Бескрайняя бездна космоса

Вероятно, Кэйе стоило подумать о том, что у него нет кода доступа к капитанской каюте прежде, чем начать стучаться в неё. И продолжать это делать на протяжении битых пяти минут – к слову, весьма буквально. Ну, ладно, может быть, прошло гораздо меньше времени. И бил в дверь он совсем немного, больше по приколу, в основном отдавая предпочтение висящему рядом с ней звонку. Но всё равно, по ощущениям, к тому моменту, как дверь отъехала вбок и Кэйе открылся взор на заспанного капитана в одних штанах, прошла целая вечность. – Кое-кто слишком долго спит, – фыркнул Кэйа вместо доброго утра, бесцеремонно проходя в каюту. – Этот же здесь? – Если под "этим" Вы имеете в виду Аякса, то, полагаю, да. Лицо Чжун Ли отчётливо выражало недовольство, но, честно говоря, плевать Кэйа на это хотел. – Тогда я искренне надеюсь, что не застану его голым ниже пояса, – сообщил Кэйа, огибая Чжун Ли и направляясь к спальне. То есть, только пытаясь пройти. Потому что рука капитана за мгновение легла на его плечо и предупреждающе сжала, явственно намекая на то, что Кэйе определённо следует подумать прежде, чем сделать вперёд ещё один шаг. Намерения выслушивать всё то, что Чжун Ли мог бы ему сообщить, у Кэйи не было, а потому он выкрикнул: – Яся, сладкий! Скажи, почему твой мужчина настойчиво не позволяет мне увидеть своего лучшего друга? Из комнаты послышалась какая-то возня, и, наконец, прозвучал раздражённый голос Тартальи: – Ещё раз так меня назовёшь, и я буду последним, что ты вообще увидишь в этой жизни, придурок. Ну кто бы сомневался. Кэйа усмехнулся – разумеется, он и сам бы остался недоволен, если кто-нибудь разбудил его после проведённой с объектом своего эротического интереса ночи. За тихим шорохом одежды и сдавленным шёпотом "твою мать" последовал возглас: – Да хрен с тобой, сюда иди. Кэйа победно взглянул на Чжун Ли, убравшего руку с его плеча, но продолжавшего пристально сверлить тяжёлым взглядом, и проследовал к другу. Аякс обнаружился под одеялом – Кэйя полагал, что штаны под тем одеялом также присутствуют, но порыв разбежаться и прилететь к нему с обнимашками всё-таки подавил. Во избежание. А потому просто плюхнулся на край кровати, кисло покосился на Чжун Ли, вставшего в дверях со скрещенными на груди руками, и с ухмылкой уставился на Тарталью. – Короче, у меня есть две новости на выбор. Хорошая и плохая. – У меня есть два стула на выбор, – эхом отозвался Аякс. – И оба тебе не понравятся, потому что нормальных членов для тебя не осталось. Как и мужиков. Кэйа закатил глаза – знал, что Аякс не слишком злится, но ворчать будет ещё долго, если его не остановить. – Дорогой, твои шутки опоздали на тысячелетия, а я сижу на кровати, если ты ещё не заметил. И вообще, – Кэйа перевёл красноречивый взгляд на Чжун Ли, – не всем же быть такими везучими, как ты. Тарталья неопределённо хмыкнул, зато определённо немного успокоился. Это позволило Кэйе немного выдохнуть – как и то, что Чжун Ли, наконец, оторвался от стены и уселся на край кровати рядом с Аяксом. В расслабленной атмосфере говорить о серьёзных вещах куда проще, чем если бы кое-кто продолжал смотреть на Кэйю свысока. Впрочем, кто бы говорил – Кэйа же сам своим вторжением создал эту напряжённую атмосферу, а теперь колебался в попытке понять, как лучше подступиться к разговору. Иногда ему казалось, будто Дайнслейф на тысячу световых лет опережает его в понимании, когда надо заткнуться и прекратить творить херню – а Кэйе не нравилось, когда Дайнслейф оказывался в чём-то лучше, хоть умом и понимал, что не стоит вечно сравнивать себя с ним. – Выкладывай уже, – прикрыл глаза Аякс в ожидании, когда пауза начала затягиваться. Удивительно, как они на пару с Чжун Ли вообще могли оставаться такими терпеливыми. Знали наверняка, что новости Кэйи непосредственно касаются их ситуации, но продолжали сохранять спокойствие. Он сам бы уже с ума сошёл от неизвестности, но эти двое? Будто бы всего за одну ночь между ними что-то поменялось, будто бы они нашли какой-то внутренний баланс, пока ещё хрупкий, но вместе с тем достаточный, чтобы не торопить события и не отвечать неприкрытой агрессией на раздражающие действия Кэйи, когда его любимое свойство доводить Аякса до белого каления вылезло в самый неподходящий момент. С другой стороны, если бы расклад вышел бы совсем дерьмовым, кто-нибудь бы уже опередил Кэйю с новостями и поднял панику гораздо раньше. Так что, вероятно, они просто уже догадались, что на текущий момент спешить некуда, и всё еще способны были сдержать своё любопытство. Впрочем, Кэйа не собирался совсем уж испытывать их границы и тянуть с ответом ещё дольше. – Мы перехватили сигнал с внесветовых передатчиков. Альбедо попал, – отрывисто сообщил он. Со стороны капитана послышался едва уловимый вздох: насколько Кэйа успел его узнать, тот наверняка до последнего не позволял себе надеяться, пока не услышал прямое подтверждение. – Более того, импульс спровоцировал нехилую такую цепную реакцию, отчего звезда резко схлопнулась и с огромной вспышкой энергии рванула в сверхновую. Причём в итоге вышел какой-то отдельный подвид нейтронной звезды – не знаю, спросите Ала, – который ещё и мощнейшее электромагнитное поле окружает. Как следствие, часть не успевших смыться Джаксов там и накрыло. – Скорость вращения звезды была приличная… Магнетар? Или просто пульсар? – предположил Чжун Ли – мог не стараться, Кэйа не вслушивался в детали. – Но так быстро? И откуда взялась энергия, если на этом этапе жизни звезды подобное считается невозможным? – Говорю же – понятия не имею, спрашивайте у Альбедо, – немного раздражённо отозвался Кэйа. – Он списывает на очередную аномалию, и мне уже, если честно, этих аномалий с лихвой хватает. Надоело. Так вот, учитывая, что Федерация всё-таки дала отпор армии у Ню Скорпиона, хоть и с огромными потерями, а у нас после взрыва сверхновой половину Джаксов выкосило ЭМИ, в войне мы окончательно победили – инфа пока неофициальная, но вскоре об этом узнают все. На мгновение каюта погрузилась в молчание, в котором явственно чувствовалось облегчение – чёрт, даже Кэйе не верилось, пока он не высказал всё это вслух и не уверился окончательно. Произошедшее казалось практически невозможным – ни одна сторона прежде не выигрывала войны в космосе так, исподтишка, когда расклад выходил абсолютно не в их пользу. Обычно борьба шла за каждый клочок вакуума, каждую систему, а недавние события перевернули все возможные представления о ведении боевых действий. И, космос его побери, Кэйа надеялся, что такое больше никогда не повторится. После внезапного появления и столь же поспешного уничтожения вещества всё просто обязано вернуться на круги своя – и пусть даже кабинетные учёные начнут сетовать на то, что потеряли его источник. Могли ведь потерять жизнь. – А плохая новость? – спросил Аякс, разбавляя тишину. Наверняка понял, что не сидел бы Кэйа с такой хмурой миной, если бы всё прошло совсем уж гладко. – Как и ожидалось, – кисло произнёс он, – мы – козлы отпущения. Вернее, только капитан, потому что обвинить всех без последствий они не могут. Федерация уже перехватила наш сигнал, думаю, ваше присутствие скоро понадобится на мостике, – он посмотрел на Чжун Ли и добавил, глядя в глаза: – Боюсь, всё идёт к трибуналу. – Ясно, – коротко отозвался тот, быстрым жестом касаясь плеча поёжившегося Тартальи в попытке успокоить. Затем встал и принялся наскоро одеваться – не в его характере было переваливать ответственность на экипаж, и без того выигравший ему время на отдых. – Тогда, полагаю, мне пора идти. Аякс, на тот случай, если нам больше не удастся нормально поговорить… Тарталья часто действовал порывисто, даже необдуманно. Вот и теперь: секунду назад он спокойно сидел и блуждал рассеянным взглядом по стремительно скрывающимися под рубашкой плечам капитана. Но вот уже его настроение резко переменилось – на лице отразилось не то отвращение, не то боль: будто бы он плавал среди фиолетовых вод Безбрежного моря и внезапно наткнулся на что-то неприятно-острое, совсем незаметное после заката, но вызвавшее бурную реакцию, стоило только почувствовать это на поверхности кожи. – Да иди ты к чёрту, – Аякс подскочил с места и спешно скрылся в ванной, хлопая дверью. И лишь после этого приглушённым сквозь плотные стены – или от наплыва эмоций – голосом добавил: – У них против тебя ничего нет. Они тебя не посадят, ясно? Чжун Ли на миг замер. Казалось, решался что-то сказать, или постучаться – да сделать что угодно в попытке исправить ситуацию. Но затем развернулся и без единого слова вышел из каюты, а через мгновение из ванной донёсся шум воды, заглушивший любые сторонние звуки, которые наверняка имели место быть. Когда Аякс вышел из душа, Кэйа всё ещё сидел на кровати – на этот раз нагло привалившись к подушкам и пролистывая чужой планшет. Он увидел, как нахмурилось лицо Тартальи – брови свелись к переносице, и весь его вид напомнил Кэйе образ человека, подсознательно ожидавшего совершенно иного зрелища, нежели друга, развалившегося в чужой каюте. – Нет, дружок, это всё ещё я, – хмыкнул Кэйа, старательно пытаясь не коситься на то, как челюсти Аякса на миг сжимаются, прежде чем выражение его лица принимает наигранно-расслабленное выражение. – Не думаю, что мы можем на что-то повлиять. По крайней мере, прямо сейчас. Кэйа хитро сощурился и уставился на Аякса. Такой намёк тот точно не мог пропустить – пусть даже и был так сильно расстроен, что остро отреагировал на новость о Чжун Ли, пожелав уйти от разговора. Можно подумать, если закрыть глаза – всё изменится. Проблемы исчезнут сами по себе, разбегутся, оставляя лишь покой и безмятежность. Будто закроешь глаза, отойдёшь в сторону, скроешься за дверью – и всё наладится. Вот только не в этой жизни. Такой способ избежать проблем не смог бы сработать в их случае; Кэйа прекрасно это знал, как знал и Аякс. Космос его побери, Кэйа тысячу раз пытался заставить Тарталью хоть ненадолго расслабиться и поверить, что у него есть шанс на что-то большее, нежели просто существование в бескрайнем космическом пространстве, лишь немного разбавленном дружескими перепалками и незримой поддержкой. Но только у Чжун Ли это получилось на самом деле – сбить с него броню, заставить ослабить контроль и понадеяться хоть на кого-то, кроме их команды. Но эту возможность у него тут же забрали, к чему Аякс оказался не готов – Кэйа наблюдал это в мельчайших деталях. В том, как подрагивают уголки его губ, в глазах, блестящих чуть ярче, чем обычно. – И когда? – требовательно произнёс Тарталья, выйдя из ступора и плюхнувшись рядом, на кровать. Он всегда хотел действовать, рваться в бой – такова его природа, таково желание защитить всех, кто ему дорог. Это подло, но это можно было использовать. – Не сейчас, – твёрдо сказал Кэйа. – Если ты влезешь сейчас, сделаешь только хуже. Возможно, и себя подставишь. Надо действовать иначе. – Как? – с налётом отчаяния спросил Аякс, тут же будто переставая дышать – затаил дыхание и весь сконцентрировался на ответе. Если бы ещё у Кэйи нашлась для него надёжная формула успеха… – Это сложно, – осторожно начал он. – Я не могу сейчас тебе всё объяснить. Лучше, чтобы ты ничего не знал до того, как они выдвинут серьёзные обвинения – нас наверняка будут допрашивать, и внимание к тебе будет гораздо пристальней, чем к любому из нас. Аякс, послушай меня, мне надо, чтобы мы не вызвали слишком много подозрений. Расскажи, как было, но не упоминай Люмин и свои подозрения о том, что Федерация водила нас за нос. Если они заподозрят нас раньше трибунала, я не успею выстроить для Чжун Ли нормальную линию защиты – как минимум, потому, что мы исчезнем ещё до самого процесса. – Думаешь, совет рискнёт? – с сомнением покосился Аякс. – В новостях о нашем Крыле отзывались, как о героях. Чистая правда – начиная с того, что это они впервые принесли вести о войне, заканчивая банальной логикой: куда проще было бы приплести уже известное Крыло к уничтожению вещества и решению основной военной проблемы, чем объяснять ничего не понимающей толпе, почему к этому причастен Чжун Ли, и по какой причине его всё ещё обвиняют. Хорошо, что Аякс хотя бы не стал ставить под сомнение сам трибунал – понимал, что без крупного разбирательства на известного в народе капитана ничего сваливать не станут, а потому совету необходимо провернуть всё официально. – Так-то оно так, но в ходе войны, сам понимаешь… Им ничего не стоит сказать, что Крыло потеряли в стычке с Джаксами во время нашей последней операции и заткнуть болтливым рты, пригрозив и им тоже. Или вообще снова свалить всё на Чжун Ли и повернуть так, будто он хотел избавиться от свидетелей. Хотя, как полагал Кэйа, в