Холодная несмерть

      Эспен прокашлялся и отставил в сторону кружку. Вновь окинув взглядом своих слушателей, он выдохнул и начал: — Как вы все наверняка уже поняли, моя история начинается чуть больше десяти лет назад. Открою для многих секрет, но то, что происходит сейчас с Вечными льдами уже происходило раньше. Как раз десять лет назад в том же самом месте они раскололись и оттуда хлынули армии дикарей. Фульвард наверняка помнит это, я прав? — Да, это было очень неожиданное событие. Последний раз Вечные льды раскалывались, когда в них выточили гробницу для Ледяной ведьмы. А это был больше тысячи лет назад. И когда десять лет назад произошло это невероятное событие, весь мой Орден и ещё несколько были отправлены, чтобы оборонять земли, до которых ещё не добрались дикари. Нам помогала армия, но мы не могли сдерживать их натиск. И тогда… — Тогда конунг Нортдура разослал просьбы о помощи во все страны, всем группам наёмников, а главное — во все крепости Ондов. — прервал Фульварда Эспен. — В том числе и в мой форт Ворона. Мой учитель — Гуннар Вальдемар, созвал в форте совет, на котором должны были присутствовать все главы прочих крепостей Ондов. Но в итоге на встречу явились лишь представители от форта Морского Змея, форта Белки и ещё нескольких групп Ондов, не имевших собственных крепостей. Это было время, когда падение Ондов шло полным ходом, как оказалось позже, некоторые форты вообще уже не существуют, какие-то были проданы, какие-то захвачены, остальные так и вовсе вырезаны и заброшены. Ужасное время для нашего Ордена. Но мой учитель не отчаялся и кое-как собрал из нас группу для этого контракта. В неё вошёл в том числе и я. А со мной, мой первый ученик. — Эспен посмотрел на Свейна. — Его звали Фаллен. Мы встретились на улицах Фольксштадта. Он попытался украсть у меня кошель, пока я пробирался через оживлённые улицы. Фаллен был сиротой и с раннего детства выживал на улицах, в полном одиночестве. Я удивился его навыкам, ведь моей реакции не хватило, чтобы предотвратить кражу. А потом он заставил меня знатно побегать по переулкам и крышам города. Но в конечном счёте я его поймал. Он ожидал порки, но взамен я взял его с собой. Накормил, одел и повёз в форт Ворона. Тогда я был довольно наивным и жалостливым. Я хотел, чтобы из мальчика сделали Онда, но мой учитель лишь завидев его ответил отказом. Сказал, что парень слишком импульсивен и подвержен влиянию Гиннунгагапа. «Обычный человек под влиянием Хаоса может совершать убийства, грабежи и воплощать коварные планы. Онд под влиянием Хаоса может устроить резню, ограбить целое владение и организовать жесточайшие кровавые культы посреди крупнейших городов.» Так он говорил. Я с учителем решил не спорить, пошёл на компромисс, мы сошлись на том, что он просто станет моим учеником и будет обучаться нашему ремеслу и нашим техникам, но процессу превращения в Онда он подвергнут не будет. И Фаллен достиг больших успехов, хоть и временами пугал меня своим поведением и словами. Он жаловался на кошмары, проявлял излишнюю жестокость и мог дни проводить в состоянии какого-то транса. Но да вернёмся к основной истории. Наша группа отправилась к разлому в Вечных льдах. Мы присоединились к остальным атакующим силам, но пока основная часть войск, в том числе: Берсерки, наёмники, армия, личная гвардия самого конунга, воевали на передовой. Наша небольшая группа из десяти человек проникла в сам разлом. Мы должны были искоренить сам источник этой напасти. Но внутри оказалось то, чего мы никак не ожидали увидеть. Внутри Вечных льдов оказался огромный дворец, целиком изо льда. А жила в этом самом дворце ни кто иная, как сама Ледяная ведьма. Я не знаю, как она пробудилась, возможно это вина дикарей с Северных