Butterfly

Мы — война. Освободи себя

***

Чёрная машина быстро неслась по сырому асфальту, который не успел до конца высохнуть после проливных дождей. Небо хмурилось и даже не думало открывать место солнцу. Вместе с погодой портилось настроение каждого пассажира, находившегося в машине. Чанбин постоянно смотрел в окно, скрестив руки на груди и не позволял себе даже смотреть на Золото, который сидел совсем рядом. Они сидели на пассажирских местах сзади и тихо сопели, глядя каждый в свою сторону. Чанбин ненавидел демонстрировать свои чувства, поэтому, по своему обыкновению, отыгрывал роль неприступной скалы, внутри которой бушевал настоящий ураган. Альфа злился на весь свет и ненавидел каждый предмет, который попадался ему под руку. Он вышвырнул свой новый чемодан на помойку вместе с вещами, которые успел купить в поездке, потому что ударился об угол, а затем сломал стул в отеле по той же причине. Конечно, ему быстро становилось стыдно, но он этого опять же не показывал. Только ноздри раздувал и пытался дышать глубже. Его злили законы этого мира, которые он был не в силах изменить. Альфу бесил факт того, что он не мог в двадцать первом веке быть рядом с тем, кого он любит. А ещё он ненавидел то, как спокоен был Золото. Чанбин понимал, что Золоту тоже непросто, но ему было больно и неприятно смотреть на безразличное выражение лица омеги. Всё же у них было больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Они оба были скалами. Феликс тоже всё в себе держал, только прекрасно контролировал своё поведение, не позволяя себе быть разрушительным. Он бы и сам не одно здание своими руками разрушил, но держался. — Только не веди себя как идиот, я тебя умоляю, — попросил Феликс утром, когда они готовы были покинуть своё последнее пристанище. — Ты же умненький мальчик, не заставляй меня приглядывать за тобой. — Будто ты взаправду собирался этим заниматься, — закатил глаза мужчина, на лице которого не было и тени улыбки. В этот раз они не дразнили друг друга. Это были просьбы серьёзного характера и альфа уже предчувствовал мерзкий вкус прощания. — Я не маленький, как-нибудь переживу. Отлично, подумалось тогда Чанбину. Очень хорошо ответил, только вот «как-нибудь» это как? Альфе казалось, что он забыл, как выглядит его квартира, его друзья, которые наверняка его уже потеряли. А ещё он не понимал, как он будет просыпаться один и засыпать один. Однако ещё хуже было, когда он пытался представить, что он не один. Любой другой человек вызывал отторжение и злость. Феликс глаза закатывал и пихал альфу к дверям, чтобы тот не тормозил и не задумывался слишком сильно, потому что Со уже успел к тому моменту столкнуться с Бабочкой и едва не сшиб его с ног. Бабочка тоже выглядел спокойным, только на его лице не было мёртвой печати безразличия и скуки. В его глазах безошибочно угадывалась тоска. По крайней мере, это было очень хорошо видно Чану, которого тошнило от ужаса и тревоги, и альфа сам не мог объяснить это своё состояние. — Каждый из нас воюет с самим собой глубоко внутри, — перед сном произнёс Бабочка, по слегка колючей щеке Чана поглаживая. — И мы не всегда выигрываем. Я раньше этого боялся и не хотел признавать. Теперь признаюсь. Я в последнее время совсем ослаб, бросаю оружие и убегаю, хотя хочу победить и освободиться. — Тогда освободись, — попросил Чан, улыбаясь тихо и нежно. — Сдайся, пойди на попятную и сбеги. В некоторых ситуациях требуется большее мужество, чтобы сбежать, чем чтобы остаться и продолжать борьбу. Особенно если она бессмысленна и доставляет лишь боль и страдания. — Всегда есть за что бороться, — уклончиво