за закрытой дверью

Когда Дарен закрывал глаза, он позволял себе фантазировать. Его фантазии, отвратительные, неправильные, уносили его на годы назад, окутывая ворохом из тех жгучих воспоминаний, которые режут и бьют, но которых хочется больше. В них он теряется в чужих объятьях, тонет в чужих глазах, забывается в поцелуях. Он позволяет себя обнимать, стискивая до боли в ребрах. Целовать так, чтоб губы жгло. Он позволял Лёше любить себя и позволял себе быть им любимым. Или ему казалось, может, что то была любовь. Сейчас ему кажется, что это было увлечение, временное, пока Донской не нашёл себе замену получше. Посмелее, порезвее. Не такой правильный как Дарен. Сейчас, как забавно, Ростов умолял младшего вернуться, снова стать ему удобным, но эти просьбы Дарен давно шлёт куда подальше. Не будь в его сердце столько гордости, он бы и свою упёртость послал, сжал бы Лёшу, в губы жадно впился, давая понять КАК он скучал. Расцеловал бы каждый сантиметр загорелой кожи, перебивая чужие поцелуи своими. Но альтернативная вселенная на эту не ложиться. Здесь Лёша стал контактом «Мудак» и даже на звонки Дарен отвечает редко.