Нет покоя для грешников.

Едва отойдя от наркоза, Роберт почти сразу начал испытывать невыносимую боль в спине и прооперированной ноге. Доктор Ирвинг заверил его, что это ожидаемые последствия нового хирургического вмешательства. Поэтому его накачали лошадиной дозой транквилизаторов, и он снова отключился. Проснулся уже глубокой ночью. Часы на мобильном показывали пятнадцать минут третьего. Ужасно хотелось пить, поэтому стоило вызвать медсестру. Включив ночник, чтобы отыскать кнопку вызова, Роберт с удивлением обнаружил в кресле рядом с его кроватью спящую Флейм. Ее ноги были погнуты под себя, голова опущена на спинку, и в целом ее поза не показалась ему слишком удобной. А еще он не понимал, что она делает в больнице. Они ведь договорились, что она навестит его через пару дней. Но тем не менее Флейм здесь. Возможно, ему должно было быть приятно ее присутствие, означающее, что она беспокоится о нем, но Роберт поймал себя на мысли, что испытывает досаду. Забота Флейм ему сейчас нужна меньше всего. Неужели она не понимает, что есть тонкая грань в их отношениях, которую никому из их не следует пересекать? Пить все еще хотелось. Роберт держал в руке кнопку вызова медсестры, понимая, что ее приход разбудит Флейм, но совершенно не хотел этого. Попробовать снова заснуть? Он знал, у него не выйдет. В этот же момент Флейм пошевелилась и открыла глаза. — Ты проснулся, Роберт? Почему не разбудил? Я не собиралась спать, сама не знаю… — Почему ты здесь? Голос Роберта прозвучал глухо, при этом он постоянно сглатывал, словно ему что-то мешало в горле. Скорее всего, он хотел пить. В полумраке было сложно точно распознать выражение на его лице, но Флейм была уверена, он вовсе не рад ее видеть. Она знала, что не должна была приходить. Тем более оставаться на всю ночь. — Я схожу за льдом. Вернусь через минуту. Флейм ушла, не ответив на его вопрос. Роберту хотелось бы верить, ее приход лишь спектакль для окружающих. Добрая Куинни заботится о несчастном Барри. Но он точно знал, это не так. Вернулась она быстро с пластиковым стаканчиком в руках. — Пить тебе пока нельзя. Флейм подошла, взяла кусочек льда и нагнулась, протягивая руку к лицу Роберта. Он позволил ей смочить ему губы, внимательно за ней наблюдая. Ожидая от нее объяснений, ведь они не договаривались, что она будет в больнице. — Я просто не могла сидеть дома, Роберт. Вдруг во время операции… — Ты провела здесь весь день? Роберт втянул в рот кусок льда из пальцев Флейм и принялся его рассасывать, чувствуя себя гораздо лучше. — Да, в приемном покое. А вечером доктор Ирвинг разрешил побыть с тобой. — Сама видишь в каком я состоянии. Совершенно не в том, чтобы сбежать. — Я не поэтому, Роберт… Мне уйти? Да, он хотел, чтобы она ушла и оставила его в покое. Не вела себя, словно они… Но было бы неправильно заставлять Флейм ехать из Нового Орлеана в Бофорт глубокой ночью. Она, конечно, не удивилась бы, если бы он выгнал ее. — Нет. Но спроси у медсестры, можно ли мне вколоть снотворное. Не хочу проторчать ночь бодрым, а потом проспать весь день. — Хорошо, я сейчас узнаю. Флейм, оставив стаканчик со льдом на тумбочке, вновь отправилась к медсестре, ругая себя, что не послушала доводов рассудка и пришла в больницу. Не стоило забывать, ничего, кроме секса, Роберту от нее не нужно и никогда не будет нужно.