ответил Минхо, понимая, что ему будет не хватать этих разговоров с Чаном. — Нет смысла держаться за землю, посыпанную солью. Нужно уметь двигаться дальше. — Как и мстить. И Чану нечего было возразить. Как бы он ни старался, Бабочка больше не допускал обсуждения его ухода из банды. Он передумал. Возможно, испугался, но Бабочка не боялся Хозяина, по нему это было видно. Бабочка его любил и ненавидел одновременно, а ещё не мог позволить себе предать его. Слишком многое он вложил в него. Альфе же хотелось эгоистично топать ногами и кричать: «А как же я?». Но это ничего не изменило бы. Зато он сможет видеть свою Бабочку по телевизору иногда, на фоне Хозяина, когда в новостях будут показывать очередную удачную сделку компании. Это грело душу. Возможно, он даже скриншот сделает и в рамку вставит. Чан смотрел на профиль Бабочки и не стеснялся этого. Лишь отчаянно думал, стоит ли его собственная война продолжения? Может, ему самому было бы проще убежать и перестать сражаться за землю, из которой ничего не вырастет? Потому что мстить альфе было не за что. Бабочка следил за дорогой и иногда кусал губы. Каждый километр приближал их к Сеулу и от этого было тошно. Омега сжимал зубы и даже хотел, чтобы этот момент поскорее настал. Он хотел попрощаться и уйти, не оглядываясь, сбежать быстро, как вор, чтобы не растягивать это мучение, а потом жить так, как раньше, плача в подушку тихо так, чтобы убаюкать самого себя и заснуть. Минхо был в этом экспертом. — Больше остановок не будет, — уведомил Минхо, глядя на часы. — До города два часа. Высадим вас около дома родителей Чанбина. Оттуда сами доберётесь. — Разумеется, — кивнул Чан. И взял Минхо за руку, которая лежала на рычаге передач. Альфа понимал, что между ними уже возводилась огромная стена, но ничего не мог с собой поделать. В тот же момент сдался и Золото. Он тихо и угрюмо засопел и полностью перебрался на колени к Чанбину, который вздохнул громко, но крепко обнял стройного Феликса и прижал к себе. — Только не заплачь от счастья, а то ещё соплями меня замараешь, — низко прокомментировал Феликс, отворачивая от себя лицо Чанбина, который дышать боялся на омегу, хотя теперь возмутился. — Больно надо! Из-за такой вредины ещё слёзы лить… Чан и Минхо рассмеялись громко, Феликс и Чанбин подхватили. В перепалках же сквозил совсем иной смысл, который все понимали, но были слишком смущены, чтобы признаться в этом. — Тебе без меня будет плохо. — Тебе без меня ещё хуже.

***

Хёнджин тихо ронял слёзы, пытаясь сдерживаться изо всех сил, но получалось плохо. Нога горела огнём, но он слишком боялся, чтобы сделать укол самому себе. Джон отлучился за необходимыми омеге лекарствами, а с его уходом боль усиливалась будто бы в разы, высекая искры и слёзы из глаз. Без Чикаго существовать было невыносимо. Омега иногда даже не понимал, плакал ли он из-за боли или из-за отсутствия альфы рядом. Без него было страшно, потому что только с ним он чувствовал себя в безопасности. Семьи давно уже не было, только братья по банде, его любимые омеги и альфа. Один из самых главных в жизни людей. Хёнджин мог бы поклясться, что если бы Чикаго не стало, он бы первым рейсом за ним последовал. Сразу после мести, конечно. Хёнджин был крайне мстительным. Об этом знали все, а сам омега даже гордился этой своей чертой, потому что его боялись, его ненавидели и страшились перейти дорогу. Он каждый день вспоминал, как карал своих обидчиков и это правда вызывало улыбку и сытое чувство удовлетворения, однако это никак не влияло на боль, которую он испытывал. Ему всё ещё было больно. Он шептал каменным плитам, что