Дай руку мне (здесь лишних нет)

Уолли выполнил свое обещание, если не считать кратковременных вылазок за едой и прочих естественных нужд. За едой Уолли, как всякому уважающему себя спидстеру, приходилось бегать часто, но это занимало у него так мало времени, что Дик едва ли что-то замечал — обычно в это время он все равно спал. Спал он много и крепко, и это был долгожданный хороший знак. Иногда к нему заглядывали остальные. Так, Калдур, зайдя в очередной раз, очень внимательно посмотрел на Уолли, полный непроизнесенных вопросов. Уолли только многозначительно кивнул в ответ, как бы подтверждая, что затянувшийся между ними узел оказался кое-как разрублен; но пока этого было еще недостаточно. Остатки веревки еще оставалось связать обратно воедино. Супербой и М’ганн приходили тоже, причем, судя по сосредоточенному выражению лица последней, она пыталась прочувствовать отголосок мыслей Дика. Уолли не знал, можно ли было делать это со спящим — и правильно ли было поступать так вообще, но, по крайней мере, он очень хорошо понимал ее желание. Может быть, прочти он настоящие мысли Дика чуть раньше, многое сложилось бы по-другому. — Что говорят врачи? — спросил Калдур. Уолли глубоко вздохнул и потер уставшие глаза. — Он восстанавливается нормально. Иммунитет справляется, просто… в будущем ему придется быть осторожнее. Калдур сосредоточенно кивнул. — Хорошо. Думаю, придется начать с малого, — Уолли уже догадывался, о чем тот говорил, но опасался переспрашивать, боялся верить. — Я имею в виду… ведь он все равно захочет остаться, верно? — теперь и Калдур выглядел уже не столь уверенным в своих словах, и Уолли поспешил подтвердить: — Да, да. Думаю, да, — разве он мог так легко решать? До недавнего времени он не слишком-то хорошо справлялся с тем, чтобы понимать, в чем нуждается Дик. И все-таки сейчас… он был уверен в этом больше, чем когда-либо. — Он захочет остаться, я знаю. Но теперь ему будет еще тяжелее, чем раньше. Он не перестанет думать, что недавно всех подвел. Даже если на самом деле это не так. — Мне кажется, все мы иногда думаем так время от времени, — протянул Калдур. — И я также думаю, что члены Лиги во главе с Суперменом тоже не могут избежать подобных мыслей. По крайней мере, я могу понять его слишком хорошо. — Как хорошо, что я все-таки не подхожу на роль капитана, — не удержался Уолли. — Даже не смотри на меня. Нет и еще раз нет. — Это я тоже понимаю очень хорошо, — улыбнулся Калдур. Их разговор, кажется, в конце концов разбудил Дика: тот зашевелился, просыпаясь, и пробормотал что-то в остатках полусна. Уолли и Калдур притихли, как бы опасаясь, что это пробуждение принесет с собой новые вопросы и ответы, от которых все уже немного устали. Но тот, похоже, снова провалился в дрему. Уже несколько дней он спал большую часть времени, и никто не собирался ему мешать. — Я останусь, — шепнул Уолли. — Я обещал ему, что буду рядом, — и на это Калдур кивнул очень понимающе. Он сказал только: — Робин пришел проведать Найтвинга. Скажи ему, когда тот проснется, — Уолли согласно кивнул. Кажется, Тим до сих пор не понимал, почему Дик не позвонил ему в ту ночь. Впрочем, никакой тайны и не было: Уолли знал, что Дик просто не успел, ему не хватило для этого пары лишних минут… в противном случае все наверняка сложилось бы совсем иначе. Брюс тоже не раз успел зайти; конечно, в отличие от Робина, он не спрашивал ничьего разрешения, заходя и уходя в полном молчании, которое он прерывал только для того, чтобы шепнуть на ухо Найтвингу слова, которые никто не мог слышать, кроме них двоих. Уолли тоже очень хотел бы, чтобы у него появились подходящие слова. Днем и ночью он думал о том, что бы мог еще сказать, но мысли бежали в его голове с такой же сверхчеловеческой скоростью, как и он сам. Это была его извечная проблема. Если бы немного раньше он смог бы угнаться за правильными суждениями. Если бы он мог помочь Дику раньше. Если бы он заметил самое главное и принял верное решение вместо того, чтобы сомневаться и отдаляться все дальше. Ведь он чертов спидстер! Он мог догнать его в одно мгновение. Догнать и расспросить обо всем — и показать, что никакие обстоятельства не могут