пустошей, а возможно она сама очнулась. Мы ведь не знаем, насколько велики её способности. Ведьма предстала перед нами во всём своём величии. Но долго прелюдии не продлились и в этот же момент вся её сокрушительная магия свалилась на наш небольшой отряд. Трое были моментально заморожены, Ария, Хельга и Вирот. Остальные смогли отскочить от первой атаки. Но внезапно поднявшиеся ледяные стены отрезали нас друг от друга. Мы начали слоняться, по казалось бы бесконечному, лабиринту из тёмного, словно отравленного, льда. Я бродил с Фалленом и его поведение с каждым витком лабиринта становилось всё более и более странным, пока я наконец не понял главной детали. То, чего я старался не замечать весь поход. То, что я игнорировал в его поведении, ссылаясь на трудное детство или проблемы со здоровьем. Он всё это время был одержим Ледяной ведьмой. Он был её наместником на землях Сканды, он был её глазами и ушами с самого момента своего рождения. И теперь, в землях своей королевы он окончательно отдался ей, он принял всю мощь, которую она ему ниспослала. После одного из поворотов мы вышли к большому каньону, глубина которого не поддавалась осознанию. Казалось, что на его дне находится путь к самому стволу Иггдрасиля. Около этого ущелья Фаллен и показал свою истинную натуру. Он подошёл к краю и обезумевшим голосом говорил: «Знаешь, Эспен, я благодарен тебе за то, что ты подобрал меня с тех улиц. Я стал таким сильным за эти годы, возможно даже сильнее некоторых Ондов. Жалкие слабаки, они проиграли жалкому отребью с улиц. Но вопрос, сильнее ли я тебя, учитель?» Он посмотрел на меня своими сумасшедшим взглядом и я увидел, что в его глазах уже нет живого блеска, нет какой-то человечности. Лишь холодная бесчувственность и ледяное коварство. Он в эту же минуту сорвался с места и напал на меня. Пока мы дрались меня обуял целый веер чувств, сначала был страх, потом непонимание, запутанность, но вскоре всё затмила ярость, животная, инстинктивная. Я схватил парня за горло и свесил его надо обрывом. Пыхтя от злобы я проскрипел: «Ты! Жалкий предатель! Да как ты вообще можешь обвинять моих братьев и сестёр в слабости, когда сам без особого сопротивления сдался чарам Ледяной ведьмы! Я верил в тебя! Считал тебя своим учеником, старался поставить на путь истинный! А ты просто взял и отдался в лапы древнему злу, ради того, чтобы стать сильным! Да никогда такой как ты, не превзойдёт по силе Онда, верному своим идеалам и традициям!» И в этот момент сбросил его в расщелину. Как только его измученный и побитый силуэт скрылся в глубинах на меня резко нахлынуло осознание того, что я сделал. Я осмотрелся и понял, что с того самого момента, как я взял Фаллена с улицы, я вёл всех окружающих в ловушку. И теперь именно на мне висит смерть многих моих братьев и сестёр, и даже Фаллена. Я считал, что сделал добро, взяв его с собой, но оказалось я просто скормил силам Хаоса ещё больше невинных душ… — голос Эспена задрожал и он замолчал.       Он потянулся к кружке трясущимися руками, и сделав несколько глотков, выдохнул и продолжил: — Из последних сил я попытался найти выживших, но всё безуспешно. Я лишь натыкался на замороженные или разорванные тела. Йон, Тойво, Вайлмир, Ориенна и Эйнор, я знал каждого. Этим утром мы ещё разговаривали, а теперь от них остались лишь безжизненные останки. Дальнейшие плутания вывели меня обратно в зал Ледяной ведьмы. Она смотрела на меня, и пусть глаза её были скрыты, я чувствовал на себе этот леденящий взор, полный превосходства и высокомерия. Ведьма рассмеялась, лишь завидев меня. Она пыталась что-то сказать мне, но убитый горем и полный гнева я не придал этому значения. В порыве ярости я решил во что бы то ни стало запечатать эту гадкую пещеру. Я