отомстил, что омыл всё кровью, только покойникам было всё равно. Они продолжали во снах приходить и говорить, что эта жизнь не для него. Омега называл это играми своего же подсознания и думал о том, каким подлым был его разум, раз подкидывал такие изысканные издевательства. Наволочка успела намокнуть примерно на треть, когда в спальню вошёл Чикаго. Уже переодевшийся в домашнюю одежду, с чистыми руками и готовым шприцем. Он был настоящим рыцарем на белом коне, с доброй улыбкой и удивительно тёплой душой, которая грела Хвана всегда так, будто он этого заслуживал и был самым лучшим человеком в мире. Чикаго его любил и не стеснялся показывать. В своей грубоватой манере он был очаровательнейшим существом в мире, а ещё самым заботливым. — Какой ужас, я ещё даже не старый, а ты уже за мной ухаживаешь, — хмыкнул Хёнджин, когда альфа своими длинными нежными пальцами откинул с влажного лба омеги отросшие чёрные волосы. — Да уж, кошмарище, — хихикнул Джонни, закрывая шприц и выкидывая его на пол, чтобы Хёнджин не видел его на прикроватной тумбе. — А ведь я даже старше тебя. Кто же обо мне позаботится? — и губы красивые надул, тут же ойкая, потому что омега затащил его в постель. — Наши дети, — просто пожал плечами омега. Альфа тут же стал серьёзным. Его лицо разгладилось, а глаза расширились. — Картиночка, ты в положении? — спросил мужчина, затаив дыхание и поднеся руку Хвана к своим губам. — Нет, — фыркнул омега и закатил глаза. — Но когда времена станут более спокойными я бы очень хотел семью с тобой. Когда всё наладится, я хочу подать ходатайство на выход из банды для нас обоих. Думаю, после окончания войны наши заслуги будут достаточно значимы, чтобы наградить нас свободой, — и погладил по щеке своего альфу, который медленно склонился к шее Хвана, чтобы щекотно поцеловать пару раз. — Я уже мечтаю об этом дне. Когда мы покинем это проклятое место и вместе войдём в квартиру, которую выберем сами, когда станем людьми, настоящими, обычными, чистыми, и… День, когда ты скажешь мне, как тебя зовут и я узнаю тебя. Не Пейзаж. Тебя. Хёнджин разделял мечты Чикаго, только не совсем в них верил. Он слабо представлял себя беременным. Он не мог поверить в то, что станет свободным, а ещё он не верил в то, что война закончится в их пользу, если рассматривать текущее положение дел. Но он не занимал бы такой высокий пост, если бы не мог рассчитывать ходы на годы вперёд. И омега явственно понимал, какой ход необходимо было сделать, чтобы запустить процесс и раздуть пламя, которое вознесёт банду на вершину. — Ты меня сильно любишь? — спросил шёпотом Хёнджин, когда Чикаго обнимал его крепко, как и всегда, прижимая к своей груди и грея под одеялом. — Скажи, Чикаго? — Очень сильно люблю, моя иголочка, моя картиночка, моё счастье, моя жизнь, — и носом в волосы ароматные чистые зарылся. — Ты — всё, что у меня есть. И это было правдой. Хёнджин это знал, потому что Джон рассказывал, что у него больше никого на этом свете не осталось. Только Пейзаж был теперь у Чикаго, только он. Только ради него он жил, просыпался по утрам и дышал. Только чтобы смотреть на него и защищать он существовал. В Пейзаже было не просто его счастье, а вся его жизнь, весь её смысл, её сосредоточение. Джонни иногда пугала такая одержимость омегой, он не понимал самого себя, а потом просто видел его улыбку и все мысли покидали его голову. Всё было правильно. Они должны были встретиться. — А ты… Если бы я вдруг умер, ты бы стал мстить за меня? — и глаза сияющие поднял на Чикаго. — Я бы перевернул этот мир с ног на голову, — поклялся альфа, чей взгляд стал жёстким. — Я бы убил