Ophelia synd №48: Проводя реквием по мечте...

— Отведи меня на крышу, я хочу увидеть мир, пока не перестал дышать, охваченный грустью, оставь меня, как ты всегда это делаешь...

Звук блокировки двери вместе с еле слышимым шумом дождя за окном в хорошо изолированной от него машине обострил слух замершего в действиях паренька, что обреченно смотрел куда-то перед собой, вероятно, дожидаясь, когда рука водителя потянется к бардачку и вытащит пистолет с глушителем, очевидно запрятанный, если не там, то где-нибудь еще. — Как так вышло? - распространилось по салону вместе с тяжелым вздохом, когда мужчина отвернулся от собеседника и посмотрел в боковое зеркало со своей стороны. - Молчание тебя не спасёт. — Зачем выяснять? Просто убейте меня, это ведь ваше задание... - с заметной дрожью в голосе Чимин после снова проглотил скопившуюся слюну в горле от волнение, чувствуя, как на висках выступают испарины, а в мыслях крутится лишь идея о побеге, обмане, очередной афере ради сохранения жизни, но все варианты находят свой тупик, а здравый смысл твердит о четности. Ведь он достоин того, чтобы встретить свой конец, ведя не самый праведный образ жизни в таком юном возрасте, ему достаточно было этого времени, грязных денег и бессмысленных порывов казаться лучше. — Ты абсолютно прав, я знаю даже больше и мне действительно нужно избавиться от тебя. Но что же делать, ты - мой ученик, я должен тебя воспитывать и защищать, это мой долг, как учителя. — Но сейчас мы не в школе. Вы ведь не будете смешивать проблемы одной жизни и другой? — Если я убью тебя, то на второй работе будет неразбериха, всё изменится, а я не люблю, когда что-то, к чему я привык, внезапно рушится. По пухлым щекам Чимина неожиданно побежала маленькая слеза, достигшая линии подбородка, но не успевшая упасть на одежду, как Пак машинально поймал ее и повернул голову к водителю, изображая из себя гордого, несломимого очередными неувязками судьбы. — Ах да, вам же нравится издеваться надо мной, как же я мог забыть, вы не убьете меня, но сделаете мою жизнь еще более невыносимой настолько, что я сам покончу с собой, я правильно понимаю? В этом заключается идея мести? — В этом нет необходимости, ты сам прекрасно справляешься, ввязался в такое опасное дело... — Я стал этим заниматься не от хорошей жизни. - срываясь на громкий разговор, явственные потуги Чимина выплеснуть на мужчину свою ненависть, заметно сдерживались осознанием того, что в кулачном бою ему не выиграть, ничего не доказать, только не сейчас, не избежать конфликта и в любом случае живым не остаться. — У тебя был выбор, но ты свернул на эту дорогу. Если тебе не хватало проблем, обратился бы ко мне... — Это всё из-за вас! Ваше жестокое отношение ко мне! А мне всего лишь хотелось вам нравиться... Почему вы всегда мной недовольны? - продолжая почти охрипшим тоном от слез, Чимин вовремя себя одернул, ощущая, как из глаз предательски текут слезы, а маска сдержанности трескается на лице, высвобождая страдальческие эмоции, сменяющие друг друга с каждой секундой, переходя к гневу. - Для вас я слишком порочен? Так и вы не без греха! — Ты сам говорил не смешивать две жизни, а сейчас нарушаешь свою же установку. — Вы ушли от ответа! - приводя автомобиль в движение и возвращаясь на трассу, мужчина продолжил просто игнорировать всё, что Чимин пытался прояснить или даже усложнить для понимания их якобы общей проблемы. — Давай, на сегодня закончим. - коротко и тяжело проговорил Намджун ближе к концу дороги, когда дом Пака появился в поле зрения, а парень не умолкал, полагая, что болтовня выведет киллера на чистую воду и оправдает Чимина в его глазах. Вместе с тем почти у самых ворот с неба полился целый поток небесной воды так, что даже если выйти из машины за пару секунд дождь намочит всю одежду. По стеклу то и дело стекали струйки, а без остановки работающие дворники только в быстром размахе на пару секунд проявляли вид. — Что вас связывает с Виндерсоном? Вы хоть знаете, что он был мазохист и тиран, любил измываться над человеческим телом? Ему приносило удовольствие, когда кто-то задыхался от недостатка кислорода или когда сознание пропадало, он начинал наносить порезы по всему телу, так как ему нравился вид сочащейся крови. Он всегда доводил партнёра до полусмерти, потому что это помогало ему быстрее кончить... — Он был хорошим агентом, и этого было достаточно. Из-за тебя мне не удалось в тот день узнать от него ценные сведения, он собирал информацию на твоих дружков, с которыми