Зарисовки с персонажами Атаки Титанов

Вы не были с ним близки. Эрвин, по своей натуре, превосходный лидер и просто замечательный человек, заметил тебя сразу, как новость о твоём появлении взяла большие охваты. Его интересовала личность человека, с которым вскоре придётся сражаться в бою и идти рука об руку. Ему думалось, что ничего, кроме рабочего интереса, ты в нём не вызовешь. Ох, как же он ошибался! Сама по себе ты была девушкой весёлой, открытой к новым знакомствам и приключениям. Тебя интересовал мир, недоступный в окружении больших стен, море, что пленило своей неизведанностью и бескрайние поля, манящие далёкими просторами. В твоём характере было что-то детское, забавное; что-то, что вызывало улыбку у людей, которым посчастливилось иметь хоть какие-то связи с тобой. Но за каждым таким поведением скрывается то, что может разглядеть только эмпатичный, чуткий и внимательный человек, имеющий в себе желание копаться и исследовать таких людей. Таким и был Эрвин Смит. Эрвин, проникшийся тобой полностью и без остатка, хотел только лишь одного — быть с тобой рядом. Хотя, может и большие чувства двигали им, наводя на порой глуповатые и непонятные поступки. Рядом с тобой ему хотелось окунуться в чудесное состояние под названием «любовь» с головой, словно подросток теряясь в ней, забыв о проблемах мира, ложащихся на плечи тяжёлым грузом, непосильным для небывалого человека. Но Эрвин справлялся. Наверное. Может, ему и хотелось всё бросить. Разом забыть о бедах, стремглав бегущих к нему, дабы проникнуть в каждую живую частицу тела, навсегда въедаясь в кожу ядом, убивавшим в нём надежду. Хотя надежда в нём, наверное, никогда и не исчезала. Ему, как и любому человеку, хотелось просто жизни. Иногда желание достигнуть заветной цели брало вверх, заставляя невольно отложить на задний план все мысли о расслаблении, но оставались они не навсегда. Если говорить об отношениях между вами, то, наверное, вынести какой-то точный вердикт нельзя. Вы были не товарищами, скорее напарниками, что оба исполняли долг перед родиной. Но в кое-ком чувства разгорались сильнее, жаром обволакивая душу и тело. Эрвин… был в замешательстве. Всё-таки что-что, а такую загадочную штуку, как любовь, понять бывает очень сложно, да и не всем дано. Просто нужно позволить себе смириться, давая такому светлому чувству окутать сердце, бьющееся сильнее при виде предмета воздыхания. Что чувствовала ты? Неоднозначный вопрос. Вероятно, хотелось находиться рядом, быть под защитой сильного, смелого человека и чувствовать себя нужной кому-то, кто готов ради тебя не только горы свернуть. Просто любовь иногда сложна в понимании, и не сразу можно дать ответ, то ли это, что ты испытываешь по отношению к человеку.