каждого, кто бы хоть на песчинку был виновен в этом. Но, конечно, я не дам тебе умереть, — и ещё крепче к себе прижал, почти не оставляя возможности для дыхания. — Я тебе не разрешаю умирать. Хёнджин молчал. Он губу прикусил в задумчивости, оставляя их в тишине, очень громкой, но не давящей. Иногда он правда хотел умереть, а Чикаго знал, что эта тема Пейзаж интересовала. У него был такой язык любви, потому что он сам был мстительным. Лучшее признание для него — это обещание отомстить. Хёнджин в этом видел свою собственную мрачную романтику, которая под самую кожу заползала и посылала ток по всему телу. — А потом, когда я бы убил всё и всех, когда я бы выпил у них всю кровь, — шёпотом рассказывал Чикаго. — Я бы убил себя следом, чтобы встретиться с тобой в одном жарком местечке, потому что у нас обоих руки в крови по локоть, да? — и в лоб чмокнул, крадя улыбку влажных глаз. — Ни минуты лишней без тебя жить бы не стал, сразу бы за тобой, чтобы скорее увидеть твои глаза. Умер бы не задумываясь, сам бы своё сердце остановил, я уверен, у меня бы получилось. Даже мысль об этом мне больно делает. — Я бы так же поступил. Я бы мстил, — согласился тихо Хёнджин, которому не хотелось долго быть без своего Чикаго даже в аду. — А теперь давай спать? — Давай. Пейзаж закрыл глаза, но не уснул. Пейзаж думал над планом, куда идеально укладывалась мстительность Чикаго и глупость их врагов. Пейзаж не спал, он думал. Он думал том, какими красивыми могли бы быть их дети, какой красивой могла быть их квартира и какой спокойной могла бы быть их жизнь вместе. Пейзаж уловил момент, когда Чикаго крепко уснул. Он развернул их так, что альфа лежал головой на груди омеги, который левой рукой гладил мужчину по волосам, а правой достал телефон с тумбочки.

Пейзаж

Уважаемый Принц, план, о котором я говорил ранее был утверждён Хозяином. Действуйте в соответствии с инструкциями.

1.04 am

Принц Уважаю Ваше решение, Пейзаж. Ваш план как всегда идеален до мелочей. Буду следовать ему. Я помогу в момент кризиса. 1.05 am Пейзаж думал о том, что Принцу не обязательно знать, что Хозяин его план в глаза не видел. Принц уже всё прекрасно знал.

***

Ренджун был доволен. Он едва мог сдержать улыбку, когда с тел сдёрнули белую простынь и обнажили мёртвые тела его сводных братьев до пояса. Они выглядели ужасно, травмированные, со ссадинами и синяками, следами падений, а также признаками удушения. Это то, чему учил его отец. Убери тех, кто станет обузой и будешь жить в благоденствии и счастье дальше. Конечно, сам старый альфа не смог бы убить своих детей, но понимал, что Ренджуну на это сил хватит, а потому недвусмысленно намекал на то, что вполне одобряет такой поворот событий. — Нравится? — спросил Вон Юкхей, поджимая губы, чтобы сдержать улыбку. Альфа искренне умилялся миниатюрному омеге, который пах в тот день особенно насыщенно и привлекательно. В их странном мире очень ценились подарки, но, разумеется, своеобразные. Вот, например, как эти два. Тяжело в исполнении, ещё тяжелее в сокрытии следов, но результат и реакция того стоили. Омега аккуратной рукой накрыл тела своих братьев и выглядел очень счастливым. — Искренне благодарю, — и слегка склонил голову, тогда как альфа нагнулся в поклоне. — Вы мне очень нравитесь, Юкхей, — и рукой махнул, позволяя выпрямиться. — Я польщён, — просто ответил Вон, открывая дверь, чтобы Ренджун вышел на улицу. Они остановились около машин. Омегу уже ждал шофёр, а чёрная дорогая машина Юкхея, марку которой новый китайский дракон не смог разглядеть, ожидала своего хозяина. Альфа было снова склонился в поклоне на прощание, но