зародить в нем ни одного зерна безразличия к его судьбе. Спидстер — и так много умудрился не успеть в последние дни! — Эй, — кажется, его звал Тим, и его лицо было очень серьезным — впрочем, как всегда. — Послушай. Я хотел сказать… — он прочистил горло: — Дик скучал по тебе все это время. Я точно знаю. Понимаю, тебе, наверное, казалось, что все совсем не так, но все же… я тоже успел неплохо его узнать за то время, что мы жили бок о бок. — Вы… — Уолли тоже кашлянул — собственный голос показался ему натянуты и сиплым. — Вы ведь виделись? За то время, что… что он не появлялся в Лиге? — Да, конечно, — сказал Тим как нечто само собой разумеющееся. Он, кажется, даже был слегка удивлен такому вопросу. И еще больше, наверное, он был удивлен тому, что с Уолли дело обстояло совсем иначе. — Конечно, — растерянно повторил Уолли. — Конечно… — Робин склонил голову набок, внимательно разглядывая его лицо. — Мы не говорили по душам, — неожиданно добавил он. — Ты спросил виделись ли мы, и я ответил, что да. Но это были очень короткие встречи. Дик не хотел разговаривать, всегда отвечал, что в порядке, что ничего не происходит. Он не… готов был говорить со мной. Мы жили вместе, мы друг другу как братья, и все равно оказались недостаточно близки. Уолли моргнул. Если Тим пытался сказать ему, что только он считался достаточно близким, было ли это лишь попыткой его утешить? Потому что это было самым приятным, что Уолли только мог услышать. — Все равно, — сказал он. — Ты хотя бы его видел. Я тоже мог бы. Только моя вина, что этого не произошло. — Ерунда. Это и вина Дика тоже. Он не станет этого отрицать. Разумеется, не станет, — скорее всего, Найтвинг до сих пор был уверен, что этого целиком и полностью была только его вина. Все-таки они с Уолли действительно были слишком похожи. — И моя вина во всем этом тоже есть, — такого он не ожидал услышать от Робина. Тот поймал его удивленный взгляд и пожал плечами: — Я видел, что с ним что-то не так. Вернее, что ему очень плохо. Но я ничего не сделал не потому, что не считал нужным, просто я… я знал, что не смогу. Я ничего не сумел бы ему предложить. Ничего, что могло бы ему помочь, — он посмотрел в сторону. — Мне нужно было связаться с тобой. — Это я должен был все понять без чужой помощи, — отмахнулся Уолли. — Никто не виноват в этом больше, чем я сам; можно не убеждать меня в обратном. Однако очень скоро убеждать его в этом стал сам Дик. — Уолли, кто бы что ни говорил, это я сбежал от тебя, а не наоборот, — он улыбался, говоря это, — печально, конечно, но все же это была улыбка. Его лицо все еще было очень бледным, но уже не мертвенно бледным; почти обычное лицо. Такое бывало у него и прежде, когда он не спал очередную ночь, думая о делах Юной Лиги. Вообще-то, запоздало припомнил Уолли, такое лицо бывало у него слишком часто. Он должен был что-то сделать уже тогда. Потому что исчезновение Найтвинга наверняка можно было предсказать. И у каждого из них наверняка нашлась бы чертовски хорошая причина не сделать этого вовремя. Причина, подобная той, по которой ни один из них не смог ответить на проклятый телефон той ночью. — И ты… сможешь повторить это? — Что именно? — Ты сможешь сбежать снова? — Дик наморщил лоб, как бы всерьез задумываясь об этом вопросе. Но потом морщинки между его бровей разгладились, и он сказал: — Я постараюсь никогда больше не сделать ничего подобного, — тогда Уолли не выдержал и рванулся вперед, сгребая Дика в объятия; тот сдавленно охнул, но быстро стиснул зубы. Уолли поторопился было разжать руки, но Найтвинг перехватил их и заставил стиснуть себя крепче. — Все хорошо, — шепнул он. — Все нормально. — Дик, твои швы… — Ничего, это не то же самое, что отправляться на боевое задание, — кажется, у него нервно дернулся глаз. Или… он все-таки подмигнул? О да, он определенно подмигнул ему, и Уолли захотелось весело присвистнуть. Дик возвращался к нему, ведь так? Он возвращался ко всем ним — к себе прошлому. Пусть даже очень медленно, крошечными шажками. Уолли захотелось вцепиться в него еще крепче, чтобы у Найтвинга не осталось ни малейшего шанса вдруг ускользнуть, словно он мог исчезнуть прямо из его объятий, раствориться, как