На грани

Белый больничный свет делал допросную похожей на палату. Прям как тогда… мысли в голове были совсем не связные, казалось, еще немного и она совсем перестанет понимать, что происходит. За все время пребывания в участке ее несколько раз вырвало и вот сейчас, сидя за столом в ожидании следователя Кире казалось, что еще чуть-чуть и только что выпитый стакан воды окажется на полу. — Ну что, госпожа Гречкина, есть вам что сказать? — в комнату вошел высокий поджарый мужчина. Странно, почему он не в форме… Этот факт действительно выбивался из общей атмосферы участка. ? Следователь? выглядел больше как уличный решала, нежели сотрудник органов. Синие потертые джинсы, кожанка и серая кепка. Кто так сейчас вообще ходит? Кажется, Кире было легче фокусироваться на таких незначительных деталях, чтобы хоть как-то сохранять контроль над ситуацией, если, конечно, такое вообще возможно. Не дождавшись от девушки ответа, мужчина продолжил. — Майор Игорь Гром. Теперь ваше дело в моих руках. Так что, давай голубушка, начинай говорить. Кира сглотнула, пытаясь собрать все мысли во что-то единое. — Я… Я была на вечеринке друзей… — Давай-ка по точнее, с кем ты там была, все такое. — Гром явно наслаждался ее растерянностью и беспомощностью. Еще бы, весь мир считает, что она убийца той девочки… На глаза начала наползать пелена слез, и Гречкина тут же отбросила все подобные мысли. Ей нельзя здесь плакать, нельзя испортить образ, созданный отцом. Он хочет, чтобы она была наглой оторвой, перебравшей и… Черт. В носу начало тревожно пощипывать. Так, сосредоточься на рассказе. Девушка описала события вечера. Подчеркнула, что выпивала и была подшофе к концу мероприятия. На ситуации с Виктором она решила не задерживаться, просто сказав, что они повздорили. Странно, но Гром не стал уточнять. Видимо, решил, что это очередная разборка богатых детишек по какому-нибудь пустяку. Ну и хорошо. Теперь оставалась только та самая часть ночи. Соберись. — Мммм. Папа, он был очень недоволен тем, что я выпила. Хотел поговорить. Мы часто ссоримся из-за этого… — Вы известны своими пьяными дебошами. — Гром совершенно не смущаясь перебил ее. — И давно это вы пристрастились к выпивке? В голосе мужчины ярко звучала насмешка. Ему не было интересно, просто хотелось побольнее ее задеть. Но вопрос звучал так, будто она была обязана ответить. — После смерти мамы. Я начала пить после того, как она умерла. — Кира чувствовала несправедливость. Какое право он имеет так лезть ей под кожу, смеяться над ней, будто она такая жалкая и слабая… — Довольны? Девушка откинулась на кресле и скрестила руки на груди. Она чувствовала, как начинает злиться и из-за этого огрызаться. Что ж, раз для всех она именно такая, раз отец хочет, чтобы она была такой, почему бы не разрешить этому гневу загореться и выйти наружу. Поджав губы, она исподлобья уставилась на Грома. Пусть знает. Если есть хоть какой-то шанс его пристыдить — она этим воспользуется. — Ясно, значит заливала горе. — майор совсем не смутился, ну или виду не показал. Пошуршав принесенными с собой папками, он вытащил какую-то страничку. — Хм. Тут сказано — упала с лестницы. Как интересно, ровно год, начиная с даты похорон вашей матери, вы лежали в психиатрической больнице? Он удивленно вскинул брови. — Как же вы могли пить, лежа в психушке. – Игорь помахал перед ней листочками с информацией. Ощущение, будто он уличает ее во лжи. Кира прикрыла глаза. В сознании начали всплывать картинки. Лестница. Глухой звук об пол. Шок. Санитары. Уколы успокоительного. Пристальный взгляд отца. — Оговорилась. Тот год очень смутно помню. Как только меня выписали я начала… — она облизала пересохшие губы, приложила руку ко лбу. — …Пить. Стоит отдать ему должное, теперь она чувствовала себя ужасно неловко. Хочется сбежать, исчезнуть. — Ясно. Продолжай. — Игорь оторвался от изучения бумаг. Видимо больше не к чему прицепиться. — Пожалуйста. Она не смогла не отметить, как один из уголков его рта дернулся вверх. Он еще смеет подшучивать. Кира сжала кулаки так сильно, что ногти больно врезались в ладонь, а костяшки побелели. — Да. Мы поссорились из-за того, что я не выполнила его просьбу и напилась. Он пытался меня удержать, остановить, но я вырвалась и села в машину первой. — Красная Lamborgini? Как будто он не знает. — Да, это моя машина. — на самом деле машина была только записана на Киру, в реальности же ею пользовался отец. Он обожал спорткары, а эта красная «малышка» была венцом его коллекции. На все