ты решил сговориться. Ты ведь этого не знал? Он копал под них, и поэтому они нашли легкий способ его убрать. Кто бы мог подумать, что высокоранговый военный агент клюнет на мальчишку в роде тебя и попадет в западню? Несдержанная усмешка зацепила чувства опустившего голову Чимина, что совершенно точно хотел продолжить свою горе историю, что он не такой и больше никогда не будет заниматься проституцией, что он не виноват и никто не давал выбора, что ему жаль за пособничество, но после смелых издевательских смешков от учителя, его зубы прикусили язык и не позволили вымолвить ни слова, так как это было бессмысленным. Намджун не поймет его, не простит и просто оставит жить с этим до конца дней, так как одна мысль об убийстве может заставить Чимина сойти с ума. А сейчас ему стало только хуже, ведь оказалось, что у даже такого тирана, как Виндерсон, есть друг, который за него отомстит. У Пака нет никого, кто бы мог его защитить и никогда не было, только он сам находил способы не умереть с голоду, хотя приходилось ложиться под любого, кому Чимин покажется красивым, и ведь когда то ему это нравилось... Но сейчас только пустота и тяжесть в груди от такого чужого человека, всего, что их связывало, покрытого ледяной прослойкой безразличия друг к другу и ненависти, что даже случайные обстоятельства вынудили их снова почувствовать разницу и невозможность какого-либо компромисса, кроме как банального отстранения, но сейчас их связывает школа, хотя и не хочется больше напоминаний об ошибках прошлого. Для Джуна это боль от потери товарища, а для Чимина роковая ошибка - согласие на убийство. И только сильный поток воды за окном напоминает Паку, что пора выходить из теплого салона дорогого автомобиля, что адрес действительно был выдан его прошлыми знакомыми, вероятно даже в первые же минуты допроса, что все люди всегда его предают, потому что он игрушка, которая обрела после инцидента присущую себе безэмоциональность на лице и фарфоровую хрупкость, от чего пустота внутри только разрослась ещё больше, а холод пальцев помог осознать, что к его нынешнему состоянию ближе всего только смерть... — Если я узнаю, что ты бывал в том клубе после сегодняшнего разговора хотя бы раз, я без зазрения совести застрелю тебя. - последнее, что услышал от мужчины Чимин перед уходом, когда тот разблокировал дверь и позволил мальчику уйти. Уронив слезу на мокрый асфальт у низкого металлического забора своего дома, подросток напоследок оглянулся, все ещё видя, как расплывчатый от воды взгляд пристально проводил его, а позже скрылся за дверью... Ночью под лучами недалеко расположенного фонаря стояла одна очень привлекательная с виду девушка, казалось, дожидающаяся кого-то очень важного. В ее руках горячий телефон, разрывающийся от звонков каждую минуту. Она убежала из дома в поздний час, остановилась неподалеку и все же надеялась быть найденной родным отцом, иногда перегибающим палку в их семейных отношениях. Ситуация, послужившая ссоре, была до боли банальной, но даже ее хватило, чтобы броситься прочь из некогда счастливого места. Матери у Мин Сонли не стало еще в пять лет, отец воспитывал девочку один без какой либо поддержки, она росла в строгих условиях, под вечным контролем и надзором, что в значительной степени сказалось на ее характере и мировоззрении. В шестнадцать Сонли уже сорвалась с этой цепи, пыталась попробовать то, чего прежде ей не позволяли. Девушка начала вести разгульный образ жизни, хотела доказать отцу, что может справиться со всем сама и особого страха к его запретам не испытывает. Множество друзей, которые отворачивались в любую сложную минуту, парочка парней, пользующихся ее красотой, вся та грязь и пустота окружающего мира обрушилась на нее, вскоре ей захотелось выбраться, но Сонли совсем не заметила, что утонула уже с головой... В ее глазах стояли капли слез, все еще не покатившиеся по красным от холода щекам, а только накапливающиеся в нижнем веке. Она не понимает, почему отец так поступает, но его слова всегда как нож проходятся по сердцу и застаиваются в голове. — Я не думал, что моя дочь будет так отвратительно себя вести, занимать деньги у своих друзей и девать их непонятно куда. Такого позора наша семья еще не видела. Если бы Элайза была жива, чтобы она сказала на это? У полицейского дочь в вечных долгах. Вот так благодарность за все, что я сделал для тебя. Теперь мне придется расплачиваться за твою безмозглость? Нет уж, сама выкручивайся. Ищи работу и отдавай, больше я ни цента