Сберегая свет очага / Watching the Fireplace Glow

С того момента, как Дин открыл глаза под дождем и увидел над собой Сэмово лицо, он осознавал себя урывками. Болело все. Словно весь мир превратился в алый кокон мучительной боли, спеленавший собой каждый дюйм тела и разума, плотно его охватывая — и одновременно раздирая, оставляя лишь трепещущую груду плоти и мозг, вопящий о пощаде. Так, хватит мелодрамы или чего там еще. Просто — о-охххх. Просто — блядски больно. Пока они не вернулись к Бобби и ему не вкололи дозу морфия, Дин так и не мог ощутить себя целым. Обычно от наркотика он был вялым и чувствовал себя как в тумане, но сейчас — ощутил, что уменьшение боли его голову как-то прояснило, возвратило хоть чуток к нормальному человеческому состоянию. Он не смог продвинуться в доме дальше гостиной, поэтому просто лег там на диван и позволил Сэму себя тщательно осмотреть. А сам тем временем пытался дышать так, как его учил физиотерапевт в больнице. Кроме шишки величиной с куриное яйцо на затылке, и нестерпимой боли в ноге вроде бы ничего больше не было повреждено. И когда морфий поплыл по его венам, боль начала стихать. — Бля, позорище какое, — невнятно выговорил Дин. — Какая-то девица влезает в меня и катается как на карусельках. Не смешно нихера. — Ты не виноват, — сказал Сэм и резко втянул в себя воздух, когда отец проткнул хирургической иглой края раны на его руке, стягивая их. Оказывается, челюсть Джона была не сломана, а лишь вывихнута, и Бобби с усмешкой садиста ее вправил. Повязка, фиксирующая челюсть, по-прежнему была на голове отца, только теперь из бинта и пластыря. Сэмовы слова утешительны, да вот только виноват именно Дин, все это — его вина. Виновата его чертова самоуверенность, и виновата его проклятая нога, и то, что он не сообразил вовремя — Надо было лучше соображать, — уныло сказал Дин. Он ощущал себя грязным — все тело чувствовал грязным изнутри, и сознание тоже. Таким грязным, словно утонул и захлебнулся в канализационном стоке. — Мы даже не проверили парня на «кристо». — Больше я такой ошибки никогда не совершу, — сказал Бобби, сидя в кресле с закрытыми глазами. — Буду теперь проверять на «кристо» даже девочку-скаута, священника и младенца, если тот уже стоит на ногах. — Нам надо было лучше подготовиться, — сказал Джон. Теперь, со вправленной челюстью, понять его было намного легче. — Существовала кое-какая информация, которую мне бы неплохо было получить заранее. Дин нахмурил брови, заметив, как напрягся Сэм. В памяти отрывками всплывало время его одержимости — мелькнуло сердитое лицо Сэма, потом замеченный краем глаза бессознательный Бобби. Он вспомнил, как входил в театр, как ждал на скамейке… Но ярче всего он помнил свои ощущения при ходьбе. Как он ходил — без боли. Впрочем, эти воспоминания он оттолкнул, толку вспоминать о таком. Вместо этого Дин сосредоточился на отце и брате. Оба сидели с напряженным видом, между ними даже воздух, казалось, потрескивал. Судя по всему, Дин нечто пропустил. — Вот, к примеру, — утрированно обыденным тоном сообщил Джон, но напряженное ожидание Сэма Дину различимо было даже из его лекарственного болота, — мне было бы неплохо знать причину того, почему в этом доме невозможно найти ни одной чертовой бутылки спиртного. Дин ошарашенно моргнул, а Сэм закрыл глаза. — Демоны, как оказалось, знали нечто мне не известное, — продолжил Джон. — Насчет Сэма. И выпивки. Дин попытался собраться с мыслями, и уже открыл рот, чтобы начать объяснять, но, к его удивлению, Сэм ответил сам. — Я пил, пил слишком много. Это было одной из причин, почему мы приехали к Бобби. Чтобы тут я мог… пожить трезво. Тебе я не рассказал… ну, потому что это была глупость. Моя глупость, ладно — и