таком случае это значительно усложнило бы совету жизнь. – Значит, пока мы ждём разбирательство, – кивнул Аякс. – А что дальше? Кэйа запнулся, не зная, как именно сообщить другу о том, что необходимо сделать. Честно говоря, он понятия не имел, как Тарталья среагирует – давние события до сих пор имели над ним слишком сильное влияние. Порой Кэйе чудилось, будто тот теряется где-то внутри самого себя: иногда до такой степени, что вовсе перестаёт распознавать границы, которые отделяют хорошие поступки от откровенно дерьмовых. То есть, мало кто в космосе вообще в полной мере придерживался строгих моральных принципов, но обычно люди хотя бы осознавали их существование, и какие-то условности у них, всё же, оставались. А у Аякса иногда напрочь отрезало понимание каких-то фундаментальных вещей – и он вполне мог причинить боль кому-нибудь, совершенно не отдавая себе в этом отчёта. Будто бы щёлкал выключатель, и для него вдруг не оставалось ничего, кроме его самого и собственных переживаний. К счастью, со временем это почти прошло, но отголоски того состояния, когда он буквально действовал так, словно остался единственным разумным в мире, давали о себе знать. Кэйа знал, что не он один это замечает, но никогда не рисковал поднять эту тему с кем-то другим, и уж тем более с самим Аяксом. Может быть, потому, что догадывался. Или, скорее, опасался, что его догадки окажутся верными. И если принимать во внимание то, как остро реагировал Тарталья на любое упоминание той операции… Неудивительно, что Кэйе не хотелось поднимать разговор о ней. Вот только выбора у него не оставалось. – Мы нарыли кое-что на Царицу, – неуверенно сообщил Кэйа. – Кое-что, что поможет убедить совет в её негативном влиянии на текущую ситуацию. Один из старых грешков. Но… для этого, скорее всего, понадобятся свидетели тех событий. И, подозреваю, одного Дайнслейфа может не хватить. С секунду Тарталья смотрел на него непонимающим взглядом. Затем резко втянул воздух и сжал зубы, растянув губы в тонкую линию. Глаза его расфокусировались – будто он не видел ни Кэйю, ни комнату перед ним, но заглядывал куда-то вглубь себя. И, хоть всем своим видом Аякс показывал, как ему неприятна эта тема, отреагировал он гораздо спокойней, чем Кэйа мог ожидать. Слишком быстро выдохнул и повернулся уже к нему – хмурый, но собранный, – и спросил: – Значит, Царица причастна к "бездне"? Кэйа осторожно кивнул, затем, поняв, что друг не собирается вставлять никаких комментариев, добавил: – Может быть, до этого и не дойдёт. Может быть, мы справимся и без твоих показаний. – Не пытайся меня обнадёжить, Кей, – резко прервал его Аякс. – Если мои показания помогут в деле, мне придётся их дать, ведь так? – Лишними точно не будут, – с тихим смешком проговорил Кэйа. – Но ты не обязан, Ясь. Если не хочешь, мы не станем тебя заставлять. – Обязан, – отрезал тот. – Обязан, если это поможет вытащить Чжун Ли. "Вот и всё, – думал Кэйа, выходя из капитанской каюты и оставляя друга в одиночестве. – Дальше всё зависит только от него". Они обсудили ещё кое-какие детали – не все, конечно же, информацию от Розарии он собирался придерживать до тех пор, пока совет хотя бы частично не уберёт от них свои лапы. Зато Кэйа убедился в готовности Аякса к предстоящему – и, видит космос, даже несмотря на грядущие трудности, Аякс выглядел куда более подготовленным, чем он сам. Теперь какое-то время "дракон" ещё будет дрейфовать в космосе, прежде чем доберётся до Терры, но времени оставалось катастрофически мало – кто знает, успеет ли за всей этой суетой Тарталья поговорить с Чжун Ли? Успеет ли сам Кэйа свыкнуться с мыслью о том, что – кто – ждёт его? Он криво усмехнулся про себя. Вопреки попыткам убедить Аякса в необходимости рассказа об операции "бездна", прошедшим на удивление успешно, самое важное в их задаче – вовсе не это. Самое важное – хороший адвокат, к которому действительно прислушаются в совете, которого не подкупить, кто будет целиком и полностью отстаивать их позицию. И пойдёт до конца, невзирая на тот факт, что он будет буквально выступать против всей Федерации. Это должен был быть человек, чьё мнение не окажется перевешено и задавлено чужим авторитетом – кто-то, кто сможет выступать наравне с каждым членом совета и не прогнуться ни под одного из них. У Кэйи такой человек имелся, и, хоть он очень не хотел с ним взаимодействовать, назад пути не было.

***

Без сомнений, совет Федерации не собирался давать Чжун Ли и шанса себя оправдать. Кто-то очень хорошо подготовился к их прилёту – настолько, что сразу после состыковки с Терранской базой капитана вывели и отправили на поверхность отдельным шаттлом с приличной охраной. Чжун Ли бы ухмыльнулся про себя оказанной ему чести, если бы не чувствовал нотку горечи на языке. С Аяксом… им так и не удалось нормально поговорить. Сперва тот сбежал в ванную, не намереваясь слушать Чжун Ли – вероятно, не был готов к правде, не желал слушать о том, что непременно произойдёт, хоть подсознательно они оба это понимали. Да и присутствие Альбериха не располагало к разговору – возможно, без лишних ушей Чжун Ли и смог бы с ним попрощаться. Но потом он ушёл на мостик, потом навалилась куча проблем, решение которых требовалось немедленно, потом они вынырнули из подпространства уже в солнечной системе, где пришёл приказ на его немедленный арест… Чжун Ли просто не успел. Может быть, оно и к лучшему. Оставить этот элемент незавершённости. Не говорить Аяксу в лицо о том, что на этой ноте их отношения и окончатся, толком не успев начаться. По тем причинам, что куда сильнее их самих. Чжун Ли, как приближённый к совету капитан, прекрасно знал, каким образом действуют эти люди. Безжалостно, решительно, не оставляя оппонентам возможности победить. Потому и отказался от должности адмирала – не хотел влезать с головой в этот серпентарий, где каждый был готов незаметно подползти и укусить другого побольней, только бы достичь своей цели. Чжун Ли полагал, что ему ещё повезло. Совет не поскупился и вместо стандартной тюремной камеры выделил для него вполне комфортабельные апартаменты из целых трёх комнат. Вот только чего стоил уют, если не осталось свободы? Если никаких контактов со внешним миром ему не разрешали, и даже окон в апартаментах не было? В конце концов, когда неделю спустя к нему заглянул весь из себя деловой и совершенно незнакомый адвокат в очках с полупустой папочкой в руках, Чжун Ли не удивился. Догадывался, что своих людей к нему не пропустят. Пятиминутный диалог лишь доказал, что никто не собирается давать ему вставить хоть слово на трибунале – слишком опасно, а потому защита точно не будет на его стороне. Адвокат давно и надёжно подкуплен, и вряд ли у кого из знакомых Чжун Ли найдётся человек, у которого хватит смелости выдвинуть свою кандидатуру и пойти против совета. Более того, даже если найдётся… У совета есть способы пригрозить почти что любому – кроме кого-нибудь достаточно известного и влиятельного, чтобы риски подставиться самому сводились к минимуму. Причём не связанного с советом – те просто не имеют права вмешиваться в процесс, так что на Нин Гуан рассчитывать не приходилось, – но при этом способного держаться с ними на равных, чтобы те даже в теории не могли на него повлиять. Чжун Ли мог пересчитать таких людей по пальцам, и мало кто среди них вообще был заинтересован в политике. И уж тем более – в нём. Адвокат ушёл, оставив после себя только окончательно истончившуюся надежду и слова о том, что он не может предоставить Чжун Ли возможность позвонить – и "да, я в курсе, что вам положено, но совет запретил вам внешние контакты, ничего не могу с этим поделать, но вы не переживайте, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы..." Далее Чжун Ли уже не вслушивался в сей акт лицемерия. Ему казалось, будто на этом всё и закончится – никто не допустит Аякса к заседанию, а звонок, его последнюю возможность, отобрали, как и всё остальное. И это было единственное, о чём Чжун Ли действительно жалел. Может быть, ему лично не удалось выйти победителем – так сложились обстоятельства. Вполне в привычном порядке вещей, что людям необходимо кого-то обвинить. А если бы факт предательства повис на ком-то из совета, народ возмутился бы сильнее – так что даже те его представители, у кого есть реальные подозрения, оставят их при себе. Капитан Чжун Ли – отличный фарс, фасад и прикрытие для чужой лжи, чужих ошибок, что так и останутся тайной за семью печатями. Ему не удалось выйти победителем, но зато он вместе со своими людьми выиграл войну. Не допустил, чтобы из-за чужих просчётов погибло ещё больше невинных под защитой Федерации. Предотвратил распространение самого страшного вещества, снимавшего множество ограничений и делавшего возможным такой технологический прорыв, что половина галактики оказалась бы под угрозой истребления. И, если рассматривать под таким углом, пожертвовать всего одним – весьма неплохой расклад. Да, Чжун Ли до конца своих дней лишится свободы, а то и жизни – смертные казни в Федерации давно запретили, но опасность разглашения информации могла перевесить закон, и в каком-нибудь стакане воды внезапно окажется яд, а его смерть спишут на несчастный случай. Тогда всем уже будет всё равно. Но что значила его жизнь против жизней тех триллионов, что оказались спасены в результате его действий? Чжун Ли сделал всё правильно. Он ни за что бы не пожалел об этом. И даже если бы мог переиграть, зная, что если выберет иной исход, лично для него всё решится наилучшим образом, – он бы не стал принимать других решений. Да, он не жалел ни о чём – кроме того, что не смог поговорить с Аяксом в последний раз. Их совместная ночь что-то изменила – сблизила ещё сильнее, вывела на новый уровень доверия. Сейчас, когда у Чжун Ли имелась куча свободного времени на неторопливые размышления, он часто вспоминал, как легко Аякс плавился, растекался в его руках. Когда после всех откровений тот сделался невероятно чувствительным и ранимым, но всё ещё провокационно выводящим на эмоции – хотелось нежничать и осторожничать, а через мгновение приходилось уже сдерживать себя от того, чтобы сжать в руках сильней, прижаться тесней, оставить отметины, что кричали бы каждому встреченному Аяксом человеку о проведённой ночи вместе с Чжун Ли. Впрочем, если бы он и решился исцеловать шею так, чтобы вся кожа покрылась алыми следами, к настоящему моменту они бы уже зажили. Оно того не стоило – да и потом, всё равно кусочек Аякса в какой-то степени принадлежал ему, хранился в его памяти. Когда тот лежал перед Чжун Ли, открытый, уязвимый, пытавшийся спрятаться за ладонью в то время, как сам Чжун Ли пожирал его глазами… Аякс стоил любых жертв. Аякс больше других людей стоил того, чтобы его любили – Чжун Ли будет любить его, хоть тот об этом уже и не узнает. И до конца своих дней сохранит в памяти всё, что было им сказано, всё произошедшее между ними, всё самое прекрасное и самое страшное. Раз за разом Чжун Ли прокручивал в голове их диалог об операции "бездна", параллельно с тем уверяясь в мысли, что Аякс рассказал ему многое, но далеко не всё. Как будто… развернул обёртку от конфеты, но не дал возможности распробовать – и даже такое действие далось ему невероятно тяжело. Открыться, но не до конца. Обнажить собственную уязвимость, которой Чжун Ли мог бы воспользоваться (хоть ни за что бы и не стал), но не позволить вникнуть в суть произошедшего. Признаться честно, в тот момент Чжун Ли было страшно. Вовсе не от того факта, что Аякс заявил о себе как о причине гибели множества людей на космической базе – нет, в это Чжун Ли не верил, истинной причиной в его понимании являлись те, кто отдал приказ. Но от того, скольких трудов стоило Аяксу выдавить из себя хотя бы слово о тех событиях. Хотя бы намекнуть и тут же отгородиться, отвернуться в неспособности продолжать. Страшно оттого, что Аякса почти трясло – так сильно он переживал, всего лишь вспоминая. А каково тогда было находиться на кораблях Роя? Чжун Ли знал не понаслышке, как сильно подобные события влияют на человека, но и представить не мог, что чувствовал в тот момент Аякс. И всё же что-то в его истории не складывалось. Не сходилось. О той операции Чжун Ли было известно не так много – да, он возглавлял часть кораблей во время контратаки несколько недель спустя, но детали произошедшего перед его прилётом тщательно замалчивались. Тогда Чжун Ли не придал этому значения – сфокусировался на задаче, что, к слову, оказалась далеко не из простых. Они в любом случае не смогли бы защитить базу, так что просто забрали выживших и решили отдать Империи несколько систем, поспешно отступая вновь. И, со слов Аякса, картина выглядела так: Несколько