тебе не дам, понятно? После отказа девушка собрала первые попавшиеся вещи, взяла рюкзак и ушла из дома в полном отчаянии, с грузом своих проблем и долгов. Она остановилась недалеко за домом на другой стороне улицы у одинокого фонаря. Надела легкую куртку и села на корточки, опираясь спиной о холодный металл ножки светоизлучателя. Сонли некуда идти, позвонить тоже некому, конечно, можно пойти в общежитие университета, где есть подруги, но вероятность, что ее пустят, ничтожно мала. Мгновенно нахлынувшая усталость, она уже закрывает глаза в надежде просто отдохнуть и увидеть конец этому ужасному сну, но похоже реальность решила ее не покидать. Медленные шаги вскоре останавливаются рядом с двадцатилетней девушкой, к ней кто-то опускается, протягивает руку и пытается нащупать пульс. — Мин, что-то случилось? - проговаривает знакомый голос одного парня. - Хочешь, помогу? — Пожалуйста... На утро по всей округе разнеслась новость о внезапной пропаже одной юной особы Сонли, пока еще в неизвестной форме происшествие, шокирующее всех и вся в университете. Кто-то утверждал, что девушка совершила самоубийство из-за долгов, эксперты в лице полиции направили все силы, чтобы найти ее, но веских доказательств и зацепок о смерти не было абсолютно никаких. Единственное, что было найдено - телефон, а последние сообщения, что пришли на него, были от ее лучшей подруги Харуки... Экстренное включение новостей где-то в одиннадцатом часу ночи перебило своим механическим звуком то самое наслаждение, которое Тэхен испытывал при просмотре старого американского кино, где загадочные по антуражу события отыгрывались высококлассными актерами как никогда гениально, а музыкальное сопровождение входило в вековые композиции всех времен и народов. Очередное сообщение о каком-то убийстве в городе, поднявшемся курсе доллара или же громком скандале звезд шоу-бизнеса - это всё, о чем только можно было говорить в такой час и то, с какой бестактностью была прервана картина великого режиссера с музыкальной сценой самого Франка Синатры, до глубины души возмутили Тэхена. Через несколько минут все же фильм вернули на экран, а его близкий конец лишь оставил в парне частичку недосказанного мнения об увиденном, но удовлетворения эстетического вкуса. Но после начавшегося фильма про вампиров того же именитого режиссера, из коридора раздался неожиданный протяжный звонок в дверь, обостривший слух Тэ в прихожей. Он долго прислушивался, зная, что мама могла бы сама открыть дверь ключом, ведь работает до очень позднего времени, но сейчас множество подозрений, сложившихся на фоне вечно накаляющих животным рычанием звуков с экрана телевизора, который работал очень громко. Заглянув в глазок, парень немного задержался на носочках, а после опустился, не заметив на лестничной площадке ни души, зато заметно потемневший зал от картин в телевизоре донес до него сцену с вопиющим кровососом, высасывающим кровь молоденькой жертвы с жадными проглатываниями. Сюжет затягивает его на пару шагов обратно в яркую комнату, но стуки в дверь повторяются, а Тэ с тихим цоканием снова тянется к входной двери, на этот раз чтобы немного ее приоткрыть и осмотреть площадку достоверно. Кто-то неожиданно просовывает руку, когда замок отворяется, и с силой тянет дверь на себя, открывая ее полностью, чтобы зайти в помещение с ужасно удивленным Тэхеном, не понимающим, что мужчина забыл здесь спустя три месяца отсутствия где-то на работе. — А я надеялся, что ты погиб где-нибудь. - почти с наигранным разочарованием Ким закатил глаза, замечая, что незваный гость захлопнул за собой дверь и подошел чуть ближе в невероятно красивой парадной офицерской форме. — Где твоя мама? - заметив отсутствие верхней одежды на вешалках и обуви в прихожей, мужчина снова поднял взгляд на мальчика. — На работе. — Вот как... - и в этот момент Гук оказывает слишком близко, заставляя Кима встретить стену спиной и испуганно начать отстранять тело от себя, но Чон оказывается сильнее и моментально заковывает руки Тэ в свои, прижимая к стене. на фоне опять звуки вампиров из старых фильмов, где много плохого качества, но много экспрессии и животного рыка, от чего Чон где-то у шеи начинает посмеиваться, перебивая свои поцелую несдержанными усмешками, а Тэ только спрашивает: — Ты чего ржешь? — Какой же ты все ещё ребенок... Тэхену жарко во всех местах, где Чонгук его касается, сильные руки сдавливают талию и тянут его куда-то в другую комнату, чтобы спрятать от лучей телевизора и громкого