Битва за Англию

Чуть позже, в комнате для переговоров. — Как думаешь, почему нам предоставили отдельную комнату? — задумчиво пробормотал Артур, нервно постукивая карандашом по столу и окидывая взглядом пустой зал заседаний. — Возможно, встреча слишком публичная и хотят избежать необходимости потом объяснять во всех СМИ, кто мы с тобой такие и почему имели право здесь присутствовать. Или же они боятся, что мы как обычно начнём скандалить и испортим переговоры между нашими боссами. Ну или кто-то из технических организаторов слишком буквально понял ту статью из Time двухлетней давности, — Америка шутит, нервно хихикает и резко переключается. — А возможно, причина банально в том, что я порядком надоел своему боссу своей болтовнёй и он не хочет слушать меня ещё и на переговорах. Да, это на самом деле может быть причиной. Артур слушает Альфреда и у него немного отключается мозг. Очень сложно сдерживать чувства, когда вот так вот видишься после столь долгого перерыва... когда собрания были регулярными, ему гораздо проще было держать себя в руках. Англия слушает и с ужасом для себя понимает, что ему действительно нравится слушать поток различных идей и версий, выплескиваемый на него Альфредом. А ещё, что он безумно любит его звонкий жизнерадостный голос и с удовольствием слушал бы его часами (благо, Америку и просить не надо). А эта его самоироничная шутка в конце диалога... раньше Артур такого не помнит. Неужели Альфред стал ещё лучше? Или просто хотел прикрыть такой шуткой какую-нибудь глупость, сказанную чуть раньше? Что там было? Погодите-ка. — Статья в Time двухлетней давности? Это о чем это ты? — недоуменно похлопал ресницами Артур. — Ой, да не важно, — Альфред краснеет как рак. — Глупость ляпнул, не обращай внимания. — Ты обычно вроде гордишься своими глупостями! — напирал Англия. — Да я забыл уже, — увиливал Америка. — Альфред, я не отстану. Расскажи, что за статья, — Англия был непреклонен. Альфред сдался и полез в сумку, всё ещё сильно смущаясь и сохраняя румянец на лице. Повозившись в вещах, он извлёк оттуда потрëпанную газету и сунул в руки Англии, стеснительно отвернувшись. — Вижу я, насколько неважно, если ты два года таскаешь с собой выпуск еженедельной газеты двухлетней давности, — саркастично подметил он и начал читать. Америка с ужасом подумал, что лучше бы он пересказал заметку, чем еще и продемонстрировал, что носит её с собой два года — тем самым продемонстрировав Англии ещё и то, насколько он её ценит. Альфред задумался о том, чтобы всё-таки отобрать газету обратно, но, кинув быстрый взгляд на Артура, понимает, что уже опоздал. Англия с ошарашенным лицом пялился в текст — явно уже обнаружив и прочитав злополучный фрагмент. «Краеугольным камнем британской внешней политики является, прежде всего, сохранение интимных, дружеских отношений с США»¹— кратко и ёмко гласил текст газетной заметки. Англия моментально покраснел так же густо, как и Америка. — Артур, я не знал, что ты никогда не видел эту статью! Знал бы, не шутил про неё! — выпалил Альфред, стыдливо улыбаясь. — Постой-ка. Ты шутил, что нам предоставили отдельную комнату для переговоров потому, что слишком серьёзно поняли эту заметку. То есть это значило... — Артур медленно проговаривал слова, как будто пережëвывая и переваривая их смысл. — О, Арти, это просто шутка. Забей и расслабься! — Альфред мило улыбнулся. — Могу извиниться за то, что заставил тебя краснеть. «Он стал самокритичным. Он регулярно извиняется. Он так очаровательно краснеет, когда смущается. Его очки нелепо, но очень мило запотевают, когда он много болтает и нервничает и это заставляет его дышать более часто и прерывисто» — Артур старается не думать о том, как сильно он бы хотел, чтобы слова Альфреда про комнату для переговоров были реальностью и возвращается к вопросам, возникшим в его голове в связи со случившейся ситуацией. — Проясним один момент. Я ведь правильно понял — ты таскаешься с этой газетой в сумке уже третий год подряд? — всё ещё удивлённо пробормотал Англия. — О нет, Артур, ну пожалуйста. Давай забудем об этой газете! У нас куча важных вопросов, которые нужно обсудить! Президент и премьер будут потом очень ругаться, если мы не сделаем этого, — протараторив это, Альфред начал показательно рыться в своих бумагах. Артур судорожно думал, что ему делать. С одной стороны, можно было подыграть