P.S. We promise to love each other

      Многие говорят, что с наступлением зимы холод приходит и в сердце. И обычно декабрь — пора нелюбимых для него воспоминаний, но точно не в этом году. Дазай запаковал чемодан ещё за десять дней до поездки, хотя он никогда не делал так прежде, напихивал всё в кучу за пару часов до рейса и всё. На этот раз Дазай вещь за вещью аккуратно упаковывал в чемодан, несколько раз проверяя, не забыл ли он подарок для Чуи на рождество. Дазай ждал того дня, когда он сядет в машину, чтобы поехать в франкфуртский аэропорт, уже несколько месяцев и тогда, когда этот день настал, его руки слегка дрожали от волнения, пусть даже ему и предстоял не один самолёт.       Машина, аэропорт, багаж, последняя проверка документов, наигранное прощание с отцом, который усердно делал вид, что ему не всё равно на уезд сына. Дазай даже не помнил, чтобы тот поинтересовался, куда едет Осаму. Когда Дазай сказал Морану, тот лишь кивнул головой, не задавая лишних вопросов. Дазай совсем недавно узнал, что он сделал предложение своей новой пассии, так что свадьба и новая семья его интересовала куда больше прежней, как он любил говорить, поломанной. Дазай никогда не чувствовал отцовской любви ни в детстве, ни уж тем более сейчас, так что когда Моран похлопал его по плечу, выплюнув в воздух «хорошего пути», Осаму мог считать это наивысшим её проявлением. Моран Дазай не не умел проявлять чувства, он просто ничего не чувствовал, в этом Осаму убедился уже давно. Благо, его родитель уже давно перестал влиять на его настроение, и он очень не уверен, что хоть что-то сейчас способно испортить ему настроение. Встреча с Чуей казалась самым важным, и это было единственное, о чём Дазай мог думать.

***

      В аэропорту Йокогамы Чуя был не впервые, и с тем сколько раз он летал на самолетах, это место больше не должно вызывать у него нервозности. Но только не в этот раз. Накахара выходит из машины, натягивая на лицо спокойствие, хотя самого его немного трясёт от волнения. Чувство, что то, что ты так долго ждал, вот-вот случится, не могло дать покоя. Накахара, признаться честно, даже толком не мог понять, почему настолько сильно волнуется. Он не считал, что может не понравиться или что у него есть хоть какие-то недостатки во внешности, уверенности в себе ему было не занимать, но всё же тревожные мысли не могли покинуть его голову.       Накахара приехал в аэропорт больше чем за два часа, только потом осознавая, как это глупо и сентиментально. Он стоял, всматриваясь в большие электронные часы с красными цифрами на стене, наблюдая, как бежит время. Он не знал, как реагировать и как себя чувствовать. Чуя не верил тому, что он наконец-то увидит его. Это было чем-то невероятным. Казалось, что это была мечта, которая никогда не сбудется, но вот через несколько минут он увидит его. Он сможет потрогать его, обнять, почувствовать запах его духов. Самое странное, что Чуя не знал, что ему точно нужно делать, когда он встретит Осаму, но он хотел бы просто обнять его. Просто обнять за то, что этот год он всегда был рядом.       Накахара почувствовал, как сердце сделало переворот, когда время приземления самолёта наступило, а потом ещё один, когда толпа людей начала выходить. Накахара уж очень попытался изобразить на лице спокойствие и натянул уверенную улыбку, бегая глазами по каждому лицу, которое только мог увидеть. Осаму среди них не было. И он уже начал переживать, когда с момента приземления самолета прошло больше тридцати минут и все остальные давно вышли. Может, он передумал? — промелькнуло у него в голове. Наверное, Накахара бы продолжил накручивать себя, если бы не почувствовал, как чьи-то руки нежно коснулись его плеча и не услышал «привет», сказанное прямо в ухо. Ему не нужно поворачиваться, чтобы узнать его голос. Руки крепче взялись за плечи и Чуя смог впервые почувствовать, как на самом деле пахнет Осаму. Древесный парфюм, запах сигарет и собственный запах Дазая, который он не мог бы описать чем-то конкретным. Накахара почувствовал, как у него от волнения кружится голова, будто он сейчас упадёт в обморок. Это было так глупо, ведь все качества, эмоции, мысли, которые Накахара пережил за этот день, вообще не были присущи ему прежде. Чуя развернулся, не стесняется вырезаться в него объятиями, не ослабляя хватку ни на минуту. Дазай сделал то же самое. Накахара чувствовал, насколько сильно он обнимает его.       Чуя не знает, сколько прошло времени, прежде чем они наконец отпустили друг друга и подняли взгляд, впервые встречаясь глазами. Дазай с нежной улыбкой смотрел прямо на него. Если честно, Чуя всё ещё не мог поверить в это. Он вживую видел его кофейные глаза и шоколадные волосы с крупными кучеряшками. В жизни у него родинка возле глаза, длинные ресницы и завораживающая улыбка. У него в ушах осталось только по одной серёжке, а пирсинг носа Дазай так и не вернул. Шея была в бинтах, но Накахара старался не сильно долго зацикливать на них свой взгляд. На плечах бежевый, подаренный Чуей, плащ. Одет он в чёрную футболку и того же цвета спортивные штаны, заправленные в высокие кожаные ботинки на шнуровке. Видные ему участки рук тоже были в бинтах. Чуя отнюдь не стесняется рассматривать его прям так, в упор, как минимум потому, что Осаму делает то же самое. Он слегка наклоняет голову и улыбается шире, когда заканчивает водить по парню напротив глазами. Они всё это время стояли молча, просто пытаясь осознать, что за год общения в интернете увиделись вживую.       В какой-то момент Осаму уже было открыл рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого снова вытянул руку, придвигая к себе Чую, чтобы обнять снова. И боже, то, как он может притянуться к нему, это что-то. Конечно, они обсуждали рост друг друга в переписке, после чего Дазай не удержался от шуток, но кто, блять, знал, что Дазай настолько высокий? Когда они обнимаются, Осаму приподнимает Чую, делая это одной только рукой. Накахара никогда не комплексовал насчёт роста и даже рядом со своим длинноногим парнем он этого не делает, потому что, признаться, ему это нравится. Нравится, что его могут вот так поднять и крепко обнимать. Нравится то, что Дазай наконец рядом и нравится то, насколько ему всё равно на взгляды окружающих.       — Ты вышел позже всех? — спрашивает Чуя, когда они наконец-то смогли расцепить крепкие хватки друг на друге и направиться к выходу.       — Нет, одним из первых, — ухмыльнулся Осаму. — Просто я обошёл тебя, чтобы подойти незаметнее, — поправляя рюкзак на плечах, сказал он.       — То есть ты просто стоял сзади меня? — вскинул брови Накахара. Даже несмотря на то, что это был их первый диалог вживую и они могли поговорить о стольких вещах, им двоим не казалось, что они делают что-то неправильно. — И ты сразу узнал меня?       — Я очень мало знаю таких как ты, Чуя, — пожал плечами он.       — Таких это каких? — поднял взгляд Чуя, чтобы хоть как-то заглянуть к нему в глаза.       — Таких, ради которых я ехал бы двадцать часов.       Накахара однобоко улыбнулся, кивнув в ответ, но от этой фразы внутри что-то жалось. И когда ты, Чуя, стал таким сентиментальным, — сказал голос в голове.       