Солнце в руках

      С той прогулки проходит три дня. Звонка в первый день Юширо не ожидал, равно как и предложения снова прогуляться. Но, в общем, был даже рад такой возможности и предложил собственное место для встречи. На второй день он был совершенно спокоен, потому что Сенджуро предупредил, что позвонит. Но вот когда телефон трезвонит пятничным вечером, Юширо, действительно, удивляется. Он помнил, что Сенджуро должен был договориться с Аказой о встрече. Зачем теперь звонил и Ямамото? Предположить, что звонит кто-то иной было проблематично: через месяц после смерти Тамаё домашний телефон затих, оживая стабильно лишь раз в пару недель, вечером субботы. Директор Убуяшики был до крайности постоянен в своей ненавязчивой поддержке подопечного.       — Да?       — Добрый вечер, Юширо-сан! — Звучит мальчик привычно ярко, улыбку в его голосе даже слышно. — Я хотел спросить, вы не хотели бы… завтра поехать со мной и Хакуджи-саном?       Звучало так же, как и вопросы о встрече позавчера и вчерашний вопрос о возможности поговорить. Слово в слово, если не считать самой темы. Осознание, что прошлые звонки были буквально репетицией этого, заставляет даже чуть усмехнуться не смотря на серьёзность темы.       — Уверен, что я не буду там лишним?       — Уверен. — Теперь Сенджуро уже серьёзнее. — Если вы разрешите я… хотел бы познакомить вас с братом.       Вспоминается собственное сомнение относительно долговечности их общения. И Юширо мысленно фыркает. И был ли в этом толк? Да этот ребёнок, кажется, едва ли вообще думал хоть миг, что они перестанут общаться. Оставалось разве что гадать, с чего он вдруг вообще так уж заинтересовался. Но с другой стороны, почему нет? Практика уже показала, что Сенджуро был поразительно ненавязчив и почти не мешал, стоило только выстроить некоторые границы. Он беспрекословно принимал их и следовал негласным правилам.       — Куда и во-сколько подъехать?       Получая адрес и кратко план их маршрута, Юширо прикрывает глаза. Совпадение было ожидаемое, не из приятных, однако, даже не столь гнетущее. Он спокойно говорит с мальчиком ещё не долго, прежде чем они прощаются и юноша хмыкает, прислоняясь к стене спиной. С тех пор как Тамаё забрала его из детского дома прошло уже пять лет. И четыре года он не бывал у колумбария родителей. Не то чтобы не хотел, но при мысли о такой необходимости становилось слишком дискомфортно, и он так и не решился. От того неожиданным казалось то, как легко было согласиться поехать с другими людьми.       «— Я хотел бы познакомить вас с братом.» А ведь Юширо никогда не думал о визите на могилы близких ради подобного. Попытка предположить, как он представил бы надгробию Тамаё или табличке родителей маленького Ренгоку заставляет поморщиться. Пусть даже именно приёмная мать и ездила с ним последний раз, но просила об этом сама. Тогда он тоже не мог отказать.       Очевидно, дело было в разной реакции на сам факт чужой смерти. Для Юширо этих людей больше не было и думать иначе означало бы лишь вскрывать едва зажившую рану. Сенджуро, как и Тамаё, реагировал совсем по-другому. Это не казалось проблемой, скорее просто поражало. Они не пытались забыть или отрешиться. Наоборот, словно стремились помнить всегда. Невзирая на боль.

