И завтра я вновь начну жизнь с чистого листа

             Звонкого тиканья часов не слышно более, сломались или не могут заглушить веселья звон? В коридоре лежат две пары обуви, на крючке висят куртка и пальто, четыре пушистых комка смотрят в окно, а под ним сидят двое юношей, чьи сердца бьются в такт. Всё не так, как вчера, и не так, как будет завтра. Вот бы существовал способ продлить это "сегодня". Ноги уже давно устали и не могут нести куда-то вдаль к обещанному завтра, в котором ты будешь готов вновь начать жизнь с чистого листа, поэтому остаётся только вдохнуть полной грудью, насладившись "сегодня". Пока что...       Завтрак подходил к логическому завершению: тарелки уже почти опустели и даже "излюбленная" кола Скарамуччи была выпита. Пока те наслаждались пищей, тот впервые, сам удивляясь собственным мыслям, задумался о том, что их встречи, знаете ли, могут быть не только случайными, но так же и спланированными, если те перестанут бегать, как два придурка, и... Ах, точно. Что на счёт средств связи?       В век телефонов и интернет-зависимостей они ни разу не обменялись соцсетями, что странно хотя бы потому, что Альбедо даже сейчас в телефон пялил, как только покончил с едой. Ну он же не в "дурака онлайн" играет, верно? Такие тихие подростки, вроде Альбедо, обычно ведут более бурную жизнь в интернете, где чувствуют себя спокойнее и могут быть кем угодно. Телефон– это знакомства, общения, друзья, море информации и мемов, и они в кои-то веки могут перестать быть заложниками череды случайных встреч и найти друг друга в каком-нибудь мессенджере.       — Что в телефоне делаешь?— пытается ненавязчиво поинтересоваться, но выходит слишком в лоб.       — А, да так...— отвечает Альбедо, перестав листать главный экран то влево, то вправо и отложив телефон экраном вниз.— Ничего.       И тут в комнату врывается их любимый и никогда не третий лишний друг- неловкое молчание, но больше из-за того, что оба понимали, что вообще-то уже прощаться пора, а они словно и не спешили никуда, словно всё происходящее сейчас это само собой разумеющееся, словно в коридоре на полу всегда лежало две пары обуви и блондинистые волосинки, случайно выпавшие с расчески.       Словно... Словно на кухне всегда пахло домашней едой и кофе, словно в мире Скарамуччи из четырех стен звучали еще какие-то звуки, кроме шумного холодильника и телека, в котором играла уже архонт знает какая серия рандомного аниме, чтобы заглушить шум, идущий откуда-то из глубин сознания.       Словно здесь всегда пахло недосказанностью, а не одиночеством и дымом от сигарет.       Словно...       — Скарамучча.       — Альбедо.       Черт, и снова они открывают рот одновременно.       — Э, говори ты...— тут же кидает Скар, пока васильковые глаза сами к "объекту" напротив приковываются.       — Я просто хотел сказать, что могу помыть и твою тарелку, раз собираюсь после себя убирать.       — А я хотел тебе напомнить о том, что ты вчера разлил на себя пиво и твою рубашку надо постирать. Я закину в стиралку сейчас,— подскакивает юноша, ловко подхватывая реплику Альбедо.       — Ох, да... Я совсем забыл про это. Я закинул бельё в твою стиральную машину, но не запускал.       — Я займусь этим, а ты...— проговаривает Скарамучча, пока его сердце в моменте будто замирает, и он совсем не знает, хочет ли заканчивать застрявший на языке вопрос, а точнее, хочет ли услышать на него совсем не тот ответ, на который надеется сердце.— А после ты останешься?       — Чтобы подождать, пока достирается?       — Да, оно самое.       — Конечно.       Кажется, что уже не совсем неведомые чувства внутри даже вернули на небо солнце, что лучами своими осветили лик белобрысого юноши. Один из котят чихнул от яркого света, а парни, будто мысли друг-друга читая, продолжили:       — А потом надо будет, чтобы рубашка высохла...— с тоской, в которую сам не верит, протягивает Скар.       — Я дождусь, всё в порядке. У тебя есть утюг?       — Да, завалялся где-то! Я поглажу.       — Завалялся?— совсем тихо себе под нос усмехается Альбедо.— Может тогда лучше я?       — В мои способности не веришь? Правильно делаешь.       — Может у тебя завалялась и ненужная футболка, на которой я смогу показать, как это правильно делать? А потом после неё уже на моей рубашке попробуешь.       — Ну,— дал себе чуть больше двух секунд, чтобы это было более похоже на раздумья, он.— Ну ладно, давай. Я сейчас машинку запущу, а потом футболку поищу!       