Карельский детокс

Пару дней после грозы они умудрились никуда не вляпаться. То есть, не увязли в ещё одном болоте, а, сделав небольшой крюк, обошли его стороной. Также не сбились с пути и не утонули в очередном озере. Хотя причин для беспокойства им хватало. Первая, самая важная — они по-прежнему отставали от графика, и вторая, самая насущная — у них почти не осталось жрачки. Банка тушёнки, немного макарон, сахара, одна луковица и несколько пакетиков чая — вот и все припасы. Хлеб закончился уже давно, консервы и картошка на днях, вчера вечером израсходовали последнюю соль. Утром, доев остатки ужина, все четверо всё равно чувствовали голод, хотя пока не так сильно. — Пацаны, — вздохнул Мирон, когда они резво двигались по карте, — что с едой делать будем? — Грибы по дороге собирать, — пожал плечами Ваня, — я уже несколько нашёл. — Он потряс полиэтиленовым мешком, в котором болталось штук пять подосиновиков. — Грибы без картошки и хлеба — не еда, — заявил Славка и устало вытер вспотевший лоб. — Хотя, конечно, можно их и с макарошками зафигачить, но без соли любое блюдо говно. — У меня чика одна была, — соглашаясь с ним, кивнул Рудбой, — она вечно на диетах сидела и всё жрала без соли. Я один раз попробовал — да ну его, нахуй. Вся эта поебень вообще несъедобна. — Ну и что, похудела? — спросил Ваня. — Как же! — фыркнул тот. — При мне или при ком-то ещё ту парашу хавала, а одна оставалась и трескала шоколадки, причём в неограниченном количестве. Я, когда увидел, охренел, а она такая: «Мне необходим шоколад, без него у меня упадок сил». Парни дружно заржали и продолжили путь. Однако проблема никуда не делась. Мирон всю дорогу ломал голову, что же придумать, но ничего стоящего на ум не приходило. Он ухватился за кармашек Славкиного рюкзака и тяжело вздохнул. — Что, устал? — сразу оглянулся тот. — Нет, — помотал головой Мирон, — нормально всё. — А то можно привал минут на пять сделать, — предложил Славка, — с утра как кони скачем. — Да нет, Слав, — отказался Мирон, — не бери в голову, идём дальше. Когда этот высоченный, нескладный и язвительный парень перестал быть чужим для него, Мирон пропустил. Незаметно, как-то само собой всё случилось. То ли тогда, когда они удирали от медведя и Славка грел его во время ночёвки без палаток. То ли когда тот чуть не утонул в болоте, и Мирон так перетрухал за него, что долго не мог унять трясущиеся руки. Или когда внимательно слушал его неожиданно прорвавшуюся правду об отношениях с родителями. Не перебивал и смотрел на Мирона не осуждающе, не возмущённо и даже не жалостливо, а так, будто вселял в него надежду и поддержку. Мирон тогда понял, что ему действительно полегчало, выговорился — и словно груз с плеч. И хотя Рудбой, разумеется, знал всю историю и тоже как мог поддерживал, но почему-то именно со Славкой его немного отпустило. Ещё Мирону нравилось, что между ними пока нет сексуального подтекста. Вернее, он как раз испытывал возбуждение, когда они спали рядом, тесно прижавшись друг к другу, да и Славкин стояк тоже трудно было не заметить, если он вплотную прижимался к Мироновой заднице даже через толщу одежды. Но Славка не лез к нему внаглую, иногда мог чмокнуть в шею или в ухо перед сном, и сам Мирон тоже инициативы не проявлял, хотел немного продлить «состояние ожидания», хотя, возможно, это совсем по-другому называлось. С ним не случалось такого ни разу, когда вы вроде уже и не совсем друзья, однако и не любовники пока. И это ему сильно нравилось. Уйдя от родителей, он на пару с Рудбоем пустился во все тяжкие. И если различные вещества быстро отмёл (единственное, баловался иногда косячком), то от алкахи и беспорядочного секса не отказывался. Со временем водка стала панацеей от любых проблем, а секс всё больше становился обыденным, бесцветным, пока совсем не сошёл на нет. И теперь Мирон слегка боялся, получится ли у них со Славкой что-нибудь. — Пацаны! — раздался голос Вани. — Я знаю, что нам нужно! — В смысле? — не понял Славка. — Нам нужно сделать, эти, как они... силки! И поймать какую-нибудь дичь. — Так, всё, привал, — заявил Рудбой, стаскивая рюкзак и доставая из него бутылку с водой. — Ваня перегрелся, заебался и несёт дичь. — А в морду? — пихнул его тот, отбирая у него бутылку. — Я ищу способ не подохнуть от голода, и если ты такой остряк, давай, придумай хоть что-то. Ну, чего затух, вперёд, умник! — Ладно, не бычь, — двинул на попятную Рудбой. — Если не считать, что мы понятия не имеем, как делать силки, то есть ещё вопрос — из чего? Ваня задумался на мгновение и вдруг предложил: — Можно, наверное, футболку или рубашку на полоски порвать и смастерить. — Нет, — категорически заявил Славка, — у нас и так с одеждой напряг, не будем добро на говно переводить. — У-у, — закатил глаза Ваня, — пословицы и поговорки в ход пошли, совсем дело швах. Славка только фыркнул, но промолчал. — Слав, — окликнул