Они подошли к такси, потому что ни один из них не имел желания таскать чемодан за собой по общественному транспорту. Да, теоретически они могли бы попросить Барбару, но ни Осаму, ни Чуя не хотели ей говорить, что Дазай приехал, надеясь сделать это сюрпризом. Дорога заняла пару часов, которую они вдвоём не затыкались, пусть и болтали о неважных вещах. Неловкости между ними не было, у них её никогда не было. По началу Чуя волновался, что будет чувствовать Осаму, возвращаясь в дом, в котором было много того, что он не хотел бы вспоминать, но как только они начали подъезжать, Чуя увидел улыбку на лице шатена. Он не хотел поднимать этой темы, поэтому спрашивать не стал, просто аккуратно положил руку ему на плечо, когда дом показался в окнах, надеясь, что Осаму не сильно будет комментировать его жест. Чуя сам выгрузил чемодан из багажника, что Дазай не смог не сопроводить шуткой, и по-хозяйски занёс его в коридор, оглядываясь, чтобы убедиться, что Барбары нет дома. Благо, его дом тоже был пуст. Конечно, Накахара предупредил о приезде друга, но сейчас ему не хотелось, чтобы у них забирали время на знакомство с каждым членом его семьи. Он эгоистично хотел, чтобы Осаму сейчас был только с ним. А представит его он, может быть, вечером за ужином.       Накахара, по просьбе самого Осаму, провёл ему небольшую экскурсию, напоследок оставляя Чуину комнату. На самом деле Чуя долго думал, нормально ли это будет, если они будут спать вдвоём на одной кровати. Потому что с одной стороны, да, он вроде как его парень и других спальных мест, кроме очень неудобного дивана, у них не было. Но с другой, всё это было крайне неловко.       Время было ближе к часу дня, они вдвоём встали рано утром, чтобы встретиться, поэтому ни один из них не выспался. Чуя поднял чемодан в комнату, ссылаясь на переломы Осаму, которые уже давно как срослись.       — Чу-чу, — окликнул Дазай. Чуя ещё не мог поверить, что он слышит это в метре от себя, а не через экран телефона, не привык, что Дазай не за тысячи километров от него. Ему определённо нужно было время, чтобы поверить в это, — я та-ак хочу спать, ты не против, если я схожу в душ и—       — Не задавай глупых вопросов, пожалуйста, — наиграно фыркнул Чуя. — У тебя есть полотенце?       — Ну я не настолько забывчив, Чу.       Чуя сам переоделся, потому что ненавидел ходить дома в джинсах и пластом лёг на кровать, обещая дождаться Дазая. И, видимо, усталость от школьной недели и ранний подъём сделали своё дело, потому что когда Осаму открыл дверь в комнату, Накахара солдатиком спал, не издавая ни звука. Осаму нашёл плед рядом с кроватью, укрывая его. Он, сказать по правде, улыбнулся такой картине, осознавая, что теперь они и правда вместе, ложась рядом и целомудренно отворачиваясь к стене.       Они проспали почти весь день, проснувшись только от холода, который волной залился в окно. Точнее проснулся первый Чуя, обнаруживая руку Дазая на своей талии, а его лицо уткнутое в плечо. От веса чужой руки где-то внутри похолодело, он не был готов к такому, но и подскочить с кровати он не мог. Дазай, вероятно, устал, и будить его точно не хотелось. Чуя постарался как можно тише вылезти, чтобы закрыть окно, и он непроизвольно улыбнулся, возвращая взгляд на кровать. Накахара заметил, как ему с Осаму по-другому. Они вместе, вживую, только пару часов и Накахаре не нужны были долгие разговоры, чтобы уже чувствовать, как ему хорошо с ним. Неужели такое бывает? Чуя не будет скрывать, что засмотрелся на него. Пока Осаму не видел, он мог разглядывать его. Чуя отвёл взгляд только когда Осаму перевернулся на другую сторону, заставив Накахару опомниться. Он спустился вниз, чтобы не мешать, да и желудок ныл от отсутствия еды. Они сразу завалились спать, забыв про приём пищи. Чуя, имея двух сестёр, которые часто оставались на его попечительство, готовил весьма недурно. Уже через полчаса в кастрюле был готов рис, а на сковородке омлет, самое банальное, что он мог приготовить. Дазая Чуе всё-таки пришлось разбудить, потому что время близилось к восьми вечера. Они провели вместе весь ужин, не переставая разговаривать ни на минуту, просто наслаждаясь тем, что рядом друг с другом.       — Чу-чу, — окликнул его Осаму, — я хочу выпить японского алкоголя, — резко сказал Дазай, моя последнюю тарелку. Он сам вызвался помыть посуду, а Накахара не стал ему отказывать, — пойдём в магазин.       — Прямо сейчас? — удивился Чуя. — Ты же только что прилетел. Может, ты хотел бы лучше от—       — Твоя забота мне приятна, милый, — Накахара знал, что Дазай говорит это в шутку, но от этого обращения внутри всё перевернулось. Иногда Чуе просто хотелось стать не таким восприимчивым. Он почувствовал себя слишком сентиментальным за весь этот день, — но идея напиться мне прельщает больше.       Накахара спорить не стал. Он поспешил одеться, потому что до конца работы ближайшего магазина оставалось всего полтора часа. Он кинул свои самые большие вещи и для Осаму, потому что тот ещё утром ныл, что не хочет сегодня разбирать чемодан. Чуя несколько раз проверил наличие поддельных документов, которые ему схлопотал Тачихара ещё года три назад, и не прошло и десяти минут, как они уже мерили большими шагами тёмные улицы. Дазай выглядел задумчивым, вглядываясь в переулки или чужие дворы по дороге, а Накахара всё же решил не спрашивать, всё ли нормально, потому что ещё не знал, имеет ли он вообще такие полномочия.       Долго времени их поход в магазин не занял, Осаму зашёл в отдел с крепкими напитками и взял первую попавшуюся под руку бутылку, оказавшуюся персиковым саке. Чуя ухмыльнулся банальности его выбора. И он уже готов был идти на кассу, но Накахара всё же настоял на покупке еды, зная по своему опыту, что без неё утро у них будет весёлым. Дазай кивнул, и уже через пятнадцать минут они были на кассе с бутылкой, двумя булочками с бананом и пачкой чипсов, те, на которые Осаму крикнул, что ему их покупала Бари, когда забирала его после школы. Чуя ещё раз отметил великодушие и любовь к соседским детям у этой женщины.       — Можно ваши документы, парни? — надменно спросила пожилая женщина на кассе, и Накахара знал Дазая достаточно долго, чтобы быть уверенным в его последующих действиях. Шатен сделал самое надменное лицо, которое только мог, и кинул свой паспорт прямо на кассу. Документы были и у Накахары, только подделка. Чуя знает, со скольки лет продают алкоголь в Японии, а парочка ненастоящих паспортов ещё со средней школы была всегда при себе. Чую ещё ни разу на этом не ловили.       Когда женщина проверила паспорт и кивнула о том, что всё в порядке, Дазай сделал самодовольное лицо и выкинул что-то в духе «я же говорил» перед тем, как уйти. Чуя не знал, нормально ли это, но в те моменты, когда Осаму улыбался, например, сейчас, выходя из магазина, он делал то же самое. И не потому, что хотел повторить за ним, а просто это происходило как-то само. Что с ним стало всего за один день? Чуя прошлых лет где-то внутри хотел дать отрезвляющую пощёчину.       Они шли назад специально долгой дорогой, а Дазай без умолку трещал про своих друзей детства и истории из каждого угла этого района, Чуя просто слушал его, не перебивая, наблюдая за тем, как же увлечено он рассказывает это. А может, ему просто было приятно, что его хоть кто-то слушает?       — Домой? — кивнув на дверь, спросил Чуя, когда они уже подошли.       — Сегодня звёзды красивые, — озвучил Осаму, будто был далеко в своих мыслях. Иногда Накахаре становилось страшно от того, что он и понятия не имеет, о чём сейчас думает его парень. Дазай открыл бутылку, делая большой глоток. — Давай посидим на улице?       