моя вина; и разговор об этом заставил бы меня чувствовать себя полным дерьмом. Особенно разговор с тобой. Было легче просто не говорить про это, вот мы и не сказали. — Что… — выговорил Дин. — А как папа?.. — Твой брат выпил за обедом пару пива, — сказал Джон, — и… когда он пил первое, я все понял. А потом ты по телефону сказал… ты как-то неправильно говорил, Дин, и я решил проверить. Я упомянул, что Сэм выпивает. А тебе — было все равно. Вот так мы все и поняли про тебя. Дин попытался все это уразуметь, слепить из сказанного единую картину, но разочарование, затопившее его, было слишком сильным. Он не успел остановить себя, и это разочарование выплеснулось в вопросе: — Сэм, ты пил? — Я только… — Сэм оборвал себя, вздохнул поглубже и сказал: — Да. Я… я допустил ошибку. Это… я облажался, да. Та официантка, демон — она вроде бы случайно принесла мне пиво. А я заказывал колу — клянусь, Дин. Но когда она поставила пиво передо мной, я не… я облажался. — Он заказывал кока-колу, — подтвердил Джон. Дин поднял трясущуюся ладонь и закрыл ею глаза. — Все равно, — сказал он. — Дин… — Нет, Сэм. В смысле… мне все равно. Ты… ты разок напортачил, да. Но это не значит, что напортачишьопять. Я не… я не буду тебя ругать. Сэм кивнул один раз; подбородок у него дрогнул. Джон закрепил пластырем длинную марлевую салфетку на его руке и похлопал сына по шее с какой-то грубоватой нежностью. — Готово. По всей видимости, на том разговор и был закончен. Дину вдруг до умопомрачения захотелось, чтобы больше вообще не надо было вести никаких разговоров. Чтобы можно было просто лечь и уснуть. Но так много всего случилось, и так много всего Дин еще не понимал. — Бобби, — позвал он. — Если ты мне позволишь тут покурить, я тебе штуку долларов дам. — Вексель мне написать не забудь, — Бобби отозвался сию же секунду. Дин, фыркнув от смеха, попытался сесть. Это заняло у него вдвое больше времени, чем обычно, и его слегка затошнило, когда он наконец выпрямился. В глазах все расплылось. Впрочем, это того стоило. Потому что при первой же затяжке, когда он втянул дым, мир внезапно стал не так плох, и дрожь в пальцах начала утихать. Дин подумал, что Мэг, наверное, специально все то время, пока была в нем, не курила — чтобы возвращение в свое тело оказалось для него как можно более мучительным. Тело Дина вопило, требуя курева, с того самого момента, как он открыл глаза на парковке у театра. — Так, ладно, — сказал он, длинно затянулся и снова наполовину прилег. — Вопрос в том — и это главный из десятка вопросов — какого хрена им надо от нас? Слова выговаривались еле внятно, он сам это слышал, но ничего поделать не мог. Для Дина просто сохранять сознание и относительную бодрость уже было достаточным подвигом, тут не до ясной артикуляции. — Они собирались перерезать мне горло и наполнить моей кровью какую-то здоровенную чашу. Чтобы вызвать некоего «отца», — сказал Бобби. — Я пришел в сознание немного раньше, чем они заметили. Из того, что я успел понять — они пытались перед кем-то выслужиться. Не знаю, что уж там за «отец» такой, но он явно желает смерти Джона и Дина. — А моей? — тихо спросил Сэм. Бобби чуть сгорбился и устало потер лицо рукой. — На тебя у них другие планы, малыш. Какие именно, не знаю. — Планы? — резко спросил Дин. — На Сэма? — Сэм, — сказал Джон. — Нет ли еще чего-то, о чем ты хотел бы мне рассказать? Чего-нибудь… странного про тебя? — Странного? — переспросил Сэм. Дин посмотрел на него пристально и решил, что уже пора. — Расскажи папе о своих снах, — сказал он. — Расскажи, как ты видел во сне наш старый дом. — О снах? — резко сказал Джон. — О каких снах? И Сэм ему рассказал. А Дин, несмотря на все свои усилия, в тот же миг отключился нахрен.