его Мирон, — всё равно же надо что-то решать. — Я думаю, — отозвался тот, — подождите. Мирон больше не стал к нему приставать, и они какое-то время шли молча, пытаясь каждый найти выход из ситуации. — Мирон, помнишь, — позвал Рудбой, — у нас в школе Макс Ребров учился? — Помню. Насколько я знаю, он присел года четыре назад по хулиганке. — Ага, — кивнул Рудбой. — Так вот, он из рогатки по воробьям стрелял, прямо обожал это дело. Мы с пацанами всякой хернёй маялись: на деньги на перемене играли или курить за угол школы бегали, а он засядет в кустах и ждёт, когда птичка прилетит. Однажды даже ворону подбил. Мирон ему в табло прописал за это. — Было такое, — согласился Мирон, — бесил меня этот живодёр. — Рогатка — тема, — вздохнул Славка прямо как недавно Мирон, — только для неё резинка нужна, а где в этих ебенях её взять? — Есть резинка, есть! — подскочил Ваня. — Спортивки мои старые! Всё равно на выброс, в них же не широкая резинка, а узкая, как раз подойдёт. Парни замерли, не веря в такую удачу, а потом заговорили все разом. — Доставай штаны. — Нужно точно знать, сколько отрезать. — Рогатину надо сделать. Рудбой достал складной нож и принялся искать ветку для рогатки. На всё ушло не более получаса. Рогатка получилась мощная и надёжная. Каждый попробовал из неё стрелять, но лучше всех получалось почему-то у Мирона, хотя он сроду этим не занимался. — Парни, — растерянно пробормотал он, — убить живую птицу стрёмно, я же не Макс Ребров. — Лучше с голодухи ласты склеить? — психанул Ваня. — Вообще никто из нас не в восторге от этого, но если не мы её, нам пиздец. А если ты ссышь, могу попробовать я. — Или я, — тут же предложил Славка. — Ладно, я сам, — покачал головой Мирон. — Только вы спрячьтесь, чтобы вас было не слышно и не видно. Рудбой нашёл укромное место, и они расположились под ветками густого ельника, а Мирон отошёл от них подальше и присел в корнях поваленного дерева. Ждать пришлось долго. Птицы щебетали в листве, но он их никак не мог рассмотреть. У него затекли ноги, сидеть долго на корточках не айс, и он немного передвинулся, не заметив, что наступил на старую сухую ветку. С громким треском та переломилась, и в тот же момент из травы выпорхнула птица. Практически не целясь, Мирон выстрелил и неожиданно попал. Он даже не поверил в такое везение, однако охотничий трофей упал почти рядом с ним. — Парни! — крикнул он и, когда те прибежали, добавил: — Забирайте, но готовить я её не стану. — Через пару часов остановимся на ночлег и сварим, — выдал Слава, пряча добычу в вещмешок. * * * Всю дорогу до привала Мирон шёл молчаливый и задумчивый. Славка сначала хотел втянуть его в разговор, но потом передумал. Представил, что бы сам чувствовал в подобной ситуации, и не стал надоедать. Трофеем оказался рябчик. Славка помнил, какой вкусный суп варила мама из таких же, подстреленных отцом. Правда, у них нет картошки и, главное, соли, но, по крайней мере, еда будет горячей и сытной. Пока Ванька и Рудбой разводили костёр и бегали за водой, а Мирон устанавливал палатку, он с трудом ощипал рябчика, выпотрошил и даже опалил на костре. Потом помыл и поставил вариться суп. Когда всё было готово, он позвал парней, но тут упёрся Мирон. — Я не буду есть, не могу. — Хуйнёй не страдай, — рыкнул Рудбой. — Без еды долго не протянешь. — Подумаешь, какая фифа с тонкой душевной организацией! — вспылил Ванька, и Рудбой зыркнул на него возмущённо. — Сам ты фифа, — выплюнул Мирон и ушёл в палатку. — А чё он выебывается? — развёл руками Ванька, обращаясь к Рудбою. — Мы же не ради развлекухи. Можно подумать, у нас выбор был. Славка заглянул в палатку. — Пошли, — позвал тихо. — Ванька прав, у нас острая необходимость, и обещаю, больше не станем ни в кого стрелять. Грибов полно в лесу, будем готовить с макаронами, как-нибудь протянем. — В глотку не лезет, — поморщился Мирон, — как представлю... — А ты не представляй, ешь и думай, что это курица из супермаркета. Хмыкнув, Мирон улыбнулся и поднялся. — Ладно, идём, жрать и вправду охуеть как хочется. Курица так курица. В воздухе витал запах супа, и у Славки даже слюни потекли, как вкусно пахло. Однако Ваньки сидели и ели с кислыми минами. Временами морщились, кривили рожи и тяжело вздыхали. — Чё, всё так хуёво? — замер Славка. Те в унисон качнули головами. — Было бы заебись, если бы с солью, а так... — прожевав, сообщил Рудбой. Славка метнулся к рюкзаку, вытащил огромную луковицу и принялся быстро её чистить. — Бля, совсем забыл! Спецом не стал лук класть, вприкуску не так заметно, что соли нет. Он нарезал половину на тонкие ломтики, а остальное убрал обратно. После этого ужин прошёл довольно терпимо. Оставив часть еды на завтра, помыв посуду и потушив костёр, они наконец-то завалились спать. — Спасибо тебе. — Мирон чмокнул Славку куда-то в висок и тут же зарылся носом в его шею. Тот сразу и не