Сквозь стены

      Первая ночевка с Кимом, хоть и оказалась донельзя волнительной (у тебя никто не ночевал уже, кажется, лет сто, кроме Жана), но прошла вполне спокойно. Скомканный завтрак, наполовину состоящий из кофе, и уходящий уже к двум часам Кицураги — дела. Он признался сразу, что в воскресенье у него есть планы на вторую половину дня, и покидает твою квартиру. После него остаётся только приподнятое настроение, аккуратно сложенное постельное и штаны на диване, да кружка на столе.       Уже в среду, попросив у Готтлиба разрешение работать хотя бы на бумагах, болтаешь с Жюдит о проведённых с Кимом выходных, хихикаешь, словно школьница, и тут же погружаешься в мысли, подумав: а почему бы не пригласить Кима в ваш участок? Вы неплохо спелись в совместных делах! Нужно будет обязательно поднять эту тему, когда встретитесь в следующий раз.       Встречаетесь вы раньше, чем планировали. Вернее, встречаешься только ты с Кимом, потому что тебя вырубило на рабочем месте от очередной бессонной ночи неделю спустя. Ты, несмотря на обещание себе ходить к Киму вот так как можно реже, всё-таки решаешь прогуляться до пятьдесят первого, раз работы толком нет.       И приходишь, судя по всему, к чему-то интересному: Ким с напарником прыгают в мотокарету возле участка и быстро стартуют. По непрерывным переговорам по рации с отделом, узнаёшь, что у них какое-то крупное дело. Какая-то перестрелка намечается, нужно остановить её как можно быстрей, желательно без жертв — им проговорили всё это вместе и по отдельности несколько раз. Сосредоточенный Ким за рулём, ловко мчащийся почти по переполненным дорогам — это просто прекрасно, словно одно из чудес света, или как минимум чудесный пример полицейского.       Дело опасное, и ты, как невидимый подстраховщик, решаешь остаться. СИЛА ВОЛИ: Господи, признайся уже, что ты просто волнуешься за него. Ну да, может быть, чуть-чуть.. Хорошо, не чуть-чуть. Ладно, ты прав.       На объекте оказывается не так уж и людно, но для перестрелки многого и не надо: достаточно двух разных сторон с разным мнением. Ни Ким, ни его напарник не замечают ещё пятерых в тёмных углах старого склада — за ржавыми бочками, опускающих предохранители один за другими. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА [средне: успех]: Это даже не совсем перестрелка. Это одна большая компашка тупых ублюдков, которые что-то не поделили. Но достаточно умных, чтобы сплотиться на время против общего врага — РГМ. Не факт, что потом, устранив их, они не перестреляют друг друга. Кто-то струсил и вызвал РГМ заранее, опасаясь худшего исхода.       Их всего двое: Ким, буквально светящийся своим оранжевым бомбером, и его блондинистый напарник, уже схватившийся за свой однозарядный «Перемирие». Глупо, мать твою: четыре ствола и ещё пять в тени против его одного. Ким пока только держит руку на открытой кобуре. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Дело пахнет жареным. Нужно помочь, как умеем только мы. КООРДИНАЦИЯ [средне: успех] : Если мы постараемся сделать всё тихо, то успеем устранить, если повезёт, всех пятерых. Насчёт остальных нужно подумать и смотреть по ситуации. ТЕХНИКА [просто: успех] : Нет ничего сложного в том, чтобы убить человека, если для этого нужно просто запихать руку ему между извилин.       Когда первое тело, не издав и звука, опадает, ты подхватываешь его подмышки и укладываешь на бетонный пол. Как хорошо, что автомат на ремне, и крики остальных заглушают весь шум.       Спешишь ко второму, делаешь то же самое: пятерня в мозг. Потом к третьему, на четвёртом всё уже начинает закипать, и Ким тоже выхватывает оружие..       Пятого буквально просто бросаешь, но никто, кажется, и не слышит его громкого падения. Шестой — тот, что больше всего хочет пострелять — падает так же внезапно и с металлическим грохотом бочки, на которую обрушивается его тело. Секундное удивление у преступников — остальным этого хватает, чтобы шмальнуть по ногам и, словно из воздуха, достать наручники. ДРАМА: Как хорошо, что мы оказались здесь! Правда, мессир? Что, если бы не мы? СУМРАК: От них осталось бы решето, вот что. А может, они бы и сами справились. Тут есть, где спрятаться от расстрела.       Несмотря на то, что Ким полностью занят работой, ты успел заметить в эту секунду общий миг растерянности, как удивился и он: замешательство отчётливо мелькнуло за стёклами очков.       Смотреть за тем, как работает Ким — это, конечно, тебе только в удовольствие, но Полицейская волна, словно навязчивый комар, всё напоминает и напоминает, что у тебя тоже есть работа, и её нужно делать, даже бумажную. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: А ты сейчас дрыхнешь на диване в отделе. Тебя ведь не разбудить, пока ты здесь, ты же знаешь. А вдруг вызов срочный? А вдруг дело? А вдруг убивают кого, а? И даже ты, подстреленный кусок говна, будешь как никогда нужен. — Да понял я, понял.. Наверное, им здесь помощь больше не нужна? Ким с блондином справятся. — Осматриваешь их ещё раз, как они загружают в мотокарету подстреленные тела, и Ким что-то говорит в рацию, хмурясь. СУМРАК: Интересно, что будет, когда он узнает об этом всём.       Об этом «всём»..       Ты думаешь о его словах на протяжении всего пути обратно до своего спящего тела. Тебе правда рано или поздно придётся признаться во всём? А если Ким не будет догадываться, можно ведь не рассказывать, да? Это только ваш с Жаном секрет, Киму незачем об этом знать. Но что, если бы Ким стал догадываться, и потребовал бы объяснений? Эх.. Что бы сказал Жан? ЛОГИКА: Наверное, он не будет в восторге. Но он тоже знает, что перед Кицураги молчать вечно не получится. ЭМПАТИЯ: Он скажет «я же говорил», если ты растрепёшься, а Ким отреагирует негативно. И по головке точно не погладит, в этом мы уверены. СУМРАК: Никто не будет в восторге от тебя, Дюбуа. Ты буквально, блять, человек, которого не должно быть в Элизиуме, люди этого не поймут.       В отделе уже нет ни Жана, ни Жюдит, когда ты просыпаешься, только кто-то из ребят шумит на кухне. Кто ж знал, что эти мысли заставят тебя ходить молча весь оставшийся день, не отвлекаясь ни на что, кроме них. Даже бумажная рутина, которую можно делать на автомате, тебя уже не так раздражает. Она просто мелькает перед глазами, пока голова занята совершенно другим делом.       