отрядов послали на территорию Роя. Более того, прямо на их корабли, и уже это вызывало вопросы: диверсии такого плана устраивали не слишком часто и почти всегда становилась очевидна их цель. Например, последующая атака, или захват сведений, или космос знает что ещё – главное, что результат диверсий был налицо. Но тут с позиции постороннего человека выходило, будто бы… это вообще ни к чему не привело? Во всяком случае, какую бы цель перед собой не ставило командование операцией, теперь узнать об этом не оставалось возможности, потому никто в совете и не стал выяснять мотивы. Все главные действующие лица были мертвы – кроме, разве что, Аякса, который не спешил информацией делиться. И всё равно самые большие подозрения вызывало не это. А то, что Аякс провёл на корабле Роя около месяца, прежде чем известная ему информация всплыла, и Империя направила свои силы на уничтожение базы. И месяц – слишком большой срок для ответной реакции. Рой, обладавший уникальной способностью поглощать абсолютно все знания отдельной особи (заодно отбирая у неё сознание и любое проявление индивидуальности), не стал бы медлить, если бы получил ценные сведения сразу. Выходило, что Аякс умудрялся скрывать информацию на протяжении множества дней. Вот только зачем Рою было ждать, если он мог окончить преобразование, поглотить личность Аякса и выяснить всё сразу? Напрашивалось всего два варианта. Первый и наиболее очевидный – что этот месяц Аякс со Скирк провели в плену, и Рой по каким-то причинам не смог начать поглощение, а потому сведения пришлось добывать "традиционным" для людей способом. Как будто у слизняков внезапно возникла аллергия на них обоих, что делало невозможным их превращение в придаток Роя. Факт применения пыток объяснил бы и тщательно подавляемый страх Аякса, и нежелание говорить… И всё равно этот вариант выглядел практически невозможным, поскольку продержаться месяц – откровенно невыполнимая задача. Второй вариант основывался на том, что каким-то образом Рой до последнего не знал об их присутствии на борту. И с этим тоже возникали сложности. Даже если представить, что, когда Рой поглотил сознание остальных отправленных на корабли солдат, он каким-то образом не учёл присутствие Аякса со Скирк, то, во-первых, с ними должен был быть кто-то третий, располагавший той же информацией, что и сам Аякс. И тогда после трансформации в Рой этот третий как раз таки выдал секреты, что сподвигнуло Империю стремительно отреагировать и атаковать базу. И во-вторых всем троим как-то нужно было выживать – так, чтобы ни одна не-совсем-живая душа не пронюхала об их присутствии, иначе она бы мигом оповестила остальную часть Роя. Им надо было чем-то питаться, как-то скрываться. Впрочем, зная конструкцию имперских кораблей, технические пустые пространства в них имелись, и совсем отбросить этот вариант Чжун Ли не мог. Всё это также казалось немыслимым, и представлять, каким образом им приходилось выживать, оказывалось до пробирающей дрожи тревожно и отчасти даже противно. Но если отбросить всю недоверчивость и признать, что они и впрямь могли бы прятаться весь месяц, то эта версия выходила достаточно складной. Вот только… Аякс утверждал, что только ему были известны самые важные сведения, и именно он выдал их Рою. И отчего-то Чжун Ли не сомневался в откровенности Аякса – не верилось, что тот мог соврать ему в ту ночь, в таком состоянии. Так что, возможно, было что-то ещё, но Чжун Ли никак не мог взять в толк, что именно. И почему он вообще думал именно об этом вместо того, чтобы прокручивать в голове более приятные моменты? Разумеется, Чжун Ли хотелось понять, что происходило с дорогим ему человеком. И да, засевшая на подкорке нерешённая тайна не давала покоя – так сильно хотелось её разгадать. Но разве у него была хоть малейшая возможность? Вероятно, стоило отбросить обратно в "бездну" все эти мысли, чтобы к началу трибунала и судебного процесса над собой хотя бы выглядеть не бесконечно разбитым, доведённым до края безжалостной тревогой – не за себя, за него. Но держаться спокойно и собрано, сохраняя то самое капитанское достоинство, что было присуще ему с юных лет. В конце концов, не он ли – тот, кого в народе прозвали "каменным"? Непоколебимым? Даже несмотря на то, что всё это – фарс, подстроенный советом, подстроенный Царицей, Чжун Ли не мог показать людям свой проигрыш. Хотя бы внешне. Так было правильно. Потому каждый раз, когда мысли заводили его не в ту степь, он одёргивал себя. И напоминал, что лучше он детально воссоздаст в памяти то немногое ценное и сокровенное, что происходило между ними с Аяксом, чем будет лишний раз накручивать себя и напоминать о тайне, разгадку которой ему уже не дано узнать. Судебный процесс начался ожидаемо. Транспортировка проходила в строжайшей секретности, с сопровождением, состоящем из людей в масках – очередная выдумка Царицы, излишне пафосная, на взгляд Чжун Ли. Зато прекрасно показывающая, сколь сильно её влияние на совет. Зал заседания, разумеется, оказался практически пустым – трибунал проходил в закрытом формате, и для чего его привели именно в этот, гигантский, а не в более подходящий Малый, Чжун Ли понятия не имел. Хотя, вероятно, сыграл свою роль всё тот же пафос. Всё же, обвинения ему собирались выдвинуть крайне серьёзные – измена Федерации, да ещё и такого масштаба. И кого волновала его непричастность, когда на кону собственное спокойствие? Лицемерие в чистейшем его виде. Совет в полном составе располагался на небольшом возвышении прямо перед небольшим столиком на двоих – для самого Чжун Ли и его адвоката. Фактор психологического давления, не иначе: Федерация семимильными шагами двигалась вперёд в освоении космического пространства, но всё ещё опиралась на устаревшие концепции. На природу низменных эмоций – тревогу, страх, волнение. Чжун Ли никогда этого не понимал. Отчего всегда необходимо возвышаться самому, подавляя своего оппонента? Разве виновный не заслуживает адекватного к себе отношения в последний раз перед тем, как потерять свободу? Разве невиновный не способен сломаться в условиях, когда на него глядят свысока? Нет, Чжун Ли такого никогда не понять. Для него, как для командира, казалось куда важнее держаться хоть и отстранённо, но не подавлять и не принижать. Его подчинённые не испытывали перед ним откровенного страха. Его экипаж нередко проявлял инициативу и всегда мог подойти к нему, чтобы поделиться мыслями и идеями. Он был безусловным лидером, но тираном – никогда. А совет? Зачастую его деятельность оставляла лишь иллюзии того, что на принятые им решения можно повлиять извне. И если уж совет принимался действовать, как единый орган, его власть была неоспорима. Сейчас, когда настала как раз такая ситуация, Чжун Ли впору было тревожно распахнуть глаза и перепугаться – быть может, этого от него ожидали? Страх поверженного противника, который на деле и вовсе не был противником? Ну, хотя бы для большинства присутствующих в совете. Вот только Чжун Ли умел сохранять спокойствие в подобных ситуациях – сказывался и опыт, и личные черты характера. Потому все попытки этих людей выглядеть возвышенно и недостижимо выглядели откровенно смешно – всё равно он знал, какие постыдные секреты порой могли прятаться за фасадом. Успел насмотреться на изнанку, чтобы понять, как власть способна менять людей – далеко не в лучшую сторону. Может быть, это была одна из причин его давней ссоры с Нин Гуан, сейчас сидящей по центру – что ж, хотя бы здесь Царице не удалось сдвинуть её с места. При всей корыстной любви Нин Гуан к денежным средствам – как раз излишние, по её мнению, расходы на ведение боевых действий с Империей Роя и являлись причиной их размолвки – она была хорошим человеком. И уж точно во много раз лучше Царицы. Просто, находясь здесь, в отдалении от любых границ, перестаёшь видеть реальную картину. Чжун Ли не смог бы воспринимать людей, как цифры – и вряд ли совет смог бы это изменить. Но он не считал совет местом, где его способности раскроются в лучшем виде. Он хотел приносить реальную пользу. И он её принёс, а потому всё, что будет сказано против него в этом зале – просто побочный шум, не заслуживающий внимания. Чжун Ли известна правда, и не ему теряться перед лицом совета – тем более, когда он точно знает, что ему не удастся ничего изменить. Запыхавшийся адвокат прибежал спустя несколько минут – вот уж кто точно прочувствует на себе все прелести "униженного" положения. Чжун Ли понятия не имел, сколько ему пообещали, но, видно, достаточно, чтобы взять себя в руки и не бояться совсем уж откровенно, несмотря на бегающий взгляд и подрагивающие пальцы. Наверное, он провалил бы защиту, даже если бы не имел намерений её провалить. На его фоне сам Чжун Ли держался с достоинством, спокойно расправив плечи и не избегая смотреть на возвышающиеся над ним лица. Или не лица. Большая часть совета людьми не являлась – даже удивительно, что Чжун Ли имел счастье лицезреть всех действующих членов совета, когда из-за расхождения привычных атмосферных условий куда проще было установить связь через голограмму. Хотя, вероятно, в зале попросту заглушили связь, не оставив никому выбора. С левого краю восседал антропоморфный житель Тигардена, с ним рядом в явно неудобном громоздком скафандре сидел – или плавал? – навиец, а за их спинами располагался гигантский ящер с оледенелой Дельта Веги. Вот кому точно находиться в помещении доставляло небывалые трудности, начиная со слишком высокой гравитации, заканчивая невыносимой жарой, которую никак не могли исправить потоки холодного воздуха из направленных на него кондиционеров, отчего некоторые остальные присутствующие зябко ёжились, поправляя утеплённые пиджаки. Может, процент людей, служащих во флоте, и превалировал над остальными расами, вот только до вершин добирались совсем немногие. Царица с Нин Гуан являлись, скорее, исключением. И обе навряд ли вообще получили повышения, если бы Чжун Ли некогда не закрепил положение Терранской Республики, сделав его куда более весомым и значимым. Весьма иронично, на его взгляд. И если перед тем, как Нин Гуан, представлявшая на время этого трибунала совет, посмотрела прямо на него, у Чжун Ли ещё оставались какие-то призрачные надежды на нормальное отношение, то теперь они истаяли совсем. Да, губы Нин Гуан слегка дрогнули, не сумев скрыть личное отношение и долю сочувствия, но взгляд не выражал ничего – лишь полную отстранённость и готовность действовать заодно с советом, не пытаясь выразить протест и предоставить хоть какую-то поддержку на заседании. Царица же открыто выражала свои эмоции, чувствуя себя победителем и прекрасно понимая, что Чжун Ли не сможет ничего сказать в её адрес. Губы её растягивала едкая ухмылка – даже более неприятная, чем та, что она уделила ему во время вступления в ряды совета. Как будто не знала, что Чжун Ли абсолютно не интересует место в кресле сильных мира сего. И тем забавнее было наблюдать, как ухмылка сползает с её лица, когда дверь за его спиной открывается вновь, и слышатся приближающиеся шаги – Царица во все глаза уставилась на вновь прибывшего, очевидно, совсем не ожидая его здесь увидеть, и впервые на её лице отразилась неуверенность. Чжун Ли не отвёл взгляд, даже когда Нин Гуан заговорила, призывая неизвестного представиться и объяснить, по какому праву он здесь находится – а раз он попал в зал заседания, это право у него, определённо, было. Просто смотреть на Царицу, всё стремительней бледневшую, оказалось увлекательней – честно говоря, Чжун Ли и не подозревал в себе способность чувствовать мрачно-насмешливое удовлетворение от чужих неудач, пусть и мимолётных. Но теперь открыл её в себе и некоторое время забавлялся, как только может забавляться человек, которому нечего терять, отвлёкшись настолько, что даже позабыл обернуться и посмотреть, кто же такой их побеспокоил. – Уважаемый совет, – произнёс чужой голос без единой нотки уважения, и Чжун Ли тут же его узнал – они сталкивались лично всего несколько раз, но не знать о существовании этого человека мог разве что отъявленный отшельник с периферийных планет. – Дилюк Рагнвиндр, действующий адвокат капитана Чжун Ли, на трибунал прибыл. Послышались шепотки, лишь усилившиеся в тот момент, когда тот сделал едва заметный акцент на слове "капитан" – будто бы напоминая, против кого совет решил пойти, выдвигая обвинения в адрес Чжун Ли. Насколько ему было известно, Рагнвиндр получил прекрасное образование и владел всеми тонкостями дипломатии, хоть пользовался своими знаниями и уж тем более положением крайне редко. Но вложить посредством интонации определённый смысл во вроде бы нейтральные фразы явно не составляло ему труда. И на этот раз