нашёлся, что ответить. Сильно его удивил поступок Мирона, тот не очень-то активничал. Складывалось ощущение, что он совсем не возражал против Славкиных мелких поползновений в его сторону, но сам знаки внимания оказывать не спешил, а тут вдруг такой прогресс. Славка оторопел и растерялся. Но потом не выдержал. — За что? — прошептал он, чтобы Ваньки их не услышали. — За ужин, за то, что убедил меня поесть, вообще за всё, — забормотал тот ему на ухо. — Если бы не вы с Ваней, мы бы вдвоём точно не выжили. — Хуйня, — улыбнулся Славка. Слова Мирона теплом разлились под рёбрами. — Всё было бы норм, но вчетвером лучше. — Ага, — еле слышно согласился тот, потом зевнул и добавил, — спокойный ночи, Слава. — И тебе. От усталости гудели ноги, побаливала спина, а сон почему-то не шёл. Славка вздохнул, прикрыл глаза, но всё оказалось бесполезно, уснуть не получалось. Он вдохнул уже такой привычный запах Мирона, осторожно потёрся носом о его затылок и улыбнулся. Мирон его поцеловал, сам, наконец-то это сделал. Значит, и он неравнодушен к нему. И, возможно, в будущем они смогут законтачить не как друзья, появилась надежда. Славка не раз думал о том времени, когда они вернутся домой. Придётся многое исправлять и прежде всего разбираться с последствиями прежних пьянок. Никто не обещал, что будет легко, но он не врал Мирону, когда говорил, что завяжет с бухлом. Он собирался начать новую жизнь и обязательно справится со всеми заморочками. Но вот как он будет спать по ночам без Мирона, если тот решит, что он ему на хуй не нужен, Славка понятия не имел. — Слав, ты спишь? — еле слышный голос Мирона заставил его вздрогнуть. — Нет, — отозвался он, и тот сразу развернулся. — Ты уверен, что мы сможем всё начать сначала? — Стопудов, — кивнул Славка, поздно понимая, что Мирон его не видит в темноте, — вместе мы сила. Мирон тихонько засмеялся и знакомо уткнулся ему в шею. — Это точно. У Славки от такой веры в него перехватило дыхание. Захотелось сделать что-то особенное, нерациональное и глупое, но такое в данный момент желанное. Он приподнялся, нависая над Мироном. — Надеюсь, Ваньки дрыхнут, — пробормотал и прижался своими губами к его. Мирон ответил сразу, как будто только и ждал. Он жадно засосал Славку, быстро просунул руку ему под одежду, погладил тёплую спину ладонями. Славку словно кипятком окатило, никогда ещё возбуждение не возникало так резко и сильно. Он прижался к бедру Мирона и глухо застонал в поцелуй. Охнув в ответ, Мирон потёрся пахом о его ногу, заскрёб ногтями по голой коже. Гроза, свирепствовавшая несколько дней назад в лесу, в эту ночь точно так же бушевала между ними, посылая разряды во все нервные окончания, заставляя вздрагивать и терять голову. Они целовались — торопливо, ненасытно, взахлёб, изредка отстранялись, чтобы глотнуть катастрофически не хватающего воздуха, и снова накидывались друг на друга. Сейчас, когда поняли, что влечение взаимно и можно себя не сдерживать, как хмельные отрывались по полной. Мирон впился зубами Славке в плечо, заглушая громкий всхлип. — Хочу тебя, пиздец, — еле выдавил он между поцелуями. — Заебали, — проворчал вдруг из-под одеяла недовольный Ванька, — спать мешаете. Тяжело дыша, парни замерли каменными изваяниями. На них словно вылили ведро ледяной воды. — Ох, — расстроенно выдохнув, Славка из последних сил отодвинулся от Мирона. Упал на спину и провёл дрожащей рукой по лицу. — Какого хуя? — сдавленно пробормотал он. — Разве можно так людей пугать. Но Ванька уже снова спал, ему явно было по фиг, что, может быть, у Славки сейчас будущее решается, а он со своими претензиями вообще не ко времени. Где-то возле уха тихо фыркнул и засмеялся Мирон. — По-моему, нас спалили. — Я в душе не ебу, как они оба с этим жить станут, мне лично по херам. — Славка всё ещё слегка злился на Ваньку. — Завтра после ужина мы пойдём гулять. — Или Ванек гулять отправим, — добавил Мирон. — Второе звучит интереснее, — хохотнул Славка. — Ладно, давай попробуем уснуть. — Как спать со стоячим хуем? — буркнул Мирон и поёрзал, стараясь улечься поудобнее. — Угу, проблема. — И я о том же. Желание отступало медленно, неохотно, но Славка надеялся, что завтра они наконец смогут потрахаться нормально, и это немного примиряло с ситуацией. Он даже не заметил, как сон его сморил, а ночью проснулся от того, что Мирон опять закинул на него свою ногу, прижимаясь вплотную. Улыбнувшись и притянув его крепче к себе, Славка вырубился теперь до утра. * * * — Заебали грибы. — Рудбой брезгливо кинул ложку на землю и насупился. — Сколько можно. — С души воротит, — подтвердил Славка и вздохнул. — Только куда денешься, когда жрать охота? С голодухи скоро червей начнём варить. — Кстати, чистый белок, — невесело пошутил Ваня, но Рудбой впился в него таким взглядом, что он заткнулся. Настроение в компании царило угнетённое. До конца срока оставался день, а они