Вы с Кимом теперь почти каждые выходные проводите вместе, и эти не стали исключением. Вы особо не договариваетесь, и просто созваниваетесь в пятницу вечером. Когда ты — когда он, но почти всегда результатом становится то, что в субботу или в воскресенье вы встречаетесь. Так как ты ходить до сих пор нормально не можешь, по негласному правилу место встречи — твоя квартира. КИМ КИЦУРАГИ: Лейтенант вытягивает ноги на кофейном столике перед диваном, всё прожигая свой блокнот взглядом. Только четыре часа, и впереди, кажется, намечается ещё одна совместная ночёвка. Сегодня суббота. — Ага, — кивок, шуршание ручки по бумаге. — Странное. По крайней мере, за двадцать лет работы я с таким не встречался. САМООБЛАДАНИЕ [сложно: успех]: У тебя по спине бежит пот ручьём. Ты понял, о каком странном деле он говорил. Но даже если б ты не знал о деле, то всё равно поинтересовался бы, поэтому спрашиваешь. Делаешь вид, что слушаешь в первый раз и никакого отношения к этому делу не имеешь. — А что там было-то? Думал, тебя мало, что может удивить! Неужели кракен? КИМ КИЦУРАГИ: — Не совсем он. — Его вздох полон раздумий, ты слышишь точно. И записи он, наверняка, рассматривает с того дня. — На месте, старом заводе, было четверо преступников, и ещё пятеро сидели в засаде за станками и бочками. Один из первых, четверых, в какой-то момент просто упал замертво. Закатил глаза и рухнул. Думаю, благодаря этому мы и смогли справиться с ними, его люди растерялись. Позже мы нашли ещё пятерых, все умерли точно так же. Никто не слышал ни криков, ни грохота их тел с автоматами. Они просто.. — Немного подумав, Кицураги приподнимает руку и звонко щёлкает пальцами. — По щелчку. Один за другим. На вскрытии у всех шестерых нашли нарушения в мозге. Наружные повреждения. В причину смерти написали невероятно быстро развившуюся болезнь. Достаточно странно, согласись. — Внезапная болезнь у шестерых? Пф, чего тут странного, — махаешь саркастически. — Да это чертовски, мать твою, странно! И стрёмно. А вдруг у них была какая-то новая болезнь, а? И уже через год всё население изолы вымрет. Ты же к ним не прикасался, Ким? ЭМПАТИЯ [средне: успех] : Он улыбается. Ни одной мысли, касающейся твоего причастия к делу. Он искренен, насколько это возможно, и ты его явно рассмешил. КИМ КИЦУРАГИ: — Разве что в перчатках, не волнуйся. Очень надеюсь, что твои слова не окажутся пророческими. — Попахивает проклятиями, Ким! Отвечаю! Как с проклятой торговой зоны, это наверняка связано! Эй, Ким, не смейся..!       Ты невероятно хорош в игре, когда это правда нужно. Ни слова, ни намёка не дал, что ты знаешь больше, чем даже их сраный патологоанатом. Тебе это всё обязательно аукнется в будущем, но это будет потом. А пока можно расслабиться.       Ким правда остаётся ещё на одну ночь, и всё проходит почти так же, как и в прошлый раз. На этот раз Ким не просит обезбол и пластырь, потому что синяк почти полностью сошёл и не болит, а ты не ковыляешь в ванную. На этот раз осознание, что Ким, спящий совсем рядом, вон, в соседней комнате, так близко, ещё чётче, чем в прошлый раз. ДРАМА: Это ведь так прекрасно! Мы становимся всё ближе с ним, мессир. Разве не здорово? СУМРАК: Когда-то мы зареклись больше ни ногой в отношения, потому что мы «особенные». Потому что мы опасны, и никто не захочет с «этим» — с тобой — жить. Ты правда хочешь рискнуть и втянуть Кима во всё это? СИЛА ВОЛИ/САМООБЛАДАНИЕ [невозможно: провал] : Ты хочешь. Но ты не готов. Ты не уверен. Тебе нужен совет. ЭМПАТИЯ: Совет от человека, который знает, что происходит внутри тебя. Знает ваш секрет.       Уходить из дома, где спит Ким, которого можно запросто разбудить лишним звуком, очень страшно. Ты прикрываешь дверь в комнату, надеваешь первые попавшиеся тёплые штаны прямо поверх пижамных, какие-то носки и кофту на голове тело. Едва-едва, затаив дыхание, проходишь к прихожей. Слушаешь, чтобы Ким спал до и после того, как ты снимаешь с вешалки ветровку. ВОСПРИЯТИЕ [средне: успех] : В доме тихо. Ты замираешь на месте, куртка в твоих руках перестаёт шуршать.. Мерное, спокойное дыхание на диване даже не дрожит. Ким спит.       Дверь предательски шумит, когда ты её открываешь и закрываешь, но ты снаружи. Даже не разбудил Кицураги.       Надеваешь ветровку пока спускаешься, и, к счастью, находишь там пару реалов. А ты ведь и забыл взять их!       Ближайший таксофон находится возле автобусной остановки, у уже давно неработающего круглосуточного магазина. Синий корпус блестит царапинами и разводами под фонарём, так и зазывая тебя пылающей красной трубкой. Ты не можешь ему отказать, и даже хромота тебе не мешает.       Реал дзынькает, падая куда-то внутрь таксофона, и колёсико цифр скрипит под твоими пальцами. Номер Жана выжжен у тебя на подкорке так, что никакая амнезия не сотрёт. ЛОГИКА: Чел, между прочим, два ночи. Ты уверен, что Жан вообще возьмёт трубку? Нет? Я тоже. Все нормальные люди спят в это время. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Жан Викмар.. — Его голос. Почти проснувшийся, но всё ещё хриплый и с остатками сна. Как здорово, что вы обязаны отвечать на каждый телефонный звонок в связи со своей работой! — Жааан, привет! А это я. — Теребишь ниточку на кофте. Жан никогда не был рад твоим ночным звонкам. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: На том конце провода выдерживают паузу. — Ч.. Гарри? Тебе какого хуя надо? Третий час. ЭМПАТИЯ [просто: успех] : Да, он определённо не в восторге. Звонку по работе он был бы больше рад, чем тебе. — Да у меня тут.. Ну блин, противоречие. Опять мысли в голове, Жан! ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — У всех мысли в голове. Что-то срочное? Я кладу трубку. — Нет, Жан! — Слава богу, ты не слышишь гудков, а только усталый вздох друга. — Это.. Это с Кимом, Жан. Он сейчас у меня спит. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Снова пауза. Ты понимаешь: он не ожидал услышать про Кицураги. Тем более в твоём доме. — Ты с таксофона что ли? — В голосе ярко выраженная догадка. — Я тут причём? Трахайтесь вдвоём, Гарри, я хочу спать. — Жан, ну перестань! Ты же знаешь, что он мне нравится! АВТОРИТЕТ/СУМРАК: Господи, как жалко это звучит.. — И мне, знаешь ли, очень напряжно, когда он лежит в паре метрах, и даже не знает, сколько дерьма я творил с ним, пока спал. Я помог ему на задании в среду, а сегодня он про него рассказывал и всё удивлялся, как такая хуйня возможна! Жан, он ведь не догадается? Я ничегошеньки ему не говорил! Ну что ты молчишь? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Какой же ты долбоёб.. — Ты слышишь, как он трёт рукой лицо и зарывается ею в волосы. — Нахуя? Мы же договаривались: минимум этого дерьма, и только в работе. Ты ж понимаешь, что всё рано или поздно вскроется? И чем меньше говна.. Господи, пошёл нахуй, я тебе это сто раз уже говорил! — Да знаю я! — Топчешься на месте, стараясь переносить вес на целую ногу. — Но из него бы сделали решето, Вик! Девять ребят с автоматами на двух офицеров, ты ж понимаешь! Я не мог оставить это просто так! — Ты вздыхаешь тоже. По коже бегут мурашки. — Я.. Короче, я просто подумал, что ты можешь дать мне совет.. Я зарекался больше ни в кого ни разу, чтобы не втягивать в это говно других.. Но Ким.. Даже если каким-то чудом у нас всё сойдётся, что дальше? Если он узнает обо мне? Он будет втянут так же, как ты, а я не хочу! Вдруг он просто испугается? Мне, сука, хочется, но я так боюсь, Жан.. ЭМПАТИЯ: Только перед Жаном ты можешь искренне сказать, что ты напуган. Он тебя подколет, скажет, что обосрался ни с чего, но всё равно поддержит. Он тебя понимает, как никто. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Он молчит. Но ты слышишь, что даже его мерное, хриплое дыхание звучит задумчиво, что он не просто игнорирует, а думает над твоими словами. — Нам обязательно говорить сейчас? Давай хотя бы в отделе.. — Обязательно. Пожалуйста.. Я не могу нормально спать, пока Ким лежит у меня в зале! ЛОГИКА: В прошлый раз тебе это не мешало, и даже больше. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Окей.. Я знал, на что подписываюсь, когда ты рассказал. — Ох, он помнит.       После всякого дерьма, которое ты натворил спящим, кошмарил Жана и всех вокруг.. Он тряс тебя за грудки и просил рассказать, что за говно с тобой творится, когда ты, казалось бы, спишь, и матерью клялся, что не бросит и не проболтается. Он сдержал своё слово. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Во-первых, хотя бы узнай, пидор ли он. А там уже будем решать. Склеится? Супер, будем держать тебя в тайне, как можно дольше. Не склеится? Хуй с ним, ему же лучше. Но что бы, блять, ни было, иди до конца. Придумывай всякую хуйню, но не рассказывай, как было со мной. Тяни до последнего. И сделай, блять, так, ебучий Маллен, чтобы к тому моменту говна, в котором нужно будет признаться, было как можно меньше. Тебя это устроит? ДРАМА: Наш друг невероятно мудр, мессир. ЭМПАТИЯ/ЛОГИКА: Сносный план. Более чем. — Ага.. Устроит. Жан, я полностью согласен. Ты лучше всех. Спасибо! ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — А теперь, сука, откланяюсь. Дальше сам. Спокойной ночи.       Ты едва успеваешь пожелать другу того же, как в трубке слышатся лишь одни гудки. Жан правда лучше всех.       Домой ты идешь почти сразу, как вешаешь трубку. Немного ссыкотно, если честно: а вдруг Ким не спал? И вообще притворялся спящим, когда ты уходил? Начнутся расспросы, допросы.. Встретились однажды настойчивый профессиональный детектив и человеческая открывашка.. ЛОГИКА: Ну, он однозначно спросит, зачем ты уходил. Не факт, что он станет расспрашивать больше, если ты скажешь что-нибудь. ЭМПАТИЯ: Если ты скажешь, что ходил прогуляться, то не особо-то и соврёшь. Бессонница, свежий воздух, все дела. А если скажешь, что выходил звякнуть Жану.. Тоже бессонница: ты всегда ему звонишь, когда долго не можешь уснуть. Можно придумать много отговорок.       Если так подумать, отмазок правда предостаточно. Подкрепляет уверенность и тот факт, что Ким, скорее всего, и не будет расспрашивать. Даже если уловит твоё вранье, то сделает вид, что поверил. АВТОРИТЕТ: В конце концов, он на твоей территории. И ты всегда можешь сказать ему «нет». Ты не обязан перед ним оправдываться. ЭМПАТИЯ: Не вздумай. Мы долго и тщательно зарабатывали доверие Кима! Если мы вдруг охладеем и начнём командовать — все труды будут напрасны!       Но ничего не происходит. В прямом смысле. Когда ты заходишь в дом, так же тихо, Кицураги всё ещё спит. Завернулся в одеяло поплотнее, но всё так же сопит, и подушка почти выскользнула из-под его головы.. Ты стараешься не шуршать одеждой, когда проходишь мимо, и лишний раз не трогаешь дверь в спальню, чтобы та, ни дай бог, не скрипнула. Пронесло.       Ты убеждаешься в этом ещё раз утром, когда вы уже оба встали, и Ким даже не заикнулся о твоих ночных прогулках. Даже не смотрит косо, исподтишка как-то, и тебя это окончательно успокаивает. И вы вместе проводите, кажется, маленькую вечность — аж весь день! — Ким, а, Ким. — Диван слишком маленький, чтобы ты улёгся в нём во весь рост, поэтому ты свесил ноги с подлокотника почти по колено, потому что с другой стороны, у твоей головы, сидит Ким. Такой красивый, расслабленный, закинул ногу на ногу, а ты на его бедро кинул подушку. Кажется, он вовсе не возражает, и просто читает какой-то найденный у тебя в шкафу старый журнал. — Киииим. КИМ КИЦУРАГИ: — М? — Тебе хорошо видно его лицо, журнал он держит на расстоянии. Ким на тебя даже не смотрит. — А переводись к нам в отдел? — Вот. Вот теперь он на тебя посмотрел, сверху вниз в прямом смысле, но тебя это нисколько не нагнетает. Выгибает бровь, плавно опускает журнал на колени. ЭМПАТИЯ: Он полностью во внимании. Ты его заинтриговал. — Ну, мне показалось.. — Крутишь глазами, осматривая большую часть комнаты. — Мы неплохо спелись, а? Дела вместе щёлкаем, как орешки! Почему бы не заняться этим на постоянке, а? КИМ КИЦУРАГИ: — Уверен, мы бы и по одиночке разгадали эти дела, Гарри. — Его спокойствие и не сразу положительный ответ тебя немного огорчают. — Даже если потребовалось бы больше времени. Тем более, у нас было всего два совместных дела. Не считаешь, что этого маловато, чтобы переводиться в другой отдел? СУМРАК: Он только что сказал, что не хочет с тобой работать. ЛОГИКА: Купри Кинема. Она не его собственность. — Ой, да не стесняйся, — хмыкаешь. — Признай, что ты просто не хочешь оставлять Кинему. Так, ты бы перевёлся, да? КИМ КИЦУРАГИ: Ким вздыхает и улыбается. Щёлкает тебя по лбу, и ты рефлекторно садишься на месте, чтобы не получить ещё. — Я подумаю. Будет.. Почти честью перевестись в «ваш» отдел. Он славится своей.. Спецификой. Людьми. Убийствами. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Если поднапрячь очко и воспользоваться превышением полномочий, то, возможно, получится вместе с Кимом перевести и Кинему. Будет море бумаг и разговоров с большими шишками, но это должно того стоить. — Обещаю, что если ты переведёшься, то Кинема перейдёт вместе с тобой! Вот увидишь, я смогу, будь уверен! — Ты сидел к нему спиной, но теперь переворачиваешься на живот, и голову приходится высоко задирать. Шея быстро устаёт, и ты принимаешь прежнее положение, кладя голову на подушку. — Подумай хорошенько!       Ты видишь, как он смотрит на тебя. Смотрит и думает. Наверняка о том, что это невозможно, а потом, должно быть, что вполне возможно, если постараться, и что ты определённо сделаешь для этого всё. Ты много, что можешь сделать, много для чего, но для Кима — особенно.       Ты уже понял, что Кицураги, хоть и не любит давать обещания, — человек слова. Если сказал, что подумает — он подумает. Ты в этом уверен. А пока приходится просто жить, как обычно, но не совсем. На иголочках будто, с которых ты соскакиваешь, когда увлечён работой, и на которые падаешь, стоит только вспомнить о возможности, что Ким будет у вас работать. Некая интрига, нетерпение.       Кажется, у вас стало делом принципа встретиться в выходной, а то и в два, если ни у кого из вас ничего не запланировано. Но даже это вам не всегда мешает: с твоей генеральной уборкой, которую ты затеял в субботу, помогал Ким. Вы громко-громко слушали радио, смеялись абсолютно со всего, перерыли шкаф и, вроде бы, даже не заметили, как прошёл день за уборкой. Оставили квартиру сохнуть, а запах хлорки и мыла выветриваться, прогулявшись до магазина.       