Ренджун не позволил. Он легко удержал мужчину за предплечье. — Есть ли ещё что-то, что я могу выполнить для Вас? — спросил Юкхей, глядя с высоты своего роста на невысокого омегу. Ренджун сделал глубокий вдох. Он самого себя просил не бояться. Хозяин очень легко (с виду) относился к таким вещам. Хозяин смело говорил Принцу о необходимости обзавестись преемником своей крови как можно раньше, потому что кровь в их деле была сильна. Пока времена в собственной стране и банде были спокойными, а дела шли хорошо, Ренджун чувствовал, что был готов к этой ответственности. Тем более, что ему хотелось иметь человека, в котором он бы видел свой смысл жизни. Ребёнок прекрасно подходил на эту роль. Принц не особо понимал специфику чувств и отношений между альфой и омегой, хотя девственником не был. Просто он использовал свой разум, когда думал о том, от кого стоит родить ребёнка. Он не особо общался с рядовыми людьми своей банды, но ему это оказалось и не нужно. Кандидат нашёлся мгновенно. Вон Юкхей обладал прекрасными физическими данными, был высок, развит, хорошо сложен и имел приятную внешность. Также Ренджуна привлекала его преданность и довольно острый ум и навыки в управлении людьми. Он был идеален для зачатия. — Принц, мой дорогой, маленький Принц, — говорил ему Хозяин однажды вечером, когда они остались одни в кабинете. — Ты можешь быть добрым королём, таким, как я, потому что я ценю своих людей, защищаю и не даю в обиду, но ты должен помнить, что они всё же принадлежат тебе. Они твои, как и их жизни. Ты можешь приказать им спрыгнуть с крыши — они прыгнут. Прикажешь утопиться — они выполнят. И если ты прикажешь переспать с тобой, поверь, они выполнят это с радостью и особым рвением. Так что выбери здорового сильного альфу и роди наследника. А его отец будет помогать его воспитывать, у тебя всегда будет этот альфа. Так что не бойся, мой дорогой… Юкхей ведь должен его понять? Принц все равно нервничал, хотя и понимал, что Хозяин был прав. Это ведь было естественно, а Ренджун не просил очень уж многого. Он был омегой красивым, привлекательным, так что переспать с ним в течку было не таким уж большим делом. К тому же, его течка уже начиналась, так что смысла откладывать он не видел. — Есть кое-что, что я хочу, чтобы Вы для меня сделали, — мотнул головой омега, а затем и рукой сделал жест, после чего водитель уехал, оставляя около здания только машину Юкхея. — Я заинтригован, — приподнял брови альфа, а затем галантно открыл дверь своей машины, приглашая. — Вас доставить домой? — уточнил на всякий случай Вон, на что получил кивок. С виду Хан был спокоен, выглядел даже немного скучающе, однако феромоны выдавали его с головой, потому что Юкхей чувствовал волнение. Давить на парня он не стал, потому что несмотря на его положение в обществе, он всё ещё оставался очень юным. Ренджун же смотрел, затаив дыхание, на то, как красиво смотрелись сильные венистые руки альфы на руле и коробке передач. Вероятно, виной всему была начинавшаяся течка, но Вон Юкхей казался идеалом красоты. Даже его запах кружил голову так сильно, что Принцу пришлось себя пересилить и открыть окошко. — Небольшая пробка, — уведомил мужчина, когда они оказались в центре города. — Ничего страшного, я всё равно никуда не тороплюсь. Что насчёт Вас? Я не отвлёк от семейных дел? — тихо поинтересовался Ренджун, проводя, как ему казалось, тонкую разведку. — Вам прекрасно известно, что у меня пока нет своей семьи, хоть мне и за тридцать. С таким ритмом жизни у меня просто нет времени на встречи с омегами, так что моё сердце, как и личное время, пока свободны, — не стал