Накахара недоверчиво посмотрел на Осаму, но когда не увидел на лице шутки, кивнул. Относительно рядом с ними оказался небольшой парк, тёмный и совсем безлюдный, хотя вряд ли в такое время здесь гулял бы вообще хоть кто-то. Чуя уселся на первую попавшуюся на глаза лавочку и забрал из рук Дазая бутылку, следуя его примеру и делая внушительный глоток. Он уже давно перестал морщиться от подобных напитков, а этот оказался даже очень неплохим. Осаму был первым, кто нарушил тишину, которая, казалось, затянулась. Удивительно, но паузы у них были отнюдь не неловкие. Дазай спрашивает что-то такое, что Накахара и не вспомнил бы наутро, но они начинают диалог, поочередно передавая друг другу бутылку с забавной крышкой в виде персика. Чуя, когда они выпили чуть меньше половины, а в голове уже появилась пьяная туманность, потерял логично связывающую нить их разговора, замечая, как каждый из них делает глубокий вдох, чтобы начать очередную нелепую историю. С того момента, как Дазай объявил, что приедет, Накахара не раз представлял их встречу. И каждый раз в его голове она была крайне неловкой, та, где они не знали, что говорить и как себя вести, или там, где они и вовсе не смогут поладить. Да, они долго общались в интернете, и Осаму успел стать для Чуи буквально близким человеком, но общение в жизни и в интернете — это разные вещи, и это и было для Накахары пугающим. И сейчас Чуе хотелось бы рассмеяться от этого, особенно в тот момент, когда они курят одну сигарету на двоих, даже несмотря на полную пачку. Наверное потому что в том, чтобы курить друг за другом или с чьих-то рук есть что-то. Он с Дазаем общается вживую чуть меньше суток, но у него есть искренне ощущение, что весь этот год, а то и больше, они сидели вот так на лавочке подсвечивая лица огоньком от сигареты и слушали редко проезжающие машины, деля все темы жизни напополам.       — Осаму, — окликает его Накахара. Он давно хотел задать ему этот вопрос. Чуя не знает, сколько времени прошло и сколько они сидят здесь, но жидкость в бутылке упорно отказывается заканчиваться, делая их реплики с каждым глотком всё неразборчивее.       — А? — через какое-то время отвечает он, будто задумался о чём-то.       — Как тебе вернуться в этот дом после, — Накахара делает небольшую паузу, Осаму понимает, почему, — всего, что было здесь, — всё же приходится договорить ему.       — Ничего не чувствую, — сразу же отвечает он. — Да, это вроде был тот же дом, но тут другая мебель и многие обои, другой декор, другие люди живут в нём, — он перевёл взгляд на Чую, и тот немного склонил голову, будто это помогло бы ему лучше вникнуть в сказанное. — В этом доме живёшь ты, я не думаю, что могу чувствовать себя плохо здесь, — улыбнулся он самой милой улыбкой, которую Чуя только видел в запасе у Осаму.       Чуя замечает, какие взгляды Осаму бросает на него, потому что не может не делать того же. Алкоголь начисто убрал смущение, оставляя на их лицах только пьяные улыбки. Ни Дазай, ни Накахара не ответили бы на вопрос конкретно, а почему они вообще улыбаются? Наверное, просто от того, что находятся рядом друг с другом, от того, что теперь вместе. Осаму не покидало чувство, будто в его жизнь добавилось что-то недостающее. Они знакомы вживую так немного, но ни один из них сейчас не скажет, что чувствует, что человек рядом чужой. Им не нужно ничего больше, они только сидят рядом, едва касаясь друг друга руками, не стесняясь бегать глазами по лицу напротив, будто пытаясь запомнить, а может, и узнать всё, что на нём. Они вдвоём заваливаются к Накахаре в кровать ближе к четырём, хотя вряд ли они посмотрели точное время, когда картинка в голове дёргалась и вертелась во все стороны. Чуя был рад, что завтра не было школы, хотя с приездом Осаму о ней не могло быть и речи, он не променяет его на неё. Ни у кого из них не возникает вопросов и они молча ложатся спать в одну кровать, не находя это неправильным или странным.       Теперь Чуя может сказать, что точно знает, как спит Дазай. Он крутится во сне и забирает себе всё одеяло, немного сопит и закидывает все конечности на то, что рядом, в данном случае на Чую. Накахара не ожидал, что будет просыпаться ночью, особенно с тем, сколько алкоголя он выпил, он должен был спать без задних ног, но, видимо, переизбыток эмоций заставил его открывать глаза несколько раз за ночь, будто убеждаясь, что то, что Дазай рядом, ему не приснилось.       Осаму не сказал ему, но делал то же самое, просыпаясь несколько раз.       Мальчики полноценно встают с кровати ближе к обеду, наблюдая, что вся улица покрылась снегом, создавая хоть намёк на конец декабря. Голова, на удивление, после вчерашнего не болела, даже наоборот, они вдвоём чувствовали себя достаточно бодрыми, как для тех, кто выпил бутылку саке. Осаму, тыкая себя в грудь, подрывается первый, обещая приготовить завтрак сам, Накахара лишь усмехнулся, но спорить не стал. Шедевральный завтрак, как его описывал Дазай, оказался яичницей с сыром и тостами, но в защиту Осаму можно сказать, что яичница выглядела и пахла вправду вкусно.       — А где все? — спрашивает Дазай, раскладывая по тарелкам хлеб. — Я уже почти сутки как у тебя дома, а никого ещё не встретил, — пожал плечами он.       — Не обращай внимание, это нормально для этого дома, — ставя чашки с чаем на стол, озвучивает Чуя. — Родители видимо вспомнили, что сегодня сочельник и уехали за подарками. А Барбара взяла Кими и Чихэру на рождественское представление.       Осаму кивнул в ответ, хотя явно было понятно, что ему было некомфортно спрашивать у Чуи про родителей. Вместо пауз Дазай начал расхваливать свою блюдо, выжидающе смотря за тем, как Накахара его пробудет.       — Я скучаю за Бари, — озвучивает Дазай, снова берясь за мойку посуды после завтрака.       — Кстати, про неё, — убирая со стола начинает Чуя, — я договорился на ужин сегодня, — Дазай ещё не выходил из дома, а каждый раз, когда Чуе нужно было пересечься с Барбарой за эти два дня, он делал это за пределами своего дома. Сюрприз испортить никто не хотел. Хотя Осаму пару раз успел пошутить, что вряд ли Барбара обрадуется такой неожиданности.       После завтрака они вдвоём заняли своё уже привычное место на кровати с ноутбуком в руках. Накахара никогда не был из бездельников, но с Осаму он правда был готов лежать вот так весь день. На самом деле это были те каникулы, которые ему нравились больше всего. Ему нравится ждать вечера с Осаму под боком, который не может не комментировать каждую минуту фильма. Они начали собираться только за двадцать минут до выхода, сильно заморачиваться никто не стал, они просто одели первые нормальные вещи, которые попались под руку. Только почему-то у Осаму это были Чуины вещи. Накахара любил одежду на пару размеров больше его, поэтому даже Дазаю с его ростом они подходили.       — Бари испугалась, когда я сказал, что у меня сюрприз, — выходя из дома, сказал Чуя.       — Знаешь, Чу-чу, я бы тоже испугался, зная тебя, это может быть всё, что угодно, — размахивая руками, отвечает он. Они шли аккуратно, оглядываясь, чтобы не встретить случайно соседку.       — Это мне говорит любитель попадать в аварии и пропадать на несколько месяцев? — они вдвоём знали, что Чуя не несёт ничего плохого в этих словах, поэтому Осаму даже и не подумал бы обидеться на упоминание об аварии. Честно, Дазай вряд ли мог обидеться на него хоть за что-то.       Чуя стучит к Барбаре первый, заставляя Дазая прижаться к стене дома, чтобы его не было видно.       — Привет, — показались блондинистые локоны в двери. — Я заехала за пиццей после работы и взяла холодный чай, который тебе понравился в прошлый раз, — женщина развернулась, чтобы пройти на кухню, в уверенности, что Чуя идёт за ней.       — Бари?       — Что? — Барбара повернулась, сначала явно не понимая, в чём проблема, пока из-за спины Чуи не выпрыгнул Осаму. — Дазай! — воскликнула женщина, на её лице читался такой шок, какого Чуя ещё не видел.       — Сюрприз, Бари! Давно не виделись!       Женщина ещё около минуты стояла в ступоре, было видно, что на её лице уже успел пройти весь спектр эмоций и масса вопросов. Дазай тоже ничего говорить не стал, просто наблюдая за её удивлением. Барбара сделала пару шагов к Осаму, затягивая его в объятья. Накахара уверен, что она сильно скучала по нему. Они стоят так пару минут, что было и вправду долго, пока Барбара не отошла от него, будто ни в чём не бывало.       — Я надеюсь, на меня пицца тоже есть, — проходя на кухню, озвучивает Дазай, — потому что я ужасно голодный.       — О, боже, не говори так, будто я не кормил тебя всё это время! — громко воскликнул Чуя.       — Оу, Бари, дорогая, — садясь за стул, с театральной грустью в голосе сказал Дазай, — так и было!       — Осаму, ты совсем не изменился, — с улыбкой заявляет соседка.       — То есть я даже не стал симпатичнее? — поджал губы шатен.       Барбара лишь усмехается в ответ, было видно, что ей приятно видеть улыбку на лице Осаму. Чуя может представить, какого Дазая видела она.       Женщина достала из шкафа две бутылки вина, ставя их на стол и параллельно засыпая их вопросами. Они сидели все вместе, будто самые близкие родственники, которые давно не виделись. Интересно, как чужие люди смогли стать ближе собственной семьи, — подумал Дазай. На самом деле Барбара давно перестала быть для него «чужой», как и Чуя собственно. Эта женщина была ему мамой куда больше той, что родила его. И дала она ему больше, как родному сыну, решая каждую его проблему, будто должна ему что-то. Он так скучал по своей бывшей соседке, когда уехал без связи с ней, Осаму правда думал, что загнётся вдвоём с отцом и на самом деле так и было. Жизнь с ним наедине, когда мать в психиатрической больнице — ужасна. У него есть свои правила, которые были обязательны к соблюдению, он не любил многое, а водить девушек, заставляя своего сына слушать стоны, было нормой. Когда Осаму был маленьким и делал то, что не нравилось Дазаю старшему, второй просто избивал его до тех пор, пока его сын не становился молчаливым. Но когда сын уже с тебя ростом, Моран мало что мог ему сделать. И единственным его наказанием было избавить его денег, хотя он никогда и не давал их. Дазай сам работал и часто на таких работах, про которые даже не будет и говорить. Особенно тогда, когда жил в Японии. Зато он всегда имел свои деньги и часто неплохие, что давало ему возможность послать отца куда подальше.       — Завтра у нас ужин с семьёй Фукудзавы, — говорит женщина, подливая себе вина и вырывая Дазая из собственных мыслей. — Кими и Чихэ я уже сказала, они всё равно говорили, что ваши родители уезжают в Европу на праздники.       — Да? Мне они ничего не говорили, — делая большой глоток, опустошая этим бокал, говорит Чуя. Конечно, опять уезжают, оставляя Чихэ на меня, — подумал он. — Они клялись Чихэру провести это Рождество с ней, — крепче сжимая ножку бокала, произносит он.       — Чуя? — зовёт Осаму, заглядывая прямо в глаза. — Что случилось? — еле слышно спрашивает он, и Чуя сначала не понял, почему он вообще задаёт это вопрос, пока не увидел, что его рука в крови, а ножка бокал расколота пополам, одним своим краем вонзаясь в руку.       — Да всё в порядке, — поддельно улыбнулся он. — Извини пожалуйста, Бари. С меня новый, — Накахара встаёт, надеясь без лишних вопросов уйти в ванную. Он не может сказать, почему так вспылил, но страшно было то, что всё это напоминало ему былое.       Накахара подставил руку под холодную воду, не желая даже проверять, есть ли там мелкие осколки. Из-за шума воды он даже не услышал, как зашёл Дазай. Заметил он это только тогда, когда чужая рука приземлилась к нему на плечо, заставляя немножко дёрнуться. Осаму быстрым взглядом оглядел его лицо, будто ища там какие-то эмоции, которые смогли бы разъяснить, как так получилось, а потом достал из верхнего шкафчика мини аптечку. Дазай проводил здесь столько времени, неудивительно, что он знает, где она, — подумал Чуя. А может, это Барбара его прислала, — добавил он у себя в голове. Чуя сопротивляться не стал, отвернув лицо, максимально показывая, что такие меры уже слишком. Дазай молча проверил руку на осколки и с необъяснимой нежностью обработал и перевязал руку. Накахара односложно поблагодарил его и уже был готов выходить, развернувшись к двери, но Дазай за руку притянул его назад, оставляя между ними слишком маленькое расстояния.       — Нам наверное нужно сказать Барбаре, — озвучивает мысли их обоих Дазай и сжимает руку чуть сильнее, стараясь не затрагивать порез.       — Да, — подтверждает Чуя. — Только скажешь ты. Ты её знаешь дольше, — пожимает плечами Накахара.       — О боже, Чуя, ладно! — восклицает шатен. — Это будет безумно неловкий разговор, чтоб ты знал, — озвучивает Осаму, когда они уже выходят из ванной.       — Какой разговор? — спрашивает Барбара,       — Осаму хочет сказать, чт—       — Мы встречаемся, ура, — заканчивает за него Дазай и, будто ничего не случилось, снова садится за барный стул, берясь за недоеденный кусок пиццы.       — Это для меня не новость, парни, — Барбара лишь пожала плечами, заметив выжидающую реакцию на лице Чуи.       — Что?       — Что? — одновременно с Осаму спрашивают они.       — Вы серьезно думали, что я слепая? — наигранно обижено удивилась блондинка. Блятская мимика Дазая заразительна, — подумал Чуя.       Накахара подозревал, что рассказать ей будет несложно, но не думал, чтобы настолько. Их последующие разговоры не стали неловкими, а даже наоборот.       Возвращаются домой они уже ближе к часу ночи, просидев у Барбары, пока женщина уже не начала зевать. Хотя она и убеждала их, что всё в порядке и они могут ещё посидеть, им двоим хотелось остаться наедине. Никто из них даже не думал, зачем, просто единственное, что хотелось, это быть рядом друг с другом. А алкоголь, пусть и в небольшом количестве, делал это желание ещё сильнее. Они и сами уже зевали, но как только дверь в дом Чуи открылась, в комнату никто идти не хотел. Дазай ещё вчера вскользь упоминал про чердак, на котором любил проводить время в детстве, и Чуя обещал зайти туда. Поэтому ему показалось, что сейчас было вполне подходящее время, чтобы посмотреть на звёздное небо. Они как можно тише пытаются подняться по скрипучей лестнице, усаживаясь, свешивая ноги на крышу. Место было и вправду замечательное. Накахара ещё полгода назад перенёс сюда плед и пару подушек, книги, пару бутылок воды и снеки, которые не испортятся. Он и сам любил посещать это место, тут было хорошо остаться со своими мыслями наедине. И первые пятнадцать минут они так и сидят, разглядывая небо, будто хоть кого-то интересовали звёзды. Чуя знает, что может Дазай и рассказал бы хоть какую-то историю, связанную с этим местом, но вряд ли у него найдётся хорошая. А Чуя просто не знает, что нужно сказать прямо сейчас. Им двоим было хорошо и так.       — Чуя, — еле слышно окликает Осаму.       — А? — Накахара переводит на него взгляд, замечая, как сосредоточено он всматривается в темноту.       — Когда я был маленьким, я любил забираться сюда с книжкой и фонариком ночью, когда все уже спали, и читать, пока на небе не появятся первые розовые блики, — тихо говорит он. — Прийти сюда для меня было словно лекарство после ссоры родителей. Никогда не мог представить, что когда-то буду тут с кем-то, с кем правда хочу тут быть, — Осаму переводит взгляд на Чую, встречаясь с ним глазами.       