The Family Business/Семейное дело

      Эндрю давно решил, что если уж он взялся за такую карьеру, то, по крайней мере, должен быть элегантным. Стильным. Сдержанным. В то время как его соперники наслаждались криками и ударами, с удовольствием наблюдая, сколько крови им удастся выжать из человека, прежде чем тот скончается, Эндрю не интересовался подобной театральностью. Он был практичен, аккуратен, деликатен. Даже куртуазен.       Поэтому у него было мало времени на Натана Веснински. Его самый неприятный соперник воплощал в себе все то, чего не было в работе Эндрю: хамство, кровожадность, драматизм… грязь. Этот человек портил репутацию профессии.       Нет, Эндрю не был любителем кровопролития. Он выполнял самые жестокие задания только потому, что предпочитал, чтобы кровь была на его руках, а не на чьих-то еще, и единственный способ гарантировать, что работа будет сделана хорошо, — это сделать ее самому.       Лола сопротивлялась больше, чем ее брат, но умерла так же, царапая и хватаясь за предплечье Эндрю, когда он аккуратно извлек лезвие из ее груди. Прихвостни, решил Эндрю, скривив губы, не стоят того, чтобы с ними возиться. Слишком дерзкие, слишком непредсказуемые, слишком склонны к предубеждениям в своих головах. Нет, всегда лучше держать дела в рамках семьи.       Из соседней комнаты послышался хлопок откупориваемой бутылки шампанского, раздался смех — вечеринка продолжалась полным ходом, и никто не заметил явного отсутствия нескольких ключевых гостей. Гул музыки и разговоров был идеальным прикрытием для шагов Эндрю, когда он поднимался по лестнице, покрытой толстым ковром.       Дом Натана был броским и неприятным местом, наполненным яркими красными и золотыми цветами, от которых рябило в глазах. Картины в рамах, несомненно, приобретенные при сомнительных обстоятельствах, загромождали стены, выставленные не из благодарности к искусству, а из желания покрасоваться. Почему человек, относящийся к столь древнему клану, должен выставлять свое богатство напоказ, оставалось для Эндрю загадкой, особенно если учесть, какую мишень оно, несомненно, рисовало на спине Натана.       Для Эндрю, когтями пробившего себе путь из сточной канавы, его дорогой образ жизни не был порожден зрелищем. Большую часть двух десятилетий он провел в нищете; все его расходы были амортизацией той жизни, которая едва не погубила его. Возможно, это и не более здоровое объяснение его индульгенций, но уж точно менее вульгарное. Эндрю подумывал о том, чтобы из чистой злобы оставить кровавый отпечаток руки на несомненно оригинальной картине Моне, но нет, это не его стиль, ненужный и демонстративный.       Он вытер кровь Лолы с лезвия носовым платком, пока двигался по бесконечно-длинному коридору, а затем засунул его в ножны, вшитые в его костюм. Это был хороший клинок, один из его любимых. Натан не был достоин его. Эндрю вынул из левого лацкана другой, более тонкий, немного затупившийся от неиспользования. Возможно, он наточит его о грудную клетку Натана. Он перевернул его в ладони, наслаждаясь весом и балансом.       На верхнем этаже особняка Веснински была только одна закрытая дверь. Эндрю увидел свое отражение в медной ручке. Костюм не выглядел помятым, даже после избавления от людей Натана, но на челюсти осталась кровь. Он провел по ней большим пальцем, и в нос ударил знакомый запах.       Эндрю поправил галстук и толкнул дверь.       — Я же сказал не беспокоить меня! — гаркнул Натан, но тут же умолк, вероятно, из-за ножа, который Эндрю вонзил ему в шею. Он издал влажный гортанный звук и упал на пол, бесполезно хватаясь за горло.       Эндрю склонился над ним. — Не переживай, сейчас вытащу.       Он выдернул нож из его горла, отступив назад, чтобы не измазаться в крови. Руки Натана дернулись, его грудь вздымалась, когда он смотрел на Эндрю. Выражение его лица проходило все стадии, которые Эндрю привык видеть у будущих покойников: возмущение, ужас, паника, а затем страх, глубокий, бесконечный страх до мозга костей. Нужно было очень постараться, чтобы вызвать у Эндрю подобные эмоции, и на мгновение он почти позавидовал ему.       Он со скукой наблюдал, как судорожные движения Натана затихают, а бессловесное мычание сменяется тишиной. Это был слишком быстрый и спокойный конец, которого Натан Веснински не заслуживал. Как его убийца, Эндрю получил бы сомнительную честь его титула — Мясника, — если бы был достаточно глуп, чтобы заявить об этом. Почетные звания мало интересовали Эндрю. Ему было все равно, как к нему обращаются, лишь бы это делалось с должной долей страха.       