***

Проснулся он в полутемной гостиной тем же вечером, позднее. По крыше барабанил все тот же дождь, в кухне негромко переговаривались голоса. От боли в ноге Дина затошнило так, что некоторое время он лишь пытался подавить рвоту — но не слишком преуспел. Его немного стошнило желчью в миску, которую он использовал в качестве пепельницы. Он совершенно не помнил, что Мэг делала с его телом, но судя по тому, как у него болело, она, вероятно, пробежала Бостонский марафон, а потом еще сходила в поход миль на пятьдесят. Будь его воля, Дин бы с места больше не сдвинулся никогда — вообще-то, будь его воля, он лучше умер бы. Но ему уже до крайности требовалось отлить. Он ненавидел сейчас свою нужду. Он сейчас ненавидел любые лишние движения. — Сэмми, — позвал он. Через миг Сэмова голова уже просунулась в дверь. — Ты как? — первым делом спросил младший. — Мне надо, чтобы ты довел меня до сортира, — сказал Дин. Он слишком устал, чтобы выразить это более гламурным способом. И ему все до сих пор было нехорошо внутри. Грязно. Хотелось бы Дину принять душ. Но сейчас ему это не под силу, он знал. — Тебе надо к врачу, — сказал Сэм, подставляя под руку Дина свое плечо и медленно поднимая брата на ноги. — Ага, — сказал Дин. — Знаю. Он знал. Что бы там про него не думал Сэм, Дин идиотом не был и хорошо понимал, в каком состоянии его тело находилось еще до того, как Мэг его оседлала А потом она загоняла его просто до полусмерти. Дин даже слишком хорошо понимал, что с каждым днем тело разрушается все больше и больше, понимал, что впереди ему светит как минимум одна серьезная операция. Но дело было в том, что времени на церемонии типа замены бедренного сустава с госпитализацией и реабилитацией после того у них совершенно не было. Они вляпались в нечто чудовищное, в какую-то колоссальную и непостижимую чертовщину, и из этого бардака билет на свободу им не получить. — Папа мне кое-что рассказал, кое-что про… мои сны, — тихо сказал Сэм, очень медленно идя рядом с Дином. Тот практически висел на нем, стараясь не упасть, не заплакать и не обмочить себе штаны. — Ну? — Ага. Похоже, я такой не один. — Не один какой? — Не единственный ребенок с этой странной моджо-хренью. И не единственный, чья мама сгорела на потолке. — Чего? — Дин почти вскрикнул. — Сэм, давай с этим разговором погодим, пока я не схожу в сортир, ага? — Ой… да, конечно. Угу. Извини. Сэм остался стоять у двери ванной комнаты, прижимаясь к ней ухом и вслушиваясь — не упал ли Дин, не случилось ли с ним еще что-нибудь? А Дин, вцепившись в поручень, установленный Бобби около туалета, отлил, вздыхая от облегчения. Теперь надо выслушать, что там отец рассказал Сэму. Хотя мысль о любом дополнительном осложнении сейчас просто подавляла Дина — он не знал, сможет ли справиться с таким в его измочаленном и все еще мутном от морфия состоянии. Сэм ничего не говорил на эту тему, пока Дин не оказался снова на диване. Когда брат устроился там, он присел рядом на краешек, но вместо того, чтобы рассказать больше про свои сны, сообщил: — И еще есть револьвер. — Что? — Револьвер. Папа узнал о револьвере, который может убить что угодно. Даже демонов. Так он сказал. Не изгнать, а убить. Дин помолчал, переваривая это. — И… — И папа уверен, что знает, где его найти. Дин абстрактно понимал, что это хорошая новость. У них будет мощное оружие, револьвер, который способен убить демона. Но сейчас ему было слишком плохо и слишком больно, чтобы изобразить радость от всего этого. А еще он подумал, что всегда будет нечто, какая-то хрень, которую надо достать, найти или убить. И конца-края такому не видно. — И где этот револьвер? — наконец спросил