Души

Одиночество съедает её изнутри, когтистыми лапами достигает сердца и стискивает, заставляя вспоминать. Он больше не просит прощения за ночи, проведённые не с ней. Фарья ценила его внимательность, когда дело касалось гарема, и в частности других женщин. Наложницы редко появлялись в его постели, Мураду эти девчонки совсем не нужны — она знала это. Он рассказывал, что эти неуверенные движения, испуганность и робость могут заставить сойти с ума. Но ведь… Айше не такая… неопытная, давно не простая одалиска, пусть и давнишняя рабыня. Она главная, старшая женщина, мать его детей, настоящая султанша — всё эти слова, остроты доброй Кёсем-султан. Всегда защищает её соперницу, а глупая Айше все улыбается. Ей и невдомек, что Кёсем любит её только когда Фарья рядом, а в остальном — простая послушная девушка, чья жизнь так и пройдёт в бесконечном служении ей и в ублажении её сына-повелителя. Девушка не видит, и не желает видеть, как Мурад пылко целует её, как обнимает и называет единственной… Он мужчина — ему нужна бесконечная ласка, он султан всех султанов — ему нужен сын-наследник, но и она его жена — которой просто нельзя оставаться так незаслуженно забытой, стертой. И сейчас, обкусывая губы до крови, что после мадам ни одной целебной мазью не вылечит, принцесса мужественно сдерживала слёзы. Мурад и в эту ночь оставил её одну. Она не знает с кем он сейчас, но чувствует сердцем, что пошёл к Айше-султан. Только к ней, ведь никакая женщина с ней красотой и женственностью не сравнима, конечно. С Айше он познаёт нежность, с Фарьей страсть. Так было и будет — вот, что говорит его заботливая мать.  «Он тебя оставит» — совсем уж недобро усмехалась Кёсем-султан в горьких воспоминаниях. Фарья никогда ей не верила, и не воспринимала её слова как оскорбление. Эта женщина, потерявшая влияние на своего сына из-за его новой любви — что можно к ней испытывать, кроме жалости и сочувствия. Рядом с ней сидели её дочери, но ни одна не хотела встревать в разговор. Даже Атике, которая была верной соратницей принцессы, всё время её пребывания в столице… или ей так казалось. Пусть она обдает мать безучастным взглядом, но никогда не заступится. Только не за Фарью. Она никому не нужна, даже Мураду. «Когда кровь его успокоится, то возжелает кого-то другого: более сдержанней, или же девицу покрасивше. Так было и будет. Но ты не расстраивайся, наслаждайся моментами своих ночей, и никогда не забывай его милости» — и всё сбылось, думала Фарья. Покладистый нрав Айше известен, красота была прекрасна и совсем не как у принцессы: мадам назвала как-то её красоту дикой. Когда она рассказала об этом Мураду, то он рассмеялся. Но теперь он не смеётся. Виновато смотрит на неё подолгу, после отдёргивает себя как от чего-то примерзкого и целует в лоб. Уходит. Каждая из теперешних её ночей проходит так. С глаз все же спустилась слеза, и Фарья болезненно застонала… без исключений.  Маргарита приносит ей чай или молока перед сном, садится рядом и пытается утешить. Отныне постель её холодна. Всё, что ей остаётся, тешиться приятными, будоражащими воспоминаниями об их страсти, вспоминая его ласки и хороня свою молодость так рано. Выгоняя служанку, оглаживает свои бёдра, выискивая изъяны заживших ран или оставшихся шрамов.  Быстро переключается на небольшие груди, рассматривая и их… для материнства совсем уж не годятся, тяжко пришлось бы без кормилицы. Мурад умел распалить её желание и без своего присутствия, что ей и оставалось в одиночестве. Вот её удел — знала бы матушка…  Кёсем-султан ведь говорила, что так и будет.  После того, как она узнала об этой ситуации, наверняка от приставленных шпионок-служанок, то совсем перестала следить за степенью оскорблений и насмешек. Однажды это случилось и при султане Мураде. Он… посмеялся над аккуратной колкостью матери.  Фарья была разгневана пуще прежнего, затаила обиду на них двоих, но оба едва ли заметили. Наверняка посчитали бы это забавным. Айше это явно нравилось. Конечно, сейчас, когда падишах придаётся любовным утехам, а Фарья плачет, эта женщина радуется.  Несправедливо. Так не должно было случиться.