Кровь просочилась на пушистый кремовый ковер и растеклась вокруг оксфордов Эндрю. Это были дорогие туфли, как и все, что носил Эндрю. Пятна не вызывали особого беспокойства — у него дома было еще семь пар, — но красные следы, которые он оставит за собой, наверняка вызовут. Он мог бы списать их на пролитое вино; пятна были абсолютно не похожи, но люди оказывались так удивительно глупы, когда речь заходила о подобных вещах.       Он обнаружил бальный зал таким же, каким его покинул. Прошел мимо струнного квартета (посредственного), чтобы поковыряться в шатающейся башне из профитролей (и они были не очень). То, что он убил хозяина, не означало, что Эндрю не мог воспользоваться его гостеприимством. Элита Балтимора хихикала и сплетничала вокруг, и Эндрю не раз ловил на себе оценивающие взгляды, пробегающие по его сшитому на заказ костюму.       Эндрю не мог отрицать, что идея перепихона пришлась ему по душе: уйти раньше времени было бы подозрительно, а вот улизнуть в укромное местечко с одним из этих придурков из трастового фонда под руку… не очень. Кроме того, в жилах Эндрю все еще бурлил адреналин, и были способы справиться с ним и похуже.       Он обвел взглядом зал. Некоторых гостей он знал благодаря сомнительным делишкам — они были членами или сообщниками клана Веснински, — в то время как другие — просто собутыльники, увлеченные блеском празднества и не обращающие внимания на акул, среди которых плавали. Со вторыми было бы меньше хлопот, зато с первыми куда интереснее. На работе Эндрю был осторожен, но в свободное время позволял себе рискованные авантюры.       Его взгляд зацепился за фигуру в углу комнаты, выделяющуюся на фоне всех, кто пытался с ней слиться. Будучи примерно ровесником Эндрю, он не проявлял никакого интереса к мельтешащим вокруг него фигурам, находясь будто в эпицентре бури. Его взгляд, казалось, приклеился к полу.       Затем, словно почувствовав, он поднял глаза, и у Эндрю перехватило дыхание.       Несмотря на плохо сидящий костюм, парень был привлекателен — бесспорно, — но это далеко не единственное. Эндрю узнал эти глаза. Всего несколько минут назад он наблюдал, как из идентичных утекала жизнь.       Эндрю не верил в призраков, но это был самый близкий к тому случай. Нет, несмотря на тревожную бледность, этот человек не был призраком. Он был намного моложе Натана, черты его лица — тоньше, острее. Его губы, сжатые в неразборчивом выражении, были искривлены и потресканы, словно их часто кусали.       Эндрю посмотрел на него в ответ ровным, пустым взглядом. Сын Натана оказался совсем не таким, как ожидал Эндрю: плечи сгорбленные, лишенные отцовской самоуверенности. Он выглядел так, словно хотел слиться с позолоченными обоями, а еще лучше — раствориться в ничто. Черты Натана, так оскорбляющие Эндрю, нисколько не помогали его сыну в стремлении исчезнуть, привлекая многочисленные заинтересованные взгляды, на которые он не пытался ответить. Поразительные глаза подходили ему гораздо больше, чем Натану, и на мгновение мир Эндрю сузился до серебристо-голубого взгляда, пронзившего копну его волос.       Смерть Натана, как и смерть его наиболее значимых помощников, была спланирована так, чтобы выдернуть почву из-под ног его империи. Эндрю не предусматривал появления наследника в семейном деле. Насколько ему было известно, такового и не существовало; о Натаниэле Веснински не было слышно годами, и предполагалось, что его постигла участь, присущая Натану.       Будь у Эндрю хоть капля здравого смысла, он бы убил Натаниэля прямо на месте. Вместо этого он взял у проходящего мимо официанта бокал с шампанским и опрокинул его в себя. Сладостное шипение, с которым напиток попал в горло, мало чем отвлекло Эндрю от теплого, бурлящего ощущения в его внутренностях.       Гости расступались перед ним, будто газели от льва, когда он пересекал бальный зал, быстро уступая дорогу. Он остановился перед новым, еще неизвестным главой семьи Веснински. Тот оказался едва ли выше Эндрю, и они стояли почти вровень.       — Слышал, что ты мертв. — Эндрю протянул ему руку. — Миньярд.       — Эндрю или Аарон? — Натаниэль пожал ее. — Так или иначе, репутация опережает тебя.       