Альфреду, оставить эту тему в покое и спокойно обсудить дела. Но с другой... неужели все эти годы он ошибался и Альфред на самом деле что-то к нему испытывает, но тщательно прячет свои чувства? С каких пор Альфред вообще умел прятать чувства? Он же всегда был как открытая книга... «Черт, ну откуда у него газета двухлетней давности? Если бы Альфред намеренно её притащил надо мной поглумиться — он бы по-другому себя вёл, да и спрятать всё это не пытался бы... Было видно, что я застал его врасплох! Значит ли это, что...» — Артур продумывал в голове варианты развития событий. Он представил в голове Альфреда, который таскается с этой газетой как ненормальный и перечитывает этот самый фрагмент по несколько раз в день — потому что он согревает ему сердце и даёт надежду. Как перечитывает его перед сном, чтобы ему приснились счастливые отношения с Артуром. Как смущëнно прячет выпуск на самое дно своего портфеля, чтобы ни одна ушлая страна не узнала, не увидела и не высмеяла... Представлять Альфреда таким неожиданно сентиментальным до мелочей и отчаянно влюблённым в него, Артура, было так приятно, что у него на коже даже выступили мурашки. Неожиданно для самого себя Англия схватил Америку за руку, которой тот рылся в бумагах. Альфред остановился и взглянул на него. «Господи, какие красивые чистые голубые глаза... Черт, я не должен об этом думать! Какое милое доброе лицо... Как я могу держать себя в руках? Какие пухлые привлекательные губы... Ох, я потом очень сильно пожалею о своих действиях, но...» — Англия мысленно боролся сам с собой. — Постой! Не уходи от темы! — выпалил Артур и решил смягчить тон, увидев испуганное выражение на лице Альфреда. — Я не намерен над тобой глумиться! Америка растерянно и немного недоверчиво смотрит на Англию. У Артура сводит внутренности от боли и сожаления за то, что его любимый человек всегда ждёт от него подвоха или злой иронии. Всё чего он когда-либо хотел, это делать этого человека счастливым, обнимать и целовать его так часто, чтобы у него не возникало никогда даже сомнений в том, что его любят... Но что у них было вместо этого? Только полторы сотни лет взаимных оскорблений, холодности, отвержения и подколов... Даже сейчас — то, что говорит Артур, выглядит в лучшем случае как возмущение и праведный гнев. Америка смотрит с таким НЕДОВЕРИЕМ, что больно. — Но чего ты от меня хочешь? — дезориентированно лепечет Альфред. — Лучше скажи, чего хочешь ТЫ! — горячо говорит Англия. — Хочешь, чтобы между нами было всё так же, как в этой статье? Его слова звучат как обвинение, упрёк и насмешка. В который раз. Артур прекрасно это понимает и чувствует острое желание прикусить собственный язык. Лучистые глаза Америки несколько меркнут, в них сквозит боль, стыд и отчаяние. — Англия, я... Понимаешь, ты не обязан... И не должен был вообще об этом узнать, — грустно говорит Альфред. Это практически то же самое, что признаться открытым текстом. Америка никогда бы на это не решился, если бы только не спалился так по-глупому очевидно... а ещё если бы Англия не был бы сейчас так уязвим. Вероятно, столь отчаянно нуждаясь в его помощи, Артур не будет с ним таким грубым, каким бы мог быть в ответ на подобную информацию... Альфред по крайней мере надеется на это. Артур чувствует, как его сердце начинает биться чаще и как будто бы становится нечем дышать. — Я понимаю, что ты, вероятно, любишь Францию... Даже несмотря на то, что он сейчас за Людвига. И даже если я тебе помогу в войне, ты потом всё равно вернёшься к нему, верно? Он сражался вместе с тобой с первых дней, а я оказался трусом, который отказался вам помогать. Он такой опытный и зрелый, он такой элегантный и стройный, он так вкусно готовит... — Альфред печально вздыхает. — Я понимаю, что тебе сейчас и так тяжело, чтобы ещё грузить тебя своими неразделёнными чувствами. И да — я всё равно постараюсь вам помочь. Даже Франции. Зло должно быть наказано, тем более, что рано или поздно оно всё равно начнёт подбираться и к моим берегам. Англия стоит в ступоре, абсолютно не по-джентльменски разинув рот и поражённо смотрит на Америку. — Альфред. Ты правда думаешь, что для меня важно французское умение готовить? — единственное, что у него получается сказать. Впервые за долгие годы Артур улыбается и смеётся, несмотря на продолжающуюся боль в теле от войны, которая никуда не делась. Америка стоит в