Любовь, возникшая из лжи

Сутки пронеслись незаметно для многих, только не для Гарри и Гермионы, неподвижно сидящих у дверей лазарета в ожидании каких-либо новостей о своих любимых. Они не знали, что будет дальше. Раньше все жили одной мечтой - победить Вольдеморта. Теперь же, когда монстр, наконец, уничтожен, было совершенно не ясно, как жить дальше. Да, они теперь герои. О них пишут в газетах, им выдадут по ордену, их уже сейчас зовут работать в Аврорат+ Но что это все значит, если любимым грозит смерть? Пока Гермиона объясняла Гарри, что случилось во время его стычки с Вольдемортом, они на некоторое время отвлеклись от действительности, и стало не так больно. А случилось то, что Гарри и Вольдеморт на время сами превратились в свои уничтоженные амулеты, так как связь с ними еще не была разрушена окончательно. Это была битва, самая настоящая битва Света и Тьмы. Очевидно, Темного Лорда питала ненависть, а Гарри давала силы любовь, которая все-таки оказалась сильнее. А когда разобрались с этим, делать стало абсолютно нечего, и друзей снова захлестнул страх за своих любимых слизеринцев. Еще напрягало то, что в любом случае они даже не знали, как теперь с ними общаться. С одной стороны, Панси и Драко их обманули, все подстроили и рассчитали, а с другой - они действительно очень их любят, даже готовы были пойти на долгую и мучительную смерть ради них. И, чего уж врать самим себе, эта любовь вполне взаимна. Они ведь тоже многим рисковали и никогда не пожалеют об этом. Чтобы отвлечься, Гермиона вспомнила произошедший вскоре после прибытия в Хогвартс разговор с Роном. Она только что вышла от Министра и вся кипела от злости. Этот надутый индюк не выделил ни одного человека им на помощь, а теперь посмел заявить, что победа в некоторой мере и заслуга Министерства! Она бы высказала ему всю правду о нем и его родственниках до двенадцатого колена, но МакГоннагал велела пойти в больничное крыло, Гарри пока оставили для дачи Министру пояснений. Конечно, им дадут ордена и предложат работу в Министерстве. Но орден Гермионе не нужен, только не такой ценой, да и вообще гриффиндорка терпеть не может фальшь. Что же касается работы, дорогу жизни самая умная девушка Гриффиндора еще не выбрала, но точно знала, что она никак не будет связана с Министерством. В таком состоянии ее и застал Рональд Уизли. Бывший друг подошел и спросил: - Почему вы с Гарри не сказали мне, куда направляетесь? Я бы помог! - Вероятно, ты просто был очень занят Лавандой, Парвати или Падмой, вот и упустил момент. - Все равно я считаю, что пригодился бы! - Злишься, что шанс получить орден упущен? Так я тебе свой подарю. - Гермиона, а почему бы нам не начать встречаться заново. Мы же любим друг друга. - Не лги сейчас, нам обоим прекрасно известно, что это не правда. Ни ты меня, ни я тебя не любим. - А кого же ты любишь? Белобрысого хорька? - Не смей о нем так говорить! Рональд Уизли, не смей никогда больше приближаться ко мне! С тех пор они не разговаривали, и Гермиона не жалела об этом. Наконец, из лазарета вышла мадам Помфри, прервав мучительное ожидание. Гриффиндрцы сразу вскочили и с тревогой уставились на нее. К их огромному облегчению медсестра сообщила, что жизням мистера Малфоя и мисс Паркинсон ничего не угрожает. А потом она велела подросткам отправляться в свою гостиную. Так они и поступили, решив отложить на время серьезные поступки и важные решения и просто выспаться. Пожалуй, похороны директора Дамблдора были одним из самых трагичных событий оконченной войны. Конечно, за годы борьбы с Самым Темным Магом была масса жертв, но именно Альбус Дамблдор решил пожертвовать собой и своей душой во имя их всех, чтобы мир не погрузился во Тьму. Это самый достойный поступок за последние Мерлин знает сколько лет. Гермиона еле сдерживалась, слушая приторную речь Министра о том, сколько всего сделал для школы Дамблдор, и как они все должны быть ему благодарны. Это было так неискренне и фальшиво, что хотелось выть от безысходности, а то, что им с Гарри выдали ордена Мерлина первой и второй степени только подливало масла в огонь - значит, вот как от них решили откупиться+ Сам же Гарри тоже сдерживался с трудом. Для него директор был всем - другом, учителем, наставником. Он все никак не мог поверить, что этого великого человека больше нет. Скольких еще ему придется потерять? При этом мысли внезапно переключились на Снейпа, что само по себе было странно. Гарри до сих пор не мог понять мотивов поступка профессора. Он догадывался, что найдет ответ в мамином дневнике, но как-то все не решался заглянуть в него. После похорон преподаватели, министр и попечительский совет стали обсуждать кандидатуру на пост директора Хогвартса. В результате довольно жаркой дискуссии было решено, что это будет Минерва МакГонагалл. Но декан Гриффиндора предложила, по ее мнению, более достойный вариант - Северуса Снейпа. Ей действительно не был нужен статус директрисы, а занимать этот пост после такого великого человека как Дамблдор и вовсе не хотелось. Северус же заслужил немного уважения. В ответ на слова министра о том, что Снейп почти покойник, МакГонагалл лишь презрительно поморщилась, а попечительский совет встал на ее сторону. В общем, было решено, что Минерва до выздоровления директора Снейпа будет исполнять его обязанности. Наконец, Гарри преодолел сомнения и пришел в кабинет Зельеварения с твердым намерением ознакомиться с маминым дневником, надеясь найти в нем ответы на многие мучающие его вопросы. Гарри долго не мог решиться, придумывал отговорки, тянул время. Даже странно - герой, человек, убивший самого грозного мага, боялся прочитать книжку+ Это так часто бывает в жизни, что люди боятся больше всего на свете заглянуть в чужую душу и не увидеть там того, чего бы больше всего хотели. И вот, наконец, он открыл дневник и начал читать. Пожалуй, это было самое большое потрясение в жизни гриффиндорца - узнать, что его настоящий отец - мрачный слизеринский декан. Это было как-то неправильно, Гарри даже подумал, что ему, наверное, не следовало лезть в это, ведь теперь неизвестно, как жить дальше. Конечно, хорошо иметь живого отца, пусть пока и условно. Но совершенно невыносимо знать, что тот, кого много лет считал отцом и предметом для подражания просто вор, укравший чужое счастье. Да и Снейпа считать отцом почти невозможно+ Ну не мог Гарри сразу воспылать сыновней любовью к человеку, который столько лет его унижал и всячески над ним издевался. Но, с другой стороны, этот человек спас ему жизнь, вероятно, ценой собственной. Хотя Гарри был абсолютно уверен, что Снейп сделал это ненамеренно, это не отменяло значимости поступка. И что теперь делать? Ясно было одно - в лазарет навестить Снейпа необходимо сходить. Но была еще одна проблема - там находились Драко и Панси, а как вести себя с ними, юноша решительно не представлял. Гарри чувствовал себя в некотором роде униженным тем, что его жизнью распорядились, не спросив на то его согласия - это так неприятно, чувствовать, что кто-то все спланировал, просчитал твое поведение и реакцию, а ты попался как дурачок+ Но Гарри очень любил Панси, это несомненно. И он был абсолютно уверен, что девушка испытывает к нему то же самое - тогда, на волоске от смерти, она точно не играла роль. Но было сложно переступить через себя и начать общаться, как ни в чем не бывало. Гарри был гриффиндорцем, и, следовательно, считал, что вне зависимости от обстоятельств обман есть обман, а предательство есть предательство. Не исключено, что он сможет простить Панси, не рушить жизнь из-за дурацких предрассудков, но пока герой не мог переступить через себя. Так что он решил отложить визит к отцу до лучших времен. Не стоит все решать сгоряча. Сначала необходимо подумать, разложить по полочкам сложившуюся ситуацию и решить, что делать дальше. Самое страшное то, что Гарри действительно не знал, хочет или нет, чтобы Снейп как можно скорее очнулся. Это только прибавило бы проблем - высказывать слова благодарности, услышать насмешку в ответ. А потом Снейп скажет, что сын ему точно не нужен, тем более такой, как Гарри. И, несмотря на то, что и Гарри не был уверен в том, что ему необходим такой отец, это все