Умирающий лебедь

Прошлое, за пять лет до настоящего.       Анна тяжело захлопнула дверь в гримерную и зашипела через стиснутые зубы. Она была не просто зла, о нет, ее сердце трепетало от ярости! Кто бы мог подумать, что дни репетиций перед ее первым, самым важным и судьбоносным, выступлением будут столь изматывающими? Да, роль второго плана, но ее решили допустить до нее, высоко оценив навыки девушки, ее стремления отдавать всю себя танцу. Она была прекрасна, эта Анна Павловна сама понимала, вот только она могла стать лучше. Ей надо стараться в сто раз сильнее, работать до ужасной тряски в ногах, до изнывающей боли, до скрежета зубов, только бы следующий танец был лучше предыдущего!       Но девушка не учла одного. Вместе с желаниями и стремлениями приходит ее темная, опасная натура, которую она так отчаянно пыталась скрыть в себе, закрыть на самый прочный замок и не выпускать. Ее гнев, зависть и желание стать лучше всех, да даже лучше самой примы, терзали и резали ее сильнее любого ножа. Нет, это она должна быть примой Большого Театра, это она должна срывать зал аплодисментов, только она, а никак не другие, абсолютно бесхребетные и бесцельные девушки, которых сюда определили родители.       Анна Павловна была не такой. О, нет, она с самого детства мечтала сюда попасть. Танец — неописуемая красота, понять которую далеко не под силу простым людям. Нужно жить танцем, чувствовать его. Сердце должно трепетать от музыки, от истории, которую ты вкладываешь в движения. Страдания, радость, любовь и смерть — чтобы показать зрителям эти чувства, ты должен сам их испытать хотя бы раз.       И вот смерть — это то, что для Анны было сокрыто и непонятно.       — Спокойно, — тихо шепчет она, отступая от двери. Она оборачивается и смотрит в сторону гримерного зеркала и столика, заставленного кучей баночек, склянок. Это не ее личная комната, она не имеет права здесь запираться и оставаться слишком долго, предаваясь терзаниям и тяжким мыслям. Но ей нужен перерыв, совсем чуть-чуть. — Успокойся, ты со все справишься. Все хорошо…       Анна медленно двинулась к зеркалу. Ее рука сама по себе огладила белоснежный корсаж, пальцами обводя вышитый на мягкой ткани узор. Она остановилась и, высоко вскинув голову, неотрывно посмотрела на собственное отражение. Какой же сейчас она была красивой и легкой, будто настоящая птица, благородная и величественная. Или же это была лишь фальшь, глупое подражание тому, чем девушка никак не могла быть?       — Это всего-то дурные мысли… — тихо шепчет она, проведя рукой по бледному лицу. — Все будет хорошо, я справлюсь. Всегда справлялась, так будет и сейчас.       Павлова хлопнула себя по щекам и, расправив плечи, кивнула собственному отражению. Да, это естественно, она выматывается от такой нагрузки с непривычки, но что есть не показатель роста, как усталость? Ты взваливаешь на свои хрупкие плечи все больше и больше, но от того мышцы крепнут, а вместе с ними и руки. Тяжесть более тяжестью не кажется, поэтому ты берешь что-то еще.       Главное знать себе меру, не сломаться в один момент.       — Поплакали и теперь снова… с приподнятым настроением! — выдохнула балерина и, улыбнувшись, отвернулась от зеркала.       Именно в этот момент она услышала посторонний шум. Шорох ткани, неосторожный шаг, или же чье-то дыхание? Неважно, но что-то Анна действительно услышала. Не веря себе, она замерла, напряженно осматривая комнату. Все как всегда: ширмы, обитые красным бархатом, гора одежды других балерин, раскинутая по всей гримерной, у двери шкафы, забитые реквизитом. Вот только чуткое зрение Анны Павловны уловило нечто неестественное. Мимолетное движение тени неподалеку, будто некто притаился за самой дальней из ширм и затих, ожидая, когда юная балерина покинет помещение.       Но нет, воришек Анна не любила. А тех, кто еще и подглядывает за страданиями молоденьких девушек, презирала! Что за хамство и наглость, вломиться в гримерную актрис и спрятаться, будто самая настоящая крыса? А может сюда пробрался самый настоящий шпион? Из другого театра? Или репортер, собирающий провокационный материал для раскрытия очередного заговора Большого Театра? Недопустимо!       