Рождественский рассказ

В тот вечер танцевали на всех этажах – Эд и Ал наверху, в небольшой, но довольно просторной зале, которую они с друзьями обычно использовали как комнату для всяких репетиций и посиделок, когда не хотелось быть найденными; Рассел и Винри в большом зале, под восхищённые возгласы и аплодисменты гостей; Флетчер и Мэй в нижней оранжерее (оранжереи появлялись всюду, где бывал Флетчер, тем более она, по заявлению младшего Трингама, была жизненно необходима во дворце культуры), в таинственном полумраке среди экзотических лиан и цветов. Всё прошло прекрасно. Фюрер Мустанг заключил несколько выгоднейших договоров с лидерами соседних стран и прекрасно провёл время с женой. Линг Яо утолил свой голод вкуснейшей аместрийской едой. Мелкий Раск устроил весёлую беготню по всему дворцу и отлично развлёк и себя, и обнаруженных им в разных углах огромного здания «старших братьев». Идзуми Кёртис, «сенсей» Элриков, впервые за долгое время отдохнула не только душой, но и телом, танцуя с удивительно подвижным для своих габаритов мужем. Алекс Армстронг танцевал со своими сёстрами и сумел-таки в этот вечер никому не переломать рёбра. Госпожа Бугмен и её кавалер-кондитер столько смеялись, сколько в их возрасте, пожалуй, было даже неприлично. А пушистый белоснежный Хеймерик, тихонько фыркая для проформы, подружился со странной чёрно-белой ксингизской зверушкой по имени Сяо Мэй, и теперь оба – и кот, и маленькая панда – дремали на подоконнике в одном из коридоров дворца, пока их хозяева взахлёб упивались своими молодостью и весельем. Праздник определённо удался и закончился далеко за полночь – когда погасли последние салюты, устроенные Эдом и Расселом под присмотром Мустанга, когда на ёлке в большом зале выключили гирлянду и задули свечи, когда вполне себе протрезвевший Рассел, помахав на прощание Мустангам рукой, развёз всю честную компанию по домам (в машине, конечно, стало теснее, потому что Флетчер категорически заявил, что отвечает за Мэй головой, поэтому должен проследить, что она доберётся до гостиницы в целости и сохранности… но никто не был в обиде – особенно Мэй, закутанная в подаренные ей драхмийские меха, которой Флетчер на прощание воистину по-джентльменски поцеловал руку)… Эд, зевнув и наполовину завалившись на Ала, держащего на руках давно заснувшего Хеймерика, пробормотал на прощание что-то неразборчивое, когда Рассел притормозил у их дома. Дождавшись, когда Элрики выберутся из машины, старший Трингам помог сидевшей спереди Винри выйти на свежий воздух и, поцеловав её в уголок губ, пообещал завтра прогуляться на каток. Рокбелл, улыбнувшись и погладив его по щеке, молча кивнула. Она тоже очень устала и хотела спать – и именно поэтому сегодня Рассел решил оставить её отдыхать у Элриков (в конце концов, просторный дом, где для Винри была выделена отдельная комната), а сам вместе с братом вернуться на квартиру, где они проводили всё меньше и меньше времени. Старшему Трингаму уже приходила в голову мысль, что пора бы им всем дружненько скинуться и купить совсем большой дом, так сказать, на несколько семей (на три), раз уж они постоянно торчат все вместе… но пока оставлял эту идею на будущее. В конце концов, в холостяцкой квартире, где жили они с Флетчером, было что-то особенное… Попрощавшись с друзьями и с девушкой, старший Трингам сел за руль – и с удивлением обнаружил, что Флетчер перебрался с заднего сиденья на переднее, поближе к брату. – Спереди совсем по-другому всё выглядит. Прикольно, – наивно поделился своими соображениями младший, потирая глаза. Рассел хмыкнул, заводя двигатель. – Это правда, – помолчав: – Если хочешь, могу научить тебя водить… – Не, – Флетчер сонно замотал головой. – Не хочу. Больше всего мне нравится просто сидеть с тобой рядом и ни о чём не думать. Как когда я был совсем мелкий, и ты читал при мне свои книжки… Он притих. Рассел тоже молчал. За этот вечер произошло много чудес, и теперь он был эмоционально вымотан – хоть и счастлив. Старший думал, что младший уже совсем задремал, пока они неторопливо ехали по улицам ночного Централа, как вдруг Флетчер мечтательно выдал, решив, видимо, поделиться с братом ещё одним впечатлением вечера: – Знаешь, оказывается, целоваться с девушкой в губы – это совсем не то же самое, что целовать её же в щёчку… Рассел каким-то чудом сумел затормозить так, чтобы не врезаться в фонарный столб, и круглыми глазами уставился на лениво приподнявшего веки Флетчера. – Ты что… целовался с Мэй в губы?! – Э-э… ну да, – Флетчер, покосившись на брата, озадаченно пожал плечами. Чего он в таком ужасе? – А что такого? Мы с ней танцевали в оранжерее медляк, я там как раз граммофон оставил… – он вновь прикрыл глаза и улыбнулся. Похоже, на него ещё действовал алкоголь, выпитый за вечер. – Я её поцеловал в щёку и сказал, что она очень красивая… Она за это влепила мне пощёчину, а я решил, что терять всё равно уже нечего, сказал, что люблю её, и поцеловал в губы… – он открыл один глаз и приподнял бровь. – Рассел? – Пиздец, – выдал тот, бездумно глядя отсутствующим взглядом прямо перед собой. – Я девушке полгода не мог в любви признаться, хотя мы чуть не каждый день гуляли вместе… А ты… Ты буквально на втором свидании – и уже в губы целуешься… А сам младше меня – на три года… – он повернул голову и потерянно покачал головой. – Звучит глупо, но, может, научишь старшего брата, как ты это умудрился сделать?.. Пауза. Флетчер открыл оба глаза и теперь смотрел прямо в такие же синие, как у него, глаза Рассела. Подумав немного, он поднял руку, легонько ткнул пальцем между бровей брата и просто заявил: – Думать меньше надо, братец. Вот и всё. Omnia vincit amor, et nos cedamus amori - всё побеждает любовь, и мы покоримся любви, – откинувшись обратно на своём сиденье, он поднял повыше роскошный рыжий меховой воротник и, снова погружаясь в сон, ворчливо добавил: – Нефиг сопротивляться. Хотя Рассел и думал, что не в силах будет даже улыбаться после этого бала, он давился смехом всю оставшуюся дорогу до дома, стараясь не разбудить Флетчера. А отнеся этого малолетнего умника-философа в кровать, как в детстве, старший Трингам прокрался обратно на улицу и, завалившись в сугроб, взвыл от хохота. Да уж. Год обещал быть весёлым.