Чжун Ли не обернулся не столько из принципа, сколько по той причине, что теперь его обвинители могли сделать из любого движения определённые выводы. Например, что ему было известно о намерении Рагнвиндра выступить его адвокатом. И лучше бы совету думать, будто они и впрямь планировали действовать сообща – как минимум, потому, что это также являлось психологическим фактором. Не один совет мог надавить на эмоциональный аспект, и теперь умение Чжун Ли сохранять хладнокровие в любой ситуации играло ему на руку. – Прошу предоставить бумаги, подтверждающие вашу личность и право присутствовать на закрытом заседании в качестве адвоката господина Чжун Ли, – отозвалась Нин Гуан, и Рагнвиндр, наконец, выступил вперёд. Похоже, далеко не одна Царица испытывала тягу к пафосным появлениям – костюм Дилюка (Чжун Ли решил начать называть его про себя по имени, раз уж им предстоит работать в паре) представлял из себя нечто совершенно вызывающее. Простой по крою и однотонный, его пиджак на пару с брюками выделялся тёмно-красным оттенком и бросавшейся в глаза дороговизной. Наряду с чёрной рубашкой и отсутствием галстука или бабочки его образ проходился по грани приличия, установленного в подобном месте – вроде бы придраться невозможно, но Дилюк определённо выглядел по-бунтарски; впрочем, а что ещё можно было ожидать от человека, рискнувшего выступить против олицетворения Федерации? – Капитана Чжун Ли, я попрошу, – поправил тот, протягивая ей бумаги, оказавшиеся, разумеется, в полном порядке – вполне ожидаемо, когда дело касалось такого видного лица, как Дилюк Рагнвиндр. Сам Чжун Ли считал, что исправлять Нин Гуан не было необходимости: обращение "господин" и без того казалось достаточно вежливым в текущей ситуации. Но Дилюк, по всей видимости, собирался бороться за любую неточность и не уступать ни в единой мелочи, что уже невольно вызывало уважение. – Насколько я знаю, пока не выходило приказа, в котором бы сообщалось, что моего подзащитного лишили его ранга. Нин Гуан помедлила и кивнула, принимая позицию защиты. Вероятно, им повезло, что представляла совет именно она. Вполне логично для упрощения коммуникации предоставить ведущую роль человеку, поскольку и Чжун Ли таковым являлся, но если бы Царица смогла забрать себе первенство, всё вышло бы куда хуже для них. Теперь, когда на горизонте вновь замаячили какие-никакие шансы – в отсутствии таковых Дилюк бы не стал играть на заведомо проигрышной стороне – Чжун Ли собирался максимально включиться в ситуацию и предоставить посильную помощь своему новому адвокату. А ситуация складывалась непростая, как и всегда, когда обвинителем выступал представитель высшей власти Федерации, а разбирательство выходило достаточно крупным, чтобы не привлекать к нему третьих лиц. Потому в подобных делах совет наделялся полномочиями одновременно и исполнительного, и судебного органа власти – что, конечно же, противоречило системе в целом, но никому не было до этого дела. Совет вообще получал слишком много власти. Состоящий сплошь из адмиралов космического флота, он являл собой идеальный образец военной доктрины, взявшей на себя обязательства влезать во все сферы жизни Федерации – и хоть разговоры о том, чтобы было бы правильно допустить в совет не только представителей флота, но и гражданских лиц, сосредоточенных на внутренней политике, велись давно, никто не принимал их всерьёз. Или, скорее, никто не рисковал открыто идти против совета. Никто, кроме Дилюка. Нин Гуан, по всей видимости, точно так же пыталась взвесить ситуацию, не торопясь с ответом и заполняла паузу тем, что переводила взгляд с Дилюка на Чжун Ли и обратно – будто оценивала каждую деталь, попеременно складывая их то в одну, то в другую чашу весов. И куда чаще в ту, что прежде была почти полностью пуста, но теперь начала постепенно заполняться – и вот уже к репутации самого Чжун Ли добавилась репутация самого видного и, пожалуй, самого богатого холостяка всей Терры, а также его профессиональные навыки, образ, манера держаться. И, что наиболее важно, существенную роль играл тот фактор, что Дилюк Рагнвиндр в сложившихся обстоятельствах выглядел тёмной лошадкой, о которой мало кто мог сказать что-то конкретное. И вот уже победа совета в глазах Нин Гуан оказалась поставлена под сомнение, а лицо её приобрело ещё более задумчивое выражение. Чжун Ли был знаком с ней достаточно, чтобы понимать: теперь она предпочтёт занять нейтральную позицию и пустит в ход личные козыри уже ближе к завершению трибунала, когда станет проще определиться с победителем. Она умна и не станет делать поспешных выводов, так что её ставка сыграет лишь в тот момент, когда Нин Гуан получит с неё максимальное преимущество с минимальными рисками для самой себя. Потому некая меркантильность старой знакомой пока что играла на их стороне, и им не приходилось опасаться серьёзного давления с самого начала заседания. Затем она, наконец, что-то для себя решила и обратилась к явно нервничающему мужчине, всё ещё занимавшему место защиты по соседству с Чжун Ли: – Господин Климент Снежевич, в присутствии непосредственного адвоката капитана Чжун Ли Ваши услуги в качестве временно назначенного представителя защиты более не являются необходимыми. Однако Вы можете остаться в зале заседаний в качестве слушателя без права голоса; в противном случае прошу Вас покинуть помещение. Всё это она произнесла на одном дыхании, будто сто раз практиковалась в произнесении подобных заученных фраз – скорее всего, так и было, ведь в совет Нин Гуан вошла давно и вполне заслужено. И всё же Чжун Ли отметил, как сильно она изменилась с их первой встречи: некогда та была обыкновенным рядовым на базе флота близ границ с Империей, и ей буквально приходилось прорываться из низов – теперь же стала полностью уверенной в себе, в своих силах. Прекрасно понимала, к чему стремится в жизни, и приобрела все необходимые любому лидеру качества. Но при этом не потеряла те черты, что невольно подцепляешь, лишь когда служишь в опасных условиях и точно знаешь ценность собственной шкуры. И, в отличие от Чжун Ли – даже в отличие от Дилюка, который давно дистанцировался от общества, – ей было, что терять. Причём очень многое. Чжун Ли отметил, что с немалой долей печали думает о ней, как о своём потенциальном противнике – что ни говори, а у них было немало общего, и одна ссора не могла полностью перекрыть их совместное прошлое. Вот только выбора ему никто не предоставил, и теперь необходимость оценивать любую мелочь, способную сыграть в дальнейшей партии, перевешивала личное отношение к человеку. Климент, имя которого он никак не мог вспомнить, пока Нин Гуан не произнесла его вслух, быстренько вышел из зала – и если прежде совет ещё хоть как-то мог рассчитывать на конфиденциальность, то теперь слухи о появлении самого Дилюка Рагнвиндра наверняка распространятся по всей территории Федерации быстрее, чем окончится сам трибунал. И отчего-то в момент, когда Дилюк встал рядом с ним плечом к плечу, а Нин Гуан объявила о начале заседания, Чжун Ли вдруг накрыла ничем не объяснимая уверенность в том, что вдвоём им всё по силам – будто бы пламя, прежде яростно полыхавшее и бросавшее в воздух брызги жгучих искр, теперь успокоилось и горело ровным, мерным свечением путеводных огоньков. Трибунал длился почти что две недели. Зачастую с огромными перерывами в несколько дней, поскольку членам совета необходимо было решать и множество других проблем, нагрянувших после войны. К одиннадцатому дню из оглашённого изначально целого списка обвинений осталось не так много – в частности, Дилюку удалось доказать, что данные с линкора оказались добыты незаконным путём, и даже Люмин предоставила свои показания в качестве свидетеля. Впрочем, без конкретных имён или чётких доказательств приплести Царицу никто не мог, и Рагнвиндр наверняка это отчётливо понимал, а потому не бросался пустыми обвинениями и держал защиту ровно, но не проявлял попыток кардинально изменить ситуацию. Чжун Ли понятия не имел, кто из его знакомых прислал Дилюка на защиту – совет не изменял себе и не устроил им ни единой встречи вне зала заседаний. Он был благодарен неизвестному другу за попытки повлиять на его судьбу, но всё это не отменяло того факта, что они попросту бьются в предсмертной агонии – ведь самое главное обвинение так и не сняли, да и вряд ли они вообще могли что-то с ним поделать. Потому Чжун Ли уже не ждал ничего особенного – начал вновь свыкаться с мыслью, что все усилия оказались напрасными, и Дилюк зазря рискнул своей репутацией, что неизменно пострадает от второго в его жизни открытого выступления против верхушки Федерации. И в очередной раз ошибся – на тот самый одиннадцатый день будто грянул гром, сотрясший весь совет, потому что с первых же слов Рагнвиндр перешёл в наступление. К этому моменту добрую половину существ заменили голограммы – кажется, ко всем пришло понимание, что в присутствии Дилюка никто уже не способен контролировать утечки информации, и связь членам совета блокировать перестали; тот же ящер с Дельта Веги выделялся уже лишь только полупрозрачным силуэтом, зато теперь куда более охотно участвовал в процессе, когда ему предоставляли слово. А в отсутствии его материального воплощения самый ощутимый источник холода являла собой Царица, до этого момента практически не отсвечивавшая и предоставляя союзникам говорить за неё. Но сегодня неожиданно для себя самой оказалась в центре внимания – ровно в тот момент, когда Дилюк в открытую обвинил её в ряде проступков от безобидной на фоне всего остального подделки информации до измены Федерации и утечки данных о веществе в небезызвестной системе семнадцатого сектора. И если прежде, выстраивая линию защиты, Дилюк опирался на рассказы очевидцев и скрупулёзно заполнял пробелы в том, как ситуация выглядела со стороны экипажа "дракона", а также летавшего с ним во время военных событий Крыла, то теперь Рагнвиндр абсолютно сменил тактику. И, похоже, что вся прежняя манера ведения диалога с советом полностью себя оправдала – будто бы к моменту, когда оказался вброшен самый лакомый кусочек информации, многие присутствующие в зале заседания уже задавались вопросами о степени вины капитана Чжун Ли, чьи действия теперь казались весьма логичными и правильными. – …готов предоставить необходимые основания, доказывающие причастность адмирала Царицы к заблаговременной передаче информации Джаксам, а также её влияние на сложившуюся в ходе неудачных переговоров ситуацию. Если быть полностью честным, придя сюда без какого-либо настроения вслушиваться в происходящее, Чжун Ли оказался абсолютно не готов к этим словам. Но непривычно жёсткий тон Дилюка выдернул его из вяло текущего потока мыслей и заставил сконцентрироваться. Возможно, удивление отчасти отразилось на его лице, вот только в повисшей тишине, когда всё внимание совета сосредоточилось на адвокате, этого даже никто не заметил. – Прошу прощения? – послышался надрывно высокий голос Царицы, моментально потонувший во всеобщем возмущении, когда собравшиеся заголосили на разные тона – Чжун Ли был почти полностью уверен, что ему не послышалось откровенно грязное выражение одного из представителей Адептус Прайм, высказанное на древнем наречии, когда адепты ещё делили планету с разумными вишапами, а доступ к космическому пространству присутствовал разве что в умах немногих фантастов, не пользовавшихся у населения популярностью. Тесное общение с Клауд, Гань Юй и Сяо определённо играло роль в его увлечении историей адептов, но думать об этом вряд ли было уместным прямо сейчас – во всяком случае, не более уместно, чем то самое озвученное выражение. Как только шум улёгся, Нин Гуан обратилась к адвокату, и, хоть фраза несла в себе скрытую угрозу, Чжун Ли мог поспорить – в её глазах мелькали искорки предвкушения. – Господин Рагнвиндр, Ваше намерение выдвинуть обвинение против члена совета несёт в себе серьёзные последствия. Дилюк действительно мог потерять гораздо больше, чем просто репутацию, если бы его слова сочли клеветой. Ему предоставили шанс отказаться, выйти из игры. Последний шанс. Тем не менее, Дилюк не просто проигнорировал его, но практически в открытую насмехнулся: – Полагаю, совет действительно могут ждать серьёзные последствия, – его лицо приняло отстранённый вид, будто бы размышления об этом непременно вызывали у него скуку. – Однако в данный момент интересы капитана Чжун Ли являются для меня наивысшим приоритетом, и я бы не стал обвинять никого из присутствующих, если бы это напрямую не касалось моего подзащитного. Уважаемый совет, прошу у вас дозволения пригласить в зал заседаний нескольких свидетелей для дачи показаний. Не впервые он проходился на