за закрытой дверью

— Собирайся. Лёша бросает на кровать рубашку, и Дарен, полусонно смотрит на это ещё пару секунд. — Лёш, ты время видел? — Видел. А ты новости слышал? — Какие новости, я спал вообще, — Дарен переворачивается на другой бок, тянет на себя одеяло, которое Донской оперативно стягивает с него. — Лёш, ну твою ж налево… Что там, кого-то убили? — Бинго, братишка, именно так, — он подмигивает, поправляя воротник куртки, пока Дарен садится на кровати. — Серьёзно? — Нет, мне очевидно захотелось в четыре утра под дождём отправиться на пробежку, и я решил разбудить тебя. Собирайся, у тебя пять минут, жду в машине. Дарен выползает через десять, садится на сиденье пассажирское, сонный и промокший, как воробей. Лёша даже смеётся с этого, треплет волосы, за что получает по руке. — Отоспимся потом. Сейчас закончим с этим оборотнем и на море рванём. — Ага, обязательно, — снова морщится, укутываясь в куртку и полусидя пытается додремать оставшуюся дорогу, но Лёша врубает музыку. Дарен то к подобным неудобствам привык, но через пару песен сон уходит. Лёша грызёт какое-то печенье, пересказывает Дарену новости, и пока тот периодически кивает, и выруливает к месту преступления. Главное успеть раньше полицейских или придётся придумывать ещё что-то. Дарен следит за Лёшей взглядом пару секунд и выходит из машины следом, промозглое дождливое утро, густой туман, перекрытый участок с местом преступления. Особая романтика их жизни, и снова приходится включать всё своё обаяние, чтобы выведать необходимую информацию, а потом ломать голову над уликами. Романтика их жизни включает в себя трупы и неупокоенные души, виски и глубокие шрамы, заштопанные наспех старой иглой. Долгие дороги, старый рок и перекусы на остановках. Редкий сон в мотелях и хостелах, а иногда и прямо в машине, когда Лёша разрешает Дарену спать у него на плече, а сам сторожит его сон. Романтика их жизни включает в себя полную зависимость друг от друга. Не будет одного — не будет и второго. И это незыблемые истины.