важные мероприятия он приезжал на ней. Любил выпендриться перед друзьями… Но это следствие не должно узнать. Они заранее сказали девушке, что Гречкин старший в ее рассказе должен использовать другую машину, и не в коем случае не находиться рядом с Кирой во время аварии. — Папа приехал на отдельной машине с водителем, а я хотела… показать друзьям свою Ламбу, поэтому у нас на этой вечеринке было две машины. Конечно же Кира любила почувствовать само собой разумеющееся превосходство, молча выходя из только появившейся на рынке машины класса люкс, но сейчас ей совсем не хотелось выглядеть таким человеком. К сожалению, Гречкин старший был другого мнения. Девушка понимала, что он хочет сыграть на ее образе отбившегося от рук ребенка, чтобы на таком фоне выглядеть хорошим отцом и ответственным гражданином. Хах, хороший отец… Хорошие родители не. бьют. своих. детей. — Значит, вы пьяной сели за руль? — голос Грома звучал глухо и угрюмо. Ранее отличительная хрипотца мужчины стала еще громче и заметнее. — Да. Я очень разозлилась. Села за руль и уехала первой. Не контролировала себя. Разогналась. Я не видела девочку. — она оторвала взгляд от стены и в упор посмотрела на майора. Он ответил тем же. Гречкина перевела фокус на гладкую поверхность стола. Мелкие царапинки, покрывающие ее свидетельствовали о прошлых посетителях допросной. — Когда… Когда это произошло… — Госпожа Гречкина, говорите без иносказаний пожалуйста. Он издевается. Кира почувствовала, как из нее выбили воздух. Казалось, все вокруг замерло, ожидая ее ответа. — Когда… Когда я сбила… — рот резко наполнился слюной, желудок сжался в судороге, девушка только успела наклониться в бок. Гром продолжал молча сидеть, наблюдая за ней с нечитаемым выражением лица. — Похоже, еще не все потеряно. Неужели у вас есть совесть? — очевидно, это был риторический вопрос. — Эй! Есть там кто? Дайте салфетки сюда. Через минуту дверь открылась, к ним забежал какой-то стажер, поспешно вручив Игорю салфетки и также поспешно закрыв дверь. Кира молча взяла протянутый белый лоскут. Вытерла рот. — Когда я услышала удар, я вышла из машины, чтобы посмотреть, что произошло. Сначала не поняла, потом, когда увидела ее… Позвонила отцу. Я не знала, что делать. — было ощущение, что это не она говорит. Настоящая Кира Гречкина смотрит на все со стороны и совсем не знает девушку, сидящую за железным столом. — Когда он и его водитель подъехали, меня вырвало. — Да, я уже понял, что желудок — ваше слабое место. — Они вызвали кого надо, дальше вы знаете. — ей просто хотелось, чтобы все это закончилось, пожалуйста. — Не так быстро. Неужели ваш отец никак не пытался помочь вам скрыться с места преступления, замять все? Она ожидала эти вопросы. — Мой клиент все уже вам сказал. — дверь открылась и в комнату вошло трое мужчин, одетых в синие деловые и явно очень дорогие костюмы. Адвокаты отца. Почему-то за все это время Кира не подумала об адвокатах… Где они были? Почему ее сразу из машины провели сюда и начали допрашивать… Почему она не вспомнила о такой известной всем по фильмам фразе: «Я ничего не скажу без адвоката», или как-то так. Наверное это все шок. В конце концов она даже последние десять минут помнит одним заблюренным пятном. Это все шок. — Да пожалуйста. Только что-то вы запоздали. Я и так уже узнал все, что нужно было для следствия. И с этими словами Гром вышел из допросной, громко хлопнув дверью. — Почему вас так долго не было? — с уходом майора и появлением людей, обязанных быть на ее стороне, девушка смогла немного расслабиться. Если такое слово вообще уместно в сложившейся ситуации. — Распоряжение вашего отца. — ответил тот же мужчина, который разговаривал с Игорем. В какой раз за сегодня Кира почувствовала ком в горле. Значит это специально. Он так ее наказывает. Настолько уверен в том, что она будет говорить желаемую им версию, что даже не отправил кого-то проконтролировать. Хотя это правда. Ужасно больно это признавать, но он прав. Она настолько сильно его боялась, боялась того, что он может сделать, что даже подумать не могла о том, чтобы сказать Грому правду. Хах. — Так. Давайте пройдемся по нашему основному плану…. Оставшиеся ночные часы прошли под наставления юристов, подписание каких-то бумаг, репетирование версии. Все слилось в одну кашу. Кажется, она все еще в шоке. Следующие дни прошли очень смутно. Кира ходила на допросы, спала, разговаривала с какими-то людьми, опять спала. Она узнала, что девочка была воспитанницей детского дома, единственной