The Truth Untold

Предпоследняя глава, в которой каким-то образом осознаётся вторая истина.

***

      Тёмный и зловещий рассвет.       Харит тихо отмечает, что это кровавый восход, а вместе с ним «обязательно придут плохие вести».       У Алукарда даже нет сил спорить с юным леонином, его выносливость уже и так истрачена.       Грейнджер только размышляет об этом, задаваясь вопросом, какие ещё ужасы принесёт этот день.       Они удерживали периметр три дня. Три дня бесконечных рубящих, колющих, режущих ударов. Кровь. Столько крови. И повязки на талии Грейнджер, и само пальто испещрено пятнами. Единственный плюс в том, что кровь была не его. В основном.       Во время приступов затишья между боями он думает о Клауде. О его милом, раздражающе красивом лице. Ощущение его тёмных волос, бегущих сквозь пальцы. Его губы едва касались шеи, щеки, волос. Каким смелым он был, когда они встречались в последний раз. Каким трусливым был Грейнджер.       — Я думаю, я люблю тебя. Грейнджер сделал паузу перед тем, как уйти, положив руку на щеку Клауда. Вот оно, снова — неповиновение в глазах вора, смешанное со страхом. Наконец он увидел это ещё раз. Всё, что ему нужно было сделать — наладить отношения с вором и заставить его признаться. Кто знал? Слова снова и снова звучат в его голове, как потусторонняя мелодия сирены. Ему внезапно становится трудно дышать, а его сердце внезапно становится слишком быстрым. Но в то же время такое ощущение, будто кто-то разбил стеклянную клетку вокруг его сердца, о существовании которой он даже не подозревал. Он чувствует себя свободным. Воодушевленным. Живым. Он хочет запереть слова Клауда в своём сердце, вытатуировать их на нем, если это возможно. Он не хочет их забывать. Он уже знает, что никогда не сможет забыть. И, конечно же, Грейнджер знал, что он должен был сделать. Мысленно он мог сказать это. Должным образом.       «Думаю, я тоже люблю тебя» Но эти проклятые слова… они не покидали с его губ. Он боялся. Боялся размаха собственных чувств, боялся, что он оставит Клауда через два дня, боялся, что его ждет неопределенная гибель, и что он оставит неуверенного возлюбленного. Возлюбленный. Всё, что ему нужно было сделать — сказать пару слов в ответ. Вот и все. Рука Грейнджера снова начинает двигаться, она скользит по густым волосам Клауда. Это чудо, что его пальцы не дрожат. Это должно быть легко. Тогда почему, почему, почему так тяжело? Клауд смотрит на него, ожидая, как и раньше. Одобрение, даже отвержение. Что-нибудь.       — Конечно, — бормочет он, и Клауд не заходит дальше. Это не самое худшее, что он мог сказать. Но не самое лучшее.       Нечестивый крик раздается в нескольких футах от него, в самом сердце леса. Через несколько секунд он встает, молча расшифровывая источник звука. Ему не нужно оглядываться назад, чтобы понять, что за ним стоят Алукард и Харит, которые тоже пытаются понять, откуда исходит крик.       Харит резко останавливается перед охотниками. Его уши дёргаются, когда он смотрит по сторонам, прежде чем отправиться на северо-восток.       — Сюда!       Они бегут, адреналин сдерживает усталость, и через несколько минут снова раздаётся крик, и он звучит ужасно знакомо.       — Фанни! — восклицает Алукард рядом с ним, и худшие опасения Грейнджера подтверждаются.       Они, спотыкаясь, выходят на поляну и видят Фанни, прислоненную к дереву, царапины на её боку кровоточат, а туника окровавлена и разорвана. Ее правая лодыжка покрыта болтами, согнутыми под неестественным углом. Она быстро моргает, ее грудь тяжко вздымается, и Грейнджер понимает, что юная воительница пытается не впасть в шок, но терпит поражение.       Алукард настигает её первой, и она безвольно падает в его объятия, дрожа всем телом.       — Они… Они были повсюду. В деревьях. В кустах. Даже в небе, — её золотые глаза, до боли напоминавшие Грейнджеру глаза Клауда, дрожали и слезились. — Я не смогла остановить их. Я едва выбралась живой.       — Слава Владыке Света, что ты выбралась, — говорит Алукард, пытаясь удержать её в лучшем положении. — Нам не следовало брать тебя с собой. Ты не привыкла драться в таких местах.       — А когда ты бы меня взял с собой? — возражает Фанни, всё ещё упрямясь перед лицом агонии и ужаса. — Мне просто нужно делать это снова и снова, пока я не перестану бояться.       Настойчивость Фанни всегда восхищала Грейнджера, но он сомневался, открыла ли эта черта в ней ту фатальность, которую они могли только надеяться контролировать. И снова его мысли возвращаются к Клауду, к тому, каким упрямым был его вор, но при этом умным и беззаботным. Он задается вопросом, сколько сражений прошел Клауд, прежде чем он смог закалить себя перед лицом огня, но при этом у него осталось доброе, податливое сердце.       Он так сильно скучает по Клауду.       Тем временем Харит суетится вокруг Фанни, пытаясь оценить ее раны.       — Мы не сможем её вылечить, — указывает леонин. — Никто из нас не целитель, и это не то, что могут вылечить лечебные зелья за несколько часов. Нам нужно вернуть её в Капитолий, и быстро.       — Не беспокойся, — хрипит Фанни. — Я… Я всё ещё могу сражаться.       — Без обид, Фанни, но сейчас ты не сможешь подраться с цыпленком, если он слеп и прыгает на одной ноге. — отвечает Алукард.       Грейнджер делает шаг вперед.       — Передай мне Фанни. Я верну её обратно в Капитолий. Вы с Харитом должны провести расследование. Эти демоны-отбросы определенно всё ещё там, и было бы стыдно, если бы мы не одарили их смертью прежде, чем они уйдут.       Алукард мрачно кивает. Он осторожно кладет Фанни на руки Грейнджера. Она, наконец, поддалась боли и зажмурила глаза, прижав одну руку к ране на боку, слёзы скапливаются под её веками.       — Только не попадись.       — То же и к тебе.       Харит шутливо отсалютывает ему, прежде чем прыгнуть на другой конец поляны, а Алукард идёт в другом направлении, чтобы они могли покрыть больше территории.       Грейнджер смотрит на несчастную фигуру в его руках.       — Ти… Тигрил… — беспомощно шепчет она, и сердце Грейнджера сжимается. Как сильно он жаждет снова увидеть Клауда. Держать его на руках, быть уверенным, что ему не придётся кричать от боли, в отличие от воина, которого он несет.       Но у него есть миссия, и он должен завершить её.       Он двигаться обратно к Капитолию, полный решимости не оглядываться. Не беспокоиться о своих друзьях, которые подвергали себя большей опасности, чем считали нужным.