Анна, сделав самый грозный вид, который только можно сделать, находясь в пачке и пуантах, двинулась в сторону укрытия незваного гостя, по пути подобрав со стола увесистую баночку духов. Не самое ужасное оружие, но ударить по голове с ощутимым уроном можно. Она обхватила ее крепко, левой рукой потянулась к ширме, намереваясь ее столкнуть, а правую завела назад.       Все произошло быстро. Вместе с падающей ширмой раздался треск, сравнимый для перепуганной девушки с самым настоящим взрывом. Она вскрикнула, зажмурила глаза от ослепляющего золотистого света, покачнулась и упала на пол, случайно выронив баночку из рук. Свет исчез, отчего разглядеть что-то перед собой было просто невозможно, но Анна смогла различить, как в воздух взлетели осколки. Разбила, все-таки разбила бедные духи. Это стало понятно и по терпкому запаху, тут же ударившему в нос.       Но это было все. За ширмой никто не прятался, лишь на тумбе стояла ранее неустойчивая лампа, которую девушка случайно задела. А как? Возможно, это все ширма. Провод запутался в ножке и при резком ударе заставил лампу последовать туда же, на пол. Помимо того, что она разбила единственный источник света в этом укромном уголке, так она еще и разлила чьи-то духи, да к тому же засыпала весь пол острыми осколками.       — Нет, это определенно перенапряжение… — буркнула Павлова, осторожно поднимаясь с пола. Благо она никак не поранилась, отделалась лишь легким испугом, не более. — И тень… мне тоже показалась. Спать надо больше.       Горестно покачав головой, она отвернулась от беспорядка и двинулась к дальним шкафам. Возможно, там она сможет найти какое-то подобие веника и совка, если же нет, то придется идти и просить у уборщиков помощи, чего не хотелось. Она собиралась сделать перерыв всего на минут десять, а это все растянется не меньше, чем на двадцать минут.       — Пс!       Анна замерла. По ее телу пробежали колючие мурашки, заставившие ее тут же обернуться на чей-то зов. Она точно кого-то слышала, она могла поклясться! На этот раз это точно не игра воображения, нет, она была не одна. Вот только вновь она видела лишь бардак, устроенный ее собственными руками, и темноту.       — Я сза-а-а-а-ди-и-и! — прошептал ей некто на ухо.       Она резко развернулась, намереваясь ударить незнакомца локтем точно в шею, но лишь опасно покачнулась вперед и чуть не упала. Перед ней снова никого не оказалось. Истерика и страх постепенно брали верх над бедной балериной. Она нервно вздохнула, прижимая руки к груди, боязливо огляделась и тут же бросилась к двери, желая выбраться из проклятой гримерки в коридор.       Бледная рука обхватила медную ручку и дернула на себя. Хрусть. Закрыто. Но ведь она точно не закрывала дверь на какой-либо замок, у нее толком и ключа никакого не было! Он дернула дверь еще раз и еще, но та оставалась на месте.       — Нет-нет-нет! — Анна обернулась, вжавшись спиной в дверь, и загнанно осмотрелась. Никого, но это было обманом, хитрой иллюзией. С ней точно кто-то был, причем очень близко. — Не подходи. Не подходи…       — А я и не собирался. Знаешь, что самое забавное во всем этом? — Голос звучал отовсюду, заполнял маленькую гримерную целиком и давил на перепуганную девушку, заставляя ее тихонечко подвывать. Творилась настоящая чертовщина, которую объяснить она не могла. — В том, что ты меня не видишь! Элементарно! Следующий вопрос! Как быстро ты меня найдешь?       Дверь дрогнула, заставив Анну вскрикнуть и отскочить в сторону, прямо в центр комнаты. Она обхватила оголенные плечи руками и с ужасом уставилась на трясущуюся дверь. Кто-то бил по ней, отчаянно желая пробраться к ней в комнату. Она попятилась, качая головой из стороны в сторону. Ей страшно, до такой степени, что дрожат колени. Во рту пересохло, язык толком не может пошевелиться. Павловой надо кричать, звать хоть кого-то на помощь, но она даже этого сделать не в состоянии. Будто горло стиснули рукой, крепко сжали, оставляя возможность только тихо подвывать.       