равно будет больно. Тем не менее, юноша понимал, что проблемы надо решать по мере их поступления. Драко очнулся от того, что у него страшно болела голова. Некоторое время юноша вообще не мог понять, где находится, а потом медленно пришло понимание: больничное крыло. Значит, он все-таки выжил+ но как? Слизеринец довольно смутно помнил произошедшее в тот жуткий день, помнил только бесконечные пытки, а потом появление профессора Снейпа с Гермионой и Поттером, хоть и не был уверен, что это ему не привиделось. Повернув голову, Драко обнаружил на соседней койке Панси. Девушка выглядела немного болезненно, но в целом вполне живой. Потом Драко оглянулся и замер в удивлении: много коек было заполнено его друзьями и недругами с факультета, и прямо на него с ожиданием смотрели Винсент и Грегори. И последующий час приятели рассказывали Драко обо всем, что произошло на факультете после того, как его взяли в плен. Драко слушал и чувствовал угрызения совести - он ведь никогда не относился серьезно к Креббу и Гойлу, считая их чем-то вроде бесплатных приложений к себе любимому. Он никогда и не думал, что, зная об этом, они решатся на такой рискованный шаг, как попытка его освобождения из плена Темного Лорда. И то, что попытка провалилась, вовсе ничего не значит. Главное, что они были готовы пойти ради него на риск, а он вел себя с ними как последняя скотина. Ребята, выслушав сбивчивые извинения товарища, только отмахнулись. Раз уж на то пошло, отчасти они и сами виноваты - нечего было строить из себя тех, кем не являлись. Хотя в значительной степени относительный эффект их защиты был вызван тем, что враги не знали их потенциала. Так что надо просто жить дальше. Теперь, когда нет Темного Лорда, их жизнь в их руках. Что случилось с юными Пожирателями? Зачинщиков - Забини и Нотта - исполняющая обязанности директора МакГонагалл отчислила из школы, не выдав аттестат. А остальных оставили, однако по решению профессоров в их аттестате будет сделана специальная пометка, и приличной работы им в будущем не видать. Баллы снимать не стали, тут уже идут вещи посерьезнее. Прошло полторы недели. Пять дней назад выписали драчунов, а Панси и Драко должны были выписать со дня на день. Но это не доставляло радости молодым людям. Более того, они, несмотря на прекращение притворства и двойной жизни, пребывали все время в весьма подавленном состоянии. А дело в том, что Гарри и Гермиона ни разу не навестили их. Молодые люди прекрасно понимали, что теперь их вторым половинкам, скорее всего, даже разговаривать с ними противно. Человеку всегда неприятно узнать, что им манипулировали, что кто-то просчитывал его реакцию и действия. Слизеринцы знали, что то, как они поступали, непростительно, но в глубине души надеялись, что гриффиндорцы их простят. Ошиблись. Да, это далеко не первое и не последнее разочарование в жизни, но одно из самых больших. Драко же, хоть с трудом признавался в этом самому себе, был слегка обижен на Гермиону. Ему было ужасно плохо после известия о смерти родителей, а девушка, зная об этом, даже не пришла поддержать. Конечно, она ему ничего не должна, но все же могла бы+ Поддерживали слизеринца друзья и Панси. И еще заходила Джиневра Уизли, сочувствовала. Драко знал, что, скорее всего, она преследует какие-то свои корыстные цели, но все равно почувствовал благодарность. В общем, Панси и Драко было очень больно, но оба понимали, что гриффиндорцы им ничего не должны. И они решили до самого выпуска не высовываться и вести себя тише воды, ниже травы. Да, это будет очень непросто. Но если Гарри и Гермионе неприятно о них вспоминать, они не напомнят о себе. Гарри нашел в себе силы навестить родного отца только спустя две недели после прочтения дневника. Дело вовсе не в том, что он не хотел, просто очень сложно решиться признать отцом Снейпа, это как бы ставило крест на его детских иллюзиях и мечтах. Хотя Гарри понимал, что по большому счету это неважно - главное, что его отец жив, пусть даже он и не испытывает к нему теплых чувств. Профессор был бледнее обычного, и Гарри на мгновение показалось, что он