играть с омегой Юкхей. Это был не тот человек, с которым было бы весело играть в кошки-мышки. — Боюсь показаться бестактным и задавать тот же вопрос, хотя меня терзает любопытство, — заметил будто невзначай Юкхей, подталкивая омегу. Он внутренне улыбался, потому что ему казалось, что его хотят пригласить на свидание. Это было очень мило и невинно, однако следующее заявление едва не заставило мужчину врезаться в автомобиль впереди. — У меня нет партнёра, однако я весьма обеспокоен не только своим будущим, но и будущим нашего предприятия, поэтому я принял решение родить преемника как можно быстрее. Именно поэтому я хотел поговорить с Вами. Раз Вы свободны, я хочу видеть Вас в роли отца будущего Хана, Юкхей, — прямо сказал Ренджун и увидел, как расширились глаза Юкхея. На какое-то время Ренджун замолчал, чтобы дать Юкхею обдумать всё, что он услышал. И Юкхей правда думал. Не то чтобы он был тотально шокирован, но это его удивило. Позиция отца будущего лидера банды Драконов была невероятно почётной, не говоря уже о том, что эта услуга возвысит его в глазах Хана. Возможно, он привяжется к нему? Влюбится? — Я буду рад стать отцом Вашего ребёнка, — наконец ответил Юкхей и улыбка тронула его губы. — Последние пару лет я думал о семье, но у меня не было времени. Я рад такому стечению обстоятельств и мне очень приятно, что Вы выбрали именно меня. Как только вы будете готовы, я… — Сегодня, — прервал его Ренджун, заглядывая в глаза. — Я на грани течки и я хочу сделать это сегодня. — Хорошо. Пробка рассосалась примерно через полчаса, а ещё через десять минут они уже стояли в лифте дома Принца. Смущённым казался только омега, у которого уже тянуло в самом низу живота, а альфа казался воплощением неприступной скалы. Он был спокоен и уверен, так что Ренджун невольно заражался этим ощущением. — Как Вы себя… — Не обращайся ко мне формально, это смущает, — махнул рукой омега, пересиливая себя. — И я тоже не буду. — Хорошо, Ренджун, не буду, — попробовал имя на вкус Юкхей. — Как ты себя чувствуешь? — Неплохо, но я пока не вошёл в первую волну течки, так что было бы неплохо поужинать. Надеюсь, ты голодный, потому что я хочу приготовить рагу. Уверен, ты такого в жизни не пробовал, — Ренджун удивлялся самому себе, но Юкхей хорошо и очень органично смотрелся в его квартире. — Кстати, в ванной на полке лежат домашние штаны и футболка для тебя, так что можешь принять душ и переодеться, пока я тут готовлю. — Ты очень заботливый, спасибо, — Юкхей подошёл и легко обнял омегу со спины. Это ведь было правильно. Ему хотелось хоть как-то сблизить их перед тем, как отношения стремительно и быстро перейдут в горизонталь. После душа и ужина, который правда был вкусным, они легли в гостиной перед телевизором. Омега хотел было устроиться на другом конце дивана, но Юкхей просто посадил его к себе на колени и крепко обнял, поглаживая по рукам и заставляя расслабиться. Ренджуну нравилось. Альфа хорошо на него влиял, успокаивающе. Омега даже свою голову на чужое плечо откинул и сам длинные пальцы Вона гладил. — Мне кажется, началось, — прошептал Ренджун на ухо Юкхею. — Я как бы уже готов, даже растянут, но ты будешь со мной осторожен? — попросил китайский Хан, а Юкхей улыбнулся и кивнул молча. Он по-другому с этим удивительным омегой и не смог бы. Кровать была большой и удобной, а омега в руках Юкхея горячим и податливым. Он был тихим, хотя и не смущался, с удовольствием по рельефной груди альфу гладил и пресс изучал тонкими пальцами, пока альфа целовал его нежно. Ренджун переживал, что он вынуждал альфу делать то, чего он не хотел, а Юкхей получал