В моменте души обоих словно окрасились в желтый, самый яркий и чистый цвет. Они оба подорвались с места и принялись за свои задания: Альбедо мыл посуду, Скарамучча добавлял порошок и на нужные, как ему казалось, кнопки нажимал. Стиральная машинка для Скара, как микроволновка- не ясно, зачем там больше двух кнопок и десяток непонятных функций. Но та, стоит заметить, ни разу не взорвалась и всегда стирала! И на том спасибо. Главное- результат, будь то горячий бутерброд или чистые свежие вещи.       После юноши уже сидели вместе на полу, прямо напротив стиральной машины. Альбедо с мурлычущей Мишель игрался, а Скар, сидя в позе лотоса, за их отражением в "иллюминаторе" наблюдал и пытался какую-то донельзя глупую улыбку поддавить. Так уютно, так, как никогда. Неужели именно так ощущается дом?       — Знаешь,— рука Бедо замирает вместе с серой кошечкой, ожидая ответной атаки.— Я всё думаю о том, как бы отблагодарить тебя за твоё радушие.       — Только не заводи снова ту шарманку с "я не готов на безвозмездное чего-то там". Я сказал это, не подумав, наверное...— с мучительным вздохом проговаривает Скар, хотя прекрасно понимает, что сам это начал, но будто наперед знает, что Альбедо на своём настаивать будет.       — "Я не согласен на безвозмездные пожертвования"- так там было.       — Я тебя понял. И что ты предлагаешь? Учти, деньги и пошлости я не принимаю,— довольный собой, промурлыкал Скар, даже насмешливой ухмылки не скрывая, но внутри...       "Не мог же я быть для них обузой, поэтому сказал Итеру, что мне некомфортно, что я вот так вот к ним ввалился. Итер утешил и сказал, что я могу не беспокоиться на этот счёт, а я настоял на том, что должен его отблагодарить. Тогда я нарисовал его портрет."       ...внутри всё переворачивалось, вспоминая вчерашние откровения Альбедо. Ему даже его ответная реакция не понадобилась, чтобы смешок неловким кашлем прервался. Не будет ли это слишком нагло?       — Я пока не работаю, поэтому денег у меня нет.       — Знаю, поэтому забудь, ты можешь не-...       — Но у меня есть руки,— поднимает тот в ответ ладони.— И если без пошлостей, то на этот раз, так уж и быть, я могу вместо этого нарисовать тебя.       Так уж и быть? Нарисовать? Ему не послышалось? Да будь в этой комнате больше места, Скарамучча бы наверняка сделал двойное сальто при чём в обе стороны! Да, глупо, да, он полный идиот, но как же много раз в его голове снова и снова прокручивался этот момент, что ощущался намного интимнее, чем близость...       По правде, Скарамучче действительно нравилось творчество и видение Альбедо, но кое-что западало в душу намного больше, то, что делало это таким особенным- два лазурных камушка. Не сапфир, лазурит или берилл, а очи, что возвышали его выше любого обладателя самых настоящих драгоценных камней, богаче любого из них.       Смотри на меня, смотри, изучай, но не слишком глубоко, чтобы чернильные пятна души не обезобразили рисунок красивой оболочки...       Чувство ликования вместо милой улыбки или "спасибо" кривой гримасой наружу вылезло. Альбедо уже был готов поинтересоваться его самочувствием, но на до сих пор поднятые ладони среагировала кошечка, перейдя из защиты в наступление, и тот снова принялся её пузико щекотать и всё приговаривать, какая она хитрая и хорошая девочка. И так нежно, так ласково... Что сам Скарамучча задумался, а что нужно сделать ему, чтобы тоже стать этой "хорошей девочкой".       — Кхм, ладно... Тогда...— не смотря на парня, как-то смущенно продолжил он.— Я сейчас скетчбук и карандаши из сумки достану, если ты согласен. А если нет, то можешь и на счет пошлостей ещё раз подумать.       — Я не!.. Я да... Кхм, я согласен! Пусть будет так, вариантов не много...       — Да.       В итоге оба расположились в гостинной: Альбедо за небольшим столом напротив окна, а Скар за ним же, на стуле напротив. Со временем комнату заполонили звуки старого холодильника, рандомного аниме на фоне, штрихов карандаша и время от времени лившихся из уст Альбедо нежных, тягуче-сладких комплиментов вперемешку с комментированием процесса.       От последнего Скара всё никак не мог на месте усидеть, чувствуя на плечах груз просто вселенского смущения. Каждое слово словно форму свою приобретало, материализовалось в нежные руки от касаний которых тот съеживался и уворачивался, как дикий кот.       Люди становятся более смелыми и развязными под влиянием самых разных вещей или веществ. Одной из таких у Альбедо было рисование. Его глаза сияли так, словно они и правда отполированные драгоценные камни, а объекты различных постановок под наблюдением его нежного и, внезапно, уже более не ледяного взгляда превращались во что-то еще более особенное. Он согревал. Теперь этот изучающий взгляд не ледяная пустыня, а теплые прозрачные воды южных стран, в которые так и хочется окунуться.       — Надо взять карандашик помягче, чтобы волосы заштриховать... М, B4 подойдет,— продолжает комментировать он.— Хм, и уголочек красивых глазок заострить бы...       — Да что ты...       — Ты так не думаешь?       — Глаза, как глаза. Единственное, когда я из Инадзумы приехал, некоторые ребята меня здесь за разрез дразнили,— Скарамучча чуть упирается подбородком на руку, которая на согнутой в коленке ноге лежала.       — Какая глупость. Дети иногда бывают очень жестокими по отношению к тем, кто на них не похож.              — Это точно...       Скарамучча знает.       — Надеюсь, ты не принял их слова всерьез. У тебя прекрасные глаза,— проговорил Альбедо, затачивая карандаш.       Скарамучча не заслуживает этих слов.       — Х-хорошо... Пускай будут прекрасные. Я не спорю с людьми, которые точат карандаш канцелярским ножом...       — А что не так?       — Ты уверен, что это оружие для пыток лучше классической точилки?       — Оружие для пыток хорошо сказано. Я когда только учился таким образом карандаш точить, знатно намучился,— Альбедо подул на уже заостренный карандаш.       — Всегда знал, что художники немного психи.       — Все мы со своими странностями,— а очи голубые на его лице застывают. Рассматривают? Сканируют.       О, Бедо... О чем ты думаешь, скажи? Сравниваешь пропорции, изучаешь форму носа, подбираешь новые прилагательные, что? Что-что-что?       И мягкое тепло уже не просто материализованных слов ложится на щеку, с замиранием сердца первого и с разгоном до 160-ти километров в час у второго, полностью выводя тормоза из строя. Большой палец скользит выше, а затем меняет своё направление к губам, дольше застывая на нижней, что была намного больше размером, чем верхняя. Они заметно высохли, поэтому Скарамучча поначалу даже не замечает, как облизав их, случайно пальца второго касается. Ох, архонты... Даваснесуществуетнопомогитепожалуйста....       — Я...— нельзя так, нельзя! Надо объясниться...— Как-то раз... точнее, каждый раз, когда мы рисуем новую постановку, учительница позволяет нам потрогать предмет, чтобы лучше понять его форму...       — Это я теперь предмет?— не находит ничего лучше, чтобы выпалить, Скарамучча.       — Нет, это всего лишь, м...— повод?— Профессиональная деформация.       — Вот как.       А сам уже под каждое движение поддается, словно Альбедо не просто художник- он самый настоящий скульптор, а Скарамучча- мягкая глина, что без тепла его рук застынет и покроется трещинами.       Словно Скарамучча- слоновая кость, а Альбедо- Пигмалион, что сейчас вырезает из неё свою возлюбленную.       Словно Скарамучча- подобие скульптур древних богов, что способны преодолеть людскую слабость и прожить несколько веков. Лишь бы голубые очи и впредь наблюдали за ним с небес...       Альбедо- не уверенный и медлительный, но заметив то, что материал под его мягкими руками стал податливее, пустил в ход вторую руку, которая также поглаживала его по щекам, и теперь Скарамучча больше не был глиной или слоновой костью- он снова кот, которого ни в коем случае нельзя гладить против шерстки. Сейчас он был готов стать для него кем угодно: скульптурой, котом, его очередной зарисовкой или даже целой картиной.       Картиной...       — Скажи,— набирает в легкие воздух и произносит первое слово на пути открытия тайны. Ищет, подбирает ключ.— Тот человек с твоей картины, которую ты рисовал для проекта нашего университета...— а руки замирают- ему тоже страшно, им обоим.— Это ведь я?       — Все совпадения с реальными лицами случайны,— ни секунды не медлив с ответом, в тот же час выдаёт, как отрезает, Альбедо и теплые руки с лица напротив убирает. И глаза. Глаза тоже от "постановки" отрываются и в скетчбук ныряют.       Нет-нет... Посмотри на меня, посмотри...       — Не уходи от темы! Это же стопроцентный я,— чуть на месте возмущенно не подскакивает Скарамучча, а голубые глаза напротив даже не отрываются от листа.       — Нет, это Странник,— отвечает он на пару тонов тише, точнее, под нос себе бубнит, кропотливо заштриховывая тени.       — Разве странник не род деятельности?       — Заноза в моей пятой точке твой род деятельности,— полураздраженно, полунасмешливо проговаривает Альбедо, словно, если бы у Скара действительно была большая шляпа, как у Странника, то он бы натянул ту ему на глаза, перекрывая краем вид на окружающий мир. А затем корпусом вперед наклоняется, карандашом подбородок ошарашенного парня приподнимая.— Не дергайся.       А тот и не посмеет больше.       Как на зло, вместе с всякой возможностью пошевелиться он утратил и дар речи, и здравомыслие, и набор эмоций, помимо "широко раскрыть глаза и забыть закрыть рот". Он и правда медленно, но верно превращался в податливую глину в руках умелого скульптора...       "Как же ты всё-таки меня иногда раздражаешь,"— единственное, что возникает в голове парня, из которой, казалось, вот-вот и пар пойдет.       А Альбедо голубых очей взгляд поднимает, словно его мысли услышал, и так тягуче-сладко усмехается, одним уголком губ ухмыляясь, что аж тошнит! Скарамучча ненавидит сладкое. Ненавидит карамель и тягучий мёд. Ненавидит холодный латте из "Старбакс". Ненавидит всё, что хоть как-то связанно с чем-то сахарным. Просто терпеть не может!       — Прошу прощения,— вежливо окликает юноша и снова подносит к нему руку, поправляя взъерошенные волосы.— Так лучше.       Но мы, люди, создания странные... Тошнит, но всё равно в рот тянем. Тошнит, но всё равно поглощаем. Мы просто невыносимы.       — Ты невыносим, Альбедо,— наконец отклеивает друг от друга, сомкнувшиеся от приторной сладости, губы юноша.       — Не нужно меня никуда нести, Скарамучча,— берет в рот ненужный карандаш, меняя его на более мягкий, парень напротив.       — Да ты...— сквозь зубы чуть ли не рычит.       — Да я,— аккуратно отрывает лист из скетчбука Альбедо и протягивает Скарамучче.— Принимайте работу. Если не понравится, то у моих рук есть еще много применений.       — Умоляю, найди другое применение своему болтливому языку.       — Я умею мыть посуду.       — Языком или руками?       — Ногами,— всучивает лист бумаги прямо в руки парня Альбедо.— Не томи. Боишься, что ли?       О, еще как...       Если бы ты только знал, насколько...       Только Скарамучча никогда в этой и последующей жизнях не произнесет и не признается, насколько ему бывает страшно, не проговорит, почему. Страхи его- черные и бесформенные, как тени, что витают вокруг него в кошмарах. Но тут ведь ничего такого, верно? И васильковые глаза опускаются на лист с рисунком в подрагивающей руке.       ...       Нет, не рисунком... Скарамучча даже не знает, как окрестить то, что он видел перед собой. Любой скажет: созданная из подручных средств зарисовка на клочке бумаги, но он наблюдал нечто большее. Нет, это сто процентов был он, но не такой, каким привык видеть себя в зеркале. Всё немного иначе... Неужели именно так выглядит Скарамучча в глазах Альбедо? Всё те же черты, всё то же лицо, глаза и волосы, то же выражение и взгляд, но в голове то и дело всплывали те самые слова:

"...как же вы, Альбедо, влюблены в свою картину."

      "Да, Альбедо действительно любит то, чем занимается,"— последнее, что успевает подумать Скарамучча, прежде чем наконец взглянуть из-под ресниц на уже, кажется, взволнованного Альбедо, поджавшего губы.       — Эм, я...— хрипит Скар и тут же прочищает горло. Да какого черта он так волнуется?— Ты будто тут на меня десять фильтров наложил и отфотошопил сверху.       — Ох, не нравится?— прохрипел в ответ Альбедо и в моменте так неловко-неловко стало...       — Нет-нет, что ты! Н-нравится... Очень нравится. Я правда не хорош в словах и выражениях, но охуеть.       — Даже так?— ухмыляется одним уголком губ Альбедо. Всё-таки не он один сейчас выглядит и звучит, как дурак.       — Нет, это правда красиво! Даже слишком... Мне кажется, я в реальности немного не такой... То есть, нет, я на сто процентов похож, но это слишком красиво.       — Я- художник, я так чувствую... Но я доволен. Получилось намного больше похоже на оригинал, чем в прошлый раз.       — Ага, значит ты признаешь, что на той картине меня намалевал?— отрывает глаза от аккуратной штриховки Скара.       — Хм, всё-таки дай сюда, ты в реальности немного не такой. Надо исправить,— тянется через весь стол Альбедо, желая выхватить рисунок, но Скарамучча поднимает его над головой.       — Эй, ты что тут исправлять удумал?       — Нарисую тебя глазастым и с длинным носом, который ты везде суешь.       — Ага, сейчас. Я сейчас рядом тебя нарисую с языком таким длиннющим, бе-е,— Скарамучча вытащил язык, но Альбедо в тот же час ринулся к нему, пытаясь отобрать клочок бумаги.       — Всё отдавай,— обходит стол и возобновляет атаку.       — Разбежался и об стенку шмякнулся,— вновь вытаскивает язык Скарамучча и отдергивает руку в сторону.— Вот уйдешь, и я тебя рядом дорисую.       — Никто тебе не поверит, что там я,— делает короткую паузу, ожидая, когда парень ослабит бдительность.       — Это ты намекаешь, что я рисовать не умею?       — Если твои каракули на партах вверх мастерства, то...       — Слышишь!— обиженно надул губы Скарамучча, что Альбедо даже запереживал от этой резкой смены эмоции на его лице и на месте застыл, за руку парня держа. Только Скара сразу заметил.— Эм, ну, даже если так, то я делаю лучше что-то другое. Типа, нормально.       — Извини за грубость,— всё также нависая над ним, стыдливо отвел глаза Альбедо.       — Нет-нет, всё хорошо. Ты можешь говорить всё, что думаешь,— когда ты не задумываешься над каждым словом, я понимаю, что тебе комфортно со мной.— Тем более, ты же не специально.       — Скарамучча, как ты считаешь, что ты делаешь лучше?       Парень был дважды обездвижен, уловив в голосе Альбедо такой искренний интерес, и даже сам задумался, а что он делает действительно хорошо? Каков его талант? Если говорить про актерское мастерство, то тут была заслуга огромного количества времени, потраченного на репетиции, да и кто также не может? Просто на сцене выступает, просто кривляется... Ну, у него еще пение есть, наверное.       — Я иногда пою.       Но он не считает, что действительно хорош в этом. Будто он человек "всего понемножку", будто тратит слишком много усилий на то, чтобы впечатлять, а не любить, будто тратит время не туда- так он думает в самые отчаянные моменты, а наступают они слишком часто.       — Я знаю...— а Альбедо даже в лице меняется, словно насмехаясь, но так... по-доброму.       — Чего ты там знаешь?!— взбудораженный Скарамучча аж руку из крепкой хватки выдергивает. Он четко помнит, что никогда не пел перед Альбедо! Он вообще мало перед кем пел- на пальцах сосчитать. Одном. И это будет его бывшая девушка Мона.       Правда ведь?       — Да ничего такого...       — Если я в пьяном бреду успел еще как-то опозориться, то забудь! Это было давно и не правда...       Черт, не уж то он успел еще и спеть на той вечеринке? И спел, и задницу подставил- продуктивно провел время.       — Как скажешь,— пытается ухмылку поддавить Альбедо.       — Не убедительно!— хватает его одной рукой за щеки, что тот губы уточкой невольно складывает.       — Пвости, пожавусто...       Протяжный вздох и еще один взгляд на рисунок, уже лежащий на столе. Да, из пары карандашей и бумаги и правда получается настоящее волшебство. Художники хоть и психи, но способны из "ничего" создавать поистине невероятные вещи. В некоторых местах детализация была поменьше, в отличие от лица и, внезапно, рук, но от этого общая картина не выглядела незакончено, а наоборот. Альбедо умел акцентировать внимание на правильных вещах. Например, на взгляде, в котором казалось, что ты можешь уловить блеск. Когда у него в последний раз настолько сильно сияли глаза?       Что-то он совсем расклеился. Не в его духе позволять слабости и неуверенности вытекать из всех щелей, когда на тебя еще так внимательно смотрят...       — Ну, короче, в чем-то я определенно хорош, но нахваливать себя пока не буду,— Скарамучча легонько толкнул ногой под зад спрятавшегося от своих товарищей рыжего котенка и невесомо по рисунку кончиками пальцев провел, почти не касаясь, чтобы не повредить штрихи.— А ты... Я правда не знаю, как выразиться...       — Это не лучшая моя работа, но я правда доволен... Самому приятно,— Альбедо аккуратно присел на краешек стола.— Обращайся, если еще что-то надо будет изобразить. Я постараюсь подготовиться лучше. Может, холст принесу.       — Думаю, что это уже слишком и стоит дороже твоего проживания здесь,— всё не отводил взгляда от рисунка Скарамучча.       — О, это не прекратиться никогда, полагаю? Я не готов на безвозмездные пожертвования?       — В точку.       — Мне кажется, ты преувеличиваешь.       — А мне кажется, что создатель продает свои труды слишком дешево.       — А мне кажется, что мы с тобой здесь похожи. Оба недооцениваем свои способности.       — Я делаю это вполне трезво.       — Плохо у тебя получается думать в трезвом виде. Рисование- это всё, что у меня есть, а ты выступаешь...       — Кривляюсь на сцене.       — Поёшь,— начал загибать пальцы Альбедо.       — Что-то да и завываю временами.       — Танцуешь.       — Ты и это запомнил?— в изумлении поднимает брови.— Я говорил, что на ноги не наступаю.       — Ты соприкоснулся с этим искусством и разве это не драгоценно? Тем более, это единственное, о чем я не могу судить.       — Потому что не видел?       — Потому что не видел.       — Мне просто однажды пришлось для одного спектакля пару движений незамысловатых запомнить...       — Покажешь?       — В смысле?       — Ну, ты сказал, что мой рисунок стоит дороже, поэтому считай, что это сдача с той "суммы", что я тебе предоставил.       — Может, мы как-то обойдемся?       — "Я не согласен на..."-       — Всё, я понял, понял...       С протяжным вздохом Скарамучча откидывается на спинку стула. Ладно, он сам в очередной раз начал эту тему и пора бы смириться, что это не закончится никогда. Поэтому...       — Ну, давай, Бед,— покинув свое место, парень оказывается прямо перед Альбедо, сидящим на краю стола, и протягивает ему руку.       