грани с политкорректностью, однако, несмотря на изрядную долю возмущения, густым облаком повисшую в воздухе, против него всё ещё ничего не предпринимали. Чжун Ли полагал, что в случае единодушия членов совета они бы уже придумали что-нибудь, чтобы выставить Дилюка из зала. И тот факт, что его адвокату до сих пор позволяли высказываться и приводить свидетелей, лишь доказывал, насколько совет на самом деле разобщён. Или же просто Царица давно сидела у всех поперёк горла, что ещё ближе к правде, учитывая её характер. Первым пригласили Итэра – брата Люмин, по чьим указаниям та и соединилась с внутренней сетью "дракона". Чжун Ли понятия не имел, что ему наобещал Дилюк, но тот как на духу выложил план. О том, как они со своей командой разработчиков создали по секретным указаниям вирус, причём заточенный под определённые системы конкретного корабля – для этого необходимо было знать все коды доступа, все алгоритмы, влияющие на массивы данных, и схемы, по которым эти алгоритмы сменялись, и даже это не гарантировало стабильную работу вируса. Чжун Ли слышал в голосе Итэра оттенки самодовольства, смешанного с огорчением – возможно, в иной раз такая тонкая работа восхитила бы его и вызвала сожаление о том, что ждёт парня в дальнейшем, после открытого признания своей вины. Вот только не в том случае, когда чужие действия были направлены против корабля Чжун Ли и его экипажа. Вирус должен был отслеживать перемещение линкора и передавать данные по внесвету – эта функция быстро поломалась, кажется, ещё после того раза, когда они использовали импульс, заставший армаду Джаксов врасплох. Что куда полезнее, так это незначительные и незаметные изменения данных в бортовых журналах, информация о контактах экипажа корабля с внешними источниками, записи и протоколы, исходя из которых совет и получил подтверждение о несуществующей связи Чжун Ли с Джаксами. Первый минус крылся в том, что исходные данные не подлежали восстановлению, а сказать, что конкретно было исправлено, сами разработчики уже не могли – передали контроль над вирусом нанимателю. А тот, в свою очередь, смог бы исправить в журналах, что угодно: как только "дракон" вошёл в солнечную систему и приблизился к Терре, потерянную связь оказалось легко восстановить. Так что веских доказательств они всё ещё не имели. Как и никакой информации о личности нанимателя, что оказалось вторым существенным минусом. Итэр не связывался с ним напрямую и понятия не имел, от кого шёл приказ. Знал лишь, что кто-то весьма влиятельный, кто мог прилично продвинуть его выше по службе. Царица улыбалась. Её улыбку хотелось стереть в прах – она выглядела настолько неуязвимой, что у самого Чжун Ли невольно сводило скулы, а зубной скрежет наверняка мог бы быть услышан в тишине, если бы она опустилась хоть на минуту. Царица переиграла их всех. Стёрла все следы, уверилась в том, что ни одна ниточка не сможет привести к ней… И всё же, ей давно пора было уяснить, что порой удар приходит, откуда совсем не ждёшь. – Уважаемый совет, – обратился Дилюк к залу, когда Итэр скрылся за дверьми, – я бы хотел запросить разрешение на вызов по закрытому каналу связи, поскольку у моего следующего свидетеля нет возможности присутствовать лично. Каждый день, каждое мгновение этой чёртовой жизни люди тешатся иллюзиями, что контролируют её полностью. Что ничего не может произойти без их ведома. Постоянно притворяются и ведут себя так, будто в любой момент происходящее можно поставить на паузу и переиграть. Строят из себя непробиваемых – до тех пор, пока контроль не уплывает из рук и не заставляет столкнуться с последствиями. Перед трибуналом Чжун Ли провёл целую неделю наедине с собой в попытках свыкнуться с мысль о том, что больше он не в силах повлиять на события. У Царицы этой недели не было. Всего лишь одно мгновение, за которое Розария вышла на связь – прямо с личного компьютера Царицы, неведомо как получив к нему доступ. Одно мгновение, за которое мозг едва успел сообразить, что произошло, но обманчиво ледяное сердце уже всё осознало. Политика закалила Царицу, превратила её лицо в застывшую маску, привычка держать свои эмоции под контролем стала почти инстинктивной. Почти. Но сейчас, с появлением Роз на экране проектора, с каждым произнесённым ею словом, Чжун Ли наблюдал, как рушится созданный Царицей иллюзорный мир. И если всего десяток минут назад ему хотелось стереть с лица неправдоподобную ухмылку, что та наверняка часами репетировала перед зеркалом, то теперь Чжун Ли было её жаль. В конце концов, оказалось, что и у Царицы есть сердце. И что именно оно подвело её, когда та оставила Розарию взаперти у себя дома, без связи, без возможности выбраться – вместо того, чтобы устранить совсем. Царица не сломалась бы, если бы Рагнвиндр просто нашёл доказательства её причастности. Её сломало предательство. Пусть даже заслуженное, позволившее ощутить на своей шкуре всё то, через что она безжалостно провела других, но от той, кто был ей по-странному близок – и Чжун Ли её вполне понимал, ещё недавно оказавшись в схожей ситуации. – При всём том, что свидетель Розария нам сообщила, – устало, но твёрдо произнесла Нин Гуан, когда сеанс связи прервался, а на планшеты совета поступили все переданные Роз данные, – мы не можем отрицать, что информация добыта незаконным путём. Слева раздался какой-то звук – Чжун Ли потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что на Тигардене он означает нечто сродни покашливанию. Совет уже не мог поддерживать единую позицию, оставалось лишь немного, чтобы их додавить. – Напомню, что удержание Розарии в особняке также считается незаконным, – Дилюк, в отличие от остальных, сохранял абсолютное спокойствие. Чжун Ли начинало казаться, что его ничем не пронять. – Ей необходимо было получить доступ к компьютеру и отправить сигнал с просьбой о помощи. Или вы намерены обвинить её в том, что делалось с целью самозащиты? – У совета нет такого намерения. В рамках этого заседания мы рассматриваем обвинения только в адрес одного человека, – не преминула напомнить Нин Гуан. – Перед тем, как сделать выводы, нам необходимо подтвердить подлинность полученных данных. А гарантировать это будет сложно, учитывая, что Розария – первоклассный хакер, сумевший взломать систему защиты личного ПК. Господин Рагнвиндр, время совета ограничено. Если у вас на этом всё… Более чем очевидный намёк. Вполне логично было взять паузу, обсудить за закрытыми дверьми полученную информацию. Царица, вероятнее всего, отправится под стражу, пока правдивость данных не докажут. Или не опровергнут намеренно. У совета ещё оставалась возможность обернуть ситуацию себе на пользу. Объединиться, выставить всё, как попытку саботировать трибунал – и в очередной раз выйти сухим из воды, не потеряв положения и власти. Чжун Ли казалось, что если не продолжить немедленно, не достать из рукава ещё одну козырную карту, так и произойдёт. Царица в любом случае потеряет место в совете, но так они хотя бы прикроются ещё одной иллюзией контроля над ситуацией. А ведь, если подумать, недавние события в галактике произошли лишь потому, что у кого-то этой самой власти оказалось слишком много. И Дилюк, судя по всему, тоже всё это прекрасно понимал. – Часть данных я могу подтвердить прямо сейчас, если вы позволите мне пригласить ещё одного свидетеля, – он открыл что-то на своём планшете, и с некоторой задержкой экраны перед членами совета отразили ту же картинку. – В добытых Розарией файлах есть информация о её причастности к операции "бездна". Вернее, о разработке проекта, благодаря которому Федерация могла бы "скармливать" Рою дезинформацию посредством передачи им агентов, убеждённых в её правдивости, для дальнейшего объединения сознания этих агентов с сознанием Роя. Сперва Чжун Ли подумал, что ему послышалось – слишком бесчеловечно это звучало. Использовать своих подчинённых, чтобы затем целенаправленно жертвовать ими для слияния с коллективным сознанием? Звучало настолько бредово, что Чжун Ли безоговорочно поверил. На войне в ход шло всякое, и если он придерживался определённых моральных стандартов, то далеко не факт, что их придерживались остальные командиры. Члены совета пребывали в замешательстве, просматривая информацию на планшетах. Царица безучастно сидела, закрыв глаза. – Мой свидетель, – продолжил Дилюк, не получив ответа, – был выбран в качестве одной из первых жертв проекта. Чжун Ли прекрасно знал, кого тот имеет в виду. Прекрасно знал и не хотел, чтобы он давал показания, помня, как тяжело ему было рассказывать о "бездне". Но Чжун Ли давно перестал контролировать происходящее, а потому оставалось только положиться на тех, кто сделал выбор за него. – Зовите, – глухо отозвалась Нин Гуан. Спустя томительные минуты Аякс вошёл в зал, смотря перед собой пустыми глазами. И всё же, он выглядел невероятно собранным, движения его были чёткими, будто пропитанными решимостью насквозь. Чжун Ли не мог скрыть своего восхищения им. Не мог оторвать взгляда. Он столько времени настраивал себя на то, что больше никогда не увидит Аякса. Не сможет приблизиться, не сможет прикоснуться. Аякс стоял чуть поодаль, за стойкой свидетелей, и Чжун Ли не имел права ни подойти, ни коснуться – но Аякс находился здесь, совсем рядом. Пусть даже и не смотрел в его сторону, беспрестанно хмурясь и покусывая губу, но он находился здесь, и это было важнее всего. Может быть, информация вызвала слишком сильное удивление у присутствующих, или члены совета попросту устали – вот только Аяксу повезло: предыдущим свидетелям задавали куда больше вопросов. А теперь будто бы наконец определились с исходом заседания, кардинально переменив мнение с момента его начала. Вполне естественно, учитывая, что в противном случае после публикации данных уже никто из присутствующих адмиралов не отмылся бы от грязи. Аякса опрашивали коротко, требуя конкретных ответов. Со всех сторон зала звучали разные голоса, но ни в одном из них больше не слышалась враждебность. – Вы входили в состав десантной группы операции "бездна"? – Официально – нет. Слышать Аякса после стольких дней разлуки было приятно, даже слишком. Он говорил сухо и отрывисто, но голос его ни разу не дрогнул, несмотря на то, что он держал глаза закрытыми, а Чжун Ли отчётливо видел его сжавшиеся под стойкой в кулаки руки и учащенные движения грудной клетки. – Но вам отдали приказ о высадке на корабль Роя? – Да. Предвосхищая дальнейшие расспросы, Дилюк вмешался и принялся рассказывать о событиях сам, и совет оказался достаточно взбудоражен, чтобы позволить ему это. – В нашем деле важнее события, которые предшествовали высадке. Моему свидетелю удалось подслушать секретный разговор командующих незадолго до операции, в котором обсуждались планы дальнейшего наступления на Рой. А через несколько дней пришёл приказ атаковать корабли изнутри, и мой свидетель счёл нетипичным план вторжения, что наряду с подслушанной информацией вызвало у него вопросы. – Вы снова даёте показания, основываясь на незаконно добытой информации, – заметил малознакомый, но уже приевшийся Чжун Ли за время трибунала адепт, скорее констатируя факт, чем пытаясь упрекнуть в этом Рагнвиндра. – Тот разговор был подстроен специально, чтобы я мог его услышать, – резко сказал Аякс, наконец поднимая взгляд наверх – не в сторону совета, а прямо на Чжун Ли. – Но да, мои показания во многом основаны на том, что я влез не в своё дело. Я никогда не нравился командованию, и подозреваю, что они недооценили моё желание докопаться до правды. Как только я узнал о своей роли в операции, понял, что меня пытаются слить. У меня почти не оставалось времени. Я зашёл в кабинет контр-адмирала, но там его не было. Его терминал оказался разблокирован, и на этот раз это было случайностью. Мне удалось найти информацию о проекте, стоящем за "бездной", и попытался связаться с кем-то выше по званию, но доступов не было, так что я просто запомнил как можно больше. В том числе имя связного, курировавшего проект из ближайшей к базе системы. – В файлах адмирала Царицы сказано, что проект приостановили после нападения Роя, когда тот захватил базу и несколько соседствующих с ней систем, – прервал его речь Дилюк, переключая внимание совета. – Предположительно, среди них оказалась и та, что упомянул мой свидетель. Направляю вам письменные показания лейтенанта Тартальи на рассмотрение. Краем глаза Чжун Ли заметил, как Дилюк в очередной раз делает широкий жест рукой, отправляя сообщения разом на все планшеты адмиралов, но сейчас ему не было до этого никакого дела. Он неотрывно смотрел на Аякса, пока тот говорил, и они всё ещё сохраняли зрительный контакт – словно во всём мире для них не оставалось никого важнее.

