Прятки

Снова повторился странный ритуал с исчезновением людей, и снова Яшу накрыло всеобщее желание спрятаться. Впрочем, на этот раз он не сильно поддавался панике. Он лёгкой походкой прошёл к той самой комнате с множеством шкафов и без труда нашёл вчерашнее место. Не слишком близко к двери, не слишком от неё далеко. Конечно, гораздо лучше было бы, как Кира, залезть куда-нибудь под потолок, но лазить он был не мастак, да и не хотелось в случае неудачной попытки упасть и загреметь на весь дом. Поэтому он решил снова пересидеть-перележать под шкафом. На сей раз он захватил подушку, и когда вскоре часы отметили начало игры, Яша удобно полулежал за прикрытой дверцей и чувствовал себя прекрасно. Эта ночь, как и вчерашняя, была тихой и спокойной. Но в то же время, из-за дневных ли часов, из-за чего-то другого ли, не покидало ощущение глубокой, ужасной неправильности всего происходящего. Десятков людей, прячущихся по ночам, как дети, и действительно боящихся вылезти из укрытия. Судорожного дневного существования. Складывалось впечатление, что все жители в этом доме по-настоящему живут только ночью, и ждут только ночи, а тогда... Ничего не происходит. Они просто сидят и лежат, как статуи. Немые стражники для пустоты. И ничего не случается? Яша отогнал от себя эти мысли, навевающие жуткий сюр, и закрыл глаза. Прятаться так прятаться. День на удивление сильно вымотал его, и теперь, мягко устроившись в своём счастливом шкафу, он с наслаждением закрылся - и дверьми, и в голове - от всего, что могло прийти извне. И уснул. *** Он проснулся внезапно, просто открыл глаза и сел, в первые секунды сам не понимая, что произошло. Произошёл шум. Шумело в ушах - прислушавшись, он понял, что это бешено стучит сердце, стук летит по шкафу, отражается от стенок, и снова летит. Бьёт так сильно, что сердце начинает болеть. Это он заметил в первое мгновение. А затем наконец понял, что проснулся от страха. Кто-то рядом. Может, это было просто наваждение, дурной сон. Но вдруг кто-то и правда был? Был совсем близко к этой комнате, и мог увидеть его через щелочку в шкафу. Если он там, то еще чуть-чуть – и увидит. Услышит, как он садился и елозил руками по стенкам, и наверняка услышит биение его сердца. Бом, бом, бом, бом. Не привычное ритмическое тутук-тутук, а сорвавшееся с цепи, удивительно громкое. Предательски, вернее сказать. Словно оно взбесилось и сошло с ума, и пыталось выбить как можно больше ударов в секунду. У него получалось. Тело напряглось, как перекрученная пружина в музыкальной шкатулке. Оно хочет бежать, быстро, вдвое быстрее, лишь бы не оставаться на месте. Но какая-то невидимая рука держит заводной ключик на месте, всё никак не отпускает. Музыка не идёт. Тело намертво застыло, и лишь глаза в панике бегают туда-сюда в этом тюремном теле. В коридоре – мучительно близко, хотя звук долетал словно издалека, послышались шаги. Тихая, уверенная поступь, и та же самая сила, что разбудила его посреди ночи, теперь подсказывала, что что-то идет сюда. Яша вжался в стенки шкафа и дрожащими пальцами попробовал закрыть дверь. Ручки внутри, конечно, не было, да и снаружи тоже. Вместо нее – маленькая продолговатая выемка. Он зацепил краешек дверцы и как можно тише потянул на себя – вспотевшие пальцы предательски скользнули по гладкому дереву, издав мокрый свист. Дверца шелохнулась, и осталась слегка открытой. Шаги зачастили. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт. «Не зови беса, а то возьмет и придёт, - нелепо вспомнились слова бабушки откуда-то из далёкого детства.» Кажется, теперь пришёл. Яша весь слился с деревянными стенками, судорожно отгоняя ассоциации с гробом, и застыл. Как в детстве, в прятках. Представь, что ты – такое же дерево, кирпич или сетка забора, как и всё, что окружает тебя. Не двигайся. Дыши тише. Застынь… Через щель в проеме он мог видеть комнату под странным углом – кусок двери, искривлённая перспектива потолка и немного шкафа у противоположной стены. Тусклый свет из окна – ведь, всё-таки, даже ночью в нем есть свет, это знают все городские дети – падал параллельно шкафу, и наверняка складывался в дорожку по направлению к двери. Яша