дым в воздухе. Дик, кажется, прочитал его мысли, потому что прильнул теснее, как бы говоря, что никуда больше не собирался, точно не сейчас. Загадывать навсегда им обоим пока еще было слишком сложно. Когда они наконец расцепились, Дик, тяжело отдуваясь, опустился обратно на край больничной постели. — Извини, — все-таки сказал Уолли. — Ничего. Не в первый раз так тяжело дышится после объятий, — брови Уолли взлетели наверх с поистине спидстерской скоростью. Он не ослышался — Дик действительно шутил о… том, о чем можно было подумать? Впрочем, что еще можно было ожидать от парня с говорящим именем: едва ли его либидо так легко могли убить раны и другие жизненные невзгоды. Может, это и было невовремя, но Уолли тоже ощутил мимолетный прилив возбуждения. Он не подавил его, но позволил ему затихнуть, потому что сейчас было еще не время. Им не раз приходилось виснуть друг на друге порой в самый неожиданный миг; расписание интимной жизни не подходило им обоим, но все-таки сейчас им определенно следовало помедлить. В глубине души Уолли однако надеялся, что это промедление не будет слишком долгим. Дик, впрочем, больше не затрагивал эту деликатную тему; только нежно, почти платонически обнял его за шею. — Оглядываясь назад, я все отчетливее понимаю, каким был идиотом, — вполголоса признался он. — Мне нужна была твоя поддержка… но вместо того, чтобы обратиться за ней, я выбрал ее лишиться. По своей собственной воле. Разве я не идиот после этого? — Возможно, — не стал отрицать Уолли, и его губы растянулись в робкой улыбке. — Но, по крайней мере, не больший идиот, чем я. — Найтвинг вздохнул, и его дыхание пошевелило волосы на его голове. Это было такое знакомое прикосновение, что Уолли достаточно было просто закрыть глаза и представить, что они уединились после очередного трудного дня, как это бывало еще несколько месяцев назад. — Я люблю тебя, — вырвалось у него. Он говорил это не впервые, так что эти случайные слова не были похожи на разорвавшуюся бомбу; только на маленький, почти скромный снаряд. Дик без замешательства перехватил его — он не вздрогнул, не отстранился и даже не пошевелился, вообще ничем не выдал своего удивления. А, может, он действительно был нисколько не удивлен. — И я тебя, — это тоже слетело с его языка так просто. Почему нельзя было обменяться этими простыми фразами хотя бы чуточку раньше? У них обоих не было ответа на этот вопрос. Наверное, обстоятельства должны были сложиться так, чтобы эти слова снова родились. Пусть даже так многое оказалось скрыто за сухим словом обстоятельства. Дик вздохнул снова и потерся носом о его плечо. Этот рассеянный жест тоже отчаянно напоминал Уолли о недавнем прошлом. Казалось, будто они были вместе уже очень давно, но на самом деле… на самом деле его тело помнило все еще очень хорошо, как и его мысли; достаточно было всего одной капли — и они расцвели. — Я больше никогда не хочу тебя терять, — сказал он. — Я тоже не очень-то хочу теряться. — И ты не останешься один. Я не отпущу тебя патрулировать закоулки в одиночестве, — тут Уолли понял, что, кажется, перегнул палку. Брови Дика подозрительно приподнялись. — По-твоему, я теперь не могу справиться в одиночку? — уточнил он вроде бы иронично, но за легкой бравадой Уолли почувствовал прикосновение искреннего страха. Как если бы Дик в самом деле сомневался в себе теперь. Найтвинг не был командным игроком, он всегда оставался одиночкой, с тех самых пор, как попал в их команду тринадцатилетним мальчишкой. Но разве не все они по-своему были одиночками? Разве не были одиночками Бэтмен и Супермен? И все-таки они тоже были в команде, а значит, можно было найти способ оставаться и тем, и другим. Поэтому Уолли ответил: — Конечно, можешь, — и он в самом деле в это верил. Если не может Дик, то кто тогда вообще на это способен? — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты был один… по крайней мере, не всегда, — он ужасно сформулировал свою мысль, но Найтвинг сразу понял: — Нет, быть совсем одному мне тоже не хочется… теперь, — он хотел бы прозвучать духоподъемно, но Уолли заметил печаль в его словах. — Ради этого я готов даже не выходить из этой палаты еще