Дазай заглядывает в его голубые глаза и уже который день не может налюбоваться их красотой. Он медленно поднимает руку и слегка запускает пальцы в рыжую чёлку, поправляя прядь, упавшую на лицо, а Чуя всё также, как специально, пронзительно смотрит на него с лёгкой ухмылкой. Стесняться никогда не было в его стиле, но от этой уверенности в двух больших янтарных глазах он мог бы покраснеть. Осаму заправляет прядь за ухо, задерживая руку на щеке чуть дольше, чем нужно было бы, но Чуя не выглядит тем, кто против. Он уже не впервые замечает шрам на ней. Осаму не хотел задавать лишних вопросов, хотя это было сложно, чётко зная, что его не было там до этого. Накахара не спрашивал Осаму про бинты, и он тоже не может ставить своё любопытство выше комфорта другого человека. Он слегка проводит большим пальцем по виску и спускает его на подбородок. Он чувствует, как от его холодных пальцев на чужой коже проходит волна мурашек, а может, дело и не в холоде.       — Знаешь, — Чуя склонил голову вбок и, как кот, льнул к чужим прикосновениям, проглаживаясь щекой об руку, — когда-то мой самый близкий друг сказал, что поцеловал бы меня, если бы смог, — не сводя взгляда, сказал он.       — Друг? — улыбнулся Дазай. — А он может?       — Он может всё, — усмехается Накахара.       Дазай ещё пару секунд смотрит Чуе в глаза, будто пытаясь понять, шутка это или нет, а потом и вовсе убирает руку с щеки. На его лице появляется самая нахальная и широкая улыбка, когда он замечает вопрос на Чуином лице. А потом он хватает его за ворот футболки, одним движением притягивая к себе, и соприкасается губами. Никто из них и не думал ограничиваться целомудренным поцелуем, проникая языком и сплетая его с другим. Накахара запускает руку в каштановые волосы, а Дазай ещё крепче сжимает руку на футболке своего парня. Он не сдерживается, чтобы слегка укусить Чую за нижнюю губу, оставляя их после себя красными и припухлыми. На Чуиных губах привкус вина и сигарет, которые они только что курили напополам. Никто из них не целовался впервые, но это всё равно был будто первый поцелуй в жизни. Не неловкий, а самый желанный из всех предыдущий. Чуя несколько раз сдерживал себя от желания сесть к Осаму на колени, потому что выкручивать так шею было как минимум неудобно. Но он не сделал так, пока Дазай сам не лёг на спину, потянув за собой Накахару и не оставляя ему никакого выбора, кроме как сесть на него сверху, через пару минут чувствуя твёрдость под собой, что заставляет его ухмыльнуться прямо в поцелуе. Они целовались долго до белёсых пятен перед глазами, не зная, сколько времени вообще прошло. В какой-то момент они отстранились друг от друга, набирая полные лёгкие воздуха и рассматривая лицо напротив в темноте. Чуя и не мог представить их первый поцелуй по-другому.       — Ты зеваешь, — смотря прямо в глаза, говорит он, — пошли спать, — Чуя звучит крайне строго.       — Но, — руки Осаму оказываются на талии, плавно спускаясь ниже, и Чуе, наверное, тоже не хотелось бы уходить, но Дазай снова не может сдержать зевок, поэтому—       — Спать, Осаму, — произносит он, делая резкое движение бёдрами, специально, потому что глубокий вдох Дазая, который собирает последние частицы его самообладания, это то, что ему нравится сейчас. Вряд ли хоть кто-то прежде отказывал ему, а особенно вот так.       Накахара встаёт первый, слушая разочарованные выдохи своего парня, но он не возмущается, правда признавая, что не отказался бы от сна. Ему впервые так хорошо спится. Спится без панических атак и кошмаров, он так боится, что Чуя это увидит, он не знает, как он может отреагировать, поэтому просто надеется, что этого не будет.       Они переодеваются и сразу же плюхаются в кровать, и как только их головы касаются подушки, они сразу же вырубаются. И на этот раз Чуя даже игнорирует руку Осаму на своей талии.

***

      — Вы ещё здесь? — Чуя уже в который раз просыпается раньше Осаму, хотя с тем, сколько он спит, вероятно каждый бы просыпался раньше него. Он успел сходить в душ и одеться, слушая радостные голоса родителей внизу. Он просто ждал, пока они уйдут, не желая с ними пересекаться. Единственное, чего бы он хотел, это, спускаясь вниз, не видеть их там. Только вот не сработало.       — Сынок, ты говоришь так, будто не рад нас видеть, — Люси улыбнулась сыну, удостоив его быстрым взглядом, а потом сразу же вернула его к чемодану, проверяя, всё ли у неё на месте. Для Чуи это никогда не было чем-то удивительным, его родители часто бросали его, как в моральном плане, когда ему нужна была поддержка, так и в физическом, выбирая себя. Он только был рад, что хоть на год их переезды закончились, теперь весь свой пыл Люси и Сэтору выражают в поездки вдвоём, оправдывая это работой. Спору не было, они обеспечивали своих детей, но кроме денег эти трое ничего не получали. В какой-то момент Чуе уже перестало быть обидно, но а потом это дурацкое их обещание быть с Чихэру на Рождество.       — Надолго? — в прошлом году они тоже уехали, сказав, что на пару дней и затянув это на недели. — Вы только приехали.       — Чуя, что-то не так? — Сэтору никогда не отличался строгостью, но сейчас он отчего-то звучал напряжно. — Тебе вроде бы не трудно посидеть с сестрой?       — Конечно, отец, мне никогда не трудно, — Чуя скорчил самую наигранную улыбку, которую только смог воспроизвести. — Только вот сегодня Рождество, а вы обещали провести его с Чихэру, если не помните. Какого я вообще занимаюсь вашей дочкой? Боже, вы же эгоисты, каких поискать ещё нужно, кому я это рассказываю.       — Чуя, мы—       — Да пошли вы, — перебивает он мать, лишь бы больше не слышать её оправданий.       Чуя почувствовал себя настоящим подростком, когда за пару секунд обулся, взял куртку и хлопнул дверью, уходя из дома. В нём закипала ещё вчерашняя злость на них. То, что они не видели проблемы, раздражало ещё больше. Чуя просто идёт прямо, даже не зная куда, в какой-то он даже забыл, что оставил там Дазая, а когда вспоминает, понимает, что просто не хочет, чтобы он видел его такого. Это та сторона, которую он не любит показывать ему, и та, которая почему-то возвращается. Он раздражительный и не отрицает это, и обычно он может контролировать это. Но в те моменты, когда нет, он может сделать ужасные вещи. Поэтому просто уйти всегда было лучшим вариантом. Жалко, что он не делал так раньше.       Город его небольшой, да и мест тут Чуя знал мало. Хотя в принципе ему и не нужно было что-то конкретное, просто там, где он сможет побыть один. Поддельных документов и налички, завалявшейся в куртке, ему хватило на недорогое пиво, похожее на то, что он пил с Тачихарой после их «работы». Оно напоминало неплохие времена в его жизни, по крайней мере тогда ему всё нравилось. Спустя три, а может и три с половиной часа прогулки и пять пропущенных от Дазая Накахара сел на окраине города, среди невысоких домов, больше похожих на трущобы. Публика здесь не пестрила интеллигенцией, но и Чуя, если что, в уличных драках был не промах. Иногда ему казалось, что вместе с дымом сигареты, который он выдыхает в голову, приходит ясность, а руки перестают сжиматься в кулаки. Он курил уже года три, бросая, а потом снова начиная, но избавиться полностью от вредной привычки ещё ни разу не получалось.       