Вот и сейчас вы встречаетесь абсолютно без повода. Отговорки, вроде «отыграться в настолках», или «досмотреть фильм, который начали в прошлые выходные» больше не нужны. Встретиться? Окей, ты готовишь, а Ким приносит новую настолку, которую урвал с бешеной скидкой в библиотеке. КИМ КИЦУРАГИ: Ты определённо светишься, когда вспоминаешь, что прикупил «супер-пупер удачную книженцию, аж круче Дика Маллена, Ким, я кричу!», что Кицураги ну не оставалось ничего, кроме как спросить, что за книга, и, так уж и быть, попросить показать. — Зная тебя, в ней правда должно быть что-то особенное.       На вечернем балконе прохладно, и на Киме твоя дебильная вязаная кофта, а ты в своём громоздком полуоблезшем халате. — Ты как всегда прав! — Страницы книги сдувает, но ты всё равно старательно тычешь Киму сперва цветастую обложку с автором, а потом и оглавление, и редкие коричневатые картинки. — Я обычно не беру драму, но эта меня зацепила! Это ж древние времена, церкви, аристократы, романтика! Д`Артуа, главный герой, всю книгу, нахрен, будет бороться за сердце девушки, которая течёт по стихам в её честь. Но у неё уже есть фаворит — богатый писатель Труа, но Труа не любит мисс Монморанси, потому что его сердце занято бедным садовником Эрве. Я ещё не читал, только вот описание, но собираюсь вот-вот начать! КИМ КИЦУРАГИ: Он курит молча некоторое время, но потом, стряхивая пепел куда-то вниз с балкона, смотрит на тебя слегка сведя брови. — Этот садовник.. Мужчина? — Ага, — киваешь. КИМ КИЦУРАГИ: — И писатель? — Очередная затяжка. Его тон тебя.. Настораживает. — И писатель, его зовут Труа, — стараешься не сбавлять энтузиазма. ЛОГИКА [просто: успех] : И дурак догадается, к чему Ким клонит. ЭМПАТИЯ: Это хороший момент узнать, что Ким в принципе обо всём этом думает. Гомосексуальное подполье.       Ты всё-таки поубавляешь пыл, и спокойно держишь книгу в руках. Толстая, с синей обложкой, она потрёпана: старая, но в вполне хорошем состоянии. — Ага, поэтому я её кое-как ухватил.. Из-за этой романтической линии, Ким. Таких книг очень мало. — Не смотришь на того, но мужчина рядом определённо понимающе кивает. САМООБЛАДАНИЕ [средне: успех] : Это самая щепетильная тема после твоей «особенности». Рано или поздно нужно было заговорить с ним об этом, особенно, если мы собирались ему признаться. Под одеждой с тебя стекает пот, и сердце волнительно стучит, но ты не подаёшь вида, что переживаешь. — Библиотекарша, эта милая старушка, Сандрина.. Она тоже такое читает, поэтому приберегла её специально для меня. Нашла её где-то в библиотеке. Кажется, книгу завезли очень давно, и никто её не брал. В описании не сказано про.. Это. Она прочитала и посоветовала мне. — Блестящая обложка, шершавая под твоими пальцами, и нарисованные персонажи на ней чуть-чуть рельефные. КИМ КИЦУРАГИ: — Вот оно что. — Дым выдыхается неспешно. К сожалению, сигарета уже истлела, и он её медленно, нехотя тушит о влажные, после мороси, перила.       Повисает неудобная тишина. Ты даже не ощущаешь, что Ким хочет что-то сказать. Он закончил. Но в воздухе висит немой вопрос, который вы оба прекрасно ощущаете, настолько он очевиден. СИЛА ВОЛИ [сложно: успех] : Ты решаешь разрушить эту неловкость. Спустить курок. Будь, что будет.       Слегка сжимаешь книжку в руках, словно хватаясь за спасательный круг, или хотя бы соломинку, за которую можно будет ухватиться, чуть что. — А ты.. Ким.. Как ты к такому вообще относишься? Читаешь? И вообще.. Ну, ты понял. — Ощущаешь, как краска ползёт обжигающим теплом на лицо, к глазам. Ещё немного, и они заслезятся. СУМРАК: «Это омерзительно. И с тобой я спал в одном доме? Фу.» КИМ КИЦУРАГИ: Он долго молчит. Настолько, что даже ты, знающий его любовь к размышлением перед ответом, забеспокоился, что вопрос он просто проигнорировал. Он на тебя даже не смотрит, и для тебя это, как бы ни было странно, облегчение. Лучше так, чем увидеть во взгляде.. Ты не хочешь думать о том, что ты там не хочешь видеть. — Напрямую.. Я полагаю. — Выдох, как если бы он всё ещё курил. Как если бы говорил о чем-то, после чего его можно обругать и не стыдно будет послать. Как если бы.. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: ЧЕГО-ЧЕГО??? РИТОРИКА/ВОСПРИЯТИЕ: Мы не ослышались? САМООБЛАДАНИЕ [невозможно: успех] : Ты смотришь на него, раскрыв глаза. Он метает на тебя взгляд, но не задерживается надолго — отводит. Книга в руках невесомая. Но ты не уверен точно, правильно ли понял смысл его слов, поэтому раньше времени удаётся не паниковать. — Напрямую? — Твоё тело наконец тебе подчиняется, и ты твёрдо настроен уточнить. КИМ КИЦУРАГИ: — Ты меня понял. — Его голос слишком резок для ответа на таком уровне общения, на котором вы сейчас. ЭМПАТИЯ [средне: успех] : Он напрягся. Нахмурился, отводит взгляд. Грубость — защитная реакция, он не специально. РИТОРИКА [средне: успех] : Вы копы, в Джемроке, районе Ревашоля. Тут запрещено гомосексуальное подполье в любых его проявлениях. Он боится, признаваясь тебе. Его наверняка гнобили, и не только из-за расы и зрения. Гомосексуальный очкастый мальчик с родителями сеульцами. Нужно не спугнуть, показать, что мы совсем не против, не собираемся смеяться или отталкивать.       У тебя сердце то стучит с удвоенной силой, то пропускает несколько ударов, и ты всё пялишься на Кима, наверняка, заставляя того сжиматься ещё сильнее. — То есть, ты.. Ким.. Гомосексуальное подполье? Правда? — В твоём голосе ни грамма презрения; только искреннее удивление и некий восторг. Внутри разгорается маленькая радость. КИМ КИЦУРАГИ: — Да. — Он до сих пор хмурится и говорит коротко, строже обычного. Как на работе. ЭМПАТИЯ: Он наверняка ожидает того, что ты не захочешь его знать. Как это бывало раньше. — Ухты. — Фонарь, горящий рядом с домом, светится ореолом вокруг чужой головы, и ты смотришь с восхищением. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Значит, у нас будет шанс! — Типа.. Вау. — Вот теперь Риторика почему-то особо не работает, и язык с мыслями путаются. — Я, типа, всё нормально, Ким. Это супер! Спасибо, что рассказал. Я вот тоже, кажется, принадлежу подполью. На самом деле, я давно уже хотел спросить, но как-то не решался, блин, мало ли, сам понимаешь. И я, наверное, думал об этом, ещё когда брал эту книгу.. Здорово получилось, да? КИМ КИЦУРАГИ: Вот теперь он смотрит на тебя с открытым ртом. За стёклами — удивление, округлённые больше, чем обычно, глаза.. Но проходит некоторое время, и Ким наконец расслабляется: его плечи опускаются, а лица касается слабая, но улыбка. Улыбка облегчения. — Да, здорово. Пойдём в дом?       Между вами ещё не было ощущения такого облегчения, пропитанного доверием и благодарностью, настолько всё было здорово.       

