежала в стоковые решётки на обочине. Перед громким ударом минутой назад визг тормозов не было слышно. Водитель обратил внимание на девочку уже после столкновения. Тормозной путь был далеко за телом ребенка, а значит машина прошла по ней как по дорожным выбоинам, и только сколы на краске бампера остались на машине. Улица пустовала, а значит доставка могла продолжаться. Слоган компании доставок «точно в срок вне зависимости от обстоятельств» мог бы стать приговором. И стал. Но не им. Май положил теплую руку на запястье девочки. Шум мотора постепенно стих вдалеке. Смотритель подержал немного её светлую ручку, и побрёл своей дорогой. Она была не одна в свой последний миг. И была бы очень рада знать об этом. Но не знала. Может быть чувствовала. Дети всё чувствуют.