месяц, если потребуется. Только чтобы снова прийти в форму и больше не напортачить во время задания. — Отлично! — вырвалось у Уолли, пожалуй, чрезмерно весело; он кашлянул и добавил осторожнее: — Я имею в виду, тебе это нужно. Отдохнуть, прийти в себя… и все такое прочее. Может быть, нам всем… но тебе больше остальных. Дик как-то странно поморщился, и Уолли не мог не спросить: — Что?.. — тот нахмурился: — Мне, кажется, придется заниматься этим постоянно. Потому что… ну… — он махнул рукой куда-то в сторону, и Уолли не сразу разглядел, на что он показывал: горстку блистеров с таблетками, сиротливо лежавших на столе. — Мне теперь постоянно нужно будет следить за собой. Хотя бы… чуть лучше, чем раньше. К сожалению, селезенка не имеет свойства отрастать… а она, как оказалось, все-таки нужна. Досадно. Уолли состроил озабоченное лицо. — Чуть лучше, чем раньше, — уже большой прогресс, — сообщил он. — Но я тебя не узнаю. Мне кажется, ты этого не сумеешь, — так оно и было: Дик умел заботиться обо всех вокруг, исключая себя самого. — Думаешь, я не сдержу слово? — Думаю, ты и забота о себе — это слишком несовместимые вещи, и последние месяцы — лучшее тому подтверждение, — Дик снова поморщился, но Уолли не пожалел о своих словах; иногда тому нужно было услышать неприятную правду. Найтвинг умел справляться с неприятной правдой. — Даже если ты будешь очень стараться, тебе нужна будет помощь. Моя помощь. Справедливости ради Уолли понимал его очень хорошо. Он тоже куда лучше умел ухаживать за остальными, нежели за собой. Но только этому способствовала его природа спидстера, не позволявшая заболеть или надолго слечь с очередной раной. Он мог позволить себе иногда безоглядную заботу — но Найтвинг нет. И прямо сейчас возможности Уолли должны были найти себе наилучшее применение. — Можешь не обещать мне позаботиться о себе, — сказал он. — Ты все равно не сможешь сдержать этого обещания, так что не стоит добровольно становиться лжецом. Но я могу пообещать позаботиться о тебе. Это я сумею. — Спасибо, — Дик улыбнулся. — И за то, что беспокоишься, чтобы я не нарушил слово. Это правда далось бы мне очень тяжело. — А мне будет очень легко, — ответственно заявил Уолли. Вдруг он почувствовал прикосновение жара к своим щекам: конечно же, он не мог не вспомнить недавнее… Но не хотелось позволять этим мыслям снова захватить себя. Им нужно было только позволить повести себя по нужному пути. — Но ты должен будешь слушаться меня, — строго предупредил он. Это даже звучало забавно, но Найтвинг умудрился сохранить очень серьезное выражение лица. — Что? Хотя бы иногда должно быть наоборот! — Я буду слушаться, — с готовностью заверил Дик. — Обещаю, — он задумался ненадолго и закончил печально откровенно: — Кажется, сейчас я не против слушаться. Я так устал быть тем, кого должны слушать. Уолли кивнул. Он постарался сделать это понимающе, но на самом деле не мог понять в полной мере. Он никогда не пытался указывать стольким людям одновременно — и никогда не хотел бы этого. Впрочем, подумал он, Найтвнингу тоже едва ли хотелось такой судьбы. Почему так сложилось? Хотел Дик того или нет, но на его месте мало кто мог быть так же хорош. Разве что Калдур — и наверняка теперь тот вынужден будет остаться пока их лидером, потому что Найтвинг едва ли сможет теперь… Бедняга Калдур наверняка вынужден будет продолжать еще долго быть на этом посту. Главное, чтобы с ним не произошло то же самое. И, пожалуй, им нужно будет постараться приложить к этому усилия. Уолли знал, что Дик не обидится на это; у него слишком добрая душа — он будет только рад помочь тому, кто не смог вовремя прийти на помощь к нему самому. В очередной тщетной попытке стереть недавнее прошлое Уолли уткнулся носом Дику в плечо. — Этого никогда больше не повторится, — пробормотал он, имея в виду очевидное. Он боялся, что Найтвинг ответит что-нибудь вроде «повторится что именно?», давая понять, что хочет забыть навсегда, и это было бы неправильно… но Уолли был готов подыграть, если понадобится, даже если он не заслуживал такой неожиданной забывчивости. Но не пришлось, потому что Дик ответил другое, более верное в этот миг; он просто сказал: — Я знаю.