не дышит. Но Снейп был жив, хоть и весьма условно. Гриффиндорец придвинул стул к кровати и некоторое время просто сидел рядом, а потом заговорил: - Профессор, я знаю, что вы не в восторге от того, что являетесь моим отцом. Честно говоря, я и сам мечтал совсем о другом. Когда родственники запирали меня в темном чулане, говоря, что мой отец был никчемным пьяницей, я думал, что он войдет и заберет меня оттуда, что это будет человек, который будет любить меня и гордиться мной, с которым всегда будет о чем поговорить. Я никогда не мог представить, что родным отцом окажется человек, отчаянно презирающий и всячески унижающий меня, даже спасший благодаря рефлексу и случайности. Тем не мене, я вам очень благодарен. Еще я хочу, чтобы вы знали, мои детские мечты остались в далеком прошлом вместе с верой в справедливость мира. Я больше не надеюсь на семейное тепло и просто хорошее отношение. Зачем мечтать о том, что абсолютно невозможно? Но вы должны знать, что я очень хочу, чтобы вы поправились. Я никогда не напомню о нашем родстве, буду вести себя, как раньше. Просто мне очень хочется знать, что мой родной отец существует на свете, пусть даже и презирающий меня. Гарри так увлекся своим монологом, что совершенно пропустил момент, когда профессор открыл глаза, и внезапно обнаружил, что он уже некоторое время с интересом его изучает. Разумеется, он все слышал. Гарри отчего-то стало стыдно, ему не хотелось, чтобы после того, как он открыл ему душу, Снейп использовал сказанное для своих обыкновенных издевательств. Но на лице слизеринского декана не было и тени насмешки. Тем не менее, Гарри поспешил покинуть лазарет, пожелав отцу скорейшего выздоровления. На празднике Победы веселились далеко не все. Ведь многим пришлось заплатить за нее слишком большую цену. Тем не менее, Министерство настояло на официальной части с напыщенными речами и вручением наград. Северус Снейп уже поправился окончательно и был утвержден в должности директора Хогвартса, деканом же Слизерина стала профессор Вектор. Теперь новоиспеченный директор со скучающим видом принимал официальных лиц вынужденно участвуя в церемонии. Но интересовался он вовсе не этим, даже полученный орден Мерлина второй степени ничего для него не значил. Конечно, Северус беспокоился за своих слизеринцев, он, наверное, никогда не перестанет ощущать себя их деканом. И у него сжималось сердце при взгляде на потерянно стоящих в уголке ярчайших представителей змеиного факультета. Драко Малфой и Панси Паркинсон. Давно ли они ходили по Хогвартсу с гордо поднятыми головами и были готовы дать отпор любому просто косо посмотревшему на них? Теперь же ребята вели себя тихо, не высовываясь лишний раз, и в этом было что-то неестественное. Они приходили навещать в больничном крыле, благодарили за все, что он сделал. А что он сделал? Северуса все мучило чувство, что он сделал не все, что мог, что спас студентам жизнь, но разбитую. И им еще долго придется собирать осколки. Был еще один студент, навестивший профессора в больничном крыле, мысли о котором не выходили из головы. Гарри Поттер - его сын с фамилией человека, которого он всю жизнь отчаянно ненавидел. Северус понимал, что то, что ему наговорил мальчишка, не было рассчитано на то, что он все услышит, но он услышал. И теперь не знал, что с этим делать. Он никогда не размышлял о том, как Поттеру живется у родственников, считая, что это не его забота. Даже узнав о том, что юноша его сын, Северус как-то не считал, что обязан интересоваться его делами, к тому же когда абсолютно ничего не знаешь о жизни человека, легко уверить себя, что у него все хорошо. А теперь, когда, пусть и вынужденно, узнал правду, он вдруг почувствовал себя виноватым не только перед Лили, но и перед ее сыном. Тем не менее, считать Гарри своим сыном было очень непросто. Из монолога гриффиндорца профессор понял, что он очень одинок, что ему не хватает человека, который бы интересовался его делами, которому бы не было все равно. Но он не считал для себя возможным стать таким человеком. Он даже не мог себя заставить получше узнать