***

За двери зала заседаний Аякс вышел с бешено колотящимся сердцем. Совет был порядком взбудоражен, чтобы ограничиться ещё одним кусочком правды, не уделяя внимания основным событиям – облегчение накатывало волнами, перемешиваясь с остаточным нервным напряжением. Чжун Ли всё ещё находился там и пока не был оправдан, это минус. Аяксу не пришлось рассказывать то, что он не хотел, это плюс. Совет действовал достаточно решительно, раз дело вообще дошло до его показаний. Плохо. Совет посыпался и уже не был так сконцентрирован. Хорошо. Аякс слышал, как Нин Гуан, не дожидаясь его ухода, вспомнила историю о каком-то украденном артефакте с планеты ветров. Слышал, как её слова подхватили, и по залу пробежался рокот возмущения. Он склонялся к мысли, что теперь, наконец, Царицу совместными усилиями потопят, чтобы та не утянула на дно их всех окончательно. – Как всё прошло? – спросил Кэйа, вылавливая его на парковке. – Нормально, – ровно ответил Аякс, заваливаясь на водительское сиденье аэрокара. Кэйа схватил его за шкирку и вытянул обратно, усаживаясь на него самостоятельно, отчего Аякс завис в обескураженности. – Я вполне способен вести кар, вообще-то. Он, чёрт возьми, летал на птичке и в худшем состоянии, что в тысячу раз сложнее обычного аэрокара, и если это была попытка оградить Аякса от непреднамеренных действий, это была крайне дурацкая попытка. – Верю, – без тени вины произнёс Кэйа и захлопнул дверь перед его лицом. Аякс обошёл кар и плюхнулся на соседнее сиденье, скорчив недовольную мину и получив в ответ сдавленное хмыканье. Всё возвращалось на свои места. – Так и всё-таки, как тебе показалось, ему удастся?.. Они взлетели с места вертикально вверх и понеслись вдоль разметки, сливаясь с редким потоком аэрокаров. – Смотря кого ты имеешь в виду, – немного подумав, сообщил Аякс. – Я практически уверен в том, что Чжун Ли полностью оправдают, но война твоего брата против совета ещё явно не закончена. – Он мне не брат, – сжал зубы Кэйа. Настала очередь Аякса сдавленно хмыкать. – Мы так и будем пытаться задеть друг друга, или мне лучше оставить кусочек тебя Дайнсу на растерзание? – спросил он, задорно ухмыляясь. Кэйа вполголоса выматерился и покачал головой, сбрасывая напряжение. – Возможно, мне стоило пустить тебя за руль. – Возможно. Заржали они оба одновременно – нервно, истерически, потому что дни после войны вымотали их едва ли не сильнее, чем время, проведённое в космосе. Аякс жутко нервничал всё это время, пока у него не было возможности увидеть Чжун Ли, за которого он собирался бросить вызов всему совету – по счастью, не в одиночку и с мощной поддержкой друзей за спиной. Сегодняшний день наряду с мимолётной встречей с дорогим ему человеком принёс лёгкость, пронёсшуюся по венам и позволившую расслабить напряжённые мышцы, всё это время будто сжатые в гиперспазме. А Кэйа, в свою очередь, проделал колоссальную работу с тем, чтобы собрать информацию. Он буквально вытащил их из беспросветной задницы, и поделиться своими сведениями – минимум того, что мог сделать Аякс в попытках помочь ему и Дилюку. Родство своего лучшего друга с Дилюком Рагнвиндром оказалось неожиданностью не только для Аякса, но и для всего Крыла. Ребята не могли внести существенный вклад в дело, но помогали по мере сил. В основном, морально, и это оказалось едва ли не важнее, чем найти нужные связи и собрать информацию со свидетелей – Дайнс поддерживал Кэйю, когда тот в очередной раз психовал после встречи с Дилюком, Скирк говорила с Аяксом о "бездне", Альбедо помогал заучивать и репетировать речь, продумывать фразы в свою защиту – по большей части ничего из этого не понадобилось, но без поддержки Аякс вряд ли вообще смог бы проговорить на трибунале хоть слово. Розария просидела кучу времени в особняке Царицы на летающих над полярным кругом островах и намеренно отказалась от преждевременной эвакуации, чтобы сохранить в целостности систему защиты и в случае чего предоставить лишние доказательства о том, что это было именно похищение, а не проникновение со взломом. Благо, припасов у Царицы было достаточно: в таком особняке можно было пережить Терранский апокалипсис и спокойно прожить после него несколько десятков лет – ну, в том случае, если бы он не сопровождался полным разрушением планеты. Интересно, имелся ли у Царицы план и на подобный случай? Аякс склонялся к мысли, что так и было. А потом объявили итог трибунала, в котором Чжун Ли полностью оправдали, и тут же устроили ещё один, где фигурировала уже Царица. Роз вернули на поверхность и, не позволив перевести дух, вытянули из неё кучу новых показаний. Чжун Ли перевели в дипломатический корпус и выделили жильё прямо там, затаскав по совещаниям, связанным с итогами войны, так что он беспросветно застрял в политике на некоторое время. Аякс не решился позвонить, но в первую же ночь после трибунала Чжун Ли сделал это сам – часы показывали пять утра по местному времени и ровно середину ночи по межгалактическому, но, кажется, Чжун Ли подумал о несвоевременности звонка лишь тогда, когда Аякс поднял трубку, но он всё равно не спал. Не смог бы уснуть. Чжун Ли выглядел ужасно вымотанным, и всё равно разговаривал с ним около получаса, пока Аякс не погнал того в постель. Чжун Ли окончил связь словами: "ничего, осталось немного, и я до тебя доберусь," – и сонливость резко покинула тело Аякса. Они разговаривали каждую ночь, совсем немного, пока глаза Чжун Ли не закрывались от усталости, и ждали. Жизнь будто бы вновь превращалась в бесконечное ожидание, но в отличие от тех миссий, когда ты не знаешь, что необходимо сделать дальше, и просто зависаешь месяцами на одном судне, в этот раз Аякс знал, чего именно ждёт. И когда весь флот вызвали на церемонию награждения, он в очередной раз выдохнул с облегчением. Церемония проходила не в здании совета, как это случалось обычно, а на крыше академии флота – первый камешек в огород властей, но далеко не последний. Теперь лавина покатится всё быстрее, сметая собой тех, кто слишком сильно вцепился в старые порядки. Нахождение толпы народа на крыше напоминало Аяксу о старинном фильме на двухмерных экранах, который так любила Скирк. Он плохо помнил сюжет, но там присутствовала сцена не то с награждением, не то с коронацией, а ещё – белое древо и чистое небо над головой. Здесь не росло деревьев, но зато были небо – голубое, не чёрное космическое, – и свежий воздух, не очищенный сотнями корабельных фильтров. Рано или поздно Аякс начнёт рваться обратно в космос, манящий бесконечностью пустоты, в которой всё равно находилось место жизни. Но пока ему нравилось здесь, на поверхности, и он ловил себя на мысли, что в этот раз ему хотелось задержаться подольше. Аякс со своим Крылом стоял в первых рядах. Чжун Ли – тоже, но с другой стороны от трибуны, и со своего места того почти не удавалось рассмотреть. После длинной речи началась раздача призов, как называл это дело Кэйа. Озвучивали длинный список имён, а самых важных из присутствовавших награждали, рассказывая об их героизме и прочей скучнейшей чепухе – своё имя Аякс почти пропустил, и лишь похлопывание по плечу от Альбедо заставило его встрепенуться. Действия их Крыла сочли достаточно важными, чтобы призвать их впятером подняться на трибуну, чтобы приколоть на парадную форму медали за вклад в скорейшее завершение войны и сохранение мира. Всё происходило слишком сумбурно, чтобы задержать внимание на лице Чжун Ли надолго, и они слишком быстро вернулись на свои места. Зато когда на трибуну вызвали самого Чжун Ли… Наверное, более длинной речи о заслугах человека перед Федерацией Аякс ещё не слышал, но всё это время он мог неприкрыто пялиться на Чжун Ли и иметь на это полное право. Рассматривать его, как героя, с затаённым восхищением наряду с остальными присутствующими. Смотреть на своего капитана, как его собственный подчинённый, знающий, что на него можно положиться. И открыто пожирать глазами, как может только ужасно влюблённый человек, в которого влюблены в ответ – привилегия, из всей толпы позволенная лишь Аяксу. – …проявленное мужество в ходе нападения Джаксов и безукоризненное следование интересам Федерации, даже когда сведения… Чжун Ли не имел такой же возможности смотреть на Аякса, потому как стоял ровно, с идеально выпрямленной спиной и высоко поднятой головой. Но всё равно краем глаза косился в его сторону и чуть изгибал краешек губ в улыбке, стоило только найти его взглядом. И всякий раз, когда Чжун Ли делал это, внутри Аякса что-то замирало. Будто бы сердце подрагивало, а дыхание на мгновение обрывалось. А затем он снова дышал, но уже полной грудью, чувствуя себя свободнее и легче – почти как в шаттле, улетающем с поверхности, когда приходится преодолеть страшные перегрузки, после которых вдруг – раз, и невесомость, и ты уже не скован гравитацией, и ты уже вообще ничем не ограничен и волен выбирать, в каком направлении лететь дальше. Потом – медаль и ликование терранцев. Потом – празднование толпы и попытки пробраться сквозь неё к выходу. Потом – полёт на аэрокаре до ничем не примечательного жилого района и ожидание встречи. И наконец – наконец-то! – звонок в дверь, за которой в шаге от него стоял Чжун Ли, настоящий, а не просто изображение на экране. И долгожданная возможность прикоснуться друг к другу. Иногда кажется, будто не нужно слов, чтобы что-нибудь сказать. И простых объятий достаточно. Достаточно крепко прижаться к человеку, сомкнуть руки за его спиной и простоять так как можно дольше – не говорить, но чувствовать. Не пытаться объяснить словами то, что выражается языком прикосновений. Аякс обнимал Чжун Ли и не хотел отпускать, надеясь, что это мгновение никогда не закончится. Аякс стаскивал с Чжун Ли пальто и прижимался губами к его шее, вдыхая запах почти выветрившегося парфюма и второго, куда более тонкого аромата, естественного и присущего одному лишь ему. Аякс вёл Чжун Ли за руку, туда, где ожидала разогретая буквально минуты назад еда – полуфабрикаты, чёрт бы их побрал, потому что за последние годы в космосе умение хоть сколько-нибудь прилично готовить, кажется, напрочь испарилось. Аякс держал сидящего за столом напротив Чжун Ли за руку, накалывая кусочки мяса на вилку, пока тот изящно хватал их неведомо откуда взявшимися палочками. Молчание ощущалось правильным. Аякс ловил себя на мысли, что редко с кем мог себе позволить обронить едва ли десяток фраз в день, чтобы это не принесло ни грамма дискомфорта. Но проводить с Чжун Ли время в тишине казалось ничем не хуже, чем любой другой способ проводить с Чжун Ли время. Возможно, если бы между ними не оставалось нерешённых вопросов, Аякс бы так и не произнёс до конца дня ни слова, покачиваясь на волнах тепла и спокойствия. Легко ведь расслабиться, когда волнующие тебя проблемы находятся далеко, в другой галактике, на краю вселенной. Но стоит только приблизиться к их источнику, и вот уже их присутствие чувствуется даже сквозь титановые стены и слои атмосферы. Аякс никогда