замешательстве. — Ладно, может быть что-то из этого списка — преувеличение, но вы же встречались с 1904 года! Я помню те мерзкие вычурные открытки по этому поводу, которые выпустил Франсиск и разослал всем странам, — удивлённо, но всё ещё грустно говорит Америка. — Я слышал, как громко и страстно он тебя трахал в военной палатке на полях сражений Первой Мировой! Думаю, это что-то да значит, не так ли? Англия чувствует боль, страдания и проглоченные слëзы, которые сквозят в голосе Америки. Он чувствует, как ему бесконечно стыдно. За то, что Альфред видел. За то, что Альфред слышал. За то, что столько лет считал себя ненужным ему. — Альфред, но я не знал! Я думал, ты навсегда вычеркнул меня из близких отношений, когда... Ну ты понимаешь. Война за независимость, — растерянно говорит Артур. — Я думал, что это точка невозврата. — Боже, ну ты и... — Альфред зависает, не в состоянии подобрать нужное слово. — Это и была точка невозврата. Но только не так, как ты думаешь. Я хотел, чтобы ты перестал воспринимать меня как своего брата или ребёнка. Я хотел быть равным тебе! В числе прочих причин я также хотел добиться хотя бы теоретической возможности того, чтобы ты мог полюбить меня. Как ты мог этого не понять? Артур крепко обнимает Альфреда. — Америка, черт тебя побери, это как ты мог не понять, что я и так люблю тебя! И всегда любил, — выдыхает Англия прямо в ухо возлюбленному, крепко сжимая его в руках. Или, лучше сказать — хватаясь за него, учитывая нынешнюю физическую форму Англии. Альфред неверящим взглядом разглядывает Артура и думает, что вряд ли в регулярных словах Артура о ненависти к его независимости и ему самому так уж сильно читалась любовь — но разумно решает воздержаться от озвучивания этих мыслей. — Но... а как же Франсиск? — А Франсиск ушёл, сказав, что ему невыносимо столько лет подряд подогревать пустые надежды и видеть, как сильно я влюблён в тебя, Альфред, — спокойно объяснил Англия. — Так что если не веришь моим словам о чувствах, пожалуйста, поверь признанному эксперту по романтике и любви. Америка улыбнулся с надеждой в глазах и Англия почувствовал внутри себя такую теплоту и нежность, которую не испытывал уже очень давно. Так давно, что уже даже забыл, что такое чувство вообще существует. — Я пытался забыть тебя, Альфред. Я пытался разлюбить тебя. Я провёл тридцать лет в отношениях, которые не были мне по-настоящему интересны и приятны, пытаясь полюбить Франсиска — но всё это не сработало, — дрожащим голосом говорит Англия. — Ну ты и дурак. Надеюсь, наши отношения улучшатся достаточно, чтобы ты больше не воспринимал чувства ко мне как злое проклятие, — с лёгкой грустью прошептал Америка и погладил Англию по щеке, нежно заглядывая в изумрудные глаза. — Да, Альфред. Я тоже очень на это надеюсь, — пробормотал Артур и потянулся к губам любимого, желая наконец воплотить то, о чëм мечтал по меньшей мере полтора века. Америка слегка отшатнулся, чем вызвал в глазах Англии недоумение и боль отвержения. — Что-то не так? Ты не хочешь, чтобы я к тебе так прикасался? — встревоженно спросил Англия, а потом оглянул себя с головы до ног и саркастически добавил: — А, ну да, конечно. Вероятно, я выгляжу так, как будто чистил зубы последний раз в прошлом месяце. И в целом мой вид... ну, оставляет желать лучшего. Не могу сказать, что осуждаю тебя. Наверное, на твоём месте я бы тоже не стал целовать страну, которая выглядит так, как будто год жила на помойке. Англия смотрел в пол поникшим взглядом. Ну да, всё правильно: где красивый, сильный, здоровый и чистый Америка, а где он — по которому война проехалась катком. — Ты придурок, Артур. Как будто это имеет значение! — Альфред нежно погладил его по щеке. — Если ты и выглядишь немного потрёпанным сейчас, это прямое доказательство твоего мужества и внутренней силы, это следы твоей борьбы и упорства против жестокого и сильного врага. За что я только бесконечно тебя уважаю. А то, что я такой чистый — следствие того, что у моего президента не хватает яиц, чтобы согласиться на то, чтобы я вам помог в Европе. Англия залился краской от смущения и улыбнулся. О. Альфред им так открыто восхищается... как же приятно слышать это вместо того словесного мусора из подкалываний и оскорблений, за которым они оба прятали истинные чувства полтора века. — Но почему тогда ты отшатнулся от меня? — эээ Арти, видишь ли... боюсь, я