Гарри, так как тот слишком похож на Джеймса. Но все-таки кое-что изменилось в последнее время в их отношениях - Северус перестал цепляться к Гарри, как делал раньше. Теперь он был с ним предельно вежлив+ и абсолютно нейтрален, ничем не напоминая о вечере в больничном крыле и услышанных откровениях. Хоть директор и понимал, что скоро конец учебного года, и если он не попытается наладить контакт с сыном в ближайшее время, больше такого случая может не представиться, переступить через себя пока не получалось. Наконец, наступила весна, пора любви. Тает снег, распускаются листья+ Так хочется любить и быть любимыми! Но это счастье дано далеко не всем. На прогулку в Хогсмит Драко и Панси шли вместе. Прошло довольно много времени после победы, и они уже отчаялись наладить отношения с Гермионой и Гарри. Любимые не замечали их, проходили как мимо пустых мест, возможно, даже презирали. Несмотря ни на что, слизеринцам это казалось несправедливым - они готовы были всем пожертвовать ради этой любви, а гриффиндорцы вот так просто все забыли. Ведь между ними было много хорошего, и только от них зависит, будут ли они счастливы. Но, очевидно, Гермиона и Гарри больше не хотели быть счастливыми с ними. Они ни разу не навестили их в больничном крыле, будто им не было до этого абсолютно никакого дело. И несмотря на то, что слизеринцы чувствовали себя виноватыми, это обижало. И весь конец зимы был заморожен сознанием собственной вины и беспросветной тоской. Но вот началась весна, и снова захотелось жить. Пусть нет возможности быть рядом с теми, кого любишь больше жизни, но они могут хотя бы попытаться как все радоваться жизни и весне. Возможно, кто-то скажет, что это эгоистично, что они должны вечно любить своих Гермиону и Гарри и страдать по ним. Но они все же слизеринцы, несмотря ни на что. И вот, впервые со дня выписки из больничного крыла, Драко и Панси пошли вместе в Хогсмит. На них косо смотрели, перешептывались за спиной, но им было все равно. Они просто пытались собрать жизнь по кусочкам. А то, что случилось дальше, было сказочно и совершенно неожиданно - к ним подошли Гарри и Гермиона. Слизеринцы замерли, ожидая упреков и обвинений, но их любимые сказали, что не держат на них зла, что хотят, чтобы все было как раньше, что любят их. А потом обе пары отправились в кафе, где сидели, разговаривая и делясь впечатлениями. Все стало даже лучше чем раньше, так как теперь они все относились друг к другу хорошо. Так что, наконец, они разобрались в своих чувствах и снова обрели возможность быть счастливыми. В середине апреля во всем Хогвартсе разговоры были только об объявленной министром записи совершеннолетних учеников в летучий отряд авроров. Разумеется, Снейп и МагГонагалл были против. И, разумеется, их мнение было благополучно проигнорировано Министерством. Как и опасались преподаватели, появилось полно юношей, которым вскружила голову жажда приключений и славы. В основном сироты и дети из неблагополучных семей, они с воодушевлением записывались в отряд, желая стать героями, людьми, которых уважают и которыми гордятся. То, что из отряда выживает меньше половины, нимало не заботило молодых энтузиастов, зато это волновало их профессоров, всеми силами старающихся отговорить учеников от опрометчивого шага. Никто не понимал, зачем записываться в отряд самому Гарри Поттеру, и так не обделенному вниманием и славой. И только сам Гарри чувствовал, что, несмотря на наличие друзей и красавицы-девушки, ему чего-то не хватает. Может, адреналина+ Тем не менее, победы над Вольдемортом оказалось недостаточно, и теперь он стоял в длинной очереди желающих записаться. Зачем ему это надо? Гарри и сам не знал. Просто ему было как-то не по себе в реальности без главного врага, которого необходимо уничтожить. И он не определился с планами на будущее+ Вот и решил попытать счастья. Гарри нахмурился, вспомнив последний разговор с Панси. После того, как девушка осознала, что он действительно серьезно намерен записаться в отряд, ссоры между ними случались довольно часто. Последняя произошла утром этого дна, сразу после