до сих пор находились в ебенях и однозначно не успевали к пункту сбора. С собой ни денег, ни смартов, ни документов. Будущее виделось туманным и весьма хуёвым. Есть хотелось постоянно, Ване казалось, что ещё немного — и он даже на упомянутых червей будет согласен. Парни рядом уныло жевали опротивевшие всем за последние два дня грибы. Скривив губы, Рудбой поднял свою ложку, отёр от земли подолом грязной футболки и — что делать — продолжил скудную трапезу. У Вани на секунду мелькнула крамольная мыслишка набрать мухоморов и заточить, устроив такой приятный суицид — всё лучше, чем от голода или в пасти у диких зверей, но он отмахнулся. Природное упрямство не позволяло просто так сдаться и опустить руки. Хотя грибков он нажрался на всю оставшуюся жизнь, аж тошнило. Он покосился вбок, исподтишка наблюдая за недовольным Рудбоем. После того случая в озере они больше не трахались, усталость и истощение брали своё, стало не до секса, хотя и исправно ложились на ночлег вместе. Устраивались в позе большой и маленькой ложек, тесно обнявшись, и тискались, хотя тискал в основном Ваня, потому что именно он чаще лежал позади Рудбоя. Тот тяжело сопел, изредка ёрзал или утыкался лицом себе в согнутый локоть, но не сопротивлялся. Ване буквально крышу рвало, какой тот податливый и позволяет ему всё, чего он захочет. Впрочем, возможно, Рудбой просто старался быть максимально тихим и ничем себя не выдать, потому что рядом спали друзья, засветиться перед ними с дурацким подростковым петтингом не хотелось. Естественно, Ваня этим внаглую пользовался — и без всякого зазрения совести. Запускал ладони под чужую одежду и трогал за все места, до которых мог дотянуться, вылизывал шею, плечо, ухо, играл языком с массивной чёрной серёжкой, покусывал зубами... Стоп. Ваня моргнул, очнувшись от воспоминаний. Какая-то мысль пронеслась на задворках сознания, но он не успел за неё ухватиться, нахмурился, прогоняя в памяти всё, о чём только что думал. И вспомнил. Точно — уши! У Рудбоя уши проколоты, и это сейчас может сыграть им на руку. По крайней мере, можно попытаться, хуже не будет. Он снова глянул исподлобья на их будущего спасителя, который, ни о чём не подозревая, с постной физиономией давился «шикарным» ужином. — Ва-ань, — позвал негромко и улыбнулся поумильнее, — как настроение? Тот выпучился на него, будто у него выросли копыта, причём оттуда, откуда обычно растут рога. — Нормально, — ответил ровно и недоверчиво прищурился. — А что? Видя, как он напрягся, Ваня понял, что переборщил с дружелюбностью. Обычно он так себя не вёл, к тому же впервые назвал Рудбоя по имени, вот тот и насторожился, сразу чуя неладное. «Блядь», — мысленно ругнулся Ваня. Всегда ведь знал: кротость и смирение — не его фишка, сука, от слова совсем. Хотел усыпить чужую бдительность, вместо этого добился противоположного эффекта. Да, дипломатия — тоже не его, очевидно. Махнув рукой на всё, Ваня решил действовать так, как умеет. Он встал, подбоченился и властно протянул Рудбою руку. — Давай сюда серёжку, — потребовал с невозмутимым ебалом. Рудбой опешил ещё больше. — Зачем? — озадаченно поинтересовался он, машинально хватаясь за свою драгоценную бирюльку и потирая её пальцами. — Для рыбалки, — известил его Ваня. На поляне воцарилась тишина, все уставились на него, и он поторопился объяснить: — А чего? Я в кино однажды видел, там пацан отобрал у своей подружки клипсу и захуячил крючок для самодельной удочки. Мы скоро от подножного корма коньки отбросим, а тут реальный шанс. Среди нас только у тебя есть пирсинг, гони серьгу. — Ага, ждите, — воспротивился тот. — Может, киношный пацан и сумел, а насчёт тебя я... — Он запнулся, натыкаясь на красноречивый взгляд, покраснел, но отступать явно не собирался. — Короче, херня полная, — выдал, благоразумно не озвучивая мнение о Ваниных способностях к рукоделию. — Почему? — Славка, в отличие от него, оживился. — Если получится, можно и ухи наварить, и так на костре запечь, пальчики оближешь. Даже несолёная будет вкусная, отвечаю. Я умею, батя учил. — Вот именно — если, — стоял на своём Рудбой. — А если нет? Это крафтовые серьги ручной работы, мне они дороги как память о потраченных на них деньгах. Ваня при этих словах едва глаза не закатил. Любовь Рудбоя к выебонам он давно подметил, чего только стоили его крайне оригинальные партаки по всему телу. Ему лично нравилось, но сам факт! А кроссы? До него Ваня не встречал ни одного мужика в розовых кроссах, а Рудбой носил их так непринуждённо, будто он и есть главный законодатель моды и икона стиля, а остальные вокруг — жалкие уродцы, не способные познать настоящий вкус. У него даже зажигалка особенная, что уж говорить об украшениях. Естественно, они оказались не безделушками из «Фикс Прайса», чему удивляться? В какой-то мере Ваня его понимал, нелегко расстаться с любимой вещью. И вряд ли дело в