собрал все свои силы и начал чертить ножом на земле руны. Я накладывал руну на руну, старался рисовать их как можно неразборчивее. Ведьма мешала мне и пыталась задеть своими атаками, но тогда я просто уворачивался и начинал новую руну. Вскоре она поднялась со своего ледяного трона и запустила в меня осколок тёмного льда, который отскочил от моего рунного скопления, выдав пусть холодную и слабую, но искру. Магическую искру, которая нужна была для активации. В миг мои труды дали свои плоды. Каждое скопление рун начало взрываться по мере того как их настигали прошлые взрывы. Я бежал, услышав лишь крик ведьмы в спину: «Я ещё отомщу тебе, Эспен Монстрйегер!». Впереди меня наконец ждал выход, я в последнюю секунду проскочил между падающей льдиной и землёй. Битва снаружи уже затихала, и я решил под общий шум сбежать. Я не хотел рассказывать командованию те события, что произошли внутри Вечных льдов. — То есть ты всё-таки выжил. Мы ещё несколько дней разбирали поле битвы, собирали тела, искали выживших. Но ни одного Онда так к нам и не прибыло, а потому мы сочли всех вас погибшими. — вмешался в историю Фульвард. — Фульвард, а как проходила битва снаружи, пока Эспен и другие Онды были внутри? — спросил Свейн. — Это самые тёмные дни в истории моего Ордена. На рассвете наш Магистр созвал нас всех около своего шатра, он сказал, что нам предстоит жестокое сражение. Он призвал нас быть храбрыми и помнить, что мы сражаемся за народ Севера. За дома где живём мы и наши близкие, за поля и стада, что кормят нас, за будущее всей Сканды, ведь мы, первый рубеж обороны остального мира. И всё оставшееся время перед битвой, он просто ходил от Берсерка к Берсерку, разговаривая с каждым, в том числе он достиг и меня. Я никогда особо не выделялся в своём Ордене, а иногда даже сильно косячил, но Магистр общался со мной непринуждённо, он вспоминал мои успехи, день когда я попал в Орден. Это напоминало разговор отца и сына. Это оказало большое влияние на наше состояние во время боя. Мы итак были очень связаны друг с другом, но теперь каждый воин чувствовал себя словно в одной большой семье. Мы шли в бой не под гимн нашего Ордена, а под народную песню нашей родной земли — Гриммйорда. Наш Орден, как и другие Берсерки шли в первых рядах. Дикари и нежить не знали пощады, а потому без всякой жалости убивали нас. Но на каждого убитого Берсерка приходился с десяток порубленных уродцев. Но именно наш Орден наткнулся на главные ударные силы противника, а потому мы несли огромные потери. Мои братья и сёстры умирали как герои. Я тоже думал, что умру, но даже после всех вынесенных ран я выжил. Меня нашли уже после битвы, избитого, покалеченного, но живого. Когда я пришёл в чувство, то первым моим вопросом было: «Кто-нибудь из Чёрных Песцов остался жив?». Лекари и другие Берсерки поникли, опустили головы и я сразу всё понял. Меня отвели к месту, где стояли десятки повозок, на каждой висело изорванное знамя моего Ордена, явно взятое у наших знаменосцев. Моему горю не было предела, я упал на колени и словно пропал из реальности. Меня наполнило чувство…страха…одиночества…и даже какой-то непонятной вины. Вернувшись в Гриммйорд я предстал перед всеми жителями своего владения и со слезами на глазах заявил, что Орден Чёрных Песцов был уничтожен и более не существует. Все тела развезли по родственникам, тех, чьих родственников найти не удалось, закопали на кладбище нашей крепости. А Магистра Ордена похоронили в почётном зале Магистров, его могила была расположена прямо рядом с могилой Йорвейда Чёрного Песца — основателя нашего Ордена. И с тех самых пор я скитаюсь по миру, пытаясь забыть тот ужасный день. День, когда я потерял всех кого я знал. День, когда я остался единственным живым представителем культуры своего Ордена. День, когда вся моя прошлая жизнь, была разрушена вдребезги. — закончил свой рассказ Фульвард, уткнувшись взглядом куда-то далеко. — Этот день навсегда отпечатался в наших сердцах Фульвард. И он никогда не исчезнет из нашей памяти. Это воспоминание как старая рана, которая всегда тревожно напоминает о себе в самые неподходящие моменты. Воцарилось молчание.       