Балерина сделала еще шаг назад и замерла, ощутив сзади преграду. Точно не стена, та не может быть такой… теплой. Она ощутила кожей, покрытой мелкими капельками пота, шелковую ткань, отчетливо почувствовала тепло, исходящее от тела кого-то постороннего. Следом Анна почувствовала и горячее дыхание, обжигающее оголенную шею.       А дверь тем временем все сотрясалась и сотрясалась, не желая пускать посторонних в гримерную.       Страх сковал ее руки и ноги. Она не могла даже повернуться и посмотреть в глаза того, кто ее пытал. Павлова задрожала всем телом, ощутив, как рука, сокрытая под тканью перчаток, мягко провела рукой по ее спине, заставляя сильнее выгнуться и выпрямить плечи. Только бы отдалиться, только бы уйти от этого прикосновения, вводящего в ужас и странный трепет.       — А, так вот та самая осанка прекрасных балерин? — прошептал мужчина за ее спиной. Он рассмеялся, позабавившись ее реакции, и провел рукой теперь по шее. — А если вот так?..       Следом за парализующим страхом пришел гнев. Ее сердце тяжело стучало о грудную клетку, а кровь в венах кипела, подталкивая ее к активным действиям. Она развернулась, намереваясь ударить подлеца по лицу раскрытой ладонью, но ее запястье грубо перехватили и крепко сжали, заставив замереть и смотреть.       Теперь Анна видела его слишком хорошо. В гримерной, где единственным светом была лишь одна несчастная лампочка, свисающая с потолка, было темно, но это не помешало ей разглядеть заостренные черты лица мужчины. Точнее только ту часть, которую он показывал. Белоснежная маска, смутно напоминающая игральную карту, перекрывает правую часть лица, не давая разглядеть глаз. Зато другой девушка видела хорошо. Фиолетовый, будто светлый аметист, блестел в темноте и неотрывно наблюдал за ней. Подчеркнуты карандашом, весьма артистичный вариант. Хотя, судя по шляпе с ромбовидным узором и наряде, больше похожего на костюм арлекино, только черно-белый, будто блеклый и совершенно безвкусный, он действительно им являлся. Актером.       Стоп. Какого черта я его так спокойно разглядываю?! Я выжила из ума?       — И что? В обморок молодая балерина не собирается падать? — насмешливо пропел мужчина, слегка наклонив голову, рассматривая ее с таким же интересом.       — Чт… что? — только и смогла выдавить из себя Анна. Она взглянула на его руку, стискивающую ее запястье, и резко дернулась назад, желая высвободиться из пугающей хватки. Только, казалось бы, мужчина этого и ждал. Павлова грохнулась на пол и возмутительно вскрикнула с негодованием уставившись на нахально улыбающегося мистера перед ней. — Больно!       — Ваши удары тоже можно было бы считать болезненными, коли бы я вовремя не увернулся! — Мужчина, состроив обидчивую мину, пожал плечами и, взглянув в сторону двери, которую все били и били снаружи, неожиданно громко рассмеялся. — Ха! Они даже не могут дверь выбить, что уж говорить про их внимание. Правда, настойчивости им не занимать. Сильнее, товарищи, сильнее!       Анна непонимающе уставилась на него и, сглотнув, наклонила голову.       — К-кто вы?       — О! — Мужчина в один момент расцвел. Крутанулся на месте, так быстро, словно он был волчком, подпрыгнул и, подцепив цилиндр двумя пальцами, отвел его в сторону. — Вопросы! Обожаю вопросы! А ты, моя балерина, любишь вопросы? Вопрос за вопрос? Ответ на ответ! Кто я? Это время ви-и-и-и-кто-о-о-орины!       Мужчина резко наклонился вперед, оказавшись практически перед Анной. Она даже смогла ощутить запах его кожи, аромат, странную смесь прохладных и свежих нот лесных трав, покрытых вечерней росой. Нос уловил кислую сладость алых ягод, аромат диких цветов, оставляющих после себя древесно-бальзамическое послевкусие. Это… притягивало, нисколько не отталкивало. Ей хотелось дышать этим ароматом, хотелось почувствовать его еще чуть-чуть, но мужчина отстранился, оставляя после себя лишь притягательный шлейф.       — Варианты ответов! «А» — я всего лишь шут, затерявшийся в стенах Большого Театра! «Б» — я самый настоящий призрак, обитающий в стенах Большого Театра! Вариант «В» — я… никто! И-и-и-и, ваш вариант ответа, участница под именем… Балерина?       Анна уставилась на него с приоткрытым ртом. От нее ждали ответа? Что же, она его даст.       — Ты — поехавший, — просипела она, покачав головой. — Шут гороховый… несчастный Арлекино…       Улыбка исчезла с лица мужчины, что заставило застыть Павлову в страхе. Она точно сказала лишнее. Кто в своем уме будет разговаривать с человеком, пробравшимся в гримерную балерин ради смутных целей? А зачем? Подсмотреть за молоденькими девушками? Может, перед ней и вовсе насильник, или, того хуже, маньяк! Она, заведя разговор с незнакомцем, вообще не подумала о ситуации, в которой, по своему невезению, оказалась.       Мужчина тем временем сделал шаг вперед, не обращая внимания на дверь, по которой пошли трещины. Он наклонился, всматриваясь в побледневшее лицо девушки, мягко улыбнулся. Его единственный глаз пугающе сверкал в темноте, заставляя ее сердце биться еще быстрее, прерывисто дышать и мысленно шептать молитвы Богу.       — Что же, ты, моя балерина, — тихо прошептал мужчина, — выдала свои ответы? Не по правилам викторины, совсем нет… Однако.       Он провел пальцем по ее шее, поднялся выше, приподнимая ее подбородок. От такого горячего и волнительного прикосновения, сердце ее рухнуло вниз. Лишь усилием воли она удержала себя от желания потерять сознание, продолжила неотрывно следить за ним. Волнительно, ужасно страшно, но так… странно приятно?       — Три варианта ответа. Одно правда, два — ложь. Угадаешь? Или так и останешься в неведении?       — Я… Я… — сипло выдавила из себя Анна, чувствуя противоречивые эмоции, странные мысли, сковавшие ее голову. Что она творила? Почему она не бежала, не отталкивала его от себя? Что за странный аромат, танцующий вокруг нее, вскружил ей голову? Кем был мужчина, от которого она не могла оторвать взгляда?       — Ответишь мне потом! — Он подмигнул ей и, внезапно быстро отстранившись, подпрыгнул в воздухе, отведя руку с плащом. — Вот я был, а вот меня!..       В темноте гримерной сверкнул золотистый свет. Анна толком даже и не успела понять, что именно произошло. Но именно это сияние она увидела ранее, когда ей казалось, что за ширмой кто-то прячется. Силуэт мужчины растворился в свете, окончательно исчез, будто его здесь никогда и не было. Комната, которую ранее сотрясало от изобилия шума, возгласов и вопросов, в один миг погрузилась в тишину.       — …нет, — закончила она за него предложение, когда дверь гримерной раскрылась.

✵❖✵

      — А может, это был действительно призрак? — восторженно прошептала Маринка, прикрыв крохотной ручкой пухлые губы. Ее глаза так и сверкали от восхищения и трепета. — Посуди сама! Попал в нашу гримерную, пробрался к тебе и неожиданно напал, желая напугать! И ведь напугал?       — Напугал, — сдавленно ответила Анна, занимаясь растяжкой. Мышцы ее слегка побаливали, но это не останавливало от ежедневной тренировки. До выступления оставалось совсем чуть-чуть, так что она с утра, так и не позавтракав, вместе с другими ранними пташками отправилась на сцену, отрабатывая движения и отмечая свою позицию в голове. — Ничего, до директора уже дошла весть о вторжении постороннего, так что нам остается лишь ждать. В скором все образумится…       — Ты уверена? — подруга подошла к ней и, наклонившись, заглянула в ее глаза. — Это же настоящий кошмар! Он пробрался в закрытое помещение, словно проходил сквозь стены! Демон, не иначе.       — Нет, простой Арлекино, — отмахнулась Павлова. — Он ничего бы мне не сделал, всего лишь игрался, желал напугать и вызвать у меня обморок. Тц, будто меня так просто сломить!       — Ну-ну, не зазнавайся! Против опасного мужчины мы все мало чего сможем сделать… — Марина провела рукой по темным волосам, ощупывая сделанный наспех пучок, и нахмурилась. — И все-таки, все это странно. И так до этого ходили слухи о нашем директоре, а теперь еще и это нападение…       — Слухи? — Анна впервые обернулась к подруге и наклонила голову. — Ты о том, что он платит кому-то на стороне?       Маринка боязливо огляделась, проверяя, нет ли поблизости недружелюбных коллег-балерин, учителей и кого-то из персонала. Только после этого она, прикрыв рот рукой, взволнованно прошептала ей на ухо:       — Да. Говорят, он связался с какой-то темной компанией. Теперь правительство неотрывно пытается получить хоть какие-то улики, намереваясь уличить директора в преступлениях! Ты только представь!       — Все слухи, — отмахнулась девушка, возвращаясь к тренировке.       — Да ну тебя!       С момента несчастного случая прошло трое суток. Анна, ставшая жертвой таинственного происшествия, получила неприятную известность среди других балерин. Все к ней подходили и так и опрашивали о случившемся. Но что она могла рассказать? С ней поговорили… некоторые люди, посоветовали не распространяться и сидеть молчком. Возможно, слухи, о которых говорила Маринка, слухами и не являлись, а были настоящей правдой. Но кто здесь Павлова? Никто, балерина второго плана, лишь актриса, которая должна приносить театру известность и славу. Ее игра должна заставить посетителей прийти снова, это единственная функция, которую ей суждено выполнять.       А что ей предлагает подруга? Расследование? Игра в великого и ужасного детектива, который раскрывает самые злачные преступления и выводит злодеев на чистую воду? Нет, она родилась не для этого. Ее предназначение в другом.       — Павлова вторая!       Услышав свое прозвище, девушка подняла взгляд и, быстро поднявшись, обернулась. Рядом с ее преподавательницей, Евгенией Павловной, стоял мужчина, одетый с иголочки. Светлые волосы, отливающие медью, аккуратно зачесаны назад, глаза проницательные, темные, цвета горького шоколада. Хоть он и выглядел весьма строго и высокомерно, Анна тут же заметила некоторую усталость в его взгляде, лень и желание закончить со всем поскорее. Совершенно нетерпеливый молодой человек — вот первое описание, которое пришло ей в голову.       Девушка, не оборачиваясь к взволнованной подруге, тут же направилась к учительнице, почтительно склоняя голову. Та кивнула и, оборачиваясь к незнакомцу, недовольно поморщилась.       — Вот она, Павлова. Она с вашим нарушителем и столкнулась.       Мужчина быстрым взглядом осмотрел ее и, пожав плечами, взглянул на Евгению Павловну.       — «Павлова вторая»? Что это?       — А, прозвище! — Преподавательница махнула рукой. — Чтобы не путать с другой ученицей. Однофамильцы. Ну, так что, будете с ней говорить?       — Да. Прошу за мной, — коротко бросил таинственный господин и, не дожидаясь ответа от балерины, двинулся прочь со сцены, ловя на себе взгляды других взволнованных девушек.

✵❖✵

      Анна чувствовала себя странно. И нет, это не из-за того, что она находилась с человеком из Правительства один на один. Это был трепет от участия в ее первом и самом настоящем допросе! И, какой бы спокойной и рассудительной она ни была, понимание этого вводило в трепет и легкую нервозность. Она внимательно наблюдала за мужчиной, который, рассевшись на кожаном диване, рассматривал собственный портсигар. Тот не торопился, не обращая внимание на время и занятость девушки, продолжал лениво перебирать мозолистыми пальцами сигары, выбирая, какую закурить сегодня.       Девушке оставалось лишь покорно ждать. Подгонять человека из правительства она точно не имела права.       — Антон Павлович Чехов, — вдруг тихо бросил он, заставляя девушку вздрогнуть. — Мое имя, если что. Будьте коротки в своих показаниях, тогда закончим быстро. Все ясно? Если так, приступайте.       Павлова сложила руки на коленях и, прочистив горло, неуверенно кивнула.       — Все произошло три дня назад, во время вечерней тренировки. Примерно… семь вечера. Я зашла в открытую гримерную, желая побыть в одиночестве, пока не заметила чье-то присутствие. Сначала я никого не нашла, но потом… стали происходить странные вещи.       Чехов так и не поднял взгляда. Лишь захлопнул серебряный портсигар, и достал такую же зажигалку, словно они из одной коллекции.       — В комнате звучал голос, но обладателя его я не видела. Он все время как-то оказывался у меня за спиной. Тогда, желая покинуть гримерную, я кинулась к двери, но она оказалась закрыта. Стояла некоторое время спиной к ней и… ощутив, как кто-то ломится снаружи, испугалась и отпрыгнула в центр комнаты. Шла назад, пока не наткнулась… на него.       