чистое наслаждение от пребывания с таким омегой. — Подожди, — омега вдруг положил ладонь на грудь альфы, в самый центр, где гулко и часто билось сердце. Юкхей замер, приставив головку члена к влажному входу. — Что-то не так? — участливо спросил альфа. — Ты передумал? — Нет, но я чувствую себя погано, потому что я приказал тебе зачать со мной ребёнка и теперь мне плохо от мысли о том, что тебе не хочется этого всего и меня… — Ты не приказывал, — и по лицу погладил ласково, заставляя себе в глаза заглянуть. — Ты сделал правильный выбор, а я с энтузиазмом согласился. Я хочу этого ребёнка от тебя и я очень хочу тебя. Ты мне нравишься. Я хочу всегда стоять по правую руку от тебя и защищать от всего на свете. Ренджун, ты мне нравишься как человек, как лидер, как омега. Ты не заставляешь меня. Я здесь не из-за твоего приказа, — и в глаза сияющие заглянул, которые влажной пеленой подёрнулись. — Я могу продолжить? — Да, — кивнул Ренджун, притягивая альфу к себе за шею и позволяя себя заполнить до основания. Юкхей ощущался внутри невообразимо. Он заставлял выгибаться на кровати, стонать громко и забываться. Мужчина был опытным, он прекрасно понимал, куда надо поцеловать, где погладить или ущипнуть, чтобы усилить стимуляцию. Сам альфа получал не меньшее удовольствие. Самый удивительный и красивый омега Азии был в его руках и даже само это осознание подталкивало к оргазму. У омеги тело было идеальное, стройное, но сильное, потому что он был натренирован и умел убивать. Этот омега был опасен и это возбуждало. Никогда он бы не получил таких же эмоций с другим омегой, простым и милым. Только такая пара могла быть у Вон Юкхея. — Мне повязать тебя? — спросил мужчина, чувствуя, что он уже начал кончать внутрь омеги, когда сам Ренджун уже получил второй оргазм. — Да, да, пожалуйста, — закивал часто он, небрежно убирая мокрую чёлку со лба. Юкхей с лёгкостью развернул омегу к себе спиной и уложил их боком, укрыв одеялом. Узел крепко связал их, не давая вытечь сперме. По телу альфы разливались волны удовольствия. То же самое можно было сказать и об омеге, только его удовольствие разбавляла боль от растяжения, из-за которой он постанывал. Юкхей же по низу живота гладил ласково, пытаясь облегчить боль. — Он будет очень умным и сильным, как ты, — вдруг тихо уведомил Ренджун. — А ещё красивым и добрым, как ты. В этом сомневаться не приходилось. Юкхей еще и не сомневался в том, что он останется с этим омегой до самого конца. Ни с кем другим быть не сможет.

***

Машина рассекала улицы Сеула, приближаясь к северу, чтобы проехать через центр города. Молчание никем не нарушалось и казалось, что можно было бы услышать писк комара, однако всех напугала трель телефона Золота. Он мгновенно ответил на звонок. — Что? — низко пророкотал он, хмурясь, а Минхо притормозил, ничего не понимая. — Блять, ладно, мы высадим их в центре, там их встретят, пересадят и довезут до места. Охраны много? Минхо без лишних инструкций ускорился, приближаясь к центру, где была нужная им площадь. Звонок завершился быстро, а все присутствующие ощутили на животном уровне напряжение. Это было похоже на предчувствие чего-то плохого, будто затишье перед бурей. — Золото, что там? — Они перенесли открытие объектов в центре. Хозяин и Пейзаж там, на конференции, — уведомил устало омега. — Прикрытие вроде есть, но оно не особо и нужно. Никто их не тронет. Но разве Хозяин утверждал этот план? — Нет, — Бабочка сжал губы и занервничал. — Нам бы сказали. Но раз это придумал Пейзаж, то всё должно быть в порядке. Ну да ладно, — хмыкнул Бабочка, поворачиваясь к Чану и Чанбину. — Сейчас