деньгах, наверняка эти дурацкие серёжки много значат для него и так. Но жизнь важнее. Если они с парнями в ближайшее время не пожрут нормальной еды, склеят ласты все четверо, и чего тогда жалеть? Впрочем, Ваня предполагал, что Рудбой как раз из тех, кто предпочтёт сдохнуть, зато «похоронят красивым». Эта мысль неожиданно не вызвала раздражения, напротив, он ощутил что-то вроде сочувствия к этому балбесу. В конце концов, у каждого свои слабости, никто не святой. — Вань, — снова начал он, — не тупи. Ничего с твоей цацкой не сделается, наловим рыбы и верну. — Хрен, — не сдавался тот и сморщился, будто уксуса выпил. — Один хуй, ничего не поймаем, из нас робинзоны как из ежа вибратор, руки-крюки и маргарин в башке. Иначе бы не оказались в такой жопе где-то в Карельской глухосрани. Мы лохи ебучие, ясно? Вы всё ещё надеетесь, что мы отсюда выберемся? Серьёзно? Да мы откинемся здесь, никто не поможет... Слушая экспрессивную речь, Ваня понял, что Рудбоя, кажется, конкретно понесло. Удивительно, как они сами продержались столько времени, давно пора было закатить истерику и высказать, выплеснуть накопившееся напряжение, озвучить страхи, ведь Ваню, к стыду, в последние сутки терзали точно такие же опасения, но он молчал. Остальные тоже молчали, однако каждому было очевидно, какие мысли бродят в голове соседа. От голода и безысходности они озлобились, еле сдерживая себя, а для Рудбоя ситуация с серьгой стала последней каплей, он и стриггерился. И никакие крафтовые финтифлюхи тут ни при чём, тупо сдали нервы, вот и решил выпустить гнев на всех, кто под руку подвернётся. Подавляя злость и желание заорать в ответ, Ваня вскинул ладони: — Рудбой!.. — Ничего не дам, отвалите, — не дослушав, отрезал тот. — Что ты, как лялька, капризничаешь! — взбесился Ваня. — Дам — не дам, заебал, дядь! Ты понимаешь, что мы окочуримся без жратвы?! — Насрать! — ещё больше приморозился тот. — И не ори на меня, в табло получишь. — Пошёл в пизду, сука ебаная! — не остался в долгу Ваня, скрипя зубами от бессильной ярости. Посмотрел на Славку с Мироном, которые в полном ахуе слушали их ссору, возникшую буквально из ниоткуда. Однако бро не растерялся: переглянувшись с Мироном, будто безмолвно ведя диалог, он хитро подмигнул и кивнул, давая понять, что сейчас они всё уладят. Обретя двух союзников, Ваня выдохнул с облегчением: теперь у Рудбоя ни шанса увильнуть, втроём они его дожмут, никуда не денется. — Реально, Вано, — осторожно подал голос Мирон, — ты чего психуешь? Я тебя никогда таким не видел. Это из-за серёжки? Тот вздрогнул, словно приходя в себя, поднял глаза. Нахохлился, обхватывая руками колени, напоминая обиженку из типичного хэнтая. Учитывая его габариты, выглядело почти забавно. — Бля-я, — пробубнил, закрывая руками лицо. — Как меня всё достало. — А нас не достало? — косясь на него, как на маугли, и демонстративно сохраняя спокойствие, отозвался Славка. — Не кипишуй, братан, выкрутимся. — Курить хочешь? — спохватился Мирон и сунул ему под нос потрёпанную пачку. Последнюю. Они её экономили, как могли, потому что впроголодь ещё как-то можно существовать, а без никотина им однозначно светил большой медный таз. Правда, сейчас никто слова не сказал: понимали вынужденную необходимость. Помедлив, Рудбой сумрачно вытащил одну сигарету, подкурил, ни на кого не глядя. Некоторое время все подавленно молчали. — Оставь чуток, — не выдержав, попросил Ваня, наблюдая за струями сизого в сумерках дыма. Рудбой без слов протянул ему ополовиненный окурок, взъерошил пальцами волосы. — Извините, — буркнул глухо. — Чёт фляга подсвистывает. — Ничего, бывает, — отозвался Мирон. — Больше не пугай, я серьёзно переволновался за тебя. Моргнув, тот вымученно улыбнулся. — Я не хотел на вас гнать. — Ноль проблем, чувак, — благодушно уверил Славка. Сделал паузу и аккуратно добавил: — Только Ванька всё правильно придумал, классная же идея. При упоминании Ваниного имени Рудбой вздрогнул, втягивая голову в плечи, посмотрел на того. — Вань... — пробормотал невнятно, — я про табло просто так... это не... — Завали, блядь, — с досадой перебил тот: ему было неловко выяснять отношения на людях. И вообще — какие, к херам, «отношения»? Они знакомы полторы недели. Подумаешь, трахнулись разок, событие века. Ну, и обжимаются каждый вечер. И ещё... Сердито оборвав дурацкие мысли, Ваня мотнул головой. — Ты пожертвуешь свою ебучую висюльку или нет? — По хую, — равнодушно бросил тот, отцепил серьгу и протянул ему. — Бери. — Ай, спасибо, благодетель ты наша, — саркастично прокомментировал тот. Совершенно неожиданно его тоже накрыло волной неконтролируемого гнева. В первую очередь на себя. — Щас в пояс поклонюсь. — Вань! — твёрдо оборвал его Славка и предупреждающе выгнул бровь. Ваня осёкся, стискивая зубы. Агрессивно схватил злополучную серёжку, дёрнул из рюкзака так и валявшуюся там рогатку, нож, топор, ещё