Нет покоя для грешников.

Флейм вошла в дом. Его оглушающая пустота давила, наводя уныние. Ни одного привычного звука. Роберт съехал по их договоренности. Исчез с ее пути, как и обещал. Где теперь он, еще в Луизиане или за мили отсюда, она не знала. Его компьютеры и прочее оборудование было упаковано в коробки, готовое к переезду. Из-за попытки самоубийства ей пришлось провести в больнице еще два дня. Психотерапевт после их беседы не диагностировал ей послеродовую депрессию, лишь нервный срыв на фоне отказа от детей. О чем она вынужденно рассказала, чтобы не оказаться в психиатрическом отделении. Врач выписал успокоительное и рекомендовал посещать психолога. Что бы понимали эти врачи! Ее срыв был вовсе не из-за детей, отказа от них, а из-за давления, которое на нее оказывалось со стороны Роберта и родни. Именно поэтому выписалась она на пару часов раньше, не предупредив ни тетку, ни Роя. Просто не была в состоянии видеть их, говорить с ними, хотелось побыть одной. Тем более родня вновь завела бы разговор о детях и Роберте, как ошибочно ее решение. А этого бы она точно не вынесла. Флейм ощущала голод и жажду. Но не нашла в себе силы дойти до кухни. Отправилась прямиком наверх. Скинула туфли, сняла пиджак, бросила сумочку на кровать, присаживаясь рядом. Шрам от кесарева вызывал дискомфорт, но она старалась не обращать внимания. Открыла сумочку и достала оттуда свергнутые бумаги. Ее отказ от рожденных ей детей и соглашение о передачи полной опеки Роберту. Нет, Флейм ни о чем не жалела. Ни о рождении детей, ни о том, что отдала их в надежные руки Роберта. Но все равно не могла не ощущать утрату, как физическую так и моральную. Да, вскоре она придет в себя, вновь окунётся в планирование мести Куинну и поездки в Мадрид. Но прямо сейчас ей было физически больно оттого, что она не там и не с теми, с кем бы ей хотелось. С Робертом и двумя малютками. Успокаивало ее лишь, что она вычеркнула себя из их жизни лишь ради их блага. Флейм почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Смахнула их, но тем самым лишь усилила их поток. Тогда от злости на себя и свою слабость смяла документы руками и швырнула на кровать. Никогда прежде столь остро не ощущая собственного одиночества. Поэтому, не зная зачем, Флейм встала с кровати и направилась в комнату Роберта. Застыла на несколько секунд в дверях. Кровать аккуратно заправлена, словно он вот-вот вернется домой. Только это был сладкий обман. Она прошла вглубь комнаты, заглянула в ванную. Пусто. Ничего из его принадлежностей. Как и никакого белья в ящиках комода. Лишь пара рубашек была им оставлена на вешалках в шкафу. Флейм стянула с вешалки одну их рубашек, поднесла к лицу, вдыхая аромат одеколона Роберта. Затем легла на кровать, прижимая к себе его рубашку, представляя, что обнимает его самого. И незаметно для себя уснула.