Прикусив кончик сигары, Антон затянулся и, выпустив клубок дыма в воздух, откинулся на спинку.       — Опишите, — лениво качнул рукой тот.       — Его? Эм, хорошо. Белые волосы, длинные, заплетенные в косу. На голове — шляпа, с черным узором. На лице была маска, скрывающая правую часть лица. Глаз, который я могла увидеть, фиолетовый, подчеркнутый черным карандашом. Еще, — она указала на свой глаз и перечеркнула его пальцем сверху вниз, — такой вот нарисованный шрам. Костюм… яркий, но при этом черно-белый. Имелся широкий плащ, который он постоянно придерживал рукой. Он задавал вопросы, пугал меня и, когда дверь в гримерную рухнула, растворился в золотом свете и исчез… Полностью исчез.       Решив не упоминать того, как странно вел себя Арлекино, Анна склонила голову и, посмотрев на молчаливого следователя из-под опущенных ресниц, тихо вздохнула. Да уж, не слишком допрос был ярким и прозаичным, как она читала в книгах. Как-то скучно, однобоко и совершенно не волнительно.       — Значит применил способность, — коротко заключил Чехов и, проведя свободной рукой по лицу, раздосадовано застонал. — Гонялся за этим клоуном по всему Санкт-Петербургу, теперь здесь за ним собачкой бегать. Как же я хочу спать, Господь Всемогущий…       Павлова удивленно уставилась на него и, не зная что сказать, лишь сглотнула.       — Сначала подорвал госбанк. Потом устроил свинарник в зале Совета. Потопил боевой корабль, который только спустили на море… Невыносимый! — Он взмахнул рукой и, сделав короткую затяжку, взглянул на балерину. — Вот скажите мне, балериночка, как мне его словить? Умучил он меня, умучил! Я бы с радостью все бросил, уехал к своей милой собачке, милюсе, а не вот это вот все!       — Собачке? — переспросила Анна.       — К жене своей!       — Вы жену называете собачкой? — переспросила ошарашенная Павлова, на что Чехов лишь хмыкнул.       — Да! И что, она меня называет занудливым индюком. Вот, любовь и понимание, милочка, учитесь!       «Милочка»? Анна фыркнула, отмечая про себя, что мужчина перед ней лишь на несколько годков старше. Подумаешь, десять лет разница!       — Вы хотели меня допросить, господин Чехов. Я удовлетворила ваше любопытство?       — Да, балериночка, да. Вы повстречались с опасным преступником. С хитрым и очень неприятным человеком. — Антон наклонился вперед и, опершись рукой о колено, покачал головой. — Я останусь пока в вашем театре. Посмотрю на вас, поищу улику, поковыряюсь в стенах. И, пожалуйста, ежели вы его встретите, ни за что не идите с ним на контакт. Сразу сообщите мне. Он — опасность. Чума. Лесной пожар. Огромная и сплошная трагедия, за спиной которого трупы сотни невиновных.       Он нахмурился и, отведя руку с сигарой в сторону, покачал головой. Чехов, хоть и казался странным и ленивым персонажем, но то, с какой уверенностью он произнес эти слова, заставило Анну нервно вздохнуть. Нет, про этого Арлекино он говорил серьезно, без каких-либо шуток и преувеличений.       — Кто он? — спросила она, наклонившись чуть ближе. — Скажите мне, чтобы я понимала все риски.       Антон Павлович тут же обессиленно фыркнул, показательно зевнул, что ввергло девушку в культурный шок, и вновь откинулся на спинку дивана.       — Не вашего ума дела. Танцуйте, радуйте сердца людей и работайте дальше… Это все, что от вас требуется.       Анна недовольно прищурилась и, прикусив кончик языка, почтительно склонила голову. Как ей ни хотелось поставить на место этого наглого следователя, как бы ни хотелось осудить его лень и прямоту, он был прав. Она никто и звать ее никак, какая-то второстепенная балерина, которую могут заменить на следующий день. Сейчас она ничего не может сделать. Что уж говорить о желании получить заветную информацию! Все, что ей положено, это насмешка в лицо и глухой отказ.       Не вашего ума дела. Так и не его ума, с кем она общается и с кем пересекается.       — Я могу идти? — сухо поинтересовалась Павлова и, получив в ответ лишь утвердительны кивок головы, поднялась со стула. Не одарив следователя из Правительства и взглядом, она гордо двинулась прочь, удерживая осанку и вздернутый подбородок.