Поговорим?

Утро после вечеринки, как и положено, началось для Серёжи в обед. А возможность проснуться второй день подряд в хорошем настроении ощущалась, как достижение. Немного напрягало, что его сознание абсолютно игнорировало вчерашний поцелуй: ни снов, ни мыслей, ни особых эмоций, хотя, вообще-то, причина для размышлений имелась, а вот желание размышлять — нет. В квартире царила абсолютная тишина, изредка с улицы доносились какие-то типичные для лета звуки. Лучи тёплого солнца пробрались в комнату сквозь не до конца закрытые шторы и вместо того, чтобы разбудить, только ласково грели, лишь подкрепляя желание подольше оставаться в кровати. Ужасно хотелось лениться, а причин себе в этом отказывать не было: ни работы, ни съёмок, ни встреч на сегодня расчётливо не было назначено. И Шевелев долго валялся, залипая в телефон, то просматривая фотографии со вчерашней вечеринки, то просто новостную ленту во всех соцсетях. Затем долго принимал душ — просто стоял под струями воды. И идею для завтрака выбирал долго: ни каша, ни тосты, ни просто чай с печеньем этому утру не соответствовали, всё это не долго, а вот драники — класс. Немного уже раздражаясь с беспорядка, в который превратилась кухня в процессе готовки, Серёжа не смог не спросить себя, как совпало, что желание лениться встретилось в его голове с желанием готовить что-то, после чего убираться дольше, чем это, собственно, есть. Мысли снова закружились в голове, и ответ не заставил долго себя ждать: ему хотелось не лениться, а замедлиться, оттянуть разговор с Максом о вчерашних событиях, потому что ни ему, ни, главное, себе сказать было нечего. Из этих мыслей его выдернул Стас, звонящий по Фейстайму, который не только уже проснулся, а даже был в офисе. — Серёжа, привет! — бодро начал продюсер. — Как самочувствие? — Привет. Да я вообще в порядке, а Макс ещё спит. Проверяешь состояние кадров после вечеринки? Есть потери? — поддерживая его настроение, ответил Шевелев. — Пока без потерь. Но я насчёт шоу. Картинка у меня отрисовалась, даже декорации, хочу только немного кое-что поменять, но это надо прям при вас пробовать. Было бы круто, если бы вы смогли сегодня вчетвером здесь собраться, — уже серьёзнее сказал Шеминов. — Не, Стас, — усмехнулся Серёжа. — Наш Максим вчера меня не узнавал, ночевал в ванной, сегодня ещё даже не просыпался. И только представь, в каком будет состоянии, когда, наконец, проснётся. — И об этом я хотел поговорить. Вы здесь меньше недели, а с Максом пока ничего хорошего не происходило: то с температурой лежит, то с отравлением. И твою шутку про акклиматизацию я помню. Если серьёзно, с ним явно что-то не так. Мы, конечно, не друзья и я знать не знаю, что у него в жизни происходит, но есть чувство, что резковаты для него все эти перемены. Я хочу, чтобы он улетел в Минск ненадолго — на пару дней. На неделю, может, не знаю. И решит, что бы там ни было, и отдохнёт. Что скажешь? — взволнованно проговорил Стас. — Он с первого дня сам не свой, все заметили. Я за, Стас, но ему это всё точно не понравится, — ответил Серёжа, зная, чем ему может обернуться участие в этом разговоре. — Не знаю, как ты ему об этом скажешь, но если хочешь просить меня, я отказываюсь. — Ладно, выхаживай нашего Зайца. Я тебе сегодня ещё варианты декораций скину, обсудим, — неожиданно и неопределённо оборвал диалог Шеминов. И стало плевать уже как-то на эти чёртовы драники, на бардак на кухне и уж точно на декорации, честное слово. Стас, в свойственной тому манере, хоть и не специально, но снова нарушил душевное равновесие Шевелева. Вернулась тревога, плавно перерастающая в панику, и принесла с собой желание гонять бестолковые мысли, от которых, кажется, становилось только хуже. Из всех возможных вариантов исхода неизбежного разговора с Максимом ни один не внушал надежды на что-то хорошее. Либо он сделает вид, что ничего не было, а Серёже, и так выбитому из равновесия признанием собственных чувств к Зайцу, придётся в одиночку разбираться не только с ними, но и с необходимостью рефлексии событий прошедшей ночи, которую пока откладывал, планируя решать проблемы по мере их поступления. Либо Макс жутко разозлится, что делает каждый божий день по любой причине, они поссорятся, тот снова уедет куда-нибудь, а Серёжа что? Правильно. Останется беспомощно тонуть в гневе, вине и других состояниях, которые терпеть не мог, но испытывал уже даже чаще, чем сам себе представлял. Вариант «а-ля Дисней», где Максим берёт ответственность за случившееся, признаёт неожиданно пробудившиеся в нём чувства к Шевелеву и бросает ради отношений с ним свою превосходную девушку, не рассматривался даже в шутку. Для шуток абсолютно точно было не время. Может, Максу вообще показалось, что начал всё это Серёжа, и какие бы мотивы Максим при этом не выдумал, в любом случае Серёжа — мудак, воспользовавшийся состоянием нетрезвого друга, чтобы тот потом не вспомнил, что было в тот вечер. «Тихо, слишком разогнался» — мысленно обращался к себе же Шевелев. Это нужно было остановить. И, кажется, не только потому, что приходящие на ум варианты подливали тревожного масла в и без того бушующий огонь, но и потому, что где-то на подкорке