****

И всё-таки эмоции ты подавлять не умела. В один тяжёлый, душераздирающий момент прояснились все чувства, что были непонятны долгое, мучительное время ожидания. Любовь! Неужели всё кончится так, как в самых тоскливых книгах с печальным концом? Да не может быть. Не может, что в один день раз — и всё, нет человека. Так не бывает. Наверное. — Ну к-как... же так. Ка-а-ак?! — кричала ты, стоя на согнутых коленях, опустившись на деревянный, холодный пол. Такой же холодный, как атмосфера твоей души в этот момент. Всё мигом остыло, опустело. Лишь крики и плач выходили из тела, давая место новому, неизвестному ранее чувству опустошения. — Шину. Послушай. Мне… тоже тяжело справляться с этим. На мне лежит большой груз, который я, чувствую, буду носить до скончания своих дней. Но тебе нужно успокоиться. — пыталась утихомирить тебя Ханджи, поглаживая по спине аккуратными движениями. — Нет! Нет! Не может! Вы не могли. Не могли оставить его! Почему, Ханджи?! Почему он погиб?! — крики и истинный плач всё непрекращающимся потоком лились из тебя, и им, казалось, нет конца и края. — М-мы же с ним. Даже не попрощались. Ханджи, как же так?! Осознание происходящего все чётче впивалось в голову, заставляя звучать и двигаться, как мучающийся в агонии человек. — Знаешь, в нашу последнюю встречу он мне кое-что передал. Сказал, что нужно передать тебе, как придёт время. Думаю, что то самое время пришло. Уж не стала читать, что там, но мне необходимо выполнить его просьбу. — Ханджи медленно достала конверт с письмом, передавая его в твои трясущиеся от истерики руки. Было странно ощущать его на руках, зная, что он самолично подписывал бумагу, упаковывал и вкладывал сюда душу. На передней бумаге не было ничего. Видимо, он рассчитывал, что Ханджи пояснит, что и как. Развернув немного потёртую бумагу, твоему взор предстало письмо, подписанное: От Эрвина. В сердце что-то больно кольнуло. В голове крутилось его имя, повторяющееся раз за разом, в мыслях звучал именно его властный, басистый голос. Чуть подсохшие глаза снова наполнились едва ощутимой влагой, предвещая о новом потоке слёз. А далее шли строфы, которые складывались в стих. Было необычно. Ты никогда бы не подумала, что такой мужчина занимался писательством. Глаза бежали по буквам, складывали их в единый текст, посвящённый тебе. Лишь тебе. Пишу это письмо тебе, Тая в душе морозы, Ведь неспособна ты помочь мне, Не можешь написать и прозы. Я искренен и в чувствах, И в познании, А на твоём уме десятки мыслей шустрых, Что затмевают тебе силы к осознанию. Но ты солдат, тебе дозволено мечтать, Хоть и по-детски, руками уши закрывая. Ты мудрый человек, но я не смею отобрать От сердца твоего кусочек детства, часть от рая. Ты величаво мне кивала головой, Давая знак, что всё тобой услышано, А позже уходила на отбой, На утро говоря, что не услышала. Я забавлялся, видя твои выходки, Ведь исполняла ты, признаться, замечательно, Но позже выносил я в кабинете пытки, Всё вспоминая взгляды те мечтательные. И чую я, что мой конец всё ближе, А смрад от трупов снится мне всё чаще. Ты просто знай, что нет на свете любви тише, И чувств, что будут моих слаще. Скажу я вот что, напоследок, дорогая. Да, дорогая, так я тебя назвал! Я так хотел любить тебя, бесследно утопая, И океан бы в честь тебя назвал. А ты мечтала, проживала дни красиво И клятву в небо тихо ты шептала, Чтоб никогда та божьей красоты природа С лица земли нашей не исчезала. Горела ты идеей, целью, мыслью, Стремилась изучать жестокий нынче мир. И хоть я говорил, что ничего в этом не смыслю, На самом деле, просто исчерпал остаток сил. Мне перестало сил хватать на то, чтобы заметить Твоих смышлёных уст отрывки умных фраз. И хоть в те дни не мог я вслух тебе приметить, Я правда долго думал ночью. Это раз. Второе: я так и не сказал тебе простое, То долгожданное и нежное «люблю», Но знай сейчас, что окрылён я был твоею красотою И это в голову тебе сейчас вдолблю. Руки опустились. Из разжатых ладоней вылетело то самое письмо, заставившее снова прочувствовать это поганое чувство. На душе было мерзко, грязно и ужасно. Хотелось исчезнуть, перестать существовать, или просто оказаться с ним рядом. Ты ведь его, оказывается, тоже любила. Хоть и по-своему, может, по-детски, но любила. Сердце билось чаще при взгляде на него, а ладошки потели во время взаимодействий с Эрвином. Но как-то слишком поздно ты осознала то, что его любовь всегда, всегда была взаимна.