завтрака. Они собирались немного прогуляться, и Панси опять завела разговор на эту уже приевшуюся тему: - Скажи, Гарри, ты что, действительно намерен поступить в этот отряд? - Панси, да, я ведь уже говорил тебе. - Я думала, ты не всерьез. Ты же должен понимать, что это крайне тяжело и опасно. Неужели ты не знаешь, что из поступивших туда выживают единицы? - Я все знаю, но все равно пойду. Панси, ты моя девушка, и я люблю тебя. Но не пытайся меня отговаривать. - Так, значит? - Да, так! Возмущенная слизеринка убежала, а на душе у Гарри скребли кошки. И настроение только ухудшилось при воспоминании о том, что произошло всего полчаса назад. Казалось бы, ничего особенного, просто за сыном пришла мать+ Они стояли у кабинета в ожидании Министра, Рон Уизли, тоже решивший записаться в отряд, раз уж не получилось погеройствовать в последней схватке с Вольдемортом, находился неподалеку от Гарри. И тут прибыла Молли Уизли. Как она орала на Рона! Сообщила, что не для того его растила, чтобы он сложил свою голову за смутные идеалы Министерства, что она немедленно забирает его домой или он обещает, что не будет никуда записываться. Рон попробовал сопротивляться, но это было совершенно бесполезно, и, в конце концов, он сдался. А Гарри был опустошен. Как бы ему хотелось, чтобы кто-то вот так пришел и наорал на него, чтобы только знать, что есть в мире взрослый человек, которому он небезразличен. Но ему не нужны бесстрастные проповеди учителей, он даже не внес свое имя в предварительный список. Зачем? Все равно никто не остановит+ Ведь родному отцу плевать на него. Драко и Гермиона неспеша прогуливались по окрестностям Хогвартса. В их отношениях наступил замечательный период, когда все тяжелые объяснения были совершены, скрывать больше нечего, и молодые люди просто наслаждались каждым мгновением вместе. Они не знали, что их ожидает еще одно испытание. Они как раз наслаждались обществом друг друга, когда гармония была безжалостно разрушена прибежавшей Джиневрой Уизли. Девушка прямо при Гермионе сказала Драко, что у них будет ребенок, что они должны пожениться и жить долго и счастливо. Гермиона была так оглушена этой новостью, что на несколько секунд даже позабыла о своем любимом научном методе. В следующее мгновение она выхватила палочку и произнесла нехитрое заклинание, просканировав бывшую подругу. Действительно, ребенок, мальчик. Можно было бы предположить, что не от Драко, но никогда не подводившая интуиция твердила обратное. Гермиона видела растерянное и несчастное выражение лица Драко, торжествующую усмешку Джинни, и ее захлестывали волны отчаяния. Конечно, как она могла подумать, что между ней и Драко может что-то быть. Слизеринский принц никогда не женится на грязнокровке, а Джинни хоть и небогата, зато вполне чистокровна. Так что совет им да любовь. Другая на месте Гермионы, наверное, расплакалась бы, дала Драко пощечину и убежала. Но Гермиона не другая. Поэтому она гордо, стараясь изо всех сил сохранить остатки достоинства, развернулась и не спеша пошла в сторону Хогвартса. Драко не решился остановить ее. Или не захотел. А потом гриффиндорка заперлась в комнате старост и прорыдала до поздней ночи, навсегда прощаясь с прекрасной мечтой о счастье. Драко был настолько сбит с толку, что даже не остановил Гермиону, хотя это надо было сделать обязательно. Захлестнула волна злости на Джинни: он не сомневался, что эта ловкачка все подстроила. Конечно, если бы он не знал Гермиону, возможно, он и вправду бы женился, ведь для Малфоев наследник - это самое главное. Но он знал, и не мог дышать без нее. Он любил ее со всеми недостатками: вечно растрепанными волосами, неопрятной одеждой, нездоровой тягой к знаниям и приключениям, любил всю какая она есть. Он не мог жить без нее, и даже появление наследника не могло стать серьезным препятствием. Он развернулся и сказал Джиневре: "Я тебя не люблю и никогда не женюсь на тебе, а своему наследнику буду помогать материально", а потом ушел за Гермионой, чтобы всю ночь просидеть у двери ее комнаты, а наутро услышать холодные слова: "Нам лучше расстаться, я