Чуя достал телефон, когда увидел очередной звонок. Говорить с кем-либо абсолютно не хотелось. Накахара понимал, что это неправильно и нужно было объясниться, поэтому он лишь написал сообщение, что с ним всё в порядке и он будет вечером. Он был благодарен, когда Дазай ответил просто «хорошо» вместо тысячи вопросов. И только когда Чуя кладёт телефон в карман, он вспоминает про прошлую ночь. Не то, чтобы его удивляло, что они, будучи в отношения, поцеловались, нет. Скорее его удивляет, что он мог забыть про это. Чуя заметил, что Осаму был единственным человеком, который мог заставить улыбку появиться на его лице, а вспоминая их поцелуй, даже захотелось вернуться, чтобы повторить.       Вырывают из мыслей только шаги сзади него. Накахара сидел на спинке лавочки, задом к подобию детской площадки, назвать это ею было бы полным враньём. Чуя приучился быть внимательным, живя с родителями иногда в неблагополучных районах. И поэтому слух у него всегда был что надо. Человек идёт спокойным шагом, не спешит и не крадётся, вряд ли хочет чего-то плохого, но Накахара скорее по привычке выпрямляет спину и ставит пиво.       — Иногда мне кажется, что вы меня преследуете, — он узнаёт человека, когда тот подходит совсем близко к его спине. На удивление, его присутствие даже не вызывает вопросов. Ему всегда это казалось странным, но после уже пары таких странностей Чуя даже привык, — Мори-сенсей.       — А ты, мой мальчик, имеешь дар, — ухмыльнулся учитель, обходя лавочку. — По одним только шагам понять, кому они принадлежат. Браво.       — Я почувствовал ваш парфюм и увидел ваши ботинки, когда повернул голову в бок, — закурив ещё одну сигарету, говорит Чуя. Ему давно стало как-то всё равно на мнение Огая, тем более внешкольное время. — Могу ли я поинтересоваться, что вы тут делаете да ещё и в Рождество?       — По работе, — Огай окинул его взглядом и присел рядом.       — Хм, — усмехнулся Чуя. — Не знал, что Мори Огай даёт дополнительные уроки, — выпуская дым, съязвил он.       — Я люблю подростков, Чуя-кун, и работа учителем мне нравится, но это не вся моя деятельность.       — Я даже не буду спрашивать, чем вы занимаетесь, сенсей, — пожал плечами Накахара. Компания больного на голову учителя его никак не напрягала. — И почему вы подошли ко мне?       — Ты просто мне приглянулся, Чуя-кун.       — Не обольщайтесь, я не сплю с преподавателями, — Чуя чуть не рассмеялся, слушая слова Огая.       — Не делай из меня больного извращенца, парень, — Мори говорил строго, но ни капли не серьёзно, Накахара всё ещё держался, чтобы не прыснуть от смеха. — Ты похож на одного человека, который когда-то был мне дорог, вот и всё, — Мори поднялся, разворачивая к Чуе спиной. — Я отвезу тебя домой, Чуя-кун. Не гоже подросткам ходить по таким местам в Рождество, — внутри Накахара ухмыльнулся, вспоминая, по каким местам он ходил в Киото и чем собственно вообще там занимался, но говорить этого не стал, как и отказываться от предложения Огая. Домой ему идти не меньше двух часов, а так он может опоздать на ужин. Конечно, Мори всё ещё казался ему больным, но вряд ли он сделает ему что-то плохое.       Всю дорогу они провели в полной тишине, не разговаривая друг с другом. Чуя только изредка поправлял учителя, куда ехать, а Огай то и делал, что отвечал на звонки, которые разрывали его телефон. Говорил он странно и разобрать, о чём диалог, не получилось бы. Звонок на шестой Чуя уже забил на это, рассматривая заснеженные улицы и рождественские витрины магазинов. Он был внимательным к нему, но параноиком тоже быть не хотелось.       Накахара односложно поблагодарил учителя, не жалея машины, хлопая дверью. Время уже близилось к вечеру, а признаться честно, так он и совсем опаздывал. Сейчас он чувствовал себя спокойно и был рад, что смог уйти из дома, с каждым шагом избавляясь от нехороших мыслей, крутившихся в голове. Чуя всегда был как большая чаша, в которую капают капли раздражения, а как только она заполняется полностью, выходя за края, он уже совсем себя не контролирует. Из-за одного такого случая они уехали из Киото.       — Привет, — Накахара быстрым шагом зашёл в комнату, снимая вещи на ходу, чтобы не опоздать. Он приехал за десять минут до ужина.       — Привет, — Дазай встречает Чую взглядом, сидя на его кровати. Накахара никогда бы не подумал, что кому-то так могут идти рубашки, но Осаму. Он на минуту зависает на его лице и губах, а потом взгляд опускается на шею, где рубашка расстегнутая на несколько пуговиц, оголяя острые ключицы. И когда он слышит от Осаму тихий смешок, он возвращается к одежде, вспоминая, что стоит с голым торсом.       — Что случилось?       — Ничего, — пожал плечами Накахара, как можно быстрее переодеваясь. Хоть ужин был домашний, Барбара попросила всех прийти нарядными. И Чуя ради такого даже нашёл рубашку, которую ему подарили Мива и Нэо, натягивая её как можно скорее, чтобы не обидеть свою соседку поздним приходом.       — Сколько сигарет ты выкурил? — подойдя сзади, спросил Дазай. Осаму и сам курил, так что это не звучало с какой-то претензией, скорее спокойно, в его духе.       — Не знаю, штук семь-восемь, — застёгивая последнюю пуговицу, ответил он.       — Чуя, — зовёт Дазай, хватая его за руку, чтобы развернуть.       — Что? — они оказались стоящими так близко друг к другу, что Накахара буквально говорил это в губы Дазая, стараясь смотреть ему в глаза.       Осаму бегает по лицу Чуи сверху-вниз, а потом утягивает его в поцелуй, соединяя их языки воедино. Одна его рука до сих пор держала Накахара за руку, а другая придерживала за талию, чуть наклоняя назад. Этот поцелуй был спокойнее, чем их первый, но от этого не менее желанный и значимый.       — Я теперь могу так делать, — хитро улыбался Дазай, оставляя на шее ещё один, заставляя своего парня запрокинуть голову.       — Дазай! — как только детская голова с двумя пучками, которых, к слову, точно не было до ухода Чуи, показалась в дверях, они уже стояли минимум в метре друг от друга.       — Да, Чихэ? — улыбнулся он девочке.       — Барбара позвонила и сказала, что мы уже опаздываем, мы идём? — видимо их поцелуй продлился дольше, чем они думали.       — Конечно, — кивнул шатен.       Когда они зашли, в доме уже была Кимико, которая, на удивление Чуи, стояла с ножом в руках, дорезая помидоры в большую салатную миску. Внутри пахло великолепно: специями и корицей, смешавшись с духами Барбары. Судя по идеальной чистоте, на уборку женщина потратила не один час, а переводя взгляд на стол в гостиной, мальчики еле сдержались от того, чтобы не открыть рот, вдвоём прекрасно зная, что готовить их соседка не любила. Конечно, стоять они просто не стали и уже через пару минут стол был почти полностью накрыт, а все пятеро ждали Фукудзаву с его двумя детьми, с которыми даже сама Бари должна была познакомится впервые. Гости и правда не заставили себя ждать, звоня в дверь ровно к назначенному времени. Первым зашёл Фукудзава с парой пакетов в руках, встречая Барбару поцелуем в щёку, а остальных выдержанным дружелюбным взглядом. Через пару минут вслед за детективом заходит парень, на вид примерно одного возврата с Чуей, может, немного старше. Шатен зашёл с довольным и спокойным лицом, будто не впервые пришёл в этот дом, а скорее выглядел он так, будто это и вовсе его дом. Руки были закинуты на затылок, сцепляны там в замок, а походка была уверенная. Парень не удостоил никого взглядом, лишь поздоровавшись с Барбарой. Он был невысокий, но наверняка выше Чуи, глаза были светлые, но вряд ли Накахара разглядел бы точный цвет с расстояния. Волосы средней длины, выглядели слегка неряшливо, торча в разные стороны. Рубашка была немного помятая, а на плечах была накинута светло-коричневая куртка.       Осаму же больше приковал свой взгляд к Юкичи, игнорируя его нагловатого сынка. Чуя заметил, как лицо парня вдруг сделалось внимательным, будто скопировало мужчину. Фукудзава, замечая на себя пару глаз, лишь кивнул в ответ, поворачиваясь назад к Барбаре. Нет, Дазай не видел в Юкичи угрозы, и он на первый взгляд выглядит даже неплохим мужчиной, но Дазай слышал про многие отношения своей бывшей соседки, и многих из них он даже успел застать, чтобы его уже предрешенная некая предвзятость была оправдана.       Фукудзава отложил пакеты в сторону и присел за барную стойку, рассказывая Барбаре про дело, которое всё ещё вызывало у него сложности. Что Чуя, что Осаму вернулись к утке в духовке, которую на них кинула Барбара.       — Чуя-кун, Дазай-кун, это мой сын Эдогава Рампо, — спустя время, заметив взгляды как со стороны сестёр Чуи, так и со стороны мальчиков, Юкичи решил их познакомить. — Моя старшая дочь придёт немного позже, и она очень просила извиниться за своё опоздание.       — Приятно, друзья, — до этого сын Фукудзавы сидел за соседним барным стулом, иногда прокручиваясь на нём, сейчас же парни, видимо, заинтересовали его, и он прошёлся медленным взглядом по их лицам поочередно, улыбаясь. Нужно отметить, что улыбка у юноши была и вправду искренней.       Чуя краем глаза замечает, что Дазай улыбается парню в ответ, и когда он посмотрел на то, что его парень назвал улыбкой, он еле задержался от того, чтобы не прыснуть.       Накахара знал, что сегодня ему нужно поговорить с Фукудзавой, он долго хотел, но найти подходящий момент было куда сложнее. Просить его сделать то, что он делает за деньги, было крайне неловко, но жить с мыслями, которые поселил Фёдор, было ещё сложнее. Чуя улыбается Дазаю, стараясь не выдать своего волнения.       — Фукудзава-сан, извините, можно вас на минутку, — Чуе было крайне неудобно отрывать отца от сына во время их разговора, но то, что он хотел ему сказать, крайне долго не давало ему покоя.       — Да, Чуя-кун, конечно, — Юкичи посмотрел на сына, будто спрашивая у него разрешения, и когда Рампо кивает, он отходит с Чуей. — Что-то случилось?       — Я не знаю, могу ли просить вас о таком, но мне нужно найти информацию об одном человеке.       — Старые счёты? — ухмыльнулся Фукудазава. Ответ ему был совсем не нужен, он просто обратил внимание на Чуины руки, которые крутили резинку в своих пальцах. — В прочем меня это не касается. Мне нужна любая информация, которую ты знаешь.       — Спасибо большое. Я пришлю вам всё на почту, хорошо?       — Без проблем, Чуя-кун, — Фукудзава немного кланяется головой в честь уважения и отходит к Барбаре.       Чуя непроизвольно делает тяжелый выдох, будто головная боль разом покинула его тело. Приятно, когда ты можешь попросить о помощь и тебе не откажут в ней.       — Он не был тебе другом, правда? — Чуя непроизвольно дёрнулся от резкого шепота почти над своим ухом. Голос он узнал сразу, да и вариантов было немного.       — Какая тебе нахуй разница? — он не видел смысла в притворной улыбке. Не тогда, когда они наедине и смену его эмоций не может кто-то заметить.       — Как грубо, — пожал плечами Рампо, — я думал, что смогу помочь. Другом тебе человек, которого ты ищешь, явно не был, а зачем тогда его искать?! — парень встал напротив Чуи, и казалось, будто он размышлял сам с собой, расхаживая перед Накахарой туда-сюда. — Я могу предположить, что это не личные цели. Чья-то просьба или приказ, для которого ты решил использовать моего отца. Судя по недавнему шраму на лице, могу только предположить, что это как-то связано, — Эдогава впил зелёные глаза в Чую.       — Ты считаешь мою просьбу угрозой для своего отца? — сразу понял намёк Накахара.       — Он добрый человек, Чуя-кун, и любит помогать людям. Я же рассудительнее Юкичи и могу разделять просьбы на нужные и ненужные, — Эдогава смотрел изучающее, будто пытался подловить Чую на чём-то. — Просто предположил, что человек, которого ты ищешь, может быть связан с чем-то нелегальным, не хочу проблем для Юкичи.       — Старый знакомый из школы, — фыркнул Накахара. Он и сам бы не стал ввязывать ухажера Барбары в опасность. Блондин, сколько Чуя его знает, был странным, но угрозы он уж точно не представлял.       — Хорошо, тогда найду его я, — развернувшись, сказал Рампо.       — Зачем тебе это? — удивился Накахара.       — Может, я просто хочу с тобой дружить, Чуя-кун, — пожал плечами Эдогава, направляясь к столу, куда Барбара уже не в первый раз всех позвала. Уходя, Рампо почти столкнулся с Дазаем плечом. Чуя и не заметил, как он подошёл. В нужный же момент, — усмехнулся он.       — Всё нормально? — подходя ближе и отдавая Чуе бокал с вином, спросил он.       — Мг. А что может быть не так? — делая глоток, спросил Чуя.       — О чём вы гово—       Осаму перебивает открывшаяся дверь, избавляя Чую от нежеланного ответа. В дом входит молодая и очень привлекательная девушка. Высокая брюнетка, на каблуках, что добавляет ей пару сантиметров к росту. У девушки короткие волосы и ровная прямая чёлка, закрывающая лоб. Светлые глаза, обрамлённые длинными ресницами и тонкими бровями, почти ниточками. Вместе с брюнеткой сразу входит и приятный аромат лаванды, а её улыбка кажется куда дружелюбнее, чем у её брата. Накахара сразу признал их некую схожесть.       — Прошу простить за опоздание, — девушка подходит к отцу, приобнимая его и здоровается с братом, который, кажется, не сильно рад видеть свою сестру, а потом подходит к Барбаре, протягивая изящную руку с длинными пальцами, — Акико Йосано, — она улыбнулась, слегка поклонившись головой. Воспитанием девушка совсем не походила на своего хамоватого братца.       Брюнетка создаёт атмосферу в доме куда приятнее, а Чуя очень нагло ушёл, причём в прямом смысле, от ответа. Накахара увидел, что Осаму это заметил, а с тем, какой он ахуенно наблюдательный, шестерёнки в его голове явно закрутились. Накахара просто не хотел говорить ему, неужели это было так важно? Он привык всегда сам справляться с проблемами, хотя сейчас это даже и не было таковой. Достоевский ему и не угрожал то в общем. Нет, ну то, что мог бы убить его прям в том доме, это факт, но на этом всё. В плане, он больше даже не ищет связи с ним. И Накахара много раз задавался вопросом, а зачем тогда он делает это? Пока не пришёл к выводу, который ему почему-то и не нравился вовсе. Чуе было начхать и на блондина, и на их отношения с Фёдором, просто это была единственная возможность, ниточка, которая вела его к правильному поступку. Он не мог говорить и слова о правильности, когда толкал наркоту, а иногда и холодное оружие, а бывало и просто сумки, содержание которых до сих пор ему неизвестно. Должно было случиться что-то. А оно и случилось, и они переехали, а Чую отправили к психологу не по его или родителей воле, который сделал из него больного, раскидываясь диагнозами и расстройствами. Чуя усмехнулся, когда узнал это. Смешно, будто пустой трёп изменит его. Сделает другим и уберёт ту часть в нём, которая часто пугала даже его самого. Он не хотел это показывать хоть кому-то, а уж тем более Дазаю, а рассказать про Фёдора — значило и про все случаи, которые Чуя хочет просто забыть.       Накахара натягивает спокойную улыбку, направленную Осаму и возвращает взгляд к остальным, чтобы Дазай не видел, что он задумался.       