был в тени. Но всё равно старался как-нибудь прикрыть веки, боясь, что в шкафном проёме могут блестеть его глаза. На секунду дверной проём закрыла какая-то тень, а мгновение спустя Яша услышал, как что-то шагает вперёд и останавливается у середины комнаты. Нечто застыло посреди шкафов и выжидающе глядело вокруг. Яша всеми силами сжал пружину в своей груди, не давая страху вылезти наружу – почует же, - и закрыл глаза. Он и так не видел человекоподобное создание – оно стояло как раз за границей дверки шкафа, но лучше было закрыть. Иначе оно почувствует взгляд. Ты же почувствовал. Закрой глаза. Потому что если всей сущностью своей поверишь, что тебя нет - ты и правда на мгновение исчезнешь И засчитались секунды. Всё вокруг подёрнулось красной дымкой. Существо в дальнем углу комнаты встало и двинулось точно по направлению к шкафу. Как по ниточке. Медленно и очень-очень тихо. Хищная поступь. Расчётливая. Яша не слышал и не видел, как оно идёт. Он чувствовал. Вода тоже знал, что он чувствует его. И продолжал идти. Силуэт мучительно неспешно вылепился из темноты и остановился на расстоянии вытянутой руки. От него пахло болезнью, шерстью и землёй. Он слегка покачивался. На нём была маска с вытянутым чёрным носом, и в глазницах скрывалось худшее, что только может быть. В них не было ничего. И ничего - глубокое и большое. Всё, - застучало в голове у Яши часовым молотком, когда рука, пахнущая солёной кровью, потянулась к дверце. Это всё. Вот так - нежданно, быстро, мучительно быстро. Оно откроет шкаф - бей. Бей, куда ни попадя, наугад, ты всё равно ничего ему не сделаешь, но просто бей. Что ещё тебе остаётся? В некоторых случаях даже бессмысленный на первый взгляд шаг очень важен. Например, если он первый. Или последний. Не умри просто так, пожалуйста. Сделай хоть что-нибудь. Просто бей. Яша закрыл глаза, когда в щели показались тёмные впадинки на волчьих пальцах. Они сжали гладкую поверхность двери, и он уже почувствовал, как бежит по сосудам кровь в руке, чуть напрягшейся, чтобы рвануть дверь на себя. И тогда... *** Пятая струна. Басовая, серебряная. Раз удар, два, и ещё один. Палец судорожно нажимает на гриф. Ещё три. Звук становится выше, но не теплее. Мокрый свист струны - зажим переезжает ещё выше. Звук выливается в никуда. Удар. Удар за ударом, ритмично, как сердце. Не останавливаться. Пальцы вдавливаются в струны, и в подушечках отпечатывается витая проволока. Нельзя. *** Вдруг рука чудовища застыла, так и не открыв двери. И начала отдаляться. Вдалеке послышался сюрреалистичный вой и... Гитара? «Это Гримм, - с ужасом подумал Яша, вжавшись в стенки шкафа. - Этого не может быть, это абсурд, но...» Фальшивый аккорд, мокрый свист струны. Точно Гримм. Тень, сидевшая у шкафа, вскочила и бросилась на звук. Яша отсчитал десять секунд, тяжело дыша, и выглянул в комнату. Дверь в коридор была открыта. Голос пел где-то вдалеке, и фальшивил, как ни в чём ни бывало, словно не было всей этой ночи и ужаса. Вскоре даже громче и - страстнее? - чем раньше. Яше даже почудилось, что голос не один, их много... Рыжий волк тоже слышал сотню голосов, пробираясь сквозь эту какофонию, хватаясь за стенки. И он знал, вернее, смутно чувствовал, почему. Гримм пел, и его горлом пели всё заблудшие дети этого дома. Пел маяк, освещая крошечный пятачок жизни, длиной в гриф гитары, выл прощальный гудок поезда, прежде чем отправиться в путь. Созывая пассажиров. Утешая всех, кто стоит на перроне. Пел дом непогашенных свечей, и стены сливали свою тоску в струны, играя на нервах у чудовища. Пели все, кто не успел договорить. Кто не ляжет спать, и для кого никогда не наступит спокойная ночь. И голодный лисёнок в маске шёл к нему, поддаваясь всеобщему пению. Шёл, как путник, страстно желающий согреться у костра в зимнюю ночь. Только Яша молчал, выглядывая из шкафа в темноту, и вдруг согнулся пополам, скованный внезапной болью. Ведь сказочник, понял он, сейчас будет найден и убит. Но он не знал, что сказочник вовсе не прятался, а сидел посреди коридора, наигрывая песни темноте. А темнота застыла и слушала, и рыжий волк до самого утра не смел подойти ближе, чтобы не спугнуть конец истории.