Так выпала карта.

Прохладные капли срываются вниз и разбиваются о разгоряченную кожу. Тонкие струйки стекают вниз, скатываются по плечам, расслабляют разогретые мышцы, прокладывают дорожку от груди и ниже, смывают усталость. Раны на ступнях ужасно щиплет, и Чиёко закусывает нижнюю губу. В рот врывается вкус крови, и она, зализывая укус, выключает воду. За дверью что-то происходит. Матсуно прислушивается к возне, и в сознании загорается тревожная кнопка. Не прошло и секунды, как балерина стучится в дверь. Она толкает барьер от себя, но каждый раз натыкается на препятствие. Шаги отдаляются, и она уже не просто бьёт ладошками по клетке, а изо всех сил просит о помощи. Свет гаснет, и Матсуно остаётся в одиночестве. Темнота полностью окутала помещение, вобрав в себя всё, что было на её пути. Девушка растирает озябшие плечи и прижимается спиной к стене. Тишина нарушается только одинокими каплями, что падают на кафельный пол. Эта пытка, что придумал злой гений, рождена лишать разума. Минута равна вечности, и в душе Чиёко растет безнадёжность. Она прячет лицо в ладошках и не видит как свет загорается снова. Матсуно поднимает глаза на шум. Пожилая охранница внимательно смотрит на девушку и с недовольством качает головой. — Ты че это тут удумала? Все уже по домам разошлись, а ты в душе прохлаждаешься? — Необычайно громко, её басистый голос разносился по пустой душевой. — А ну быстро собрала свои манатки и свалила домой. “Меня вообще-то заперли.” — Хотела сказать Чиёко, но вовремя прикусила язык. Нельзя дерзить старшим. Она опускает голову, и быстро проходит мимо женщины. Бросается к своему шкафчику и не находит там своих вещей. Балерина посильней кутается в полотенце и бегом спускается в каморку охранника, за телефоном. Женщина с презрением смотрит на Чиёко, пока та, накручивая на палец телефонный провод, пытается дозвониться домой. Старая ведьма, в желании остаться одной, нервно постукивает короткими корявыми пальцами. Матсуно вежливо кланяется и пытается разблокировать мобильный телефон. Зараза! Батарейка села. Охранница волком смотрит на Чиёко, прожигает её недовольным взглядом. — Мне студию закрывать надо. — Матсуно в очередной раз отдает поклон и выбегает на холодный воздух. Девушка оглядывается по сторонам. Баджи же не ушёл без неё, правда? Чиёко надеется, что Кейске потеряет её, и решит поискать у студии. Он вот-вот вывернет из поворота, и она отнимет у него куртку, и сама в неё укутается. Конечности начинают подмерзать, а кожа покрывается цыпками. Особа ладошкой долбит по двери, надеясь, что старушка смилуется и вызовет ей такси. Не идти же ей по городу в одном полотенце. И что о ней подумают прохожие? Устало стукнув в последний раз, Чиёко разочарованно вздыхает. Слезы застилают глаза, сбегают по щекам, крупными каплями срываются с подбородка вниз. Матсуно идёт вдоль забора, стараясь издавать как можно меньше шума. Этот вечер вязким илом уляжется в её памяти. Когда она доберётся до дома, то обязательно всё забудет и никому ничего не расскажет, если, конечно, не встретит знакомых, что одним своим видом будут поднимать всю эту болотную муть из её души. Они будут перешёптываться и обвинять в социальном падении, показывая на неё пальцами. Девчонка воровато оглядывается, и идёт тихо-тихо, на полу пальцах, едва дыша. Сердце всё ещё замирает с каждым шагом, но Чиёко уже спокойно вглядывается в темноту, различая предметы. С очередным шагом она поскальзывается, но умело удерживает равновесие. Что-то склизкое расползается по подошве. Девушка брезгливо морщится. Следующий шаг сопровождается невыносимой болью. О что же она могла стукнуться? Палец на ноге ноет и пульсирует. Чиёко хочется плакать, но, как стойкий оловянный солдатик, сдерживает горестный порыв. Окончательно дерьмовым этот вечер делает тусклый свет фонарика, задержавшийся на её лице, что под улюлюканье и присвистывание, спускается ниже. — Нужна помощь, красавица? — Мы тут самая скорая помощь на районе, — присоединился другой голос. — Мы тебе поможем, — поддержал третий. Матсуно разворачивается в сторону дороги. Одна ступня Чиёко мерзко хлюпает при ходьбе, а на другую она хромает, стараясь идти, не надавливая на ушиб. Ситуация фатальная, точно срисованная с дискавери. Раненое травоядное, стараясь ухватиться за последний шанс на жизнь, медленно уходит от преследования; Хищники лениво плетутся сзади, желая вдоволь наиграться с жертвой, запуская по её телу адреналин. В игру включаются пошлые шуточки, уговоры извращённые фантазии, нелепо озвученные вслух. Чиёко не слышит ничего, кроме собственного сердцебиения. Дыхание сбилось, выброс гормонов и инстинкт самосохранения не дают потерять самообладание. Переулок кончается, и у неё не остаётся времени на подумать о социальном. Шанс выжить только один; Пусть в глазах соседей она станет развратной девицей, но она не будет тронута и продолжит жить. Чиёко сама не замечает как пытается отменить предыдущие молитвы и мысленно взывает хоть к кому-нибудь, ну хоть на минуточку выглянуть на улицу. Вечно бурлящий Токио застывает как на зло, и в спальном районе, где почти не бывает машин, тишину нарушают только цикады. Кое-как, она достигает пешеходного перехода. Распахнутой от жары дверью, к себе манит вечно открытый комбини. Там обязательно кто-нибудь есть и поможет ей. Внезапно, стоит ей сделать шаг, рёв мотора жёстким дарк-металлом врывается в классическую симфонию цикад. Страх окончательно сковывает её тело, и Матсуно застывает на месте. Байк тормозит рядом с девушкой, и разгорячённая шина касается обнаженного, девичьего бедра. Она щурится от яркого света. Матсуно не долго привыкает к освещению, и к ней возвращается возможность видеть. Она всматривается в знакомое лицо, а затем бросается на шею к парню. — Не знаю что ты тут делаешь, но я как никогда счастлива тебя встретить.