больше не хочу иметь с тобой ничего общего". Джинни без сил опустилась на траву и расплакалась: все ее надежды рассыпались на глазах. Из-за своей глупой выходки она разрушила сразу три жизни. Неужели же Драко не женится на ней? Но вскоре девушка поняла, что отчаиваться рано. Гордая Грейнджер такого им с Драко точно никогда не простит, и у слизеринского принца просто не будет иного выхода. Так что необходимо просто терпеливо ждать, и, возможно, уже летом она будет носить фамилию Малфой. Панси уже отчаялась убедить любимого не идти в отряд смертников, но тут появился последний шанс помешать такому опрометчивому шагу. Правда, было весьма сомнительно, что подействует, но девушка была готова на все. Даже на разговор с директором Снейпом. Она понимала, что шансов мало, ведь он, мягко говоря, недолюбливает Гарри, и мало шансов, что он станет помогать. Но все равно попытаться стоит. Итак, девушка неожиданно проявила поистине гриффиндорскую смелость, рассказав директору о решении ее парня. Она ожидала, что он посмотрит с обыкновенной усмешкой и скажет, что ему нет до этого дела, готовила проникновенные аргументы+ Но это не пригодилось - профессор Снейп внезапно резко побледнел и выбежал из кабинета. Неужели Гарри ему все-таки не безразличен? Слизеринка сделала все, что могла, осталось только ждать. Ей было страшно: если декан расскажет Гарри, от кого узнал о его решении, любимый может ее не простить. Но самое главное не это, а то, чтобы Снейпу удалось не допустить пополнения отряда Авроров ее Гарри. Северус побледнел, услышав слова Панси. Да как только этот дурак малолетний до такого додумался! Следом пришли чувства весьма смешанные: там были и злость на мальчишку, и чувства обеспокоенности его судьбой, и понимание собственной вины, ведь если бы не его холодность и безразличие, до такого бы не дошло. Злость исчезла, когда пришло понимание, что если бы Гарри не чувствовал себя никому не нужным, он вряд ли решился бы на такой шаг. И впервые Снейп до конца осознал, что все-таки Гарри - его сын. А внешность+ разве она важна? Тем более с лица Гарри, так похожего на лицо Джеймса, на него постоянно смотрят глаза Лили. Раньше это приводило в ярость и заставляло издеваться над гриффиндорцем. Теперь же вызывает совершенно противоположные чувства: желание помочь и защитить. В следующую секунду профессор Снейп сорвался с места и побежал к кабинету, где записывали в славные ряды Авроров. Он боялся только одного - опоздать. Гарри стоял в очереди, стремительно приближаясь к кабинету. Было страшновато, он уже почти жалел о безумной затее, но отступать не собирался. И не было никого, кто бы остановил, наорал, в конце концов+ Гриффиндорец так ушел в жалость к самому себе, что не заметил стремительно приближающегося к нему Снейпа. Директор выглядел разозленным и крайне решительным, все ученики притихли, гадая, за кем же он пришел. Ведь вроде ни одного слизеринца среди них нет, а кто еще может интересовать Снейпа+ В этот миг профессор стремительно подошел и вырвал Гарри из очереди. Подростковое упрямство немедленно взяло верх: он сразу забыл, на что совсем недавно надеялся и с вызовом бросил: - Что вам надо, директор? В ответ Снейп затащил его в пустую аудиторию и начал орать, почти слово в слово повторяя нотацию Молли сыну. И Гарри вдруг стало очень обидно: за все время Снейп не сказал ему ни одного доброго слова, а родственные чувства проявляет ором. И гриффиндорец выкрикнул, лишая, как он думал, свой факультет целой огромной кучи баллов: - А тебе-то какое дело!? - Ты - мой сын! - Надо же! Вовремя ты вспомнил! Внезапно профессор, запечатав дверь, пригласил Гарри сесть и начал говорить. Он долго рассказывал о своей жизни, отношениях с Лили, обо всем. А Гарри рассказывал о себе, о беспросветном существовании, надеждах и мечтах. И они решили попытаться найти общий язык: это будет непросто, но они постараются. Снейп не сказал, кто выдал Гарри, да тот и не спрашивал. У него были догадки, но убеждаться в этом он не желал. И заснул гриффиндорец с мыслью, что, очевидно, после Победы жизнь только начинается.