не такой опытный в этом деле, как Франция... Точнее уж будет сказать, что совсем неопытный, — выдавил из себя Америка, явно с трудом подбирая слова и стыдливо пряча взгляд. — Ну вот опять. Франция то, Франция сë. Да ты у него больше достоинств нашёл за сегодня, чем я за два тысячелетия! — воскликнул Англия. — Если дальше пойдёт в таком темпе, то это мне, вероятно, нужно будет переживать, что ты от меня к нему уйдёшь, раз он такой идеальный. Альфред искренне смеётся над иронией Артура. Он что, правда выглядел так глупо, нелепо и зацикленно? Должно быть не меньше, чем Англия заморочен на своем побитом и ослабленном внешнем виде. — Никогда не смей сравнивать себя с Франсиском в подобном ключе, слышишь? — восклицает Артур, поглаживая Альфреда по руке. — Но... — Твоя неожиданная неловкость и неопытность в романтических вопросах кажется мне довольно милой, - краснея от смущения выдавливает Англия. — Почему неожиданную? Я сильно моложе тебя или Франции, - удивляется Альфред. — Ну, просто в других вещах ты очень уверенный и напористый, просто идëшь напролом, пока не получишь. А тут ты прямо с другой стороны раскрываешься, - поясняет Артур, уже жалея что начал говорить об этом. Америка пытается возразить, но Англия его перебивает. — Я уже сказал, что мне это нравится, — Англия улыбается и говорит спокойным счастливым голосом. — Тебе не нужно оправдываться, правда. Я бы скорее расстроился, если бы узнал, что ты понабрался французского примера и переспал с половиной мира за свою короткую бурную молодость. Но, впрочем, даже тогда я бы меньше любить тебя не стал. В любом случае, меня не пугает отсутствие у тебя опыта. Прежде чем Америка успевает ответить, Англия прижимается своими губами к его губам и начинает целовать, сначала нежно и невинно, а потом осторожно проталкивая язык в рот Америки и соприкасаясь с его языком. Альфред удивлён тому, как легко и просто это у него получается. А ещё тем, насколько это приятно. Он даже не мог себе представить насколько. Когда их губы размыкаются, Артур ловит взгляд Альфреда, который сигнализирует о лёгком замешательстве. — Америка, этому не надо специально учиться, — усмехается он. — Оно просто само по себе происходит и всё. Особенно, если ты любишь человека, которого целуешь. — Это означает, что тебе понравилось? — говорит Альфред взволнованным голосом. — Ну конечно! — Англия нежно целует Америку в щечку и продолжает: — Черт, Альфред, я слишком долго этого хотел, чтобы мне могло не понравиться! Америка смущённо улыбается. — Какие же мы с тобой придурки, что потеряли так много времени! ***** — Как думаете, нам стоит сказать Альфреду и Артуру, что наша часть переговоров уже закончилась? — спросил советник премьер-министра у своего босса, когда после окончания встречи они шли по коридору мимо двери, где должны были общаться персонификации стран. — Не уверен, что их стоит отвлекать сейчас. Они могут быть шокированы, а вы тем более, — сухо сказал премьер-министр. Советник оживился и придвинулся поближе к злополучной двери, чтобы подслушать разговор двух персонификаций, пытаясь понять, что имел в виду премьер своей загадочной фразой. Данный советник как раз занимался делами, связанными с воплощениями стран и неоднократно делал необходимые документы Артуру, поэтому он был в курсе реальных личностей персон за дверью. Черчилль осуждающе взглянул на действия советника. — Не говорите потом, что я вас не предупреждал, — флегматично пробормотал премьер. Лицо советника постепенно стало вытягиваться по мере того, как он вслушивался в звуки за дверью. Он показал дрожащим пальцем на дверь и хотел что-то спросить, но его рот так и замер открытым. — Если вам нужно объяснение, то вряд ли я вам могу сказать что-то больше того, что наш и американский народы довольно тесно взаимосвязаны. Но я бы на вашем месте не искал объяснений, а просто порадовался за то, что у нашей страны появился сильный и надёжный союзник, — всё так же спокойно пояснил премьер. Советник захлопнул челюсть с характерным клацнувшим звуком. — Но ведь Америка ещё не присоединился к войне, не так ли? — только и мог спросить он. — О, я полагаю, что это только вопрос времени. По крайней мере, теперь уж точно. ***** Исторические справки и прочие замечания: 1. Цитата из выпуска Time настоящая, номер был выпущен в мае 1939 года - за несколько месяцев до начала Второй Мировой.