одну сигарету и утопал к ручью, боясь, что сейчас сорвётся, как полная истеричка. С этим сраным походом вся нервная система в хлам. Вот только внутри противно зудела, как надоедливый комар, маленькая мыслишка: бытовые трудности и лишения ни при чём, он вспылил из-за кое-чего другого. Вернее — кого. Перепалка с Рудбоем будто возвратила его из сладкого киселя романтичности в суровую действительность. Нет, он не влюбился... А может, и влюбился... Блядь, да он запутался вконец! Все страхи, сомнения, неуверенность смешались в одну кучу, создавая в башке лютую пургу, и Ваня скорее бы умер, чем показал уязвимость. — Говнюк пакостный, — процедил под нос, аккуратно очищая от сучков срубленную по пути длинную ветку. Отсоединил резинку от рогатки, расправил её. Помедлил, обдумывая, из чего сделать блесну. Консервных банок у них не осталось, портить ради этого ложку не хотелось, у них и так посуда на износ, а больше ничего подходящего не вспомнилось. Махнул рукой и решил действовать как в упомянутом фильме: оттянул у себя прядь волос, задержал дыхание и одним резким движением отхватил приличный клок. Обмотал вокруг резинкой. — В натуре «руд бой», хамло обоссаное, — продолжил бурчать, пытаясь приладить конструкцию к импровизированному «крючку». — Сперва орёт, как контуженный, потом... — Я правда не хотел, — раздался за спиной голос, и Ваня подскочил, едва не грохнувшись вперёд, прямо на острый камень, выпирающий из земли. Обернулся, обозревая перед собой сутулую фигуру со скорбной рожей. Рудбой нерешительно переступил с ноги на ногу и присел рядом. Скосил на Ваню глаза. — Получается? — Угм, — неопределённо ответил тот, не прерывая своего занятия, двинул плечом, сбрасывая руку, которую Рудбой попытался там примостить. — Не мешай. Тот длинно выдохнул. Потёр ладонями бледные щёки, заросший щетиной подбородок. — Ну чё ты как сука, — произнёс уныло. — Я ведь извинился. — Молодец, хороший мальчик, — ровно отозвался Ваня, и тот снова вздохнул. — Пиздёныш вредный, — выдал с таким грустным видом, что Ваня аж забыл возмутиться. — Я? — искренне изумился он. — Ты ничего не попутал, дядь? Рудбой внезапно взял его за руку, игнорируя сопротивление, сдавил пальцы, прижимаясь к ним лицом. — Ну, прости, Ванечка, — бормотнул, жмурясь от напряжения. — Я иногда ору, психую, бывает. Не со зла! Знаешь, как меня хуёвит, что я тебя обидел? Очень стрёмно. — Мне тебя пожалеть, что ли? — ехидно, но без прежнего льда усмехнулся Ваня. — Пятки погладить, в жопку подуть? Невольно хохотнув, тот поднял воспалённые глаза, растянул губы в слабой улыбке. — А чё, так можно, да? — протянул нарочно дебильным тоном, и Ваня заморгал, не зная, что сказать. Секунду они пялились друг на друга — и дружно захохотали. Отчуждение, буквально давившее на грудь, не давая толком дышать, наконец-то развеялось, и весь мандраж внутри вдруг показался сущей чепухой. Ваня распрямился, с облегчением вытирая выступившие от смеха слёзы. — Вот, — продемонстрировал своё нехитрое изделие, которое между делом смастерил. Широко, по-американски, улыбнулся и затараторил: — Шикарный спиннинг от фирмы-производителя «Светло стайл». Не оставит вас голодным даже в тёмные времена! Спешите купить, единственный экземпляр! — Закончив с рекламой, он предупреждающе набычился. — Не вздумай критиковать, если зубы дороги. — Ты чего, супер же! — возразил тот, с любопытством вертя в руках убогую примитивную конструкцию — да, Ваня признавал несовершенство, однако в глубине души надеялся добыть с помощью неё хоть что-то съедобное. — Жалко, сегодня уже не опробуем, ночь на дворе. — Завтра проснёмся пораньше, — постановил Ваня и поднялся с места. — Идём спать. Рудбой торопливо встал вслед за ним, но прежде чем отправиться к стоянке, вдруг схватил Ваню за плечи, притёрся сзади, засопел в ухо. — Не злись больше, Ванечка, — шепнул горячо, и когда Ваня недоумевающе обернулся, чтобы покрутить пальцем у виска, коварно поймал его губы своими и утянул в долгий поцелуй. Сразу стало очень хорошо. Для полного счастья оставалось надеяться, что Славка с Мироном в палатке сейчас спят, а не обжимаются, фапают, блудят или чем они там недавно ночью занимались. * * * Утром все вскочили ни свет ни заря. Есть хотелось так сильно, впору было обглодать кору ближайших деревьев. Рудбой горько хмыкнул, качая головой: ещё вчера он психовал из-за серёжки, а сегодня буквально всю надежду возлагал на Ванину хрень для рыбалки, отчаянно желая, чтобы она сработала. — Идём на берег? — поторопил он оцепенело зевающих парней. Ваня оторвал ладони от помятой физиономии, глянул мутно и кивнул. Вчетвером они спустились к ручью. Размахнувшись, Ваня забросил крючок и замер, сосредоточенно наблюдая за малейшим колыханием воды. Рудбой прямо кожей ощущал исходившее от него дикое напряжение, да и сам от нетерпения едва не подпрыгивал. Но ничего не происходило. — Может, приманку надо? — предположил Мирон. — Вроде и на блесну должно ловить, — ответил Славка, почёсывая затылок. — Может, тут просто рыба не водится... — А может, вы всё-таки заткнётесь? — раздражённо зашипел на них Ваня. — Чего орёте, всю рыбу распугаете. И вообще, валите отсюда. — Да ладно, бро, чего ты, — не обидевшись, примирительным шёпотом выдал Славка. — Мы помочь хотим. — Охуеть помощнички, — иронично фыркнул тот, — стоять истуканами и зенки пырить. Шли бы лучше костёр разводить или за грибами. — На хуй грибы! — отказался Рудбой. — Они мне больше в глотку не полезут. Мирон обернулся к нему. — Вдруг ничего не поймается? — привёл разумный аргумент. — У нас хавчика вообще ни крошки. Придётся опять дичь бить. — Что, птичку больше не жалко? — не отводя взгляд от воды, подколол его Ваня, правда, не сердито, больше с грустью. — Мне уже вообще никого не жалко, — холодно парировал Мирон. — Я хочу выжить. Наизнанку вывернусь, лягушек буду жрать, не то что рябчиков, но спасусь. — Он помолчал. — А потом засужу Женю с Порчи. — Мирон, ты чего? — Рудбой хлопнул глазами, думая, что ослышался. — Они же наши... — Друзья? — криво усмехнулся тот, и Рудбой подметил, каким изнурённым выглядит друг — бледный, похудевший, совсем на себя не похожий. — Вано, ты всё ещё считаешь их друзьями? Я — нет. Рудбой открыл рот, собираясь возразить, но задумался, осознавая, что Мирон, наверное, прав. Да, друзья многое могут натворить, в порядке вещей даже сделать подлянку или жёстко разыграть, но квест, в результате которого они оказались на грани выживания — это чересчур. — Ну... — начал он, но Ваня перебил: — Оп-па! — воскликнул, дёргая удилище вверх. Однако торжество на его лице сразу сменилось разочарованием. — Бля, зацеп, — ругнулся он с досадой. — С-сука. — Зачем мы тратим время? — не выдержал Мирон. Рудбой покосился с тревогой, боясь, что у того сейчас, как у него вчера, сорвёт резьбу. Мирон раздражённо повёл плечами. — Надо собираться и идти быстрее, вдруг мы успеем к пункту сбора! Всё равно он ничего не поймает, какого хуя мы здесь торчим целых полчаса? Еда сама собой в котелке не появится. — Пиздуй куда хочешь, — отрезал Ваня, упрямо выставив подбородок. — Ты про лягушек говорил? Так вон они — давай, вперёд и с песней, шеф-повар грёбаный. — Он махнул рукой на покрытые мхом валуны, омываемые ручьём. От них и впрямь слышалось бодрое кваканье, а если присмотреться, можно было разглядеть почти невидимых глазу упомянутых земноводных. С ужасом представив, как они уминают рагу из жаб, Рудбой судорожно сглотнул. Шагнул вперёд, но его опередил Славка. — Так, все заебались, понимаю, — вмешался он в начинающую накаляться беседу, — но давайте не будем сраться. Мы должны быть заодно и поддерживать друг друга, иначе запросто сгинем. — Он подошёл к Мирону, обнял его за плечи, зашептал что-то, склонив голову. Они ушли к стоянке. В воздухе повисла гробовая тишина. — Почему? — спросил вдруг Рудбой. — Что почему? — не сразу, но отреагировал Ваня. — Почему Славян такой спокойный? Мы все почти до дурки дошли, а он... — А, да он по жизни похуист, — пояснил Ваня, в голосе зазвучала теплота. — К тому же, в отличие от нас, у него мало-мальский опыт скитаний есть, у него же батя охотником был. И дядя тоже. Он с ними по малолетке на корнёвку в лес часто ходил, а дальневосточная тайга — это вам не чахлые кустики Карелии. — Ясно, — обескураженно протянул Рудбой, удивляясь вновь открывшимся фактам. — Получается, ты тоже дальневосточник? — Угу. — Круто, — констатировал он совершенно серьёзно, огляделся и присел на траву, выбрав местечко посуше. С тоской оглядел массивные заросли, надоевшие до колик. — Только почему «чахлые»? По-моему, здесь такая же дремучая тайга. — Много ты понимаешь, — ворчливо припечатал тот. — Может, и такая, а наша всё равно лучше. Рудбой на это ухмыльнулся, но спорить не стал. Как там говорят: каждый кулик своё болото хвалит. Разговор сошёл на нет. Торчать на берегу пришлось долго. Солнце постепенно поднималось, становилось жарко. За последний час они с Ваней и парой слов не перекинулись. Несколько раз у Рудбоя мелькала мысль уйти, заняться чем-нибудь полезным, может, правда грибов или ягод поискать, но он не мог оставить Ваню одного. Ему казалось, что тому важна поддержка, хотя тот не подавал вида. Видимо, слова Славки возымели свой эффект, и Рудбой терпеливо сидел безмолвной тенью, никак не комментируя происходящее. Он давно не верил, что они реально поймают рыбу, хотел предложить бросить беспонтовую затею, но язык не повернулся. Пусть Ваня сам решит. Того, однако, неудача хоть и явно удручала, но сдаваться он не собирался, стискивая удилище до побелевших пальцев и упорно ожидая чуда. — Вань, может... — не выдержав, подал наконец голос Рудбой, и тот недобро сощурился: — Чего? — Ничего, — вздохнул Рудбой, устало потирая пальцами виски. — Слушай, я