Рука Эндрю была еще прохладной от бокала с шампанским; кожа Натаниэля по сравнению с ним казалась раскаленной. На его руках, отметил Эндрю, красовалась беспорядочная масса порезов и ожогов, все еще розовых и заживающих, резко выделяющихся на фоне загорелой кожи. Работа Лолы, если Эндрю не ошибается. Он задумался, какой акт неповиновения мог вызвать ее гнев; возможно, это было связано с десятилетним исчезновением Натаниэля.       — Эндрю. — Эндрю сжал руку Натаниэля. Когда он ослабил хватку, его пальцы скользнули и зацепились за мозоли на чужом запястье. — Неплохой пульс для покойника.       — Мне говорили. — Натаниэль улыбнулся. Эндрю с содроганием понял, что это улыбка его отца. Ох, это ему совсем не понравилось. — Зови меня Нил.       — Нил. — Эндрю прокрутил слог во рту, опробовав. — Какое улучшение.       — Имя не было таким уж сложным, чтобы его улучшать. — Взгляд Нила скользнул по толпе, меж бровей появилась морщинка. Эндрю подумал, не ищет ли он отсутствующего отца; скоро исчезновение Натана будет замечено. Времени у Эндрю оставалось мало. — Я всегда ненавидел Натаниэля.       — Не поклонник имени отца?       Выражение лица Нила закрылось, как оконные ставни перед штормом. — Я могу чем-нибудь помочь, Миньярд?       Эндрю воспользовался появившейся лазейкой. Он бросил многозначительный взгляд через плечо, прежде чем вернуть свое внимание Нилу. — Не здесь, — тихо сказал он. — Мы можем где-нибудь…?       Он оставил это предложение висеть на крючке между ними и поручил Нилу самому решать, куда его отвести. Во взгляде Нила сквозила настороженность, но под ней скрывалась искра любопытства, от которой у Эндрю все сжалось в комок.       Нил шел впереди, а Эндрю следовал за ним, соблюдая дистанцию для видимости приличия. Лабиринт коридоров вывел их на тихий балкон, с которого открывался вид на пышную зелень поместья Веснински. Высота была бы достаточной, чтобы сердце Эндрю бешено заколотилось в груди, если бы стоящий перед ним парень не справлялся с этой задачей гораздо успешнее. Площадка была более открытой, чем хотелось бы Эндрю, но в это время суток она была достаточно темной, чтобы обеспечить необходимое прикрытие. Если же нет, то Эндрю был более чем готов справиться с последствиями.       Его клинки в потайных ножнах служили тяжелым грузом. Эндрю подумал, что если он прижмет Нила к стене, то тот почувствует лезвия сквозь слои костюма.       Поцеловать мальчишку или убить его — Эндрю не мог допустить ни того, ни другого. Он не был излишне жесток.       Вопреки ожиданиям, Нил отвернулся от Эндрю и уперся локтями о перила. — И? Чего ты хочешь?       Эндрю нахмурил брови. Нил был уверен, что Эндрю пришел сюда по делу, а не ради удовольствия. Интересный. О, а почему он оказался интересным? Быть интересным хлопотно. Опасно.       Натаниэль Веснински был проблемой. Загвоздкой. Если предоставить его самому себе, он сможет разрушить все то, что Эндрю с трудом, кровью и смертью строил для себя. Облитый серебристым лунным светом, Нил склонился над перилами балкона, не заботясь о высоте, устремив взгляд на горизонт и не подозревая о чудовищной власти, которую Эндрю обрушил на его плечи. Силе, которую, будь у Эндрю хоть капля здравого смысла, он уничтожил бы прежде, чем она успела бы обернуться против него.       Эндрю не мог отвести взгляд. Сейчас это было бы просто. Легкое нажатие на плечо, слабый толчок, и Нил падет прямиком в объятия смерти. Не в стиле Эндрю, но эффектно.       Он шагнул вперед, но через мгновение оказался прижатым к полу, а у его шеи сверкнуло лезвие. Он тяжело сглотнул, воздух выбило из легких, а Нил усмехнулся.       — Ты правда думаешь, что я настолько тупой? — Он наклонился вперед, шепча на ухо Эндрю, его дыхание щекотало шею. — У тебя кровь под ногтями.       Эндрю вздрогнул. Глупый, глупый, глупый. В голове у него зашумело; главное, чтобы Нил продолжал говорить, ведь разговоры — это лучше, чем смерть. — Не того, по кому будут скучать.       — Не сомневаюсь. Спрашиваю еще раз: чего ты хочешь?       Нил повернул лезвие, и горячая струйка крови скатилась по шее Эндрю. Эндрю был поражен — он почти не ощутил разреза. Конечно, сын мясника знал толк в ножах.       Эндрю взглянул на шрамы на запястьях Нила, вспомнил, как напряглись его плечи, пока он осматривал бальный зал, как застыло выражение лица Нила при упоминании его отца, и сделал обоснованное предположение.       — Того же, что и ты. — Его голос был низким и хриплым из-за тяжести колена Нила на его груди. — Твоего отца в гробу.       Нил рассмеялся. — Не очень-то престижный кружок.       — Я не шучу.       Нил замер. — Если ты думаешь, что можешь убить моего отца, то ты либо идиот, либо суицидник.       Лицо Эндрю расплылось в тягостной улыбке. От этого движения его шея оказалась вплотную прижатой к обжигающему металлу клинка Нила, но он не смог сдержаться. — Правда?       — Продолжительность жизни людей, разозливших моего отца, невелика.       — А ты? Исключение?       Взгляд Нила стал болезненно-черным. В этот момент растерянности Эндрю сделал выпад, выхватив из рукава клинок и ткнув им Нила в живот. Глаза того расширились, но Эндрю лишь сжал лезвие в кулак и провел кончиком по подолу рубашки Нила.       — Не вынуждай меня убивать тебя, — прошипел Эндрю. — Этот костюм стоит дороже, чем твоя жизнь. Будет обидно испачкать его кровью.       На мгновение они уставились друг на друга, на руках, удерживающих ножи, от напряжения вздулись вены, груди их вздымались и опускались в такт. Первым сдался Нил.       — Так что?       — Ты хочешь стать главой семьи Веснински? — спросил Эндрю. Вопрос, казалось, удивил Нила. Он вздрогнул.       — Боже, нет.       — Правильный ответ. — Эндрю медленно опустил нож. Он со звоном упал на пол, поразительно громко зазвучав в тихом ночном воздухе. — Вскоре много кто будет тыкать пальцами, и ты окажешься подозреваемым номер один.       — В чем?       — В убийстве твоего отца. — Эндрю обхватил рукой запястье Нила и потянул его назад. Нил же безвольно двинулся за ним, черты его лица исказились. — Идем со мной, откажись от своей фамилии, и я смогу обеспечить тебе защиту.       — Убийстве моего… — Губы Нила беззвучно шевельнулись. — Ты не сделал этого.       — Сходи проверь, если хочешь. Уверен, что если тебя застанут на месте преступления, это очень поможет твоему положению.       Глаза Нила сверкнули, в них вспыхнула злая, жестокая надежда. Его взгляд вернулся к Эндрю. — С чего бы мне тебе верить?       Эндрю пожал плечами. — Доверие не имеет значения. Меня больше интересует, будешь ли ты подчиняться.       — А если нет?       Эндрю прижал запястье Нила к полу и сильно сжал его. — Тогда, полагаю, мы сможем решить вопрос по-другому.       Окна на первом этаже распахнулись, впуская внутрь прохладный ночной воздух. Звуки праздника доносились так слабо, что Эндрю не замечал их до тех пор, пока те не прекратились. Раздался звон стекла и слабый крик.       — Тик-так, Нил. Присоединись ко мне, или стань вместо отца и рискни расплатиться за его смерть.       Эндрю приподнялся, и их лица оказались на расстоянии волоса друг от друга. Глаза Нила широко раскрылись, зрачки расширились, дыхание стало поверхностным. От этого зрелища в крови Эндрю пронесся адреналин, заставив задуматься, не лучше ли будет отказаться от предложения и ударить его ножом в грудь. Слишком большой риск, чтобы просто обезвредить угрозу. Но, если быть откровенным с самим собой, дело было не в том, чтобы избежать кровопролития; он думал, что знает, как отделять работу от развлечений, но сын Натана открывал в нем много нового.       Ну и к черту; Эндрю заслужил поблажку.       На этот раз Эндрю наклонился, чтобы шепнуть Нилу на ухо. Он заметил, как взметнулись волоски на шее Нила, когда он заговорил. — Пойдем со мной. Присоединись к моей семье. Живи под моей защитой.       Вдалеке взвыли сирены, горизонт озарился сине-красными вспышками. Они не волновали Эндрю, который знал, что в нужном месте его будет ждать машина — неприметная, быстрая, дорогая. А вот Нил, напротив, выглядел не очень уютно при звуках приближающихся сирен. Возможно, у него все-таки был какой-то здравый рассудок.       Серебристые искорки в глазах Нила напоминали разбитое стекло, когда тот уставился в сторону источника шума. — Ты не сможешь защитить меня. Никто не сможет.       — Есть только один способ выяснить это. — Эндрю оттолкнул Нила с дороги, поднимаясь на ноги. Он с раздражением отметил, что его костюм помят, и остановился, разглаживая складки.       Теперь уже Нил уставился на Эндрю так, словно увидел привидение. Эндрю не раз представлял себе главу Веснински, стоящего перед ним на коленях. Реальность вырисовывалась куда более привлекательной, чем фантазии, и совсем по другим причинам.       — Нил. — Эндрю протянул ему руку. — Да или нет?       Нил взял ее, и это был достаточный ответ.