Марте, набравшись смелости, с интересом спросила Эспена: — А что было дальше? Куда ты отправился после битвы? — Я вернулся в форт Ворона. На пороге меня встретил Гуннар, он спросил меня, что произошло с остальными. На что я рассказал ему свою историю. После этого я стал собираться в добровольное изгнание, так как считал, что это именно я виноват в смерти своих товарищей и предательстве Фаллена. Гуннар старался отговорить меня, остальные Онды тоже, но я не слушал. Я просто уехал восвояси, пообещав себе, что не ступлю на землю форта Ворона, пока не искуплю свою вину. Около года я путешествовал по Сканде, выполняя обычную работу Ондов, но в глубине души я понимал, что такая простая работа не сможет загладить мою вину. Я стал браться за всё более сложные и сложные заказы. И вот, в один день ко мне прилетели два ворона. Это были Хугин и Мунин — вороны Одина, которые летают по Мидгарду и сообщают ему информацию о всём происходящем. Через них со мной заговорил сам верховный бог. Он предложил мне работу, с которой не смогли справится боги, но справится такой опытный Онд как я. Так как я был в полном отчаянии, то сразу согласился и тут же попал не куда-то, а в сам Асгард. — Ты побывал в Асгарде?! — удивлённо вскрикнул Илай, явно ошарашенный этой новостью. Остальные также были удивлены. — Как выглядят чертоги богов? Ты помнишь? — Илай стал ещё тщательнее записывать все слова Онда. — Асгард это очень тихое и спокойное место, там в воздухе кружат сотни летающих островов, каждый из которых уникален. На каждом своя живность и постройки. На самом верху распологался чертог Одина — Валяскьяльв, а рядом с ним, сама Вальгалла. Я видел божественный свет, что лился из окон дворцов и палат. Я был поражён красотой и монументальностью этого места. Но недолго я любовался красотами, ибо предо мной возник сам Один. Но не такой, каким он бродит по Мидгарду. Вместо старика в лохмотьях, которого изображают на всех идолах и фресках, он был высок и плечист, с пышными седыми волосами и длинной бородой. Одетый в золотые доспехи, в руке держал он копьё Гунгнир, а главу его украшал золотой шлем со стеклянными крыльями на нём. Он обратился ко мне: «Эспен Монстрйегер, приветствую тебя в Асгарде, мире богов-асов. Не будем долго церемониться, скажу всё сразу. Нам нужна твоя помощь. Ты величайший Онд из ныне живущих, а потому лишь ты сможешь выполнить этот контракт. В наш дом пробралось нечто из глубин Гиннунгагапа — сама сущность Хаоса тревожит мои чертоги и чертоги моих братьев и сестёр, сыновей и дочерей, воинов и валькирий. Мы, асы, решили, что наделим тебя частичкой нашей силы и ты сразишься с чудовищем. Мы знаем о твоей боли и вине, которую ты желаешь искупить. Так вот, если ты одолеешь монстра, то весть об этом разлетится на все миры, и даже мёртвые в Хельхейме узнают об этом. Ты будешь прощён и груз вины спадёт с твоих плеч.» Бог играл на моих чувствах как на лютне, давил на мою гордость, на мою душевную рану. Но тогда я не задумывался об этом, а потому сразу согласился. Один тут же переместил меня к краю Асгарда, где многие чертоги были уже разрушены и подвержены скверне Хаоса. А из глубины, по Иггдрасилю, лезло ужасное бесформенное существо с тысячей глаз и конечностей. Оно беспорядочно двигалось и издавало случайные звуки и фразы тысячами голосов. Я начал рассматривать