___

      В двадцать часов вечера делать особо нечего, не считая игр и телека. Вы переиграли во все игры, а телевизор и так работает у вас фоном. Диван в зале расправлен, и перед тем, как на него ляжет спать Ким, вы оба на нём валяетесь: ты поперёк, с той самой книгой, болтаешь ногами, потому что места не хватает, а Ким сидит рядом. Почти касается коленом твоего бедра, несмотря на то, что слева у него ещё куча места. КИМ КИЦУРАГИ: Вы больше не говорили, особенно по той теме. Но Кицураги, кажется, она не отпустила. — Гарри.. А почему «кажется»? — Негромкий спокойный голос, но ты слышишь, что в нём есть огромная доля интереса. Он не стал бы спрашивать, если бы ему было всё равно. — Что «кажется»? — Приходится зажать страницы пальцами в месте, где ты остановился читать. КИМ КИЦУРАГИ: — Ты сказал, что, «кажется», тоже состоишь в подполье. ЛОГИКА: О, вот о чём он. А почему мы сказали «кажется»? ЭМПАТИЯ/ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Наверное потому, что у нас ещё не было отношений с мужиком. А ещё потому, что мы влюблены в лейтенанта по уши. РИТОРИКА [сложно: успех] : В таком щепетильном вопросе ты решаешь воспользоваться методом Кицураги: подумать перед ответом, раз время есть. Оказывается, так говорить проще, если подумать, что сказать. — Ну.. — Вздыхаешь, отворачиваясь от Кима обратно к книге. — Ну, у меня ещё не было отношений с мужиком, но была бывшая жена. Есть бывшая жена. И, ну.. Типа, наверное, из-за тебя? Да, скорее всего, из-за тебя. КИМ КИЦУРАГИ: Не спеша, но поворачиваешься к Киму. Он смотрит на тебя, выгнув брови, и пульт в его руке сжимается сильнее. — А. Оу. — Буквально в миг он понимает, о чём ты. Брови распрямляются, и ты видишь, как, кажется, вся кровь в его теле решила перегнаться в одни только уши. — Что ж.. Полагаю, я правильно понял.. Эти вечные комплименты и всё остальное.. — Ким нервничает, и уже рефлекторно снимает очки, чтобы протереть о футболку, вместо тряпочки. Даже когда переводит взгляд на тебя, как-то.. Словно вся его уверенность, эта невозмутимо-холодная стена рухнула, и теперь он растерян и не уверен, как никогда. — Ага. В точку, Ким. САМООБЛАДАНИЕ [легендарно: успех] : Ты даже особо не краснеешь, и смотришь на Кима не со смущением. С волнением, ожиданием. Когда ты ожидаешь приговора, положительного или смертельного, как-то не до смущения, оказывается. — И, эм.. Что ты об этом думаешь? — Руки немного холоднеют, а пальцы давно соскользнули с нужных строчек. Садишься, откладывая книгу совсем, прямо лицом к лицу Кима. Это серьёзный вопрос, который нужно решить здесь и сейчас, и глупо делать вид, что кто-то из вас чего-то не понимает. КИМ КИЦУРАГИ: Он вздыхает, мнёт собственные пальцы, поправляет очки и волосы. Тянет время, и для тебя секунды тянутся, как часы, а сердце с замиранием ждёт ответа. Лишь бы не слишком больно. — Думаю.. С этим можно работать, Гарри. — Он улыбается неуверенно: наверняка не знает, стоит ли отвечать шуткой. Но тебе становится так легко, что ты улыбаешься, и даже смеёшься, заставляя слегка расслабиться и самого Кицураги. — Я не думал, что.. Произойдёт что-то подобное, так как у тебя была жена. Шанс был невероятно мал. ЭМПАТИЯ [сложно: успех] : «Ты тоже мне нравишься, Гарри. И я переживал, что снова останусь ни с чем, потому что тебе нравятся женщины» ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Господи, я думал, ты так и помрёшь без отношений и траха с этим крутым чуваком! ДРАМА: Это так волнительно, господин! — Просто ты — очень везучий сукин сын. — Тебе так легко, будто ты почти невесомый, а грудь разрывается от смеха и радости вперемешку с облегчением так, что хочется расплакаться. — Господи, пиздец, можно я тебя обниму, Ким? — Когда Кицураги смеётся и расставляет руки, ты уже сидишь вплотную и лезешь обниматься, сжимая тёплое тело так крепко, как хотел обнять всегда, но не позволял. Выплёскиваешь в объятия всю-всю любовь, которую только хочешь показать, и Ким, кажется, делает то же самое в ответ. Он не особо силён в чувствах и разговорах о них, и язык тела — язык любви — у него развит получше. САМООБЛАДАНИЕ [сложно: провал] : Вместе с любовью, походу, выходят ещё и слёзы. Ты заливаешь белую футболку Кима слезами, и уже громко шмыгаешь носом. Только сейчас пришло осознание, что всё, чёрт возьми, получилось. КИМ КИЦУРАГИ: Лежащие спокойно до этого момента руки на твоей широкой спине вдруг стали гладить её, или как минимум одна одна из них. Он даже гладит тебя по голове, по растрёпанным отросшим волосам. — Ну-ну, Гарри. — Столько утешения в этих словах, но всё-таки ты слышишь, что он почти посмеивается, укачивая тебя, разревевшегося.       Пытаешься окончательно не залить его слезами, вперемешку с соплями, убрать прилипшие волосы, но не прекращать обнимать. — Почему я такой отстойник, Ким.. Реву по каждому поводу.. — Смешок получается искренним, хоть и чуть хриплым. Приходится прокашляться. КИМ КИЦУРАГИ: — Это хороший повод поплакать, всё хорошо. Тем более, я едва ли видел, чтобы ты делал это «по каждому поводу».       Его тело тёплое, худое, по сравнению с твоим, но всё равно приятное для объятий, и даже немножко пахнет твоей любимой хвоей. И ты, хоть и не говоришь вслух, но благодаришь Кима раз сто, что сегодня он щедр на обнимашки. Обычно он не так тактилен.       Это, оказывается, не так уж волнительно и страшно, как казалось, и свыкается быстрее, чем ты думал. Уже через десять минут ты отлипаешь от Кима, чтобы умыться, а через двадцать читаешь, как ни в чём не бывало. И теперь то, что Ким сидит так близко, да так, что его коленка на твоих ногах, кажется очень правильным и уместным.       Но к одиннадцати Ким уже полностью лежит на диване, частично под одеялом и закинув на мягкого тебя ноги, да и у тебя буквы перед глазами плывут. Значит, пора закругляться. ДРАМА [просто: успех] : Раз уж вы теперь вместе, мессир, нужно делать соответствующие вещи! ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Согласен! Полностью поддерживаю! Раздевайся! ДРАМА: Нет, мессир, я о совместном сне в одной постели!       А ведь и правда, вы оба на диване. Нужно только свет выключить с телевизором, и как-то навязаться к Киму поспать.. А он, интересно, не будет против? Но Драма тебе подсказывает, что и как, и ты приступаешь к исполнению плана.       