Ах, Юра, Юра, Юра

— У меня глубокая депрессия, — первое, что сказал Омск, когда увидел Челябинск.       Так, Максим, не по плану, с твоей депрессией мы разберёмся потом, когда будет фанфик, как города лечили Омск от депрессии. А этот про Юру и гомофобию. — Юра, прекрасно выглядишь, — сказал Максим, когда увидел Татищева. — В смысле, блять? Моргала разуй, — сказал запыхавшийся Юра. Он явно выглядел как заключённый, который себе подкоп наружу копал ложкой двадцать лет.       Под предлогом пойти в туалет, он все-таки выбрался из этого проклятого кабинета. И бежал, что есть сил. А спрятаться он хотел на лестничной площадке. Там, если что, и покурить можно будет. Но как специально, будто по велению судьбы, Максим тоже там оказался. Ладно, он сидел и просто курил. Может, они с Юрой просто похоже мыслят. — Как минимум, ты выглядишь лучше меня, — ответил Иртышский, выдыхая кудри табачного дыма. — Ой, да чего ты прибедняешься? — Юра похлопал парня по спине. — Охуенно выглядишь. Особенно на фоне остальных Сибирских мудаков.       Омск только хмыкнул. А Татищев присел рядом с ним на бетонные ступеньки. Ну вот этот парень, сравнивая с остальными, выглядел и вёл себя вполне нормально. Для Сибиряка конечно. — Прикурить не найдётся? — спросил Юра, похлопав себя по кармашкам спортивок. — Я кажется свою зажигалку забыл в том адском месте.       Жаль, это был Костин подарок. — Да, конечно, — ответил Максим.       Омск медленно вложил зажженную сигарету себе в рот, зажимая ее между зобов. А затем повернулся к Юре и пристально посмотрел ему в глаза, запуская руку себе в волосы, слегка растрепав их. Они смотрели друг на друга, словно два любовника, которые знают, что только они понимают друг друга. И тогда Максим наклонился вперед, приблизив свою сигарету к губам другого парня, у которого между губ была своя сигарета.       Кончики их сигарет соприкоснулись, словно два сердца, которые сливаются в один образ. Они дышали друг на друга, словно два человека, которые знают, что только вместе они могут дышать полной грудью. Болотисто зелёные глаза смотрели в угольно чёрные.       И тогда Максим откинулся назад, выпустив свою сигарету изо рта, и выдохнув струйку дыма на Юру. Теперь огонёк принадлежал не только ему. Они смотрели друг на друга, словно два любовника, которым суждено тут расстаться. «Ебать», — подумал Юра. У него никогда в жизни не было настолько интимного момента. Ну возможно тот раз, когда Зина сварила ему особенно вкусный борщ. Или когда Костя ему плакал в рубашку, потому что в этом бессмысленном и глупом фильме Титаник была грустная сцена.       Юра с Максимом почти одновременно отвели глаза. Оба находились в тишине, смотря друг на друга смущённо и куря. Юра чувствовал, что его сердце бьется быстрее, и он не знал, что и почему. Или это уроки гомофобии на него уже так влияют? Ему уже становилось стыдно за свою реакцию и он не знал, как объяснить свои чувства. Татищев понимал, что это было странно, и что он должен был одернуться. А не секунд десять - пятнадцать наслаждаться близостью с другим парнем, пусть даже тот и просто закурить дал. Нет, это точно гейские уроки во всем виноваты.       Они так просидели в полном молчание пару минут. А может даже и дольше. Последний пепел упал на холодный бетон лестницы. — Ну ладно, пойду, мне отсюда ещё выбираться, — сказал Юра вставая.       Максим на него посмотрел и ответил: — Хорошо, будь аккуратнее.       Юра вздрогнул от этих слов. К чему это? Если это только не хитрый план, чтобы довести его до самоубийства…