увидите издалека Хозяина. Эта мысль будоражила. Чан и Чанбин были людьми любопытными, а теперь, наслушавшись рассказов о знаменитом и невероятно сильном омеге, и вовсе сгорали от нетерпения посмотреть на него хотя бы на расстоянии. Центр города предстал во всей своей красе. Машина остановилась перед ограждениями, запрещавшими проезд, но это была удачная позиция, потому что было прекрасно видно невысокую кафедру и нескольких людей, которые стояли рядом. У кафедры стоял омега. Чану он не показался безумно красивым, но всё же был привлекательным, хотя и обычным на вид. Совершенно обычный омега, черноволосый, черноглазый, с аккуратными чертами лица. Он смутно напоминал Чану знакомого, настолько типичной была его внешность. Хотя приятной. Рядом стоял Пейзаж, а за его спиной Чикаго. И это был мафия, подумать только. Как спокойно стало жить криминальным элементам. Настолько, что они даже благотворительностью занимались и выступали перед камерами. Чан и Чанбин смотрели за конференцией и не могли понять, как к этому относиться, однако скоро покой был нарушен. — Блять, блять, блять! — вдруг завопил Золото и засуетился. — Волосы на затылке дыбом встали, пиздец! — взвыл он, тут же хватая пистолет и снимая его с предохранителя. — Звони Чикаго! На них нет защиты, это подстава! Они знают! Пусть Чикаго убирает их! Срочно! — и сорвался на визг, молотя руками по переднему сиденью. Чан и Чанбин утихли мгновенно, а Бабочка быстро позвонил по одному из номеров быстрого набора. Альфы увидели, как уже знакомый им великан Чикаго быстро поднёс телефон к уху. — Клади их на землю! — рыкнул Бабочка. Чикаго успел только голову поднять, чтобы увидеть, как Пейзаж и Хозяин одновременно упали назад, снятые точными выстрелами откуда-то сверху. Тут же поднялись крики, люди стали разбегаться с площади. Золото закричал не своим голосом, вылетая из машины и опускаясь на землю, скрываясь. — Пересаживайся на водительское, езжайте к Чанбину. Выходите из машины за пару кварталов до его дома. Тачку оставьте там же, вместе с ключами. Забудьте всё и будьте в безопасности. Бабочка позволил себе украсть у Чана короткий поцелуй, а затем вышел из машины, тут же исчезая. Чану не оставалось ничего, кроме как повиноваться. — Сука, — тихо пробормотал Чанбин, когда они остановились в условленном квартале. — Блять, что теперь будет? — Золото и Бабочка точно выживут. Хозяин и Пейзаж, скорее всего, уже мертвы, — и голову опустил, не веря, что кто-то опустился до убийства омег, хоть и очень опасных, на глазах у всех. — Может их еще спасут? Их уже пытались убить, когда они были младше. Может, скорая успеет? — с надеждой прошептал Чанбин, поджимая губы. — Территория вокруг центра в связи с массовыми мероприятиями обычно перекрывается машинами. Едва ли скорая подъехала бы достаточно близко в необходимый срок. Они потеряли время. У меня зрение лучше, чем у тебя, им прямо в грудь попали. Я думаю, что они не выжили. — Я даже представлять не хочу, что сейчас творится с Чикаго, — Чанбин потёр своё лицо. — Пейзаж был интересным. И было видно, как сильно Чикаго его любил… Чан и сам не хотел думать об этом. Он бы умер, если бы Бабочку застрелили на его глазах. Что теперь будет с бандой? Что теперь будет с Бабочкой и Золотом? Как это переживёт Чикаго? Что будет с их страной? Бан Чан не знал ответов, возвращаясь в свою обычную скучную жизнь. Знал только, что будет скучать по другой жизни, вкус которой он попробовал летом. Знал только, что его лучший друг будет любить своё Золото до самого конца. А ещё знал, что будет любить свою нежную Бабочку с острыми крыльями до конца своих дней.