вампирского сериала, чтобы свет не обжег его горе вампира, пока они играют во взрослые игры. Только Тэ упал на мягкое, как Чонгук начал быстро снимать верхнюю одежду, отбрасывать на пол офицерский пиджак для собраний с начальством и выглаженную белую рубашку, невероятно точно очеркивающую его напрягшиеся от желания накаченные руки, словно она была ему не по размеру. Отражающая еле виднеющийся со стороны окон свет бляшка на широком поясе мгновенна была лишена чистоты, так как Тэ вцепился в нее пальцами и оставил пару отпечатков, прежде чем найти способ снять тугой ремень. Губы страстно утянули в неразборчивый поцелуй, сменяющийся и глубокими и поверхностными проникновениями языка, разгуливающего после по голой груди Тэ, освобожденной от домашней черной майки. Силуэт тяжело склонился над его телом, поглощая тенью и чернотой частички здравого смысла, когда то действительно вырисовывающихся в глазах мальчика, неосознанно прогибающегося в спине с легким хрустом, когда его талия повисла в воздухе, а Чонгук окутал ее сильными руками, притягивая к лицу и начиная обсасывать идеальный пупок и опускать зубами ткань с бедер. По позвоночнику поползли огромные ладони, согревающие жаром холодную кожу мальчика, забывающего в моментах, что это его работа ублажать мужчину, а не наоборот. За дверью из зала бьет звук телевизора, пока Чонгук мало слышит и осознает, что сейчас происходит, его уши больше нацелены на тихие вздохи партнера, сминания в его кулаках одеяла под ними от волнения и возбуждения, осторожные безмерно сексуальные всхлипы, больше не молящие закончить это поскорее, а топящие за наслаждение и еще большую нежность. Одним резким движением с Тэхена слетает вся нижняя часть одежды, а коленки начинают смыкаться друг с другом от смущения, хотя почти абсолютная темнота вряд ли позволит опорочить мальчика, скорее поможет спрятать всё, чего он боится показывать, но до момента, пока взрослый не начнет стимулировать своими пальцами и обхаживать каждую клеточку идеальной белоснежной кожи. От неожиданных и бесцеремонных прикосновений к возбужденному члену спина неосознанно выгибается навстречу повисшему над Тэ телу, встречаясь с его горячей грудью и рукой у паха. Пытаясь поставить мужчину в такое же унизительное положение, Ким с успехом расстегивает в порывах тугой ремень и ширинку, а после так же пропускает свои пальцы к половому органу Чонгука, заставляя того немного замедлить темп стимулирования. Губы любяще смыкаются в порывах доставить ещё больше удовольствия, пока Тэхен пытается безрезультатно найти основание такого огромного члена, впечатляющего своим ростом в размере с каждым быстрым движением. От Чона пахнет так по-взрослому, сигаретным дымом и дорогим мужским парфюмом, будто он действительно не бросает слова на ветер, всегда тверд в намерениях и суров при достижении любой цели. В Тэхене расходится мелкая дрожь, будто его мир совершенно не такой, а отличается присутствием явно розового и наивного, так обогащающего мягкие чувства, как например малейшее осознание того, что настоящий офицер полиции доводит его до кульминационного момента, вероятно теша своё самолюбие быстрым детским оргазмом, а Ким справляется с его эрекцией не так хорошо, но близок к финальной точке. Ему в помощь пришла возможность завалить мужчина на спину и нависнуть сверху, растирая по его накаченному торсу свою сперму и заполняя ее остатками такой же милый и глубокий пупок, как колодец замыкающий картину на животе, где хаотичные потеки спермы разрисовали пресс своими ветвями. Но как только кончил Чон, весь пейзаж заменился на еще более прекрасный, словно затопленный лесным болотом, в которое хочется погрузиться с головой, увязнуть в изобилии такого горячего и страстного ощущения, что кому то действительно понравились прикосновения неумелых ручонок Тэхена, его длинных белоснежных пальцев, позже снова изменивших рисунок на тяжело вздыхающей груди и натренированном животе. Ким по-хозяйски опустился к посторонним губам, ставя левую чистую руку на локоть и вбираясь в черные пряди мужчины, начиная сминать их в кулаке и оттягивать назад, неосознанно прося шире открыться для его языка и смелых посасывающих ощущений. Тела в мгновении сомкнулись, разделяя между собой вязкую жидкость на животах, но продолжая медленно двигаться и тереться органами друг об друга, увеличивая темп трения и продолжая неотрывно танцевать языками, пока до ушей не донесся неожиданный звук поворачивающегося в дверной скважине ключа в прихожей...