Дин, потому что Сэм явно ожидал от него каких-то слов. — Папа думает, есть хороший шанс, что он в Мэннинге, штат Колорадо. — Охуенно, — сказал Дин. — Колорадо. Хороший шанс. Он достал из табачной сумки сигарету — как удачно, что сегодня утром накрутил их с запасом. Потому что сейчас Дин не был уверен, что смог бы делать это — выполнить деликатную работу с папиросной бумагой своими трясущимися пальцами. Он даже не сумел зажечь в зажигалке пламя — большой палец лишь бесполезно цеплял колесико. Сэм мягко отнял у него зажигалку и высек искру. — Спасибо, — сказал Дин, вдохнул дым и откинул голову на спинку дивана. Сэм опустил зажигалку. — Я хотел с тобой поговорить перед тем, как папа этим шансом займется, — сказал Сэм. — Хотел узнать… пойдешь ли ты тоже. — В смысле? — Я пойду с ним, — решительно сказал Сэм. — Я решил. Я просто… я просто хочу, чтобы это все уже закончилось. Понимаешь? — и он заторопился, не дожидаясь ответа Дина: — Но ты… Папа думает, что тебе лучше остаться… где-нибудь. На какое-то время. Мэг сказала кое-что… она ведь демон, она точно не заботилась о тебе, но она сказала кое-что… про твою ногу. И я не увере… — Да, — сказал Дин. — Неплохая идея. — Просто тебе становится все хреновей, Дин, — Сэм беспокойно ковырял бинт на своей руке, — и если ты захочешь… — тут он резко замолчал. До него наконец дошло то, что сказал Дин. — Погоди… — Мэг не одолела бы Бобби, если бы меня там не было и она не впрыгнула бы в меня, — сказал Дин. Признавать эту правду было больно, но никакой пользы не будет, если он притворится, что все было не так. — Квартира парня была на верхнем этаже. Нам удалось сбить его с ног, облить святой водой, и Бобби удрал бы… да вот только я не мог спуститься по лестнице настолько быстро, чтобы удрать. — Он горько посмеялся. — Я сделал всего один шаг — а Бобби уже был внизу. Он вернулся обратно, когда тот парень приставил пистолет к моей голове. — Но Бобби говорил… — Он не хотел меня порочить, — сказал Дин. — Или забыл, может. Да без разницы, — пожав плечами, он снова затянулся сигаретой. — Не знаю. Может, на меня все еще морфий действует, хотя вроде уже выветрилось. А может, я просто устал. Наверное, мне стоит поспать. Но прежде я скажу тебе. Да, я не смогу… помощи от меня никакой не будет. Я и себе-то, черт возьми, не смогу помочь. Может, я смогу проводить исследование где-то там, где я буду, и таким образом помогать, но… Дин умолк. Потому что сказать все это оказалось намного сложнее, чем он думал, и в горле встал такой ком, что слова протискивались с трудом. — Дин, — сказал Сэм. В тускло-желтом свете старых поцарапанных светильников в гостиной Бобби брат выглядел совсем юным. — Я не хочу, чтобы мы расставались. — Это ненадолго, — сказал Дин с уверенностью, которой на самом деле вовсе не ощущал. — Только пока вы не сделаете то, что требуется. Самое большее на несколько месяцев. Вы найдете револьвер, а я пока где-нибудь отсижусь, может, и к врачу схожу. А может нет, там видно будет. Как дела пойдут. Сэм потер глаза, провел по лицу ладонью. Вид у него был замученный. — Хочется выпить. Нет, я не буду, но… — Да мне тоже хочется вообще-то. Морщина на лбу Сэма практически разделила его пополам — так сильно он нахмурился. — Ты действительно так решил насчет… с тобой все будет нормально? — Да, Сэм, — Дин выдавил из себя улыбку. — Так будет лучше для… для всех. — Но куда ты отправишься? — голос Сэма стал словно у потерявшегося ребенка, и Дин отвел глаза. — Им известно, что мы здесь, даже Бобби поговаривает насчет того, чтобы на время отсюда убраться. К пастору Джиму поедешь, может? — Ну уж нет, — сказал Дин. — столько церковного