не отстранялся от своих проблем настолько, чтобы совсем о них забыть – невозможно забыть о том, что является частью тебя. Правда, если до поры до времени ещё реально было это игнорировать, то теперь, когда за последние недели он столько раз затронул неприятные для себя темы, они будто поселились по соседству. Эфемерное ощущение, сравнимое с гравитационными волнами – их не обнаружить напрямую, но чем ты ближе к их источнику, тем отчетливее чувствуется рябь на ткани пространства-времени. Тем сильнее они влияют на твою жизнь. Может, Аяксу и хотелось бы забыть обо всём и погрузиться в безвременье. Может, рябь улеглась бы, а он двинулся дальше в глубины космоса, оставляя нерешённые проблемы позади и достаточно далеко, чтобы в объятиях Чжун Ли почти не ощущать их влияния на свою жизнь. Но Аякс не хотел бы всегда бегать – ни от них, ни от самого себя. – Надо поговорить, – решительно сообщил он, заходя с Чжун Ли в комнату и устраиваясь с ногами на диване. Чжун Ли уселся следом, не пытаясь притянуть в объятия и позволить спрятать голову у себя на плече. Может, ощутил серьёзность момента, или просто не стал настаивать на прикосновениях, но во всяком случае теперь Аякс мог смотреть ему в лицо. На краткий миг он завис, глядя на длинные ресницы, обрамляющие золото глаз Чжун Ли, точно так же внимательно рассматривающих его самого. Но потом моргнул и произнёс: – Я не успел рассказать. – Уверен, что хочешь этого сейчас? Чжун Ли спрашивал ровным тоном, без намерения переубедить или отложить разговор, но просто тактично интересуясь его готовностью поднимать сложные темы тогда, когда они только встретились после недолгой, но вытягивающей все силы разлуки. Сам Аякс бы, наверное, на месте Чжун Ли не смог так спокойно отреагировать – пройдя через трибунал и множество совещаний, тот наверняка хотел просто расслабиться. А тут он, собирающийся поднять сложный разговор… Будто бы лучшего времени не нашлось, и от этого Аякс вдобавок ко всему прочему чувствовал себя несколько неловко – но Чжун Ли спрашивал так, будто в этом нет ничего неуместного, и он готов выслушать Аякса в любой момент, каким бы неудачным он не казался. Аякс почувствовал, что влюблён. Снова. – Уверен, – кивнул он и, в противовес сказанному, замолчал. Потянулся к лежащей на диване руке Чжун Ли, и прикосновение вышло абсолютно естественным и будто даже каким-то привычным: тот перевернул ладонь и осторожно переплёл их пальцы – Аякс представил, как Чжун Ли подносит его руку к губам и тут же постарался выкинуть из головы этот образ, непроизвольно сжимая руку чуть сильней. – Ты про "бездну", я прав? – Чжун Ли начал первым, и Аякс кивнул, удивившись, что озвученное никоим образом не поколебало его и не вызвало отторжения с привкусом горечи глубоко внутри. – Я заметил много несостыковок, и, признаться честно, удивлён, что совет не стал углубляться в детали. – Ага, кажется, они даже не поняли, что я вообще участвовал в вылете, – фыркнул Аякс и покачал головой, но на этот раз не попытался скрыть чувства за опущенным взглядом, тут же поднимая его обратно к глазам Чжун Ли. – Но всё остальное верно. Меня отправили разбирать завалы документов в архиве в наказание за неподчинение, а потом за приоткрытой дверью обсуждали совершенно нелогичный план с намёком на секретность – даже идиот догадался бы, что про меня не могли забыть и тут что-то нечисто, а я не идиот, и выяснить, в чём суть, хотелось. Помню, я сперва ещё не совсем разобрался, в чём там дело, видел какие-то бумажки про "испытания" и фигурировавшее в них имя одного из предвестников, обосновавшихся не слишком далеко. Но понял, что мной собирались пожертвовать, уже на подлёте, когда сделать ничего не вышло бы. Я просто… не хотел умирать. Нет, даже не так – я не хотел превращаться в частичку Роя, но и выстрелить себе в голову не мог тоже. Тем более, когда рядом была Скирк, которой тоже хотелось жить. – Так как же вы выжили? Аякс нахмурился. Худшая часть его воспоминаний заключалась даже не в том, как им со Скирк приходилось искать убежище в стенах технических коридоров, не в том, что годилось в употребление в качестве белковой пищи, горькой и мерзкой на вид, но вполне питательной, чтобы продержаться почти месяц. Ему казалось, он никогда не сможет рассказать обо всём в деталях. Казалось, будто тайна так и останется спрятанной в пустом космическом пространстве, настолько огромном, что вероятность наткнуться на неё случайно настолько статистически мала, что проще округлить её до уровня "невозможно". Оказалось, что все тайны стремятся к тому, чтобы быть раскрытыми – достаточно было просто дождаться подходящего момента, когда горло уже не сжималось в спазме, когда тревога сменялась спокойной уверенностью, когда рядом находился тот, кто был готов выслушать и, может быть, даже понять любой твой выбор. Когда стоило просто рассказать, а там… будь что будет. – Сперва прятались на корабле и не понимали, что делать дальше, – Аякс задумчиво пожевал губу, силясь подобрать слова. – Вариантов было немного. На самом деле, без транспортного средства у нас оставалось только два самых логичных способа: умереть, пристрелив друг друга, чтобы не сдаться Рою, как завещает нам флотский устав, или не успеть умереть до того, как Рой всё равно нас поглотит. Вариант выжить мы поначалу даже не рассматривали. Но что-то заставляло нас цепляться за жизнь, ну, это глупо, потому что идти нам явно было некуда, вот только найти в себе силы покончить с собой не выходило. – Это вовсе не глупо. Людям свойственно цепляться за жизнь даже тогда, когда они оценивают свои шансы крайне низко, – заметил Чжун Ли, медленно кивая и поглаживая пальцем тыльную сторону ладони Аякса, тем самым словно удерживая его в реальности не позволяя окунуться в воспоминания. Он чувствовал пробегающую по телу дрожь и был уверен, что она вызвана скорее будоражащей близостью с Чжун Ли, а не событиями прошлых лет. Почти уверен. – В истории зафиксировано множество случаев, когда во время службы в разведке люди, имея возможность принять капсулу с ядом, не делали этого в надежде на лучшее. – Надежда отравляет, – вздохнул Аякс. – Но ты прав. В конце концов мы решили пожертвовать одним, чтобы у второго был шанс на спасение. У Роя есть одно короткое мгновение, когда матка поглощает сознание особи, и в этот момент она наиболее уязвима. Убить её – значило убить остальных, и если бы нам удалось это провернуть, то один из нас остался бы один на корабле. Мы постарались максимально спланировать такой сценарий, но проблема в том, что мы не знали, кого из нас подставить под удар. Если бы Рой поглотил Скирк, мы бы не поставили под удар базу и вряд ли последовала бы атака. Я же умудрился вляпаться в инфу, которую знать не должен был, и если бы Рой прочёл мою память, они бы узнали о проекте и о том, что Федерация собиралась скармливать им дезинформацию человеческими жизнями. Если так подумать, если бы Империя добралась до ответственных за проект, вышло бы даже неплохо – как щелчок по носу Федерации, чтобы никто больше не смел использовать людей подобным образом. Но при этом ужасно, потому что я знал слабые места в защите и погибло бы слишком много народу. Я не знал, что хуже. Просто подумал, что мне не хотелось бы увидеть, как умирает Скирк, потому пошёл сам. Аякс замолчал, заново переживая в себе тяжёлые моменты. На секунду подумал, не придвинуться ли ему к Чжун Ли, положить голову на плечо и позволить себе побыть уязвимым, а потом отбросил эту мысль – ему никто не помешает сделать это после того, как он закончит рассказ. – Но ты всё ещё здесь, – в явном замешательстве произнёс Чжун Ли. – Я здесь, – эхом отозвался Аякс и сжал пальцы крепче. – Никто прежде не мог сказать, как происходит поглощение особи Роем. Но я знаю, потому что почти прошёл через него. Это как… сперва матка находится прямо перед тобой, но через миг ты будто видишь себя её глазами, и глазами всех, кто присутствует в центральном отсеке. Ты уже не ты, но что-то другое, и отчасти это прекрасное чувство – знать, что происходит на других концах галактики, или на других концах тебя, потому что ты – это всё. Я видел их родную планету и рождение новой жизни. Я чувствовал, как часть меня уничтожают, потому что эта часть больше не могла приносить мне – Рою – пользу. Это как будто рассматривать мир только с точки зрения необходимости тех или иных функций. Без разрушительного влияния эмоций, но при этом ничего хорошего в этом тоже не было. Просто существовать. Просто накапливать знания. Рой спокойно ведёт свои корабли в бой, потому что ему нет особой разницы, останутся ли целыми эти корабли. Рой поглощает нас лишь с целью разрастись и узнать что-то новое, и наши эмоции просто блекнут, исчезая – Рой просто не подозревает об их наличии. Так и со мной было, на краткий миг, когда я думал о себе как о Рое. А потом Скирк выстрелила, и я почувствовал, как не-жизнь вытекает из матки и всех остальных особей на корабле, но я даже удивления не чувствовал и тупо стоял, пока связь не прервалась после её окончательной смерти. А сам долго не мог прийти в себя. И сейчас иногда не уверен, что я – всё ещё я. Помню, что в абсолютной растерянности попытался начать процесс слияния со Скирк, чтобы хоть немного понять, что происходит, но человеческое тело для этого не предназначено. Помню, как она вела меня к системам управления корабля, помню, что я никак не реагировал. Я более или менее оттаял только тогда, когда Скирк каким-то неведомым образом вернула меня на базу, которую Рой на тот момент уже захватил, но там оставались выжившие, а потом эта ваша контратака… Краткий медосмотр показал, что я в шоке, но я долгое время не мог сообразить, как надо существовать с людьми. Как говорить, как чувствовать. И если со своими эмоциями я в какой-то момент уже мог справиться, то осознавать, что эмоции есть и у других, было сложно. Я просто держался за Скирк, потом мы начали летать с Дайнсом под Крылом Пьеро, и я начал полагаться и на других тоже. К моменту, когда у меня появилась собственная команда, я уже более или менее разобрался, но до сих пор иногда накатывает. Я ведь держался за своих ребят как за что-то привычное и понятное, а потом оказалось, что в желании прикрыть им задницы настроил против себя едва ли не всех остальных – но это уже было не так важно, потому что у меня были они. А та база… Я уничтожил людей своим выбором и до сих пор не знаю, верным ли он был. А если принять во внимание, что в перспективе тот проект со сливом информации наверняка спас бы ещё кучу жизней… Но всё это так похоже на отстранённую позицию Роя, разве нет? Разве нормально отправлять своих на то, что хуже, чем смерть? Или разве не чувствовать ничего – это хуже, чем смерть? Слишком много было вопросов. Тех вопросов, на которые сам Аякс никогда не нашёл бы ответа. Тех вопросов, которые заставляли взгляд стекленеть, а что-то важное застывать в груди – не сердце, не кровь и не то, что позволяло человеческому организму