варианты, как мне победить врага. Один положил мне руку на плечо, я обернулся и за ним уже стояли все боги Асгарда. Фрейя, Сиф, Тюр, Тор, Улль и даже Локи, все они вместе взялись за руки и передали мне свою божественную силу. Я почувствовал как огромные потоки энергии проходят через всё моё тело. Это ощущение нельзя описать словами. Но как только они закончили, я тут же ринулся к сущности Хаоса. Я двигался очень быстро, словно всё вокруг меня замедлилось. Я нанёс монстру несколько ударов и тысячи глаз обратили на меня внимание. Я услышал как тысячи голосов смеялись надо мной, проклинали меня и кричали, что я ничего не смогу. Но я не обращал внимания, мой меч разил так быстро, что я сам не видел как он двигается. Я прорезал плоть чудища как масло, а его чёрная кровь разливалась по всей округе. Но пусть я и брал верх над сущностью, оно выигрывало за счёт своей невероятной регенерации. Стоило мне отрубить один кусок его плоти как он практически моменально зарастал вновь. Тогда я решился на отчаяный шаг и стал прорубать себе проход внутрь порождения Гиннунгагапа. Я хотел найти внутри какое-то подобие мозга или сердца, без которого оно не смогло бы жить. Казалось, что я целую вечность бродил по внутренностям чудовища, я прорубил сотни корридоров и нигде не мог найти ничего, кроме изуродованной плоти. Но всё-таки, после долгих скитаний я нашёл. Огромный чёрный сгусток плоти и энергии, который жутко пульсировал, подавая импульс на всё тело. Орган оказался разумен и всячески сопротивлялся, отращивая себе то щит из плоти, то костяные шипы, то порождая странных существ, которые пытались меня сожрать. Но после долгого сражения я всё-таки вонзил свой меч в это и разрубил пополам. Я услышал как сущность Хаоса завизжала, в этот момент из затухающего чёрного сгустка донёсся двойственный голос: «Мы ещё встретимся, Эспен Монстрйегер». Окрылённый своей победой я не обратил на это внимания, но в какой-то момент жизни вспомнил об этом и теперь меня преследует страх. Страх, что мне когда-то придётся вновь столкнутся с этой сущностью. Но что-то я отклонился от темы. Тело чудища начало рассыпаться и падать обратно в бездну, а я спешно стал выбираться по туннелям, которые сам и проделал. Увидев свет, я оттолкнулся от монстра и подпрыгнул, ухватившись за уступ Асгарда. От падения вниз по Иггдрасилю меня отделяла лишь ладонь, которая держалась за камни мира асов. И в этот момент ко мне вышли боги. С довольным видом они посмотрели вниз, наблюдая как их враг истощно вопил и был на пути к бездне. Я попросил руку помощи, чтобы не свалиться за монстром. Тогда Один присел на колени и сказал: «Эспен Монстрйегер, твоя работа выполнена и Асгард никогда тебя не забудет. О твоём подвиге узнают, ты даже сможешь сам рассказать всем. Особенно своим друзьям. Ведь нет в Асгарде места живым смертным. Отправляйся же в Хельхейм, Эспен Монстрйегер, если же ты желаешь искупить свою вину!» Крикнул он и пнул мою руку, отчего я сорвался вниз. Последнее, что я услышал во время падения, был смех Одина и прочих асов. Фух…может сделаем небольшой перерыв, а то я устал что-то. Не считаете так? — Эспен обратился к слушателям. — Если тебе тяжело, то можем и передохнуть. Стоит размяться, а то за слушанием историй, всегда руки и ноги затекают. — сказал Фульвард, который тут же встал и начал активно шевелить руками и ногами. — Хорошо, Эспен, сообщи как будешь готов рассказывать дальше. — подтвердил слова Фульварда Свейн. Часть народу отошла от стола, а Эспен вышел на улицу, чтобы немного подышать воздухом. Он с презрением посмотрел на небо, в его голове возник смех Одина. Издевательский и жестокий, а вспомнив его слова «Нет в Асгарде места живым смертным», в его груди появилась какая-то боль.