Конечно, Осаму видел, что что-то не так. Но Дазай настолько уважал личные границы, что через чужие не преступил бы никогда. Захочет — сам и расскажет. Дазай переводит глаза на женщину, которая в который раз окидывает всех взглядом, и Осаму замечает, как на её лице расцветает спокойная улыбка искреннего счастья. Дазай знал эту женщину не первый день, он помнил, как она, сидя на этой же кухне, говорила о том, насколько сильно хочет семью и желательно большую. Он был правда рад, что рядом с Барбарой оказался такой человек, как Юкичи, который всецело может дать ей понять, как это, быть любимой. И, наверное, Барбара единственная женщина в жизни Осаму, которая ни разу не сделала ему чего-то плохого. От упоминания Михо иногда мурашки по спине бежали, а его мать просто была нездорова для нормальной любви к сыну. Но Бари, простая соседка, сделала для него больше всех вместе взятых, поэтому он всегда будет благодарен ей.       Чуя подходит сзади, незаметно кладя руку на бедро, замечая, что Осаму притупил взгляд в пол. Накахара немного подталкивает его к столу, за который всех уже давным давно позвали. Надо отдать должное Барбаре и его сестре, которая тут с самого утра: еды на столе вышло огромное количество даже для восьми человек. Огромная утка стояла посередине, издавая такой аромат, что просто смотреть на неё было невозможно. Такояки, пару ярких салатов, тарелка карааге, цукэмоно, в какой-то момент Накахара даже прекратил рассматривать изобилие стола. Чуя знал, что Барбара готовить не любит и она никогда не говорила, умеет ли, поэтому происхождение половины этой еды было неизвестно. Никто из них к сильной вере не относился, многие и того прожили в других странах большую часть жизни, поэтому особенных традиционно-японских блюд у них не было, и Рождество было скорее формальным предлогом встретиться.       Первый час разговоры у всех идут поочередно, прерываясь только на пережевывание пищи или глоток вина. Юкичи делится, что взял своего восемнадцатилетнего сына к себе на работу в помощники, а Йосано рассказывает, что учится в токийском университете на врача. В какой-то момент Накахара даже почувствовал, что сидит со своей собственной семьей, напрочь забывая про обиду на родителей.       — Вы встречаетесь? — фраза разорвала спокойную тишину и заставила каждого посмотреть на того, кто её сказал, с удивлением. Рампо облокотил подбородок на руку и метал глазами с Осаму на Чую.       — Эдогава! — строго окликнул сына Юкичи, который первый пришёл в себя.       — Всё нормально, — будто обращаясь к родителю маленького ребёнка, ответил Дазай. Накахара почувствовал, как его рука еле касается его собственной, — мы—       — А тебя то это как касается? — во-первых, в голове у Чуи был совсем другой вариант этой фразы, а во-вторых, Накахара не мог дать Дазаю придумать какую-то ерунду, а Чуя знал, он именно это и хочет сделать. Рука шатена ещё больше сжала его колено. И схуяли он правильный такой стал? — закатил глаза у себя в голове Накахара.       — Значит точно встречаетесь, — пожал плечами парень, падая спиной на стул. Накахара чётко услышал, как каблук Акико приземлился на ногу брата.       — Это здорово, — очень дружелюбно улыбнулась Йосано. Парни вдвоём знали, что Барбара была в курсе всего происходящего, но ни младшая сестра Чуи, ни Фукудзава не знали про это. И да, сейчас Накахаре крайне неловко, потому что две его сестры уставились на него, как на призрака, который только что вылез из собственной могилы. — Мы поздравляем вас, — под «мы» Акико явно имела в виду своего отца и брата, но эти двое никак не подтвердили своё причастие к этим словам.       — Ха, — громко выкрикнула Чихэ. — А я знала, — крайне самодовольно усмехнулась девочка. — Я видела, как Чуя целует Осаму! — будто это было самое больше достижение в жизни, сказала Чихэру.       — А—       — Получается, Чихэ, ты оказалась самой догадливой, — пусть Дазай часто и был балваном, отрицать то, что он умел реагировать намного быстрее Чуи, было бы глупо.       — Мог бы и сказать сам, брат, — последняя подала голос Кимико, как бы ставя точку в этом супер неловком разговоре. Только Накахара увидел, как она улыбнулась и кивнула ему, она знала, что её мнение многое значит для брата.       За столом ещё на пару минут повисло неловкое молчание, а потом Барбара мягко и очень деликатно начала новую тему. Накахара не думал об этом, всё-таки родные ему люди уже знали, не считая Чихэ, которой он не хотел говорить, а мнение семьи Фукудзавы его не особо заботило. Он даже напрочь забыл про это через пятнадцать минут, замечая только как хорошее вино начинает отдавать в голову, ну может, конечно, дело было не в вине, а в четвертом бокале, но факта это не меняет. Ещё Накахара заметил руку Осаму, которую с Чуиной ноги он так и не убрал. Через ещё пару часов все уже встали из-за стала, младшая Чуина сестра по разрешению хозяйки ушла спать в комнату Барбары, а все остальные разбрелись по дому, общаясь поочередно. Щёки у Чуи уже заметно покраснели, а голова была уже не в лёгкой, а вполне ощутимой туманности. Накахара облокотился спиной на барную стойку, слегка прикрыв глаза, пока Дазай решил пообщаться со старшей из его сестёр.       Осаму из дальнего угла подходит к нему быстрым шагом, Чуя, это услышав, открывает глаза. А лицо Дазая такое серьезное, что в какой-то момент Накахаре даже показалось, что что-то случилось. Он забирает бокал из его руки, ставя назад на стол, и берёт его за запястье, молча утаскивая за собой в комнату, которая ещё когда-то была «его». Все увлечены разговором, вряд ли их отсутствие заметит вообще хоть кто-то. Дазай одним щелчком закрывает дверь на замок и поворачивается назад к Чуе, ему так нравится этот вопросительный взгляд небесных глаз, направленный только на него, что хочется ещё немного просто помолчать. Чуя кинул быстрый взгляд сверху-вниз и сделал пару шагов вперёд, становясь почти вплотную к своему парню и встречаясь с его ухмылкой на лице. Накахара уже неосознанно повторяет изгиб тонких губ напротив и притягивает к себе, ниже, чтобы их губы были в паре сантиметрах друг от друга. Но он не целует, просто смотрит в янтарные глаза, которые такие необычно-карие, что Чуе кажется, будто он никогда не видел таких впредь. Накахара понятие не имел, зачем он притащил его сюда, но идея ему уже нравится. Осаму подаётся вперёд для поцелуя, боже, он хотел сделать это весь вечер, потому что смотреть на Накахару просто так, понимая, что вокруг люди, было невыносимо. Теперь они тут одни, и он наконец может поцеловать его. Он замирает прямо у Чуиных губ, потому что Накахара отстранился, на его лице появилась пьяная и совсем довольная собой улыбка. Хорошо, пусть будет так, — думает Дазай перед тем, как притянуть его к себе за талию, Чуя явно этого и хотел, и они наконец-то соприкасаются губами, сразу же проникая языками. Руки Осаму уже крепче сжимают Чую, а он запускает ладошку в каштановые волосы. Это не нежно, не так, как их первый поцелуй. Но это Чуе нравится ещё больше. Дазай слегка кусает его за нижнюю губу, оставляя их совсем красными и даже с намёком на фиолетовый засос прямо на губах. Больше всего им не хочется выпускать друг друга из крепкой хватки. Они будто знакомы всю жизнь, будто их отношениям уже десятки лет, а они — две половинки одно целого. Это не пошлый поцелуй по пьяни, это высказывание чувств через обороты языка и совмещение его с другим. Дазай первый выпускает чужие губы, оттягивая нижнюю зубами и проводя по ней языком напоследок. Они явно простояли так много времени, может, их уже и потеряли. Но Чуя сейчас совсем не против, пусть даже и не найдут. Боже, неужели влюбленность бывает такой сильной?       — Я так рад, что ты приехал, — говорит Накахара прямо в губы, опуская руку с волос на щёку, слегка придерживаясь.       — Я тоже, Чуя, — Осаму оставляет ещё один поцелуй на уголке губ, — очень.