***

      Сама поездка проходит достаточно тихо. Сенджуро задремал в поезде, и это позволило не волноваться о возможных вопросах от Хакуджи ещё некоторое время. Впрочем, серьёзный вид старшего из них заставлял снова задуматься о его изменениях. Может быть, он вовсе не стал бы ничего спрашивать при Сенджуро. Это было бы очень кстати.       — Почему ты не говоришь ему?       Или некстати. Юширо только отошёл от чужой могилы после своего «знакомства» с Кёджуро Ренгоку, оставив Сенджуро наедине с братом. И старый знакомый сразу воспользовался возможностью.       — Зачем?       Не то чтобы светловолосый спрашивал искренне. Он понимал, зачем рассказывать Сенджуро о себе. Просто моментально прятался за защитными колючками, стоило чужаку, вроде Аказы, попытаться подлезть ближе. Мельком ещё думается, что Сенджуро с этим давно уже не сталкивался. Словно проник достаточно близко.       — Так обычно поступают друзья.       — Да? И Ренгоку-сан о тебе всё знал? Как и Сендж…       — Кёджуро — да.       Замолкая, Юширо только хмуро отводит взгляд от лица Аказы, скрещивая руки на груди. Тот лишь вздыхает.       — Я не собираюсь тебя чему-то учить, Юширо. Но Сенджуро, как и Кёджуро, заслуживает честности в ответ на собственную искренность. И, кстати, если обидишь его своим дурным характером, я ненадолго снова стану Аказой.       Подобная угроза заставляет фыркнуть, не глядя на юношу вовсе. Отчитываться ему о своих мотивах Юширо не считал нужным. Однако, он тоже изменился. Уж точно перерос привычку по-настоящему игнорировать людей. Создавал видимость незаинтересованности, но всё равно старался быть внимательнее. И потому хорошо понял слова Хакуджи, которые раньше предпочёл бы просто моментально забыть.       В первую очередь важно было мнение старшего о честности по отношению к Сенджуро. Хотя Юширо и не считал, что в чём-то врёт. Просто не говорил о себе слишком много. Со временем Сенджуро бы всё равно всё узнал. Но вмешательство Аказы несколько ускорило процесс. Оставалось только решить, точно ли хватит силы духа посвятить мальчика в собственную историю. Он был всё-таки ещё мал, как казалось, для излишне тяжёлых тем и фактов из чужой биографии. Да и сам Юширо не совсем хотел вспоминать.       Когда к могиле Ренгоку уходит Хакуджи, светловолосый коротко осматривает вернувшегося юного друга. Удивительно, но тот, похоже, плакал совсем немного. Это был невероятный прогресс по сравнению с весенними месяцами.       — Спасибо, что поехали, Юширо-сан.       Отвлекаясь от собственных мыслей, Ямамото смотрит в ответ недолго, не успев сразу отвести взгляда. Сначала только кивая. Лишь после роняя негромкое «не за что». А после возвращения их спутника хмурится.       — Мне нужно отойти ненадолго. — Окинув взглядом обоих, он смотрит Сенджуро в глаза, что бывало не так уж часто, вообще-то. — Можешь тоже пойти со мной, если хочешь.       Если мальчик и удивляется этому приглашению, то не показывает виду. Уверенно кивает, мигом следуя за Юширо. Успевая лишь коротко улыбнуться Хакуджи, хотя тот и без того не волновался, только наблюдая за ними от дорожки.       Пройтись приходится несколько минут, но ни Юширо, ни Сенджуро, не заговаривают. Старший за эту тишину сейчас благодарен. Она позволяла настроиться лучше. Хотя его больше напрягает не сама необходимость подойти к захоронению родителей, а то, что Сенджуро может расстроиться. Но выбор уже был сделан. И, наконец, они оказываются у нужной стены колумбария. Найти нужную табличку младшему не трудно, он сразу узнаёт фамилию. Вспоминает, что никто не звал его друга Ямамото. Даже учителя крайне редко так делали. Причина была почти перед глазами, немного только голову приходится задрать на нужную дверцу.       Проверив даты, мальчик хмурится, изнутри кусая щёку от ощущения накатившего сочувствия. И это он тоже помнил. «— Мне не нужно твоё сострадание. Сам разберусь.» Вероятно, Юширо-сан считал проявление этого чувства к себе тем, что подчеркнуло бы его слабость. Сенджуро помнил, как на чьи-то слова сопереживания Хакуджи-сан тоже среагировал лишь хмурым «не нужно». И отец рычал на гостей, и просто в телефонную трубку, желая всем сочувствующим каких-то гадостей.       — Ты можешь спрашивать у меня, что угодно. Если будет невовремя — предупрежу.       Эти слова в царившей до сих пор тишине заставляют Сенджуро вздрогнуть, глянув на старшего. Тот коротко отвечает на взгляд, после кивая в сторону дороги назад. Не сказав ни слова родителям и явно не считая нужным знакомить их с Сенджуро. Пусть отставая, но мальчик сам останавливается напротив них. Юширо успевает оглянуться, созерцая чужой глубокий поклон. И замечает, как мальчик мягко улыбается, выпрямившись, совсем беззвучно шевеля губами. Конечно, любопытно, что такое он хотел сказать. Но Юширо пересиливает себя и не задаёт вопросов.       — Если я спрошу… вам будет больно, Юширо-сан. Мне бы этого не хотелось. Вы ведь ничего о брате не спрашиваете. Потому что тоже не хотите чтобы я расстраивался, да?       Тяжело вздыхая в ответ, Юширо качает головой, пряча руки в карманы брюк.       — Не спрашиваю, потому что и без того достаточно знаю. Если покажется недостаточно – спрошу. Как спросил про Хакуджи. Но, — Он хмурится ещё больше, в итоге даже косится на идущего рядом мальчика. — Раз мы друзья, было бы честно, чтобы ты знал обо мне больше, чем имя и класс.       — Я много о вас знаю, Юширо-сан.       Сенджуро улыбается снова той же яркой улыбкой. Но только сейчас Юширо вдруг осознаёт одну деталь. С портрета у своего надгробия Кёджуро Ренгоку улыбался совсем иначе, чем идущий рядом мальчик. Вероятно, кто угодно иной бы называл яркой именно его улыбку. Только Юширо даже та, что регулярно дарил ему Сенджуро, казалась таковой. А мальчик тем временем продолжает.       — Но спасибо. Раз можно, то…       — Мгм, стой. — Ямамото спешит, перебивая его. — Будет условие. О личном спрашивай, когда никто не услышит.       — Хорошо, я понял.