родственницей своего брата подростка. Парень остался совсем один. Боже. Приходили адвокаты, передавали «просьбы» отца. Сам он ни разу не появился. После очередного разговора с ними, насколько она поняла, судью уже назначили. Это С. В. Бенгальский. В памяти тут же всплыла вечеринка три месяца назад и отец, пожимающий ему руку. Понятно. Наконец пришло время суда. Слушание было закрытым, но Кира уже подъезжая к зданию суда слышала гул толпы. И это были не только журналисты. Полиция сдерживала довольно внушительную толпу скандирующих: «за решетку убийцу!». Девушка почувствовала, как ее начинает трясти и сильнее вжалась в сиденье машины. Они все ее ненавидят. Они хотят ее смерти. Ей и раньше приходилось сталкиваться с косыми взглядами, еще бы, единственная дочь миллиардера Гречкина. Самовлюбленная Кира. Признаться, ей даже льстила такая зависть. Звание королевы золотой молодежи тешило самолюбие девушки. Не важно, что происходит дома, во внешнем мире она самоуверенная, гордая, избалованная богачка. И ей это нравилось. Можно было надеть такой образ как маску, и никто не узнает, что же скрывается за дорогим фасадом. Алкоголь, наркотики, тусовки и клубы, куда в ВИП зону ей всегда были открыты двери… Все это вредило только ей и задевало эго ее отца, что несомненно было очень приятно и в ее глазах стоило того. Но Кира… Кира никогда никого не… В этот момент машина остановилась, прерывая поток мыслей девушки. Отец ждал ее у дверей суда в сопровождении юристов и личной охраны. Смотря на дочь сверху вниз, он сдержанно кивнул. Ну привет, папа. Толпа двинулась на нее, крики смешались в одну какофонию. Кто-то попытался кинуть в Киру камнем, но плотный ряд полицейских и охраны не дал ему попасть в цель. «Вы должны выглядеть уверенной, будто ничего из этого вас не заботит» — прозвучали в голове наставления адвокатов. И Гречкина выпрямилась, надела маску презрения и безразличия. За эти дни она чувствовала себя настолько вымотанной, что сил сопротивляться указаниям просто не было. Скорее бы все это закончилось. Ассистент отца протянул ей холодный латте. Кто-то прошелся пудрой по лицу. Прямо как куклу выставляют. Когда началось слушание, девушка уже была уверена в его исходе. При всех их разногласиях с отцом, он бы никогда не позволил такому пятну как дочь "уголовница" упасть на его репутацию. К тому же это не она… Не ее вина. С момента начала следствия и вплоть до самого суда Кира сознательно не давала себе думать о том, Что сделал ее отец. Она ожидала от него многое, но подставить собственную дочь… Кто бы мог представить. Гречкиной довольно неплохо удавалось отвлекать себя от происходящего и рассматривать потолок, пока на «сцене» не появился заплаканный мальчик-подросток. Сначала она даже немного растерялась. Что ребенок тут делает? Но затем понимание накрыло ее с головой. Она почувствовала, как внутри все похолодело. — Алексей Макаров. Брат и единственный родственник погибшей. Парень смотрел прямо Кире в глаза, и эта сжигающая, неподдельная ненависть заставила ее отвести взгляд. — Ваша честь! Ближе Лизы у меня… никого нет. — дрожащий, но громкий и ясный голос полоснул по внутренностям девушки. — Если в мире есть хоть какая-то справедливость. Кира Гречкина должна быть наказана. В ушах звенело, она повернулась посмотреть на отца. Его лицо оставалось спокойным и не выражало ни капли сочувствия. Господи. Оправдательный приговор вступил в действие и был таким же оглушительным для общественности, как удар молоточком судьи в полной тишине зала заседания. Выходя из здания, девушка почувствовала, как отец потряс ее за плечо. Легкий наклон головы, теперь их никто не слышит. — Мне же не стоит тебе напоминать, что нужно делать. Кира слегка кивнула и, повернувшись к толпе журналистов начала. — Кира! Кира! Скажите, как вы оцениваете решение суда? — Наш суд — самый гуманный суд в мире! — девушка нагло улыбнулась прессе. Доволен, папа? — Кира, что вы планируете делать теперь? — Не знаю, поеду отдохну куда-нибудь. — Гречкина отпила свой кофе. — Но для начала подам иск на городскую полицию. Майор Гром крайне грубо проводил задержание. У меня даже остались синяки на руках. Кира вскинула вверх руки, демонстрируя толпе следы от наручников. — Переигрываешь. — раздалось рядом с ухом. Спасибо за оценку, папа. Так хотелось это услышать. Больше с прессой они не общались. Отряд телохранителей провел их к тонированной черной машине. Дверь захлопнулась, отрезая Киру от шума толпы, внешнего мира, ее прежней жизни.