Холод

      Гермиона со сдержанной улыбкой помахала рукой, когда карета, запряженная невидимым существом, тронулась в путь до станции, где Хогвартс-экспресс наверняка ждал юных волшебников. Крупные снежинки, подхваченные морозным ветром, причудливо кружились, но совсем скоро они успокоятся и вместе укроют землю пушистым полотном. Трудно было не любить зиму, несмотря на метель и гололедицу, которая за последние несколько дней заставила упасть немало людей. Мир готовился к празднику: отовсюду звучали песни, на потолке в Большом зале горели свечи, а ель, украшенная серебристыми игрушками, уже стояла на своем законном месте. Признаться, Гермиона скучала по праздниками, но в этом году совсем не сгорала от нетерпения накануне. Впервые за долгие шесть лет она в такое время осталась совсем одна: родители не успели вернуться из путешествия, но прислали несколько открыток и фотографий, а друзья… «Гермиона, почему ты не хочешь поехать с нами?» — спросил Гарри накануне, но она толком не знала ответа. Самым очевидным казалось, что дело в глупой ревности, в Роне и его неожиданных отношениях с Лавандой Браун, но где-то в глубине души Гермиона понимала, что причина совсем в другом. А нужно ли убеждать в этом кого-то, особенно когда сама до конца не разобралась в собственных чувствах, дело десятое. «Я не знаю», — в последнее время именно эту фразу она повторяла чаще всего, а другие удивлялись. Как всезнающая Грейнджер могла чего-то не знать? Разве в ее голове не хранятся ответы на любые вопросы? Впрочем, пожалуй, понимающе кивал головой только Гарри, но даже ему Гермиона не могла открыть правду, ведь сама так толком и не докопалась до нее. Казалось, уже совсем близко, еще немного, и тайна будет разгадана, но чем больше приходилось разбираться в собственных мыслях и чувствах, тем труднее становилось.       Гермиона сама не заметила, как начала отстраняться: сперва молча читала, пока Гарри и Рон активно обсуждали квиддич. Разве это так удивительно, ведь для кого, особенно для друзей, не секрет, что ей подобное совсем не интересно? После — поднималась на занятия гораздо раньше времени и приходила в класс, пока тот еще пустовал. И здесь, казалось бы, тоже не было ничего из ряда вон выходящего: до окончания школы и самых важных для будущего экзаменов оставалось совсем немного, только год с небольшим. Разве способна истинная отличница игнорировать подобное? Она стала гораздо чаще пропадать в библиотеке и приходить на обеды и ужины с опозданием, так, чтобы времени оставалось лишь на то, чтобы перекинуться с друзьями парой фраз. Все это казалось совершенно закономерным и правильным, ровно таким же, как то, что Рон начал встречаться с девушкой, которая настойчиво подсаживалась к нему за столом, с беспокойством спрашивала, как дела, и с интересом слушала одни и те же истории о матчах и тренировках. Рон мечтал стать звездой квиддича и стремительно шагал к цели, с трудом, но все же преодолевая препятствия. Гарри, казалось, тоже знал, чего хотел, и старался по мере возможностей. А что нужно Гермионе? К чему она сама стремилась все это время? «Пожалуй, только к тишине и покою», — мелькнула в голове мрачная мысль, когда мимо прошли несколько счастливых гриффиндорок курсом помладше. Должно быть, они хотели отправиться в Хогсмид и как следует повеселиться, раз уж пришлось остаться на каникулы в школе.       Поехать в «Нору» вместе с Роном, Гарри и Джинни со стороны казалось таким правильным и привычным, но Лаванда Браун, которую тоже пригласили, фальшивой нотой ворвалась в идеальную мелодию. Гермиона сначала злилась, чувствуя в груди болезненное жжение от одного только взгляда на счастливую с виду пару, крепко сжимала руки в кулаки и всеми силами старалась убежать. Мир вокруг менялся слишком стремительно, и она сама не заметила, как потеряла нить происходящего. Случилось много событий, с которыми нужно свыкнуться, и остаться в спасительном одиночестве казалось по-настоящему необходимым, по крайней мере, сейчас. «Как бы это одиночество не превратилось в губительное», — появилась в голове едкая мысль, но тут же сбежала, подгоняемая чужим смехом. Гермиона вздрогнула и вновь растерянно осмотрела Большой зал: здесь почти никого не осталось, а травяной чай почти остыл. Она замерла, когда заметила на себе чужой взгляд, обычно наполненный ненавистью, но в последнее время ставший пустым и безжизненным, почти таким же, как ее собственный.       Полное исчезновение саркастичных комментариев Драко Малфоя поначалу заметить было сложно, и если бы Гарри не строил откровенно странные теории заговора по этому поводу, толком и не получилось бы. Гермиона так глубоко сосредоточилась на собственных мыслях и попытках свыкнуться с относительно новой жизнью, что почти не обращала внимания на внешний мир. Впрочем, тихий и спокойный Малфой, отдалившийся от своей компании, тоже в какой-то степени стал частью той самой «новой жизни». Пожалуй, Гермиона сама могла бы посмеяться с того, какими громкими словами называла перемены, которые рано или поздно происходили со всеми: первые отношения, беспокойство о будущем, изменение интересов… могла бы, вот только не хотелось. Как оказалось, с переменами не так-то просто смириться, хотя, казалось, совсем недавно она открыла целый волшебный мир, о котором могла читать только в сказках. Разве легко было по-настоящему осознать, что сказки вдруг оказались правдой, а магия на самом деле существует? Пожалуй, куда сложнее, чем с мыслью о том, что Малфой вдруг перестал быть задирой.       Гермиона почувствовала, как щекам стало жарко, и отвела взгляд, когда поняла, что слишком долго и внимательно смотрела на Малфоя. Он совсем не был похож на самого себя: светлые волосы, обычно уложенные, слегка растрепались, верхние пуговицы черной рубашки расстегнуты, только выражение лица толком рассмотреть не получалось. В последнее время они часто молча смотрели друг на друга, но не обменивались даже колкими приветствиями, так, словно бы видели пустое место или, скажем, предмет интерьера, разглядывать который совсем не зазорно. Казалось, это куда лучше, чем всякий раз пытаться найти подходящие слова для остроумного ответа, собирать жалкие остатки сил, чтобы дать отпор или не взболтнуть лишнего, но от этой внимательности руки невольно начинали дрожать. О чем думал Малфой, когда так пристально рассматривал ее лицо? Он хотел наслать проклятье или мысленно насмехался над очередным вбившимся из прически локоном? Хотелось взять себя в руки, набраться смелости и наконец спросить, что ему нужно, но Гермиона так толком и не смогла. «Я чувствую запах свежескошенной травы, нового пергамента и… — она запнулась, когда подняла взгляд и впервые за долгое время посмотрела прямо в серые глаза Малфоя. Они должны быть холодными и пустыми, но никак не полными тоски. Сердце сжалось, когда он отвел взгляд, уверенно изображая привычную невозмутимость, но Гермиона заметила. Она заметила и не сумела отложить это совершенно бессмысленное с виду открытие в дальний ящик. — И кое-чего еще».       Чего же? Гермиона так и не смогла толком разобрать, но назвала бы его просто — холод. Этот морозный запах вызывал мурашки по коже, будоражил сознание и заставлял наконец забыть о терзающих мыслях. Она допила чай и поднялась из-за стола, чтобы подняться в пустующую комнату, плотнее укутаться в одеяло и настежь распахнуть окно, чтобы снова его почувствовать, освободить голову и перестать думать хотя бы о Малфое и его внимательном взгляде, не говоря уже о куда более сложных вещах.