* * *

      Сенджуро и правда хорошо всё понял. Потому и вопрос о прошлом Юширо первый раз звучит лишь через пару недель, когда они, прячась от жары, решают зайти к Ренгоку. Пусть даже Юширо пробовал отнекиваться от приглашения, но всю защиту смело лишь тихое «мы же друзья, почему нет?» Объяснить что-то Юширо бы толком не смог. Хотя уже по дороге задумался, что на деле был не совсем против. Просто не представлял, как реагировать. Последний раз он ходил к кому-то в гости больше пяти лет назад. Будто бы в другой жизни.       Юный Ренгоку показывает немного дом и собственную комнату. Даже заглядывает к отцу, предупреждая, что пришёл с другом. Но в ответ звучит лишь плохо слышимое «ладно». Знакомиться мужчина не выходит. Мальчик приносит им попить, устраиваясь на полу в комнате. Юширо сам думает, не спросить ли на счёт отношений с отцом. Но друг его опережает.       — Юширо-сан, а можно узнать: вы теперь живёте с кем-то? Раз не в приюте.       Он, очевидно, волнуется, задавая вопрос. Теребит край штанов, глядя в сторону. А светловолосый волнуется, не понимая сначала, как ответить. Молчит недолго, поглаживая запотевшие края стакана с лимонадом и изучая плавающий там листок мяты.       — Уже почти шесть лет прошло с тех пор, как меня забрала из приюта госпожа Тамаё. Хакуджи старше, и ему повезло: его забрали раньше, пусть он и приезжал в гости не один раз. Но знает не совсем всё. Я не врал, когда упомянул, что живу один. В конце зимы моя приёмная мать скончалась. Может, до кого-то из старших воспитанников в приюте дошли эти слухи, и они думали, что я вернусь. Но директор Убуяшики помог мне остаться в квартире госпожи Тамаё. По бумагам он — мой опекун. Но мы редко видимся вне школы.       — Почему? Он же очень хороший человек. Даже ходил на многие соревнования Кёджуро.       Хмыкая такой вариации измерения чужого добродушия, Юширо пожимает плечами.       — Дело не в том, какой он. Я сам могу о себе позаботиться. И не считаю необходимым много с ним видеться. У него своя семья и дела, нет нужды тратить время на меня. Та помощь, которую он уже мне оказал, и без того неоценима.       Пожалуй, то, что хмурится немного Сенджуро лишь теперь, а не после разъяснения о смерти Тамаё, удивляет. Юширо не очень понимает причину такой реакции. А сам мальчик просто не в силах объяснить, что его расстраивает. Но именно по этой причине он старается быстрее взять себя в руки. Уводит тему, решая больше не спрашивать пока о чужой ситуации. Пока ему хватало того, что Юширо-сан признал его другом вслух и разрешил вообще задавать такие вопросы. Сам того даже не осознавая, Ренгоку уже ощущал, что заслужил очень высокую степень чужого доверия. А то, что другим подобное, вероятно, почти недоступно, пока ускользало от восприятия.