робко пряталась, ожидая своей очереди, вытесняемая фантазия. Заставляющая его руки покрываться мурашками, пульс учащаться, а щёки приобретать непривычный оттенок — да в целом вести и ощущать себя так, как Серёже не было свойственно. Было стыдно, как нашкодившему первокласснику, пойманному за какой-то глупостью, кажущейся в моменте критической и необратимой. Но как же Шевелеву хотелось это представлять. И вот, они в том же общем коридоре. Вот, Серёжа хватает Макса за запястье, останавливая, разворачивает к себе и целует прежде, чем тот успевает что-то сказать. И целует ещё. Легко, нежно, опасаясь, что сейчас получит пощечину или будет куда-нибудь послан, но Максим отвечает. И несколько минут они стоят прямо здесь, в общем коридоре, где увидеть их может буквально кто угодно, но это настолько же неважно, насколько они оба сейчас хотят просто стоять здесь бесконечно долго и мягко касаться друг друга губами. «Как же, сука, всё это невыносимо» — думает Шевелев, шумно выдыхая и пряча лицо в ладонях. Он не заметил, растворившись в собственных мыслях, как была готова последняя партия драников и кухня была приведена в порядок тоже. Только есть уже не хотелось. — Драники на завтрак? — на кухне неожиданно раздался сонный голос. — Я не слышал, как ты встал… Будешь? — Нет, спасибо, не выдержу, — улыбнулся в ответ Макс. «Это я, блять, скоро не выдержу» — заключил про себя Серёжа. Максим стоял всё в тех же футболке и джинсах, оперевшись на стену. Выглядел плохо, но достойно для человека, который провёл ночь так, как провёл: немного отёкший, слегка помятый, очень бледный, совсем сонный и тоже абсолютно потерянный. Внешний вид Зайца почти не отличался от вчерашнего. Различие было лишь в том, что сегодня его сознание чуть более чисто, а поведение чуть более предсказуемо. От этого сердце еле выдерживало. Невыносимо хотелось сейчас прижать его к себе, зарыться носом в кудряшки и отдать все силы, которых и самому Шевелеву едва хватало. — Давай я тогда кашу сварю и крепкий сладкий чай сделаю, — по-прежнему как-то отрешённо предложил Серёжа. — Ничего не хочу, — усаживаясь на стул, ответил Заяц. — Стас не переживёт, если тебя какой-нибудь гастрит, колит или панкреатит скосит, — настоял Шевелев. — Давай кашу, — не желая продолжать упираться, ответил Максим. — Я быстро в душ. Пока Заяц приводил себя в порядок, Серёжа успел сварить ему кашу и заварить чай, а себе сварить ещё кофе. Заторможенность не прошла с пробуждением Макса и осознанием, что разговор тот может начать буквально в любой момент, стоит как-то мобилизовать остатки сил и начать готовиться. Но Максим будто и не собирался разговаривать и вёл себя так, будто ничего не случилось. Он вернулся, сел за стол и принялся за завтрак. — Как себя чувствуешь? — Шевелев первым решил нарушить тишину. — Херово, — нужное слово нашлось быстрее, чем Максим сам от себя ожидал. — Но как-то не как при похмелье, простыл будто. Мог? — А ты не помнишь, что было вчера? — выпалил Серёжа, но быстро осёкся. — Гроза была страшная. Ты сначала у открытого окна долго сидел, потом промок. Да и дома могло просквозить, пока ты сидел на полу в ванной. — Да похуй, нет сил даже думать, — безразлично ответил Заяц. — Нас Стас сегодня звал на техничку нового шоу. Так, чисто с командой, — решил как можно дальше уйти от темы Шевелев. — Разогнали с ним нашу с тобой игру в видосы, он хочет шоу снимать. Я едва проснулся, он уже из офиса звонил. Не знаю, когда он спит. — Стас молодец, — сухо ответил Максим. — Дай угадаю: ты сказал ему, что я наебенился и запарываю ему очередные планы? — Ты чего? — спросил Серёжа, не скрывая, что такие перемены в настроении Зайца его как минимум взволновали. А ещё дело в том, что он так и сказал. — Ничего. Спасибо. Вкусно, — сказал Максим, складывая посуду в раковину. Но поняв, что перегнул только потому, что настроение такое — сучить, а Шевелев после этой беседы загрузился, добавил: — Не хочешь посмотреть что-нибудь вместе? Разговоры я сейчас не вывожу, как видишь, — осторожно спросил Макс. Серёжа кивнул — это всё, на что его сейчас хватило. Мысли утянули в болото так быстро, что он не был уверен, что на самом деле слышал вопрос Максима, и кивок — реакция абсолютно машинальная. Ровно так же они выбирали и что, где и как будут смотреть. Вынырнуть за глотком свежего воздуха ему удалось только к середине фильма, часть которого прошла тоже мимо него. Шевелев установил, что находятся они в комнате Максима и смотрят что-то из Марвел и что-то явно не из нового, значит, скорее, он это уже видел и сможет вникнуть и поддержать разговор. Хотя этого не требовалось. Он заметил, что на соседней подушке спит Макс. Значит, Серёжа может, наконец, уйти. Лежать рядом со спящим Зайцем было ещё более невыносимо, чем видеть его, когда тому плохо. Решив, что мучить себя нет смысла, он встал и побрёл на кухню. Поняв, что ситуация складывается достаточно безопасно, а разговор о поцелуе его если и ждёт, то точно не сегодня, он выдохнул, сделал глоток воды и услышал пришедшее на телефон Макса уведомление, за которым последовало и характерное сонное шевеление. «Хоть бы не Стас» — промелькнуло в его голове. Как всегда — Стас.