всё-таки... — договорить он не успел: его собеседник вдруг присел и молниеносно вскинул руку, хватаясь за «леску»: — Бля, смотри! Смотри! — Ты чего? — упрекнул Рудбой. — На нас цыкал, а сам блажишь... — Он запнулся на полуслове, наконец разглядев, куда показывал Ваня. Моргнул, не веря своим глазам: на конце удочки поблескивала боками неизвестная рыбина величиной с ладонь. — Ах-хуеть, — только и выдавил он. — Не зря мою серьгу испоганили. Ваня победно улыбнулся, счастливо сияя, как начищенный самовар. Рудбой восторженно показал ему большой палец. Он был пиздецки впечатлён. Потому что знал про себя: сам бы ни за что не усидел, слился ещё час назад. — Давай я пацанам унесу? — предложил он. — Суп поставим варить. — Неси, — вручил ему добычу окрылённый Ваня. — Как будет готово — позовёте, а я ещё попытаюсь. — Замётано, — кивнул Рудбой. Все сомнения как ветром сдуло, теперь он был уверен, что тот своего добьётся, так что, возможно, их, впервые за несколько дней, ждёт нормальный обед. Его появление на стоянке произвело фурор. Славка одобрительно присвистнул, забирая трофей, вынул нож, принимаясь потрошить улов. — Где Мирон? — озираясь, поинтересовался Рудбой. — За грибами ушёл. — Один? — Он захотел побыть один, — развёл руками Славка, — остыть и перезагрузиться. Попросил не приставать и не трогать. Чё, я его силой удерживать буду? — А если он заблудится? — Да с хуя ли, — усмехнулся Славка. — У него компас и карта, он в них шарит, так что не беспокойся. Слушай, будь другом, отмой котелок и принеси воды, а? — О’кей, — согласился тот. — Но когда вернусь — пойду разыскивать Мирона. — Как знаешь, — буркнул Славка, не отвлекаясь от своего занятия. К счастью, болтаться по лесу не пришлось: ещё подходя с полным котелком к стоянке, Рудбой услышал голоса, выдохнул с облегчением, ускоряя шаг. Его встретил взбудораженный Мирон, губы его были вымазаны чем-то тёмным. — Бро, ты загрыз осьминога? — со смешком бросил он. — У тебя рот как у синяка. Тот замотал головой, активно размахивая руками. — Ни хрена! Это... Это!.. — Что? — Черника. Там целые грёбаные плантации этой хуйни! — Где?! — Идём, покажу. Там ещё и малина есть! — Возбуждённо сверкая глазами, Мирон сжал в руке затёрханную до дыр карту, готовый бежать собирать урожай сию секунду. Рудбою передалось его воодушевление. Он будто даже ощутил на языке сладкий вкус спелой ягоды. — Бежим, — сорвался он. — Только надо тару какую-нибудь... — Эй, алё! — остановил их Славка, возникая рядом, и чувствительно тряхнул обоих за плечи. — Во-первых, котелок занят под уху, во-вторых... — Уху? — опешил Мирон и недоверчиво выпучился. Рудбой кивнул, подтверждая: — Ванька поймал рыбу. Сегодня нормально похаваем. — И десертик будет, — подмигнул довольный Славка. — Только не потеряйтесь в этом ягодном клондайке, осторожно там. Рудбой вдруг нахмурился. В голове замельтешили смутные образы из далёкого детства, лицо бабушки, склонившейся над непутёвым внуком, огромная чашка с недоеденной злополучной малиной на тумбочке, градусник, тихий голос: «Ну что же ты, Ванечка, пожадничал, разве так можно? И с Илюшей не поделился, и сам заболел...». И жар, и стыд за тот случай. Точно. Вовремя он вспомнил. — С ней надо аккуратно, — медленно произнёс он. — С малиной, то есть. Нельзя обжираться, иначе свалимся с температурой. — В смысле? — не понял Мирон. — Она же, наоборот, от температуры, нет? — Да, но не рекомендуется её употреблять до отвала, особенно в жару. — Чё за бред? — удивился Славка. — Ты серьёзно? — Сам попробовал, — буркнул тот. — Когда был мелким, обобрал два куста, брату ничего не оставил, сам схомячил — и три дня в постели провалялся. Смерив его взглядом, Славка развёл руками. — Отлично, вот и учтите. Нечего вдвоём обжираться, на всех наберите. — И никакого больше отдыха, — требовательно добавил Мирон. — Нам надо ускоряться. — Какой смысл, — мрачно процедил Рудбой, у него сразу испортилось настроение. — Мы однозначно всё проебали. Даже не знаю, как нам теперь... — Не грузись, бро, — подбодрил его Мирон со слегка маньячным видом. — Да, не уложились, но пора выбираться из этой залупы. У меня есть план: найдём ближайший населённый пункт, попросим телефон, и я вызвоню отца, он нас заберёт. — Кто нам даст телефон? — усомнился Рудбой, но на душе стало легче. Всегда классно, когда есть тот, кто поддержит. Мирон снова незнакомо хмыкнул: — Дадут, — сказал уверенно. — Если хорошо попросим. — Лишь бы не заблудиться под конец, — подытожил радостную беседу флегматичный Славка и махнул ложкой, которой помешивал своё варево. — Пиздуйте давайте, а то мы с Ванькой в две каски котелок жратвы заточим и вам не оставим. Полный энтузиазма, Рудбой кивнул. Ему очень хотелось ринуться на берег, чтобы забрать Ваню с собой, а заодно сообщить хорошую новость, но Мирон уже нашёл какой-то полиэтиленовый мешок, и они отправились за таёжным десертом.