Раз начали, давай доведем это до конца? До тех пор, пока это не покажется сумасшествием, пока ситуация не дойдет до безобразия и не будет вызывать смех. Давай узнаем, где же находится наш лимит?       Скарамучча так и стоит с протянутой рукой, а Альбедо, кажется, потерялся немного и голубые глаза то на руку, то снова прямиком в глаза парню переводит, разыскивая там ответ на свой вопрос.       — Что?..— а светлые ресницы всё в непонимании хлопают.              — А что не ясно-то?— закатывает васильковые глаза парень.— Ты себе как это представляешь? Я сам с собой танцевать должен? Спешу тебя разочаровать, но то, что я инадзумец, не значит, что я умею танцевать кейпоп, поэтому сегодня у нас урок медленного вальса. Теперь понятно?       — Эм, ну,— во взгляде Альбедо всё так же читалась неуверенность и непринятие своего положения и ситуации в целом, но ладонь всё равно медленно ложится поверх второй, пока тот молится, чтобы та уже через секунду не была влажной.— Я ведь, в отличие от тебя, ничего не понимаю в танцах...       Он опускает голову, крепко цепляясь взглядом за их ступни, и громко сглатывает ком волнения.       — Не зацикливайся на ногах,— Скарамучча притягивает его к себе, усиливая хватку и кладя вторую руку Альбедо себе на плечо.— Нет, ты, конечно, можешь первую минуту-две посмотреть, чтобы сам принцип запомнить, знаешь. А потом,— он приподнимает его голову, держа за подбородок.— А потом смотри на меня.       Альбедо передергивается от ощущения чужой ладони, что вновь оказалась на его талии, но тут же пытается свои чувства в порядок привести, спеша возразить:       — Нет, ну, я же могу запутаться...       — У тебя всего две ноги, не запутаешься.       Cовсем на короткий миг рука Скарамуччи покидает чужую талию, чтобы вбить в поиск название песни и увеличить громкость динамика на телефоне. Альбедо будто только сейчас позволяет себе вздохнуть, а после снова замирает, вновь ощущая это тепло, что притянуло его ближе к себе.

L'amore dice ciao (From "La matriarca - The Libertine")

      И вместе: вдох-выдох...       — Хм... Это та самая лучшая по твоей версии концепция свидания, о которой мы тогда на кассе говорили?— внезапно упоминает недавние события Альбедо, вынуждая Скарамуччу взгляд куда-то отвести.       — Ну, думай, как хочешь,— как отрезает он, желая как можно скорее тему перевести.       — А где мои цветы и разнообразие блюд?       — Я сейчас тебе ноги затопчу!— Скарамучча совсем легко ноги Бедо касается, будто наступить хочет, но так, чисто угрожает.— Так вот, я в теорию углубляться не буду, поэтому просто повторяй за мной, ладно?       — Хорошо,— кивает и невольно крепче за плечо партнера хватается.       — Смотри... Я делаю шаг к тебе, а ты от меня. А! И еще,— Скара опускает взгляд в пол и чертит носком воображаемую геометрическую фигуру.— Представь себе квадрат. По этой фигуре надо двигаться.       Парень делает пробный шаг вперед, а Альбедо в свою очередь- назад.       — Понял,— юноша кратко кивает.       — И двигаться надо приставными шагами. На "раз"- я на тебя, на "два"- вбок и на "три"- ты на меня. Короче, блин, легче показать,— в ответ Бедо вновь закивал, давая понять, что усвоил теорию.— Ох, хорошо. Тогда, раз.       И они вместе делают шаг: Скарамучча- в сторону Альбедо, а тот напротив- от него.       — Два.       Шаг в сторону.       — Три.       Альбедо шагает к партнеру.       — И раз, два, три.       Шаг за шагом и парни закружились в танце, очерчивая на полу квадрат- четко и плавно, стараясь в такт музыки попадать. Белобрысый иногда не поспевает, а иногда оказывается слишком близко, что второй уже умоляет, чтобы мурашки не перебежали по рукам на соседнее тельце.       Синие глаза сосредоточены на парне напротив, а голубые всё-таки к ногам приковались. Рука на талии легонько его щипает, привлекая внимание второго. А он, вспомнив наставление Скарамуччи, выравнивает спину и перехватывает внимательный взгляд. Снаружи новоиспеченный сенсей продолжает держаться: за руку партнера, здравый рассудок и на ногах, а внутри уже раз десять упал вниз с высоты голубых небес прямо напротив него, сраженный наповал.       Поломанные часы давно остановились на отметке 5 часов вечера- время пить чай и подумать о вечном. И Скарамучча всё раздумывал, если мы всё-таки вечны, не в этой так в другой вселенной, встретились ли они в параллельном мире вновь, чтобы станцевать вместе этот танец? Бегут ли они друг от друга, как сейчас, даже в эту минуту? Альбедо снова делает шаг вперед, а Скарамучча плавно шагает назад, а затем наоборот и, черт, как же это похоже на их отношения. Продолжают ли они бежать в той самой вселенной или ухватились друг за друга настолько крепко, насколько могут, но не временно... Они пообещали, что даже если потеряются, найдут друг-друга вновь.       