Любовница моей души

Касательно чувств Миранды... Она не знала, откуда и в какой момент взялись эти бабочки в её животе, когда Баронесса брезгливо поджимала губы, стоя на огромной лестнице и осматривая прибывших гостей, или переодевалась за тонкой ширмой, на секунду открывая вид на обнажённую спину. Пристли запутывала скорее неопределенность Баронессы, её желания. Можно было даже предположить, что блондинке нужно было чёткое, как заявление на увольнение, разрешение на любовь. Иногда бывало, что люди не могли определиться, как себя вести с партнёром: то ли они в отношениях, то ли первая ночь случайно превратилась в обычай, и не более. И никто не отважился первым спросить, как всё на самом деле, и можно ли на непрекращающиеся подкаты Энди Сакс, например, отвечать, что в сердце стервы-начальницы уже кто-то есть. Всё потому, что Миранда боялась непостоянства. Наверное, большинство людей из сферы её деятельности наделили бы главного редактора следующими качествами: стабильная и непоколебимая. У неё ведь всё по минутам, под линеечку, так что даже феншуй казался всего-навсего маленьким недоразумением. Фигура Баронессы статная, буквально-таки безупречная для её возраста. Вот не шла взрослым высокопоставленным дамам детская, такая невесомая худоба. Напротив, её красила величавая осанка, из-за которой пышная грудь ещё сильнее выдвигалась вперёд. Миранда абсолютно искренне удивлялась непредсказуемости своей любовницы, как и в этот раз — прерывисто выдохнула, понимая, что фон Хельман вела её по направлению к спальне. От неё можно было ожидать что угодно в этот момент. Ну не могла же она так бесцеремонно, вымотав своим бесконечным молчанием все нервы Пристли, забыть об этой ситуации и затащить её в постель?! Глупости! Конечно, могла бы. Но у той были несколько другие планы, она явно умела эпатировать — это не было тайной. Элегантные платья с утончёнными украшениями, сверкающие камни — ручная работа от мастера своего дела сочетала в себе строгость и выразительность, при этом не имея каких-то незаурядных фасонов, аляповатых деталей или мешающих тканей. Богатство жемчугов ошеломляло, это — настоящее произведение искусства. — Я создала эти наряды для тебя. В тот день я хотела представить их всему миру под слоганом: «Работа не должна быть серой». Но ты умеешь портить сюрпризы, — руки Баронессы с бережностью дотронулись до расшитых золотом костюмов, тщательно изучая швы в поисках изъянов. По правде, этот жест такой бессмысленный — разве сама Баронесса, авторитет среди модельного мира, могла допустить ошибку? — но именно он давал понять, что как бы ни злилась женщина, сейчас она искренне волновалась. Ей действительно было важно мнение музы, вдохновительницы этого стильного безумия, ЕЁ вдохновительницы. И реакция не заставила себя ждать. — Вздор! - выражение лица Баронессы вмиг изменилось: брови насупились, уголки губ недоуменно опустились. Ещё немного — и запустится защитный механизм похуже любого атомного оружия. Это был решающий момент, когда каждое слово несло за собой неисправимые последствия. — Вздор, мне всегда нравились твои работы, - глаза женщины обрели хитрый прищур, недоверчиво выискивая какой-то подвох. Самоуверенная ухмылка, слегка запрокинутая назад голова, взгляд сверху — такой ответ если не убедил женщину, то бесспорно пришёлся ей по нраву. — Да, но все эти два года ты мне твердила обратное. — Вспомни свои слова на первой нашей встрече. "Мне, как художнику, как творцу, всегда необходимы соперничество, сопротивление. Всегда нужен тот, кто будет говорить, что это всё — эти мои наряды — ужасны. Без критики нет прогресса, пусть даже она является ложью", - красные губы Баронессы чуть приоткрылись, она находилась в замешательстве от того, что Пристли запомнила их диалог. — Неужели ты считаешь, что я бы поставила под сомнение твои навыки и смысл жизни? Пусть меня и считают бесчувственной, но на тебя-то это не распространяется. Послушай же, - Миранда взяла ухоженные ладони любимой и уже тише, но всё так же твёрдо прошептала: — Я не хочу, чтобы работа вставала между нами. Безусловно, это огромная часть нашей жизни, но я прошу тебя, пусть из-за неё мы не будем убивать друг друга взглядами каждый вечер. Если ты, конечно, хочешь, чтобы у нас вообще были совместные вечера... - в этом монологе и страх, и любовь, и вина. Они обе такие: не могли даже себе внятно признаться, что наслаждались обществом друг друга, что идеально играли на контрасте, что были счастливы, не смыкая глаз перед рабочим днём из-за ночи близости, со звонким смехом изучая Камасутру и повторяя замысловатые позы. Если бы Миранда Пристли представляла себе брак, то она со стопроцентной вероятностью использовала бы слово "скучный". Если бы Баронесса фон Хельман воображала брак, то первой мыслью был бы абсолютный контроль. Но ни то, ни другое не присутствовало в их союзе, что одновременно и обезоруживало, и ставило в тупик. Они не были созданы, чтобы быть вместе, но они стали единым целым, под стать друг другу. Вскоре после того, как шумиха поутихла, мир снова потряс громкий заголовок журнала "Подиум": «Круэлла Де Виль выпустила коллекцию под крылом своей матери — Баронессы». И вот, рейтинги и авторитет дома моды снова возросли, миллионные убытки возвращены, моральный ущерб возмещён хозяйке в индивидуальном порядке несколько раз. И теперь уже официально, пусть и не для глаз общества — возлюбленные.