Битва близнецов

Не станем описывать первые часы Итэра в городе. Опустим занавес милосердия над прощанием с Лизой и Эолой, слезами и красноречивыми взглядами жителей. В каждых глазах он видел как в мелком пруду: «Может он и спаситель Мондштада, но вот его сестра…». Он порывался сбежать каждую минуту, но знал, что должен отдать последний долг городу, который так любил. Одна лишь Паймон понимала его, но даже она притихла. После прощания с павшими он заглянул в собор к раненым Дилюку и Джинн. Они лежали на соседних кроватях — мечи из их рук сумели достать, но разъединить сами руки так и не смогли. Они еще не приходили в себя, но Барбара обещала вытащить их. Наверное… Кли лежала в соседней комнате. На плечике Искорки лежала тугая повязка. — Итэр! — она была первой, кто обрадовался его приходу в город, личико озарилось восторженной улыбкой. — Кли думала, что братик Итэр умер. — она всхлипнула. — Кли расстроилась… Путешественник невольно улыбнулся и сел на кровать рядом с Кли. Она сжала его руку своей ладошкой. — Ты же не уйдёшь, правда? Кли страшно одной. Джинн плохо, Кейя не приходит, а братик Альбедо уехал в ком… кам… командировку. Не бросай Кли, пожалуйста. На глаза Итэра навернулись злые слезы. И Альбедо хорош! Ему вся эта армия на один зуб. А он сбежал! Вот он - Принц Мела во всей красе! Ему нужно держать себя в руках! #%€¢$! Итэр тряхнул головой, чтобы успокоиться и обернулся к Кли. — Мне тоже нужно идти. Но я побуду с тобой, правда. Если хочешь, целый час. Кли закивала, но было видно, что она все равно расстроилась. Путешественник погладил ее по головке и легонько поцеловал в лобик. Посидев немного, Итэр спел Искорке колыбельную, которую им с Люмин пела мама… Давно. Когда дыхание Кли стало ровным, а глазки закрылись Итэр тихо встал и вышел. По пути в таверну он увидел как Эмбер с рукой на перевязи яростно срывает объявления о пропаже Люмин. Его она, слава Архонтам, не заметила. — Дайн, я благодарю тебя за помощь, но мне нужно идти. Если ты не возражаешь я отправляюсь немедленно. Говори то, что хотел и распрощаемся. Не сочти меня грубым, но я спешу. Лицо Дайнслейфа исказила кривая усмешка: — Спешишь. Конечно. Я расскажу тебя одну историю и можешь идти. Однажды Хранитель служивший Луне Прекрасную деву увидел во сне. Она простирала дрожащие длани, Она умоляла:"Приди же ко мне!» Забыв, что в Спирали скрывается мрак Врата открывает влюбленный дурак. Пасть бездны ему распахнулась навстречу, Его поглотил торжествующий мрак! Думал он тогда, что любовь спасает, И открыл врата, это было глупо. Что же было дальше — мы оба знаем, Черная Луна поглотила утро! Поэты говорят, что мир спасется любовью, Но нам с тобой иной пример известен пока — Мир залитый кровью, Сожженый войною, Из-за любви дурака! Поэты фальшивые басни сплели, А боги защиту для мира нашли. Враждою родни они Бездну закляли, Надеясь ее оградить от любви. Прекрасная пленница вновь заперта, Но ключик к замку подберется всегда. Любовь несовместное соединяет, Любовь разбивает любые врата. Если бы любовь не была орудьем Может быть она и спасала б души, Но во все века неизменны люди, И, любовь, и злу, и гордыне служит. Поэты говорят, что мир спасется любовью, Но чистую любовь наш мир не видел века. И тем, кто откроет Врата преисподней, Цена не высока. Между Итэром и Дайном повисла напряжённая тишина. Наконец Путешественник швырнул рюкзак под стол, упал на стул и уронил голову на руки. — Объяснись.