прикончит меня вернее демонов. Плюс всем известно, что папа и пастор Джим друзья. Тварям будет слишком легко меня выследить. А если они меня найдут — значит, найдут и тебя. — Тогда куда ты… — Я еще подумаю, — сказал Дин. — Завтра. Я пиздец как устал, чувак. Мне надо поспать. Завтра утром поговорю с папой, а ты мне объяснишь про моджо-детей. Сгорели на потолке. Охуеть. — Ладно, — неуверенно сказал Сэм. — Мы не собираемся уезжать еще день-два, так что если ты передумаешь… — Если передумаю, скажу, — сообщил Дин. — Обязательно. Сэм встал. Переступил с ноги на ногу. — Тебе еще нужно чего-нибудь? Воды или поесть? — Нет, — ответил Дин. — Ничего не надо. — Ладно, — сказал Сэм. — Точно ничего? — Если передумаю, — опять сказал Дин, — я тебе скажу. На губах Сэма мелькнула слабая улыбка. Он повернулся, чтобы выйти. — Эй, Сэм, — сказал Дин. Сэм, держась рукой за дверной косяк, обернулся к нему. — А? — Ты сегодня отлично справился, правда, — сказал Дин. — Ты освятил гребаный дождь. Сэм Винчестер, дожди освящающий. Просто песня. Серьезно. Хорошая работа. — Спасибо, — сказал Сэм, и вроде бы хотел что-то добавить, но лишь качнул головой и ушел на кухню. Дин посмотрел, как брат уходил. Потом бросил сигарету в водянистую желчь, оставшуюся в миске рядом с диваном. Гребаная гадость. Его уже тянуло в сон. Шелест дождя и тихие знакомые голоса на кухне действовали на него, как успокаивающее, подавляя яростную боль всего тела. Они словно смывали часть грязи, оставленной Мэг — грязи, словно впитавшейся в его рассудок. Дину чертовски трудно было представить, как Джон и Сэм будут охотиться без него. Трудно в… во всех смыслах. Во-первых, брат и отец почти неспособны были прожить и пяти секунд без придирок друг к другу. Во-вторых, они раньше никогда и не охотились вдвоем. Дин охотился с Джоном, Дин охотился с Сэмом, они охотились все втроем — но Дин всегда оставался связью между этими двумя. Он всегда разнимал их драки, сглаживал углы. Ну что же, сказал он себе, им самим придется разбираться. Это пойдет им на пользу. Дин тяжело сглотнул — в горле так и стоял комок — и провел рукой по глазам. Ему нужен отдых. Он сделал правильный выбор. Им он будет только мешать. Без него они сделают дело быстрей; а чем раньше умрет демон — тем раньше Винчестеры смогут остановиться и дать себе передышку. Все вместе. А Дин подождет. Будет заниматься исследованиями, будет ждать где-нибудь в безопасном месте, где никто его и не додумается искать — и где он не будет обузой для своей семьи. Вот только где это место?

***

— Художественная Колония Медная Роща, вас слушает Клэр. Как именно сегодня вы собираетесь создавать себя? — … Привет. Клэр? Это… — Привет, Дин! Как тебе понравилось мое новое приветствие? Я немного изменила его. Было «Как мы могли бы помочь вам создать себя заново из глины вашего воображения?», но я решила, что как-то длинно вышло. Дин прищемил переносицу пальцами и переложил телефон к другому уху. Он благополучно успел забыть, какая Клэр долбанутая на всю голову. — Определенно, — согласился он. — Определенно слишком длинно. — Как твои дела? Голос у тебя звучит просто ужасно. Дин автоматически огляделся — но, кроме него, на крыльце никого не было. Только он сам — и Южно-Дакотское утро. Солнце поднималось над свалкой все выше, и уже готово было высушить остатки дождя с прошлой ночи. Дин затянулся сигаретой и сказал: — Ну… да вообще-то дела не так чтобы очень. Ее голос сразу смягчился, стал больше походить не на веселый голос нью-эйдж чудачки, а на голос той Клэр, которую он помнил. Такой, немного странноватый, но искренний и нежный. — Ой, нет. Что случилось? С Сэмом все в порядке? Дин издал принужденный смешок. — Более или менее. Да, он в порядке. — А ты нет? Она ждала, но Дин по непонятной причине никак не мог начать говорить. — Эй, — сказала она через пару секунд. — Эй, что случилось? Прошу, расскажи мне. Говори, а то я буду сидеть тут в своем офисе и волноваться, а потом чересчур много травки курну, и мои секретари вынуждены будут всем сообщать, что я заболела и ушла домой, потому что работать я буду не в состоянии. Дин поднял брови — хотя по телефону этот жест, конечно, не передашь. — У тебя есть секретарь? — Разумеется. Мы финансируемая государством организация! У меня тут примерно двадцать секретарей. Мы все, по очереди. Дин послал в телефон ухмылку. — По очереди, вот как? — Не сбивай меня своими намеками, — сказала Клэр. — Мои секретари очень добропорядочные. Ладно, скажи наконец, в чем дело? Я по твоему голосу слышу — что-то не так. — Да нет, все нормально, — сказал он и глубоко вздохнул, собирая всю свою решимость, чтобы спросить: — Просто… мне, возможно, придется побездельничать немного, понимаешь? Моя нога вроде как затрудняет кое-какие вещи, и … ну, тут сложно объяснить, но у Сэма есть некоторые дела, которые ему надо сделать, и мы подумали… мы решили, что лучше мне не идти с ним. Он услышал, как на той стороне Клэр вдохнула, словно собираясь что-то сказать. Но вместо этого замолчала — и у Дина сердце упало. — Ладно, проехали, — сказал он, — не заморачивайся, глупая была идея. Я просто подумал… бля, да неважно. — Эй, эй! — сказала Клэр. — Ты чего? Я хочу заморачиваться. Только можно я спрошу прямо? Ты хочешь приехать в Медную Рощу и какое-то время пожить тут? — А, да не знаю я, — сказал Дин, чувствуя себя нестерпимо глупо. Он нервно стряхнул несуществующий пепел с сигареты. — Нет. Ну просто мысль такая пришла. — Дин, — нежно сказала Клэр. — Я буду счастлива, если ты здесь поживешь. Дин сглотнул. — Что, правда? — Абсолютная. Я уже знаю, в какой комнате тебя поселить. В ней зеленое постельное белье и пара красивых окон, а вид из них — на бывший домик с привидением, так что ты сможешь напоминать себе, как хорошо ты здесь поработал. Дин чуть засмеялся. — Звучит… просто отлично. — Только вот еще что… Дин перестал смеяться. — Да? — У меня сейчас есть бойфренд. Жан-Жак. И он… ну, ты ведь знаешь, как я отношусь к тому, что человек претендует на обладание другим человеком, но… он очень мило попросил меня пока с другими не спать. Только на какое-то время — попробовать моногамию, так сказать. Он говорит — это как пальто. Ты как будто приходишь в магазин одежды, примеряешь пальто, смотришь на себя в зеркало, может, прохаживаешься в нем туда-сюда — и видишь, как оно на тебе, не слишком ли жарко, не тяжело ли, не чересчур ли бежево, или, может, его произвели с применением детского труда. А потом ты или покупаешь пальто, или вешаешь его обратно на стойку и говоришь продавцу — не подошло! Понимаешь меня? — Ага, — сказал Дин. — Думаю, что понимаю. То есть, ты имеешь в виду… — Я имею в виду, что счастлива буду, если ты приедешь. Я ужасно этого хочу, и я уже придумала кое-что, чем мы могли бы тут заняться вместе! Но я бы хотела тебя иметь — никакого каламбура вообще-то — я бы хотела тебя иметь здесь в качестве только друга. Не сексуального партнера,— она на секунду замолкла, а когда продолжила, голос стал более нерешительным, чем Дин привык у нее слышать. И гораздо более юным. И обнадеженным. — Ты хочешь приехать, даже пусть не как сексуальный партнер? Дин поймал себя на улыбке. — Да, Клэр, — ответил он. — Я… честно говоря, просто друг — это мне подойдет. Но стоило ему такое высказать, как стало досадно. Черт, как он себе это представляет — вот так приехать в эту художественную колонию — кем? Говоря по-детсадовски: будем дружить? Или — поделимся печеньками? — Это просто здорово! — и Клэр заплакала в трубку, так что Дину пришлось немного отодвинуть телефон от уха, чтобы не травмировать свои нервы. — Я немедленно выгоню из твоей комнаты эту глупую керамистку! Мне давно был нужен повод, чтобы избавиться от нее! Бррр, она такие отвратительные горшки лепит, ты бы только знал. Как слоновья шкура — она их везде расставляет, а люди шарахаются и сбегают от них. — Хорошо, — сказал Дин. — Делай, как знаешь. — Ты скоро приедешь? Прошу, скажи, что скоро. — Да, — сказал Дин и затушил сигарету в пепельнице, стоящей у него на коленке. — Наверное, совсем скоро. Заскрипев, открылась дверь, ведущая на крыльцо. Вышел Сэм, он остановился в нерешительности, увидев, как Дин разговаривает по телефону. — Мне пора, — сказал Дин в трубку. — Я тебе скоро позвоню, договорились? Скоро. Еще кое-что разузнаю и потом позвоню. — Ура! — голос Клэр наполнился триумфом. — А я пока схожу в магазин и куплю сыыырррррр! И нескользящий коврик для ванной! — Класс, — сказал Дин. — Прямо не могу дождаться. — Мы отлично проведем время! И здесь полно очень-очень милых мужчин и женщин, которые много чего позволят тебе делать с ними голышом, и… Дин повесил трубку, не дослушав предложение, и вызывающе задрал подбородок в ответ на недоверчивое выражение лица Сэма. — Чего? — сказал он. — Это была Клэр? — спросил Сэм. — Угу. И что? Сэм улыбнулся с облегчением, теплой улыбкой. — Хороший выбор, чувак. Я бы не сообразил. — Да уж, — проворчал Дин. — Ага, она сказала, что заниматься сексом мы не сможем. — Да ты что? — Сэм нахмурился. — Перезвони ей, чувак. Скажи, что сделка отменяется. — Заткнись. Сэм снова улыбнулся. Мягкое выражение его лица медленно ушло, сменившись серьезностью. — Значит, ты… Ты и впрямь решил… — Да, — твердо сказал Дин. — Так будет лучше всем. Сэм не стал возражать. Дин сказал себе, что глупо испытывать боль от такого. В конце концов, Дин принял это решение сам. — Бобби напек блинчиков, — сказал через секунду Сэм. — Ты пойдешь? — За блинчиками Бобби? — с преувеличенным воодушевлением отозвался Дин. — О чем речь! Сэм подошел к нему и подставил свое плечо. Дин мучительно медленно поднял себя на ноги, засунул костыль под мышку и тяжело оперся на руку Сэма. Он так привык к этому — что Сэм всегда под рукой, всегда готов, всегда знает, что нужно Дину. И сам Дин всегда знал, что требуется Сэму — знал, как справляться с его мрачностью; знал, как его уболтать, когда брат накручивает себя; знал все его тревожные признаки и все хорошие — тоже; знал, как поднять ему настроение хоть изредка, как заставить Сэма смеяться. — Звони мне каждый день, — яростно сказал Дин, пока они еще не перешагнули порог, входя обратно в дом. — Слышишь? Каждый гребаный день. Обещай мне это. — Обещаю, — сказал Сэм. — Вот те крест. Ты не единственный, кому… Мне будет нужен кто-то здравомыслящий, чтобы поговорить, особенно если я все время буду рядом с папой. Я… я буду скучать по тебе. Блядь. Я уже по тебе скучаю. Дин откашлялся. — Ну ладно. И не забывай, я все еще могу выбить из тебя любое дерьмо — даже если буду очень далеко. — Хотелось бы взглянуть на такой фокус, — сказал Сэм и подсунул руку под локоть брата, чтобы поддержать его при проходе через порожек двери. — Это физический закон, ты в Стэнфорде до него, наверное, не добрался. Он для продвинутого курса. Называется «Взбучка от Старшего Брата Издалека». — Звучит как название блюграсс-группы. — Ого! Сейчас-то тебе смешно, — сказал Дин. — Дождешься, Сэмми. — Ладно, — сказал Сэм. — Я дождусь.

КОНЕЦ