Скажи, Альбедо, может в другой вселенной я оказался смелее? Может хоть там я не ищу оправданий и повода, чтобы просто коснуться тебя? А если мы переродимся в иных формах? Тогда я бы хотел быть вишнёвым деревом, чтобы маленьким лепесточком затеряться в твоём кармашке...       Альбедо смотрит нежно, взглядом ласково обволакивает, словно в ладошки берет, и теперь Скарамучча не в другой, но в этой вселенной самый настоящий лепесточек сакуры, что затерялся в его волосах и кармане, в медленном танце упал на раскрытые руки. Кого ты представляешь на моём месте, Альбедо?       Так не смотрят на того, с кем тебя ничего не связывает- так смотрят на семь чудес света, так смотрят на закат, так смотрят на законченное полотно, в которое ты вложил душу, так смотрят на любимого человека. И не может быть, ну просто не может, что перед своими глазами Альбедо сейчас видит его. Наверняка на месте Скара сейчас стоит кто-то другой, и он просто наблюдает за происходящим от его лица. Потому что он не тот человек, который заслуживает даже самую капельку нежности во взгляде Бедо. Потому что он не тот. Потому что не такой. Потому что он Скарамучча.       Сердце отражает очередной удар. Ох, нет, Скар, так не сбивается дыхание из-за касаний временного партнера, которого случайно подхватываешь на танцполе, чтобы не быть одним. Так не дышишь из-за простого медленного вальса. Так не держишься за незнакомца, сжимая пальцы на его талии. Так не впиваешься взглядом в чужие губы и не сходишь с ума от переполняющих чувств, кружась, казалось бы, в обычном танце, что в моменте кажется даже интимнее, чем секс. Такого просто не бывает. Он не верит. Но прямо сейчас готов уверовать.       — Ох, прости!..— случайно наступив партнеру на ногу, тихо-тихо извиняется Альбедо, чтобы не перекричать музыку и собственные чувства где-то в глубине.       — Ничего...— почти что шепчет в ответ, улавливая смену песни из динамиков.

Ricky Montgomery - Mr Loverman

      Шаг, второй и поворот под рукой, что закружил Альбедо не только вокруг, но и в очередной раз вскружил его голову. Движения приобретали всё больше уверенности и ускорялись, разбрасывая длинные случайно распустившие волосы Бедо то влево, то вправо. Вот-вот и он потеряет равновесие, вот-вот и закружит его этот водоворот.       Альбедо- легкий и хрупкий, и когда музыка сменилась на следующую, Скарамучче хватает сил ровно до припева, чтобы сдержаться от соблазна и не приподнять того, закружив вокруг себя.       Парень ахает и глаза округляет, но в ответ не возражает, позволяя больше не чужим рукам сомкнуться вокруг талии и оторвать его от земли. Это не важно. Ничто не важно, когда внутри ты уже давно потерял это ощущение твердой почвы под ногами. Когда опоры больше нет- есть только держащие тебя руки и плечо, в которое ты спешишь уткнуться, чтобы не потерять равновесие окончательно. Есть только те самые руки, в одну из которых вновь ложится твоя, есть только человек, что поможет вновь найти точку опоры под ногами. И есть эти самые ноги, что всё чертят рисунки на полу, уже не просто передвигаясь, а плывя по нему. Но ровно до тех пор, пока не упираются в другие ноги, чуть не утопая где-то внизу.       Больше не чужие руки вновь хватаются за талию, предотвращая падение, и теперь тельце спасителя нависало над вторым. Скарамучча тяжко дышит и крепко держит своего партнера, а Альбедо, кажется, совсем забыл как это "дышать". Он может только хвататься за своего спасителя, благодаря которому не соприкоснулся с полом в результате недолгого полета. Он может только сомкнуть руки на его плечах и шее и перебирать всевозможные варианты извинений за свою неловкость и неторопливость. Он и правда не самый быстрый ученик, он и правда боялся подвести, не смотря на то, что Скарамучча не учитель, а вся ситуация- лишь их маленькая шалость.       Уста приоткрылись, чтобы выдать то самое заветное "извини", но буквы не успевают слиться в слово, оставаясь отголоском в его светлой голове. Альбедо ощущает дыхание Скарамуччи, так близко-близко, совсем у лица, а тот прислоняется своим лбом к его и прикрывает синие очи.       — Осторожнее...— шепот касается лица Альбедо, в моменте окрашивая кончики его ушей в красный.       Их танец завершился падением, но их сердца так и продолжали отплясывать, только ускоряя ритм. Интересно, когда они упадут окончательно? В самую бездну. Упадут друг в друга. Через день? Два? Возможно, когда-то потом, а может прямо сейчас, когда губы Альбедо касаются уголка уст Скарамуччи и так тепло произносят заветное:       — Спасибо.       Разве эти слова правда предназначены ему? Разве так можно... Он приподнимает веки, чтобы отыскать ответ в молчаливых глазах второго. Скажи, Альбедо...       Ответное "почему", предназначенное Альбедо, оказывается не громче его собственных мыслей и тише мелодии стиральной машинки, что оповещала двоих о завершении стирки. Руки обоих покинули друг друга, оставляя после лишь фантомное ощущение тепла. Без них всё теперь кажется таким пустым и неполноценным... Будто не на своих местах, словно ныло и горело от пустоты, как "ожог", оставленный губами Альбедо подле губ Скарамуччи.       — Это был незабываемый опыт, правда,— наконец, удаётся вымолвить Бедо, пока они вместе достают белье из машинки.— Я запомню его надолго.       — Это...— руку Скара накрывает рука второго юноши, пока тот к постиранному тянулся, и ласково так большим пальцем поглаживает, что тот только запнуться успевает.— Ох, я... В следующий раз мы можем попробовать поменяться. Ты будешь за мальчика, а я... ну... девочку, получается.       — Ты имел в виду, чтобы ведущий и ведомый поменялись?       — Ну, да, без разницы.       — Мы оба за парня, Скарамучча,— невольно растягивает губы в улыбке Альбедо.— Или ты от меня что-то скрываешь? Если так, то самоощущения никто не отменял.       — Да не в этом дело,— парень, фыркнув, берет в руки корзину с бельем и в сторону балкона шагает.— Смысл же тот же.       — Извини за дотошность, но для меня это просто немного токсично и гетеронормативно.       — Гетеро-кого?       — Гетеро- это то, что ты из себя воображаешь, а гетеронормативность подразумевает то, что якобы в гомосексуальной паре кто-то обязательно занимает место сильного парня, а кто-то хрупкой девушки, не смотря на то, что они оба одного пола.       — Но...— Скарамучча даже как-то смущается, но не из-за насмешки второго, а от понимания, насколько он в теме не осведомлён. Нет, ему плевать. Пусть те занимаются любовью, как хотят, главное дома от его глаз подальше, но всё равно рядом с Бедо он чувствовал себя ну очень глупо.— Разве там, ну... Они не делятся на актива, пассива...       Альбедо протянул Скаре прищепку, но, услышав вопрос, легонько того ею ущипнул, вызывая короткое "ой" и добавляя:       — Нет, не делятся. Мне кажется, что в гомосексуальных отношениях люди чаще всего универсальны.       Скарамучча только вздыхает, закатив глаза, и резко прищепку из рук вытягивает, после кинув задумчивый прищур в сторону Альбедо, который всё волосы за ухо поправлял, то и дело раскиданные ветром.       — Понятно. А ты шаришь.       — Много интересовался. Поэтому да, правильнее в танце всё-таки говорить ведущий и ведомый, а еще,— Альбедо слегка наклоняется к Скарамучче, что с ветром боролся, пытаясь в белых простынях не запутаться. Но те в моменте укрыли двоих парней, скрывая от глаз посторонних...— Ведущий кладет руку на лопатку ведомого, а не на талию.       Скарамучча аж закипает и лицо Альбедо в белую простынь закутывает, лишь бы его наглой ухмылки не видеть.       — Слышишь, ты! Раз умный такой, в следующий раз сам урок будешь вести!..       — У нас будет следующий раз?— слышит такой искренний вопрос, полный надежды, Скарамучча где-то из-под белья.       Он только раздраженно фыркает и одни голубые глаза из плена высвобождает.       — Если вести себя хорошо будешь.       — Я буду хорошим мальчиком.       Белье постирано, высушено и поглажено, даже фотографии котят сделаны, но только случайно, во время игры, совершенно забыв про их истинное назначение. Альбедо кладет к себе свои рубашки, когда-то украденные Скарамуччей, а сам у порога стоит— всё-таки настало время прощаться.       — Спасибо тебе за всё.       Парень кивает, с какой-то неописуемой печалью ему вслед глядя. Но не может всё закончиться так, не мо...-       — Альбедо!       — Да?— резко оборачивается он на своё имя.       Но Скарамучча...       — Не забудь подать объявление о раздаче котят...       Он слишком слаб.       — Ох...       Он слишком глуп.       — Просто решил напомнить.       Он слишком труслив.       — Да, спасибо...— Альбедо больше даже не оборачивается, и Скарамучча чувствует самый настоящий удар в сердце, когда дверь за ним захлопывается.       Появишься ли ты за ней снова?       Может, всё-таки стоило украсть одну из твоих рубашек, чтобы увидеть тебя на своём пороге вновь...       Всё правильно, всё так, как должно быть, но последние слова расцарапали стенки гортани, раздерли горло. И теперь, обессиленный и разбитый, Скарамучча скатывается спиной по стенке, а в голове лишь один вопрос:

Что же я натворил?..