функционировать, но без чего просто невозможно жить. Слёз не находилось, горечь на языке не ощущалась совсем. Аякс говорил совершенно спокойно. Немыслимо спокойно. Ещё месяц назад попытка воссоздать те события в памяти наверняка заставила бы его разрыдаться – это было бы хорошо, поскольку доказывало, что он пока не разучился чувствовать, но и плохо, потому что ему не нравилось, когда от воспоминаний сквозило холодом и отвращением. А теперь Чжун Ли держал его за руку, и это тоже было хорошо, поскольку Аяксу удавалось сохранять невозмутимость, но при этом не становиться ненормально равнодушным. Но Чжун Ли молчал – уже слишком долго молчал, кажется, – что, скорее всего, было плохо. Хорошо и плохо. Ориентиры, чтобы не потеряться. Говорить со Скирк, чтобы не запутаться. Чаще читать, чтобы лучше понимать природу чувств и остальных вещей. А теперь, теряясь в собственных мыслях, теряясь в моменте, размыкать губы, чтобы позволить Чжун Ли целовать его с языком – с чувством – и отвечать, ощущая кожей ледяную дрожь от нахлынувшего жара – это парадокс, но это хорошо. Чувствовать, как тебя притягивают ближе, и самому зарываться руками в чужие волосы, расплетая хвост – как вообще во флоте возможно сохранить что-то длиннее прядей до плеч? Их мягкость, протекающая сквозь пальцы, определённо нравилась Аяксу. Хорошо. Хорошо-хорошо-хорошо. Целоваться с Чжун Ли целую вечность – потрясающе. Аякс заставил себя оторваться. Их пальцы всё ещё были переплетены, а вторая рука Чжун Ли невесомо лежала на его шее, и он понял, что невольно приподнял подбородок и наклонил голову в сторону – жест доверия, доверия абсолютного, когда он недостаточно отчётливо ощущает реальность, чтобы задумываться о своих реакциях, и потому они превращаются в непроизвольные. Доверие к Чжун Ли не было чем-то новым, но понимание, что Аякс не стал отстраняться даже подсознательно, показалось ему удивительным. – Чжун Ли, – позвал он, когда сумел сфокусировать взгляд на лице Чжун Ли. Тот выглядел собранным, не считая растрёпанные волосы и сияющие глаза, словно те внезапно раскалились до состояния жидкой плазмы и теперь опаляли огнём медленно краснеющего под их взором Аякса. – Тебе… нормально с этим? Вопрос прозвучал как-то по-идиотски – если Чжун Ли счёл бы что-то в его рассказе ненормальным, отчего захотелось просто встать и отойти подальше, он бы вряд ли стал с таким упоением его целовать. Но Аяксу надо было получить подтверждение, что всё в порядке. Что Чжун Ли не считает его выбор чудовищным и что если не разделяет его точку зрения, то хотя бы понимает его. Ему надо было знать, что между ними всё хорошо. – А что должно меня смутить? – отозвался тот, и вдруг перекинул ногу через Аякса, усаживаясь к нему на колени, отчего он ощутил непривычную тяжесть – на космических кораблях уровень гравитации устанавливался чуть ниже земного, но этого было достаточно, чтобы ощутить разницу теперь, когда они находились на поверхности. Руки Чжун Ли устроились у него на щеках, задирая голову вверх и перебираясь пальцами с висков к линии волос, чтобы затем нырнуть в них и зачесать назад, несильно проводя ногтями по коже и посылая мурашки к затылку. – То, что ты хотел жить? Что хотел сохранить жизнь Скирк? Или что выбрался вопреки нулевым шансам, а потом нашёл в себе силы жить дальше и учиться чувствовать заново? Это не смущает, Аякс. Это восхищает. – Может, просто ты тоже ненормальный? – ухмыльнулся Аякс, совсем оттаивая под его руками, опустившимися на воротник футболки и теперь очерчивающими линию вдоль краешка ткани. Аякс принялся расстёгивать пиджак его парадной формы, но остановился, оставив держаться одну только верхнюю пуговицу – в самый раз для того, чтобы запустить ладони под него и обхватить бока, даже сквозь рубашку чувствуя, как напрягаются его мускулы. Было бы лучше избавиться и от рубашки, но Аякс сомневался, что ему хватит на это терпения. У Чжун Ли здесь явно было преимущество – стянуть с успевшего переодеться Аякса футболку, оставив его в одних спортивных штанах, оказалось гораздо проще. – Какой есть, – отозвался Чжун Ли, ненадолго касаясь его губ своими дразнящим жестом, чтобы тут же снова выпрямиться и продолжить смотреть немного свысока, что Аяксу даже отчасти нравилось – можно было потянуться к нему, если бы очень захотелось коснуться, или подождать, пока он не выдержит сам и наклонится к Аяксу. Как маленькая интересная игра с проверкой на выдержку, итог в которой всё равно будет один, когда они снова поцелуются. – Скажи мне вот что. Ты знал, что ставишь себя под удар, что совет может запереть тебя просто узнав о том, как близко Рой к тебе подобрался. Но всё равно пришёл рассказать им о "бездне" и помог вытащить меня оттуда, хотя моя гипотетическая свобода по большому счёту уже не имела никакого значения, когда война уже никому не угрожала. Но ты выбрал меня. Почему? – Ты – моя команда, – сказал Аякс так, будто это было совершенно естественно. Как единственный возможный вариант развития событий. Чжун Ли снова обхватил его лицо в ладонях и притянул к себе, сходу найдя компромисс в этой игре, правила которой Аякс выдумал у себя в голове. Он бы назвал это нечестным, только ощущение губ Чжун Ли на своих разом заставили все мысли расползтись по углам, уступая место всего одной – о том, как сильно он желал, чтобы поцелуй не заканчивался. – Не стоит полагать, что ты похож на Рой, – негромко выдохнул Чжун Ли ему в губы, отрываясь. – Это было бы слишком далеко от правды. Ни одна особь Роя не сделала бы выбор в пользу близких. – Потому что у них нет близких, – усмехнулся Аякс, и его лицо тут же исказилось в гримасе удовольствия, когда Чжун Ли переместил руку на его член и крепко сжал сквозь одежду. – Ты понял, о чём я, – твёрдым тоном произнёс Чжун Ли, приподнимаясь и стягивая штаны с Аякса до колен. – Они наградили меня медалями и сделали из меня картинку образцового героя, но не я был тем, кто остановил войну. Они преклонили передо мной колени, но не я тот, перед кем они должны были склониться. Без тебя, без твоих решений меня уничтожили бы ещё в самом начале. И Терры наверняка не осталось бы тоже. Ты выбрал путь, который спас миллиарды жизней, если не триллионы. Путь, который спас меня. Вторя своим словам, Чжун Ли слез на пол и медленно опустился на колени, параллельно снимая с него штаны совсем и отбрасывая их в сторону. Устроился поудобней и широко развёл ноги Аякса, без видимых усилий притягивая к краю дивана, заставляя его вцепиться в обивку от неожиданности. Чжун Ли смотрел с жадностью, и от этого Аяксу невольно казалось, будто бы даже теперь, получив того у своих ног, он не имел ни единого шанса управлять процессом. – Может быть, я сделал это только потому, чтобы мне самому в конце концов было… – Аякс прошипел от удовольствия, когда Чжун Ли наклонился и коснулся головки его члена губами, тут же погружая её в рот полностью, – хорош-шо. От ощущения тёплого и влажного языка на чувствительной коже захотелось заорать, но вместо этого он просто коротко простонал, сильнее вцепившись в диван руками. Чжун Ли на мгновение наклонил голову чуть сильней, позволив члену скользнуть глубже, но тут же оторвался. – Что совершенно естественно для любого человека. Едва ли Аякс ещё был способен удерживать в голове нить разговора. – Замолчи, – простонал он. Всего лишь слетающее с губ Чжун Ли дыхание казалось слишком невыносимым, когда он был в считанных миллиметрах от того, чтобы получить большее. – Любовь моя, не тебе решать, что и как я с тобой сделаю, – от командного тона Чжун Ли по коже пробежались мурашки, но одновременно с тем в груди что-то отозвалось мгновенным приливом тепла и нежности. – Расслабься и позволь мне подарить тебе удовольствие. Чжун Ли явно не спешил приступать, но устанавливал свои порядки, ожидая, пока Аякс придёт в себя и кивнёт. Лишь после этого пару раз дразняще лизнул головку, ухмыляясь на слетевшие с губ Аякса судорожные вздохи, и наконец направил в себя его член. Чжун Ли оказался великолепен в том, чтобы обхватывать его губами. Скользить по члену языком и затем проталкивать дальше в горло – практически сразу, не пытаясь отстраниться в попытке подавить рвотный рефлекс, но узко сжимаясь вокруг него. Аякс при всём желании не смог бы продержаться долго, когда Чжун Ли двигался так хорошо. Аякс положил руку ему на голову – просто так, очередным бессознательным жестом, навеянным желанием притянуть его ещё ближе. Руку моментально перехватили, и Чжун Ли отстранился, тяжело посмотрев на Аякса, пытавшегося не продемонстрировать слишком явно разочарование на лице. – Я разрешал? – со сталью в голосе спросил Чжун Ли, и Аяксу захотелось выматериться от того, как горячо он выглядел, когда командовал им. Он убрал руку и откинул голову назад, закрывая глаза, но образ Чжун Ли между его ног слишком остро врезался в мозг – когда тот, удовлетворившись реакцией, продолжил двигаться, Аякс всё равно будто отчётливо видел его губы, его пронзительный взгляд. Аякс даже не успел почувствовать приближение оргазма. Просто Чжун Ли в очередной раз уткнулся носом в его кожу, а горло вдруг резко сжалось, и Аякс всё-таки вскрикнул от сильного, почти мгновенного прилива удовольствия. Ему потребовалось собраться с мыслями прежде, чем он вообще смог пошевелиться. И прежде, чем он смог пошевелиться, в голову пришла совершенно идиотская шутка: – А я-то думал, до звёзд в глазах сложно кончить, не выходя из атмосферы. Чжун Ли хмыкнул, отчего Аякс наконец нашёл в себе силы опустить взгляд, отчаянно смущаясь своих слов. Но в итоге смутился лишь сильней, когда увидел, как тот облизывает тонкие губы, стирая с них последние следы спермы. Каким-то образом Чжун Ли умудрялся выглядеть идеально даже с растрёпанными волосами и в помявшейся одежде – может быть, Чжун Ли просто был идеален, или просто идеально подходил самому Аяксу. Он поднялся с колен – не менее изящно, чем опускался на них, – и сперва выпрямился во весь рост, отчего Аякс засмотрелся на него снизу вверх и, кажется, на миг даже перестал дышать. А потом наклонился и поставил руки на спинку дивана, ровно по сторонам от головы Аякса – почти как хищник, только жертве некуда было бежать, да и, если честно, совсем не хотелось. – Я на тебя набросился, – произнёс Чжун Ли то ли с угрозой, то ли в завуалированной попытке извиниться, то ли просто констатируя факт. – Бывает, – пожал плечами Аякс, пытаясь сохранить спокойствие и не наброситься на него в ответ с намерением притянуть и повалить на себя. – Так давно не видел тебя, что не смог сдержаться. Слишком сильно захотелось. – Что совершенно естественно для любого человека, – передразнил Аякс. – Особенно, когда вы оба хотите одного и того же. – Верно, – подтвердил Чжун Ли, наклоняясь к нему ближе, и с серьёзной миной (чересчур серьёзной, чтобы выглядеть правдоподобно) заглянул ему в глаза. – Так как насчёт продолжить? – Только если ты пообещаешь мне, что я смогу стоять на ногах во время нашего завтрашнего свидания.