Нет покоя для грешников.

Следующее воскресенье, прошла ровно неделя после возвращения к нему памяти, с ним почти весь день пробыла миссис Пибади. Флейм, вполне вероятно, встречалась сегодня с предполагаемыми сообщниками, если в происходящем сейчас был замешан кто-то, помимо ее кузена и тетки. Возможно, это был Куинн, возможно, кто-то еще. Ноутбук все еще был для него недоступен из-за пароля, поэтому Роберт не мог дождаться возвращения Флейм, чтобы разыграть карту со стихами. Он нарочно последние пару часов делал вид, что читает найденные в столе книги, кое-что зачитывал вслух миссис Пибади для обеспечения дополнительного алиби. Когда вернулась Флейм, его сиделка ушла. Роберт, поприветствовав «Куинн», вновь углубился в чтение. — Надеюсь, ты не скучал без меня, Барри. Я едва разобралась со всеми делами. Ужасно устала. — Солгала Флейм. Большую часть дня она провела в безделье у тетки. Ей все чаще требовалась разрядка от постоянного нахождения с Робертом. Барри все больше откровенно утомлял ее своей щенячьей преданностью ей. — Ты не голоден? Я перекусила в кафе… — Миссис Пибади накормила меня вкусным ужином. — Замечательно. Роберт улыбнулся Флейм и вернулся к чтению. Уже предвкушая, как выбьет почву у нее из-под ног. — Что ты читаешь? Роберт повернул книгу в своих руках к ней обложкой. Флейм на пару секунд задержала дыхание. — Я искал записную книжку. Хотел убедиться, что правильно помню о записи на прием к доктору Ирвингу на следующей неделе. И нашел в ящике два сборника со стихами. Было скучно, мне стало любопытно, я решил почитать. Ты же не возражаешь, Куинни? — Конечно, нет, Барри. Просто не знала, что ты увлекаешься поэзией. — Откуда мне знать? Возможно. Но все-таки есть в поэзии что-то возвышенное, отрицать этого нельзя. Вот послушай. Это Шекспир.

Все страсти, все любви мои возьми, — От этого приобретешь ты мало. Все, что любовью названо людьми, И без того тебе принадлежало. Тебе, мой друг, не ставлю я в вину, Что ты владеешь тем, чем я владею. Нет, я в одном тебя лишь упрекну, Пренебрегла любовью ты моею.

— Потрясающе! Правда, Куинни? Роберт постарался изобразить на лице наивную дурашливость. Ему не нужно, чтобы Флейм разоблачила его, что память вернулась к нему. Встряхнуть ее и напомнить о прошлом, вот какой была его цель. — Прекрасные стихи, Барри. Флейм чувствовала себя ужасно некомфортно. Роберт застал ее врасплох. Его глубокий голос, произносящий строчки стихов, пробирал до мурашек, напоминая о прошлом. Обязательно ему нужно было найти эти дурацкие книги? Вспоминать период, когда Роберт сидел в клетке в Санта-Барбаре, и она начала проникаться к нему, что-то испытывать, тянуться, ей не хотелось. Она едва сдерживала себя, чтобы не выхватить книгу со стихами из рук Роберта и не сжечь ее в камине. — Вот этот мне тоже понравился.

Ещё я вижу, как она стояла, Прекрасней всех, в кругу прекрасных дам; Как солнце, красота её блистала, — Я подойти не смел к её стопам. Сладчайшая тоска мне грудь стесняла, Когда я зрел весь блеск, разлитый там; И вдруг, как бы на крыльях вознесённый, По струнам я ударил, потрясённый.

Флейм попыталась улыбнуться, но ее улыбка вышла кривой и безрадостной. Ход со стихами явно работал, окуная ее в их совместное прошлое. Настал момент добить ее. — Но самое любимое у меня вот это!

Она была мечтой поэта. Вся словно соткана из света. И этот чудный свет Навеки полюбил поэт.

Флейм побледнела. Застыла и оцепенела, похолодела внутри. Эти строчки. Те самые строчки. Не могло это быть совпадением, просто не могло. Роберт не мог случайно выбрать… — Куинни, что с тобой? Ты словно привидение… О, прости, дорогая. Я не подумал. Роберт читал тебе эти стихи? — Да, Роберт читал. Подтвердила Флейм и даже не солгала. Он действительно читал ей эти самые стихи в клетке, пытаясь сблизиться с ней, завладеть ее вниманием, чтобы выбраться. Именно на такой эффект Роберт и рассчитывал. Выбить Флейм из колеи. Роберт захлопнул книгу, бросив ее на диван. От этого Флейм испытала облегчение. Прошлое давило на нее. — Куинни, прости меня и мою дурацкую память. Я не хотел тебя расстроить. Роберт подкатился к Флейм и взял ее за руку. Ладонь ее была холодна как лед. Она никогда не была бесчувственной, и это не изменилось за пятнадцать лет, а значит, на ее эмоциях вполне можно сыграть. — Все в порядке, Барри. Не волнуйся. Я поднимусь наверх, хорошо? Хочу принять душ. — Конечно, Куинни. Я, правда, не хотел… — Я скоро вернусь. Флейм поспешила к лестнице и через несколько секунд скрылась наверху. — Убежала, поджав хвост. — С усмешкой довольно прокомментировал Роберт.