Ким сидит уже даже без очков, потому что под вечер у него болят глаза, тем более, ему не нужно особо никуда вглядываться. Смотришь на Кицураги, поймав его взгляд, и демонстративно кладёшь книгу на столик рядом, а сам потягиваешься на диване, и твои ноги с руками выходят за его края.. Что может быть более очевидным намёком, что ты собираешься спать? КИМ КИЦУРАГИ: Ким умный, пускай уже сонный, и улыбается. Прикрывает глаза, ложится головой на подушку и оставляет пульт лежать на второй половине дивана. — Только принеси второе одеяло.       Ради такого ты бодро подскакиваешь с дивана, нелепо слезая, и уходишь в свою комнату. Немного задерживаешься, чтобы посмотреть на свою кровать, такую пустую без одеяла.. Конечно, можно было бы перебраться сюда, вместо твёрдого дивана, но Ким, судя по всему, уже никуда сегодня не встанет. Ничего, в следующий раз. — Спокойной ночи, Ким. — Лежать лицом к Киму, пока ты засыпаешь, буквально на одном диване.. Очень надеешься, что Кицураги не слышит и ему не мешает твоё взволнованное сердцебиение. КИМ КИЦУРАГИ: У него, ты видишь в полумраке, уже закрыты глаза, и он даже не открывает их, чтобы посмотреть на тебя перед сном. — Спокойной ночи.       Спите вы, конечно же, раздельно. На расстоянии даже, что только ноги коленками соприкасаются, да руки при случайном повороте. Ты не уверен, любит ли Ким обниматься во сне, поэтому пока не спешишь. Ты, честно, тоже не знаешь, любишь ли спать в обнимку, потому что уже шесть лет не делишь ни с кем постель. Только диван в участке изредка, но это совсем другое. ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Мечты сбываются, детка!       Всё-таки, даже под разными одеялами, но на одном диване, спать намного приятнее, чем вдвоём, но в разных комнатах. Когда ты почти спишь, уже дремлешь и еле-еле улавливаешь происходящее вокруг, успеваешь уловить сопящие звуки Кицураги рядом. Тоже уже заснул. Интересно, ему правда удобно и комфортно спать с тобой вот так, вместе? ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Всё ещё впереди. Всё ещё будет.

___

      Ким правда «подумал» над твоим предложением перевестись.       Уже спустя неделю, но ещё две пришлось дорабатывать. Особенно, когда ему, наверное, пришёл документ о переводе в сорок первый Кинемы под его наблюдение. Ты не уверен, узнал ли он об этом, как только ты закончил капать на мозги начальству и бегать с бумажками, или только когда он уже собрал все вещи со своего рабочего стола и опустошил шкафчик в раздевалке.       Но то, что у вас в отделе будет новый работник, правда, точно неизвестно, когда именно — факт. Сам Ким Кицураги! Твои коллеги будут в восторге от него! По крайней мере Жюдит, и только не Жан. Интересно, чего он так Кима невзлюбил? КИМ КИЦУРАГИ: — Ким Кицураги. Рад знакомству.       Нового сотрудника вышли встречать всем отделом, разве что Олдбою пришлось остаться на своём месте.       Так уж вышло, что знакомство произошло в гараже вашего участка. Когда туда, к стареньким и помятым сороковушкам, заехала спортивная шумная Купри Кинема, все, кто только был в отделе, сбежались на звуки дорогой новой мотокареты. ЧЕСТЕР МАККЛЕЙН: — Чумаааа! — Он складывает губы трубочкой и оценивающе качает головой. Блестящей, синенькой Кинеме, судя по всему, рады куда больше, чем новому сотруднику. Кима расценивают, как «того, кто привел её сюда», но эти олухи просто не в курсе, какой он классный. КИМ КИЦУРАГИ: — Она под моей ответственностью, офицер Макклейн. Не трогайте. — Командный голос и субординация Кицураги автоматически ставят его выше остальных, и даже ваш упрямый Торс держится на расстоянии от Кинемы, словно по приказу. — Они привыкнут, Ким, не парься. Ничего с ней не будет, обещаю! Они ребята, хоть и долбоёбы, но ответственные. ЖЮДИТ МИНО: — Вы правда перевелись, лейтенант! — Жюдит не могла остался в стороне такой новости, и, немного задержавшись в кабинете, спешит пожать руку новому коллеге. — Так здорово, для нас это честь! Не могу поверить, что Гарри вас правда уговорил.. Правда, Жан? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Ага. Грандиозный сюрприз. — Он тоже поглазел только на Кинему, и теперь стоял, облокотившись на другую мотокарету, скрестив руки. Опять не в настроении.. КИМ КИЦУРАГИ: — Скажу честно, я и сам не ожидал, офицер. Всё произошло спонтанно. — Ты давно понял, что Киму симпатизирует то, как Жюдит соблюдает к нему субординацию. В вашем отделе это редкость, которой стало на одну больше. ЖЮДИТ МИНО: — Мы уже выделили вам стол в кабинете. Пройдёмте!       Ох, рабочий стол — это отдельная история. Вы вместе с Торсом доставали его со склада, и даже пришлось делать небольшую перестановку в кабинете, чтобы нормально его разместить. А до этого все сотрудники, чтобы пройти в кабинет, обходили этот стол в коридоре. Канцелярия, печатная машинка, ключ от нового шкафчика в раздевалке, самый целый и удобный стул, который вы только нашли.. Было даже весело.       Девушка, судя по всему, рада переводу Кицураги пока так же сильно, как и ты. Он только забирает из машины небольшую коробку со своими немногочисленными вещами с работы, и вы проходите в кабинет. КИМ КИЦУРАГИ: — Надо же, всё уже есть. Я признателен. — Вы, чтобы дать новому коллеге разобраться с вещами, садитесь на свои места.       В кабинете стало немного теснее с новым сотрудником, и больше сюда не вместится, но зато интереснее. И почти не пахнет куревом, как обычно: Жюдит незадолго до этого проветрила кабинет. Теперь тут прохладно, и её растения переставлены поближе к батареям. Ребята пока, кажется, предпочли обсудить Кицураги и его Кинему в гараже, и Жан остался, судя по всему, с ними. КИМ КИЦУРАГИ: — И всё-таки, лейтенант.. Как вы добились того, чтобы Кинему правда перевели вместе со мной? — Он укладывает в ящик стола упаковку салфеток и ставит на стол круглую подставку для кружки. ЖЮДИТ МИНО: Она смотрит на тебя с озарением. — Так и знала, что твоих рук дело. — Вроде того, — ухмыляешься, и закидываешь ноги на стол. Старый, уже заживший шрам отзывается фантомной слабой болью. — Мне пришлось отлизать много задниц, и это было чертовски трудно! Я смог добиться доступа к истории Кинемы. И, кто бы мог подумать, нашёл там, что большую часть починок и модернизаций сделал ты за собственные деньги. Так же именно ты поддерживал её в хорошем состоянии, раскрывал на ней дела, водил лучше всех.. — Ты отгибаешь пальцы, считая всё про себя, и ребята слушают с интересом. — Короче, они сказали, что Кинема наверняка долго без тебя не проработает, и её точно убьют, поэтому перевели с тобой. Плюсом, в нашем отделе до нормы не хватает одной мотокареты, а в вашем, в связи с каким-никаким финансированием, такой проблемы нет. Я в ручную писал каждое обращение и ответ, Ким! Господи, я столько бумажной работы не делаю за год, ну правда! Но это того стоило, да? ЖЮДИТ МИНО: Удивлённо кивая, девушка стучит ручкой по столу. — Ого, Гарри.. А я-то думала, с чем ты так носишься, и почему перекидываешь свои дела на нас с Жаном. А вот оно что. КИМ КИЦУРАГИ: — Это правда впечатляет.. Но я согласен, это точно того стоило. Спасибо, лейтенант. Что по работе? ЖЮДИТ МИНО: — Капитан сказал, что вы пока можете освоиться, с вещами разобраться, отдел узнать.. Если захотите, можете выезжать с парами на вызовы, но чтобы ознакомиться, как это всё происходит у нас, и помогать при надобности. Ох, лейтенант, давайте мы проведём вам экскурсию? Вам обязательно надо узнать, где медицинское крыло и раздевалка! — Её глаза загораются идеей погулять с Кимом по вашему отделу, пока нет работы. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Но Мино быстро спускают на землю: Жан заходит в кабинет и сразу снимает с вешалки свой плащ. — Смею вас прервать. Жюдит, у нас дело, пойдём. Я уже выгнал мотокарету с гаража.       Они правда стоят в паре, и Жюдит, вздыхая, встаёт с места. — Не волнуйся, Жю, я покажу лейтенанту тут всё! Пока-пока! ЖЮДИТ МИНО: Хмурый нетерпеливый Жан одним своим видом заставляет её поторопиться, и снять со спинки стула свой пиджак. — Хорошо, Гарри. Мы побежали, но будь на связи. КИМ КИЦУРАГИ: — А с кем в паре вы? — Его вещей так мало, что на столе едва ли что-то появилось, если не присматриваться. В его руках остались только запасные вещи и ключ от шкафчика.       Стул скрипит, когда ты поднимаешься на ноги, и киваешь Киму идти за тобой. — Пойдём, дойдём до раздевалки и просто походим. Видел лысого худого в сером пиджаке? Это Ник Фейербах, я с ним в паре. После моего возвращения, после алко-трипа.. Ну, Жюдит стала инициатором того, чтобы Жана поставили к ней, а Фейербах, с которым была она, приставили ко мне. Никто не был против, так всем было лучше. До этого он работал со мной. Они с Жюдит хорошо спелись, и мы уже год так работаем. Ник, он.. Ну, он молчаливый, ты и сам видел. Но неплохой. Убивает частенько, не любит мои побегушки, но в целом ничё такой напарник. Ты всех скоро узнаешь, они хорошие! КИМ КИЦУРАГИ: — Не сомневаюсь. — Ни следа от того уютного, сонного вечернего тона: только рабочий, немного даже холодный. — Мне казалось, в сорок первом.. Не такая атмосфера между коллегами. Меньше коллективная, дружелюбная и семейная, больше.. Соперническая. Я, как полагаю, ошибся?       Вы заходите в помещение с идентичными рядами шкафчиков. Тут бетонные стены и пол, пахнет немного сыростью, пылью, старыми и потными вещами, но именно это придаёт особого шарма этому месту. И мигающая лампочка только дополняет картину.       Хлопаешь рукой по металлической дверце шкафчика Кима, и остаёшься стоять рядом. — Не совсем. Они все ублюдки, есть моральные уроды, ленивые, и даже те, кто не заслужил место на этой работе.. Но как ребята и коллеги они неплохие. В лицо все друг другу тыкают факами и посылают по сто раз на дню, но за глаза все друг друга никогда не оскорбят. Только заслуженно. Если в нашем коллективе и есть какой-то особо противный, то его не любят все, и он не любит нас в ответ. Это когда ты подкладываешь кому-то подарочек на Новый год или днюху, а потом с матами доказываешь, что это не ты, и такой тупой хернёй страдать не будешь. И ты станешь частью этого! КИМ КИЦУРАГИ: — Сплошной восторг. — Запасные очки, куртка и форма, обувь, комплект одежды — всё помещается в шкафчике. — Пойдёмте дальше?       Пока вы прогуливаетесь по первому этажу, показываешь ещё помещение с бронежилетами и запасным оружием, но, конечно, оно под замком. Уборные, и потом сворачиваешь к кабинету Готтлиба. Дед с удовольствием жмёт руку сотруднику, который, наконец-то, соблюдает субординацию, и просит «приглядеть за этим ублюдком», мелькая взглядом на тебя. Шутки про нянчество с тобой до сих пор не стихли..       Ведёшь Кима к складам, где, если что, можно будет взять всё: от ручек до печатных машинок и шторок в отдел. Само собой, к архиву, где хранится вся информация по преступникам и делам. А потом, когда вы уже заканчивали экскурсию, вспоминаешь про каморку вашего связиста. Ребята из гаража уже перебрались в кабинет и сидели на своих местах, а кто уехал по делам, как Жюдит и Жан.       Жюль с теплотой принимает нового коллегу, отрываясь от работы на некоторое время, и оставляет наушники лежать на столе рядышком. Улыбается Киму, мило поздравляет с переводом, пожимая руку, и желает побыстрее влиться в коллектив. Жюль у вас душа добрая.       Ничего грандиозного в этот день особо не происходит, но внутри тебя целый праздник. Ты даже хотел купить тортик по этому поводу, но подумал, что это будет слишком глупо, и потому только один раз делаешь лейтенанту кофе. Кружку свою он тоже переносит в новый отдел.       Возможности выехать с вами на дело особо не было, потому что за весь день было только три вызова, и серьезным едва ли можно назвать только одно. Вы ездите на потрёпанной временем Кинеме, и Ник сидит за рулём, что крайне непривычно Киму, которому пришлось сесть на заднее сидение, потому что на переднем пассажирском ты. НИК ФЕЙЕРБАХ: — Гарри.. — Мужчина вздыхает, когда вы уже вышли из мотокареты, но до места преступления нужно было ещё дойти. Много машин, не проехать — до двора пешочком. — Давай сегодня без твоего кардио. Не заставляй лейтенанта носиться в первый же день. КИМ КИЦУРАГИ: Это забавляет Кима, и даже заставляет слегка улыбнуться, когда вы с ним переглядываетесь. — Не беспокойтесь, лейтенант Фейербах. Я в курсе о пробежках детектива на работе. ГРУБАЯ СИЛА: Еее! Быть кардио! Давай-давай, в темпе! — Так уж и быть, Ник. Я снизойду до тебя своей благодатью, и мы сегодня пройдёмся пешим ходом. — Ты правда отдаляешься от мотокареты шагом, под «слава тебе господи» напарника. Ким ухмыляется, и встаёт по правую руку от тебя.       Только Жан и Жюдит знают, что ты-то с Кицураги знаком довольно давно, поэтому только остальные ребята смотрят на то, как повседневно вы общаетесь, косо; кто-то даже спросил «кто подменил Дюбуа?», потому что, по его словам, ты должен был быть в первых рядах знакомства с новым коллегой, прежде, чем ты его пошлёшь. Кажется, это был Честер, и его заткнул Жан, с просьбой помолчать и не мешать работе.       Под конец рабочего дня, уже почти по традиции, выходишь на балкон покурить. С приходом холодов вы делаете это всё реже: всё-таки ноябрь месяц. Снега ещё нет, но вот холодный ветер, тёплые вещи и зимняя обувь уже есть. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Дверь скрипит и щёлкает, когда закрывается за Жаном. Узнаёшь его поступь, но всё равно оборачиваешься. Он достаёт сигарету, и, казалось бы, пришёл просто покурить. ЭМПАТИЯ [средне: успех] : Мы слишком хорошо его знаем. Он немного напряжён, держит в руках зажигалку и ещё пару раз чиркает ею, перед тем, как убрать в карман. Он хочет что-то сказать. Ждёт подходящий момент и настраивается. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Ты это понимаешь и специально не уходишь, растягивая сигарету подольше, даёшь ему время собраться с мыслями и решиться. — Ты затягиваешь его в это дерьмо всё дальше. Ты же понимаешь? — Его тон сухой. Чуть-чуть недовольный, настороженный, но твёрдый. Негромкий, Вик говорит вполголоса, хоть и на балконе вы одни, и ни дверь, ни окна, особо не пропускают ваших голосов. ЭМПАТИЯ: Он просто переживает. Ты ему не рассказал, что вы с Кимом теперь вместе, но Ким теперь в вашем отделе по ТВОЕЙ инициативе.       Приходится кивнуть, стряхивая пепел. — Понимаю, Жан. Всё будет супер, не бойся. Я ни слова, ты ж знаешь, — улыбаешься. Утешаешь друга гримасой, пытаешься донести, что не расскажешь, не выдашь ваш секрет, что всё будет хорошо. — Всё обойдётся, Ким будет в порядке. Давай, я пошёл, до дома ещё топать.       Ты тушишь бычок о перила балкона, и хлопаешь Жана по плечу. — Пока, Жан. Спокойной ночи.       Ты правда стараешься держать это в тайне. Незачем Кима в это дерьмо втягивать, как Жана. Жан сколько нервничал, пока не узнал, а потом стал настороженным донельзя. Его это давно отпустило, но ты всё ещё помнишь, какого ему было. Как он впервые увидел, как ты пользуешься своей особенностью, бодрствуя. САМООБЛАДАНИЕ: По коже бегут мурашки, когда ты об этом вспоминаешь.       Твоё тело выглядит так, будто встало в ступор, или в шоке: ты особо не реагируешь ни на какие внешние факторы, а рядом стоит Жан.. Он дёргает тебя за локоть в сторону из подворотни, держится за «Вилье», а напротив, один за другим, опадают тела вооруженных гопников. Но опадают не сразу: у кого-то, прямо на глазах Вика, лопаются глазные яблоки, а у другого голова сама собой, со звонким хрустом, разворачивается на триста шестьдесят. Третий хочет выстрелить, но его же рука вдруг направляет револьвер на своего владельца. Четвертый и пятый парни кричат, когда мозги товарища разлетаются по стенке, и вас больше не окружают вооруженные преступники, с неравными силами семеро на двоих. Теперь это стайка напуганных, обосравшихся мужиков и относительно молодых парней.              «Гарри, хватит!» — Жан хмурится и панически осматривается, как одно за другим тела падают вокруг него; как заливает кровью стены и пол, и как ты стоишь, глядя, словно в никуда.       «Хватит, пошли! Гарри, пожалуйста, блять!».       Ты почти не помнишь, что там было и что ты делал, тебе почти всё рассказал Жан. Он поделился, как ты улыбнулся, когда прямо за спиной раздался очередной выстрел.       «Это было крипово. Максимально фальшиво и стрёмно, Гарри. Люди так не улыбаются».       Он был напуган, хоть и пытался не показывать. Викмар рассказал, что тогда ты ещё и заговорил: «Всё будет нормально, Вик».       «Голос тоже был ненастоящий. Будто ты был в ёбаном трансе. Ебучий робот без интонаций».       Радует только одно — ты это контролируешь. Но даже это ты делаешь из рук вон плохо: ты можешь сильно-сильно постараться и специально «вылететь» из тела, даже не засыпая, но вот дальше.. Наверное, из-за того, что тебя разрывает на два состояния, ты особо не запоминаешь, что происходит в эти моменты. Это было всего несколько раз на твоей памяти, но каждый раз было много трупов, крови, поседевших раньше времени напарников и провалы в памяти.

Ты не хочешь такого же для Кима.

      Стоит появиться смертельной опасности: будь то те же вооруженные люди с однозначным преимуществом, или любая другая ситуация — как ты воспользуешься этим снова. Это часть инстинкта самосохранения: уснуть ты не можешь, и приходится вылетать так, «на бодрую». Всё, чтобы спасти свою шкуру и шкуру товарищей.       Но если рядом окажется Ким..?       Ты вспоминаешь эти мысли по пути домой, как что-то далёкое. Что-то вещее.       Удивительно, что когда нужно быстро принять решение, от которого будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь или её окончание, воспоминания мчатся с бешеной скоростью, едва ли отнимая драгоценное время.

___

НИК ФЕЙЕРБАХ: Лейтенант растирает плечи, топчется на месте и растерянно осматривается. Он выпустил все три пули в стальную дверь морозильника, чудом не пристрелив никого из вас отрикошетившими зарядами. — С-сука.. Блять, пиздец.. — Обычно будучи немногословным, сейчас он бормочет каждые пару минут. ВОСПРИЯТИЕ [средне: успех] : На полу валяются два фонарика, освещающие небольшое светлое помещение: бетонный прямоугольник, высотой метра три, с поломанной плиткой на полу и стальными белыми листами на стенах. Сломанный ржавый стеллаж с разводами крови валяется, оставляя вам ещё меньше места, а на нём валяется мёртвое тело с раной на виске. Это морозильная камера. Торс и Честер жмутся друг к другу, в тщетных попытках согреться. Ник разминается, Кицураги дрожит, обнимая себя, и почти щёлкает зубами. У вас изо рта идёт густой пар, а у него замерзли очки. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ВОЛНА: Так тупо попасться. Вас буквально заманили на живца. Заманить вас в морозильную камеру старого завода беглецом-преступником, что может быть тупее? ДРАМА: Ну.. Нас не совсем заманили. У десяти человек было оружие, и они буквально тыкали ими вам в спины, мессир, чтобы вы зашли. СУМРАК: Тут даже нечему гореть, кроме одежды бедолаги, который застрелился, как только вы все оказались внутри. А, нет, он одет в резиновый костюм. Разве что жечь собственную одежду. МАК ТОРСОН: — М-мы тут уже сколько? Три часа? Сколько т.. Сколько там нужно, чтобы превратиться в замороженный кусок мяса? — Голос Торса, обычно низкий и грубый, сейчас сипит. ЧЕСТЕР МАККЛЕЙН: — Градусов тридцать.. Блядский господи.. — А вот он уже стучит зубами и не прячется. Это щёлканье тебе будет мерещиться, даже когда прекратится. КИМ КИЦУРАГИ: — Час и двадцать минут.. — Он нехотя, быстро глядит на часы под перчаткой, и сует руки обратно подмышки. Кажется, у него посинели губы.. — М-много от чего зависит.. Влажность, температура, одежда, под.. Подготовка организма. Если температура не будет падать, предполагаю.. — Его голос даже сейