Несколько минут до моего самоубийства.

      Сано Манджиро стоит на краю высокого здания, где обосновался «Бонтен». Никто из прохожих не спешил подняться к нему, остановить, даже если бы это выглядело, как глупая шалость. Они лишь с поддельным волнением кричат ему снизу, что это не безопасно и достают телефоны, снимая. Майки смотрит на них с презрением, как на что-то ничтожное, маленькое, недостойное жизни. Он читал в их глазах лишь интерес «а что будет дальше?» и некое предвкушение от того, что станут свидетелями чего-то ужасного. Манджиро прожил достаточно, чтобы понять суть человеческих намерений и то, что погубил слишком много хороших людей…       Шатаясь от слабого ветра, он слышал приглушенные крики Санзу, где то в толпе, собравшихся людей, которые не давали ему протиснуться в здание. Ещё один хороший человек, которого он собственными руками превратил в монстра. Харучиё всегда был его близким другом. Когда то мальчишка был веселым, добрым и таким счастливым… Но Сано убил того Санзу, превратив его в равнодушного убийцу.       Через несколько минут Майки встретится с братом и сестрой, Баджи… со всеми, кому испортил жизнь своим существованием, с теми, кто больше всех желал его смерти. Он избавит людей от угрозы. Он избавит друзей от опасности, он… он до сих пор считает бывших «Свастонов» своими друзьями.       А они?       Разве это не смешно? Прошло ведь около двенадцати лет, с тех пор, как они виделись в последний раз. Наверняка все уже позабыли его; забыли весёлые дни, когда они являлись самой влиятельной байкерской группировкой в Японии; дни, когда ничего не мешало им творить всё, что на ум придет: от безобидных шалостей, до драк с тяжелыми последствиями. Выяснять отношения между другими бандами, если те приносили неудобства другим членам «Свастонов».       Было весело.       Майки не понимал, зачем вспоминает всё это сейчас. Он просто смотрит на алеющий закат и улыбается своим воспоминанием. Воспоминаниям, что по сей день греют его холодную душу.       Через минуту придет герой, который пообещает спасти. — Правда раньше было хорошо, а, Баджи? — будто сумасшедший, спрашивает он у скрывающегося за горизонтом солнца, в надежде услышать ответ, — я защищал их… до последнего, Такемучи, — кулаки сжались, оставляя полумесяцы от ногтей, его пробирала дрожь. Почему, вдруг, всплыл образ мальчишки, который раньше постоянно спасал его от безумия? Почему перед глазами всплыли картинки вечеров проведенных вместе. Их глупые фразочки с признаниями, теплые объятия и бессмысленные поцелуи. День, когда они прощались с будущим им, последнее обещание, а дальше лишь тоска… Прошлый Такемичи не был влюблен в Майки. — Я правда старался, они живы, ты должен… позаботиться о них, ты ведь… — Майки! — словно ножом по воздуху прошелся до боли знакомы крик, — остановись, Манджиро Сано! — не в состоянии сделать вздох, он повернулся на встречу голосу. — Таке…мичи, — тепло разлилось по всему телу, когда он увидел Ханагаки. Его Ханагаки, в которого был влюблен, Ханагаки для которого посвятил всего себя, Ханагаки ради которого всё ещё жив. Он выглядел все так же: почему-то опять побитый, весь в крови и в слезах. Хотелось обнять, защитить, спросить, что случилось. И почему-то это казалось таким родным, правильным, совсем не странным. — Что ты делаешь, Майки?! Слезай, это опасно! — беспокоится. — Такемучи, знаешь, почему-то я вспоминал тебя. Вспоминал те дни, когда мы были ещё детьми, — Сано неловко усмехнулся, — точно, ведь ещё тогда тебе было уже двадцать шесть. — Хватит, Майки, слезь, давай поговорим, — Ханагаки пал на колени, держась за руку, с которой по одежде медленно стекала кровь. Он был ранен. — Такемичи, я скучал, — сердце больно сжалось у обоих, когда Ханагаки поднял свой взгляд, встретившись с чужим. Он тоже… тоже скучал. Он не видел Сано около недели, но будто целую вечность. Он с болью смотрит на Майки и сожалеет, что повесил защиту друзей на него. — Я всё еще люблю тебя, мой герой…       Улыбка. Блеск из глаз и громкий крик Ханагаки, казалось, заставили время остановиться… Но это был лишь обман. — Таке…мичи… — Придурок… идиот! Я не дам тебе умереть!       Толпа, что собралась у здания, шокировано ахнула, когда на мгновенье подумала, что это конец. Санзу замер на месте, когда смог пробраться к входу, со страхом в глазах, наблюдая, весящее тело Манджиро, над пропастью в отчаяние. Его кто-то держит. — Майки… я тоже… для тебя ведь прошло столько времени, прости меня, — вдоль раненой руки, которой он схватил Манджиро, стекает алая кровь. Она пачкает чужую руку и лицо, добираясь до самой одежды, тонкой линией, — знаешь, я всё думал… — дышать становилось всё тяжелее, — думал, всё ли с тобой будет хорошо. Я рад, что ты жив, — слюни не удаётся сглатывать, — прости меня, ты страдал? — Что ты делаешь? Отпусти, ты ведь умрёшь из-за меня. — Я встретил твоих «товарищей», когда пытался подняться сюда, — Ханагаки с горечью усмехнулся, — скажем так, они не очень рады были меня видеть, — хватка с каждой секундой слабела, но он не позволял себе отпустить Сано, — поэтому… у меня не так много времени, я вырубаюсь. — Отпусти руку, я покончу с этим. — Живее… ты ведь будешь об этом жалеть, — пальцы Ханагаки сжались сильнее, хоть и силы убывали с каждой каплей потерянной крови, — Майки, быстрее. Ну же… — картинка перед глазами размазалась, будто заблюренна, — я… обязательно спасу тебя, — с каждым словом он говорил все тише, — неважно… сколько раз я вернусь в прошлое… неважно, сколько раз… — Перестань, Тачибана жива, Наото навряд ли согласиться пожать тебе руку. Такемучи, — глаза встретились с чужими, заплаканными, злыми и такими несчастными, — позволь мне… спокойно умереть. — Заткнулся! — внезапный крик Ханагаки заставили невольно вспомнить былое, — Ты всегда был таким. Что бы не происходило, ты всё пытаешься тащить на себе! — он кричал, корчившись от боли, и пытаясь не позволить, соскользнуть руки из-за алой жидкости — Эй, Манджиро! — он звучит серьёзно, — Одного раза будет достаточно! Просто попроси спасти тебя! и я обязательно спасу! — сил почти не осталось. Не смотря какой бы ты настойчивый не был, не смотря на то, что держишь глаза открытыми, а рот заставляешь говорить, слабость возьмёт своё, а смерть придет незаметно, — Манджиро…       Ещё секунда и Сано не в силах сдержать слёз… Он старался никогда не плакать, перед людьми. Не показывать уязвимость… но сейчас ведь можно? Он не хочет умирать. Ему страшно. Майки хочет жить счастливо. — Спаси меня… Такемучи, — произносит он за мгновенье, перед тем, как его рука соскользнёт из чужой. Будто в замедленной съёмке он видел, слабую улыбку героя, которая пообещала пойти на всё, чтобы исполнить его последнюю просьбу. В тот же момент, Ханагаки очнулся у себя в комнате, где замечает календарь: «Июнь. 2008».       У него есть десять лет для спасения Сано Манджиро.