***

      Каждый шаг Грейнджер ощущает как удар ножа.       Его руки кажутся окоченевшими и странно онемевшими, и с каждым вдохом Грейнджер тяжелеет всё сильнее. Они совсем чуть-чуть приблизились к опушке леса, а солнце уже близится к зениту на небе. Фанни потеряла сознание в его руках, что-то бессвязно бормоча во сне. Грейнджер хотел, чтобы она бодрствовала, и чтобы её мёртвый вес не замедлял их движения, но это было эгоистичным желанием. Ей нужен был отдых.       Он также понял, почти после того, как они ушли, что он должен был заставить Алукарда привести Фанни домой. С Фанни, свернувшейся в его объятиях, они были практически беззащитны. Его пистолет был с ним, но привязан так, что он не мог дотянуться до него, не отпустив Фанни. Его кейс остался в лагере. Без него он чувствовал себя странно голым.       С другой стороны, если бы он остался, а Алукард ушёл, им было бы труднее удерживать свою территорию, диапазон её был слишком широк, чтобы её могли удержать всего два человека. Потребовались бы все четверо, чтобы обезопасить периметр вокруг леса. И многое другое.       Затем обстановка вокруг изменилась. Через полог леса просачивалось больше солнечного света. Подлесок стал выше, больше подходящий на кустарник, чем на мох. Воздух стал немного теплее и более беспокойным, как будто у него появилось больше места для движения. Деревья были не так близки друг к другу. Они наконец подобрались ближе.       Внезапно Грейнджер вспомнил сады Антуаньер, как они с Клаудом встретились там только глубокой ночью. Он решил, что им следует попробовать встретиться в другое время — например, днём ​​или на закате. В ресторане или, может быть, на пляже. Может быть, он сможет убедить Алукарда привести их в Лунному озеру.       Его щеки слегка покраснели от этих мыслей. Он планировал свидания с этим парнем. Это всё равно взволновало его и наполнило решимостью. Он вернётся к Клауду. Он будет ходить с ним на свидания. Он скажет ему, что любит его больше всего на свете.       Как только эти слова запечатлелись в его сознании, всё вокруг поглотила тьма. Рядом с ним пронеслась красная энергетическая сфера, едва не задев раскинутые ноги Фанни. Затем что-то мокрое, едкое и болезненное ударило его в левую лодыжку. Грейнджер, уже истощённый и уставший, спотыкаясь, опустился на лесную подстилку. Фанни выскользнула из его рук, всё ещё спящая и, к счастью, невредимая. Но он подозревал, что Фанни недолго пробудет без сознания. Её глаза уже мерцали, приходя в состояние фуги между бездействием и бодрствованием.       Он не собирался допустить, чтобы с ней что-то случилось.       Грейнджер собрался с духом, доставая пистолет. Он взял один из мечей Фанни. И он не был особенно хорош с ними, но они являлись ещё одним дополнительным оружием.       Он обернулся, держа своего товарища позади себя. Грейнджер принял боевую стойку с пистолетом наизготовку.       Из тени начала выходить фигура. Она превратился в женскую фигуру, бледнокожую, одетую в черное и фиолетовое. Её красивое лицо было омрачено злой ухмылкой на губах.       — Алиса, — почти прорычал Грейнджер. Его пистолет автоматически поднялся к её лбу. — Вампирская шлюха.       Вампирша хладнокровно проигнорировала его, выйдя на солнечный свет. Когда-то ходили истории о вампирах, соблазнительных существах, бессмертных, которых ранят только серебро, чеснок, святые предметы или солнечный свет. Он не знал, какое неестественное явление произошло, позволив вампирам ходить средь бела дня, но сейчас у него точно не было времени размышлять об этом. По крайней мере, они всё ещё были уязвимы для всего остального.       Он повторял движения Алисы, следя за тем, чтобы Фанни была заблокирована в любом направлении.       — Это не твоя территория, — пытается он снова, уже громче. — Уходи, пока ещё можешь.       — Как и ты, всего несколько минут назад? — Алиса ухмыльнулась. — Кроме того, ты не хотел одарить меня чем-нибудь перед тем, как я уйду? Чем-то вроде дара смерти?       Холодная волна страха пробежалась по телу Грейнджера. Фанни позади него захныкала, как будто почувствовала это.       «Не просыпайся ещё», — беспомощно подумал он. Не сейчас.       — К сожалению, похоже, что я уже мертва, — продолжила Алиса, наконец остановившись, обнажив клыки. За её спиной раскрылись огромные крылья рептилии. — Может быть, я стану той, кто одарит им тебя!       Вампирша набросилась. Грейнджер быстро увернулся, выстрелив в монстра шесть раз подряд, целясь в крылья. Его пули попали в обе перепонки крыльев Алисы, а шестая попала ей в бок. Она взвыла и рухнула на землю. Грейнджер воспринял это как возможность перезарядить оружие.       Как только он заменил гильзу, к нему снова полетела сфера из крови и энергии. На этот раз Грейнджер был чересчур медлительным, и шар задел его руку. Слишком быстро его конечность ослабла. Ему казалось, что его кровь утекает в никуда. Его пальцы непроизвольно дернулись, и он выронил пистолет.       Он был встревожен. Ещё никогда его не разоружали так быстро.       Не то чтобы у него было время подумать об этом. Алиса была уже в пути. Грейнджер снова отодвинулся от нее, одним плавным движением поднимая пистолет. Его рука налилась свинцом. В бинтах это вполне может быть камень, завёрнутый в бумагу, но он заставил себя ещё раз прицелиться в сердце.       Шесть пуль прогремели одна за другой ещё раз. Все они попали в какую-то часть тела Алисы, но, к сожалению, ни одна не попал ей в грудь. Одной удалось зацепиться за правый рог. Она зашипела от гнева, но Грейнджер почувствовал, что она скорее была в ярости, чем обижена.       Лёгкая работа — подумал он, — разозлить её ещё больше.       Ещё одна череда пуль. Ещё один болезненный рёв. Грейнджер знал, что у него ничего не выйдет. Ему нужен был священный предмет, но сейчас его не было с собой. Чеснок? Он не ел ничего подобного уже несколько дней. Осталось серебро, но, к сожалению, его пули были заключены в сталь, а не в серебро. Он проклинал себя даже за то, что потратил их впустую.       Что ещё у него было?       Меч.       В мгновение ока у него появилась идея, но прежде чем он успел её использовать…       — Так-так-так. — злая ухмылка Алисы снова вернулась. Её взгляд оторвался от Грейнджера, сфокусировавшись где-то справа от него.       Сфокусировалась на Фанни.       — Младшая сестра Имперского Рыцаря… О, как Тигрил так доверяет вам, охотникам на демонов! — Алиса издала зловещий смешок. — Позволить тебе взять её с собой на разведывательную миссию! Вы все должны быть умными и тактичными. Вместо этого ты идёшь сюда, едва способный защитить небольшой периметр, с очень ценным воином на буксире! Как насчёт того, чтобы вспомнить слова девушки ранее, Певец Смерти?       Грейнджер вздрагивает от того, что его прозвище используется для оскорбления, но он также вспоминает слова Фанни.       «Они… Они были повсюду. В деревьях. В кустах. Даже в небе».       Как только он наконец осознаёт это, небо темнеет на три раза больше, чем прежде. Низкое рычание и вой исходят от деревьев, неба, земли. Существа появляются позади Алисы, рядом с ней, слева от них, справа от них, даже позади него и Фанни.       Это никогда не будет равным боем.       Она только тормозила.       Алукард и Харит никогда не смогли бы добраться до нас вовремя.       Клауд, извини.       Затем позади него раздаётся болезненный стон, который не принадлежит ни одному из монстров.       Он рискнул оглянуться. Фанни смотрела на него снизу вверх, в её глазах отражались боль и решимость. Она пыталась сесть, используя длину своего меча, но рана на боку делала её почти неподвижной. Вместо этого её взгляд переместился на Алису. Потом на монстров. На её клинок. И, наконец, к Грейнджеру со вторым мечом в другой руке.       Совсем немного, что любому другому это показалось бы болезненным спазмом, её голова опускается в дрожащем, отрывистом кивке.       Грейнджер выдыхает, он даже не осознаёт, что задерживал дыхание.       — Обмениваетесь последними словами, люди? — Королева вампиров была в восторге от такой перемены событий. Совершенно новая сфера, почему-то более багровая и отвратительная, чем раньше, образовалась в её правой руке. — Тебе повезло, что как королева я могу быть такой снисходительной. Твоя смерть могла наступить давным-давно!       Стрелок только снова поднимает пистолет. Его пальцы скользят по мечу.       — Вот в чём твоя ошибка, ваше высочество. Он поднимает лезвие, лёгкое, но неуклюжее в руках.       — Я Певец Смерти, дура. Я решаю, когда такие демоны, как ты, испустят последний вздох. Как и я решаю для себя сам. — Грейнджер нажимает на курок, и он стреляет.       Не в Алису.       Пули поражали ближайших к ним монстров во всех направлениях. Закончив, он первым бросается к Алисе, выводя вампиршу из равновесия. Меч Фанни, который, как она заверила, был серебряным и скользил сквозь грудь вампирши, словно сделан из масла.       Алиса издаёт свой самый громкий крик, как будто звук исходил из самого ада. Её ногти перерастают в когти, и Грейнджер отпрыгивает назад. Этого было недостаточно. Когти царапают его живот, разрывая бинты, как будто это было запоздалой мыслью. Три красные раны создают трещины на его коже. Едва он успевает почувствовать боль, как падает на колени, не сводя глаз с лесной подстилки.       Краем глаза он видит, как Алиса растворяется в чёрно-красном пепле, кружащемся в лесном воздухе. Единственный шар красной крови парит там, где она только что стояла, прежде чем также раствориться в ничто.       «По крайней мере, с этим покончено, — шепчет он про себя. — Пожалуйста, позволь мне защитить Фанни. Пожалуйста. Пожалуйста. До тех пор, пока не прибудут Алукард или Харит… Лорд Света, пожалуйста, скажи Клауду, что я люблю его за меня. Шепни это цветам. Пусть это повиснет в вечернем тумане.»       Грейнджер снова встает, если это вообще можно назвать так, всё его тело сгорбилось, как дерево, поражённое молнией. Орк находится прямо перед ним, прямо под деревом. Он колебался, пока Алиса была ещё телесной, но ясно понимал, что его командира больше нет. Он издал голодный рык и нырнул за охотником.       Грейнджер даже не успел поднять меч, как орк упал почти точно там же, где Алиса, с серебряной стрелой, вонзившейся ему в шею.       Стрелой?       Он понял, что монстры вокруг него на самом деле визжали и вопили — кажется, от боли. Кто-то уничтожал для них монстров. Очевидно, не его товарищи-охотники — даже Харит не может уничтожить столько монстров в таком масштабе.       Гуманоидная фигура, наконец, появляется поблизости. Грейнджер говорит, что они «гуманоиды», потому что в них есть что-то не совсем смертное, но и не демоническое. Это существо кажется легче на ногах и менее бледным, чем та вампирская мразь, но его кожа — ее кожа, теперь, когда Грейнджер смогла разобрать форму его тела, — сияла здоровым блеском. В её руках оружие, которое блестело под солнцем и в тени. Её волосы такие же серебряные, как стрела в горле поражённого монстра, украшенные тремя голубыми перьями. Уши действительно доводят до него суть.       Заостренные уши.       — Эльфы, — бормочет он, на этот раз вслух. — Лунные эльфы.       Лунный эльф улыбается ему, забавляясь его благоговением… затем выражение его лица превращается в ужас. Кажется, она падает все ниже и ниже. Или это он падает? Кажется так. Все его тело онемело, ноги стали похожи на неодушевленные бревна. Он не только выглядит как дерево, поражённое молнией. Он даже чувствует это.       — Приведи Фан домой для меня, ладно? — тихо говорит он, когда всё его существо растворяется в эфире. — И скажи Клауду…       Его тело не падает полностью на землю, так как лунный эльф ловит его раньше, чем он успевает упасть. Но его душа не получает памятку, по-видимому.       — Сказать кому? Просыпайся, охотник! Эстес! Мой король, сюда!       Я только что убил королеву, теперь ещё и король?       Грейнджер ненавидит, что последнее, о чём он думает перед тем, как погрузиться во тьму, это шутка. Потом всё удаляется от него, а может, он от всего удаляется, это уже не имеет значения.

***

      Грейнджер мечтает о бессмысленных вещах. Образы из его детства смешиваются с событиями, которые, как он клянется, произошли всего несколько месяцев назад. Монастырь Света, наводнённый орками. Скрипки, их музыка мелодична и трепетно красива, но диссонирует с криками. Имперская армия находит его среди руин его деревни, и всё же его друзья среди них, уже взрослые, их лица окрашены жалостью, какой он никогда не видел бодрствующим.       И Клауд. Между всеми кошмарами, иногда прорезая их, спасая от грани безумия. Клауд всегда был рядом.

***

      — Просыпайся, соня. — Вор что-то шепчет ему в волосы, мягкое дыхание скользит по его голове, как летний ветерок.       Грейнджер моргает, открывая глаза. Несмотря на всё, что произошло, его тело чувствует себя прекрасно. На самом деле, он никогда не чувствовал себя лучше.       Рядом с ним набок ложится Клауд, уставившись на профиль Грейнджер, как на ценную картину. Его глаза полны облегчения и счастья, и он тянется, чтобы как следует поцеловать Грейнджер в лоб.       — Это было так давно. — Он бормочет.       — К-как долго? — Стрелок совершенно счастлив остаться в руках вора, навсегда, если это возможно, но какая-то часть его беспокоится о миссии и империи. Грейнджер заставляет себя забыть об этом. Сейчас ничего не имеет значения, кроме человека, с которым он воссоединился.       — Слишком долго. Но теперь все будет хорошо. Я спас тебя. — Клауд ухмыляется ему, способный за считанные секунды превратиться из благодарного в высокомерного.       — Ты всегда спасаешь меня. Даже если не осознаешь этого. — Искренне говорит Грейнджер. Он берёт руку Клауда обеими руками, радуясь, что кто-то снял с него повязки и он может крепко держать руку другого, кожа к коже. — Я… Я не понимал, что мне нужен кто-то вроде тебя в моей жизни. Я никогда не думал, что всё ещё буду думать о тебе, когда отпущу тебя, но каждую секунду… — Он качает головой, чтобы отругать себя и прогнать спутанные мысли в голове.       — Я слишком во многом себе отказывал. Я отказал себе в надежде, счастье, любви». Он смотрит на Клауда со всеми чувствами, которые звучат искренне в его сердце. — Я люблю тебя, Клауд. Мне жаль, что я не смог сказать тебе это раньше. Ты делаешь меня цельным.       Клауд только молчит, улыбка не сходит с его губ, хотя они и смягчаются становятся обожающими.       — Конечно, — дразнит он, как Грейнджер говорил раньше. — А теперь проснись и скажи мне правду. Лично.       — Чт… Что?       — Проснись, у меня закончились люди, которых можно было бы раздражать, — повторяет Клауд. Его губы снова приближаются, но вместо лба они прикасаются все ближе и ближе к его губам. Губы Грейнджера бессознательно разжимаются, предвкушая губы вора. Поцелуй длится всего секунду, но Грейнджер уже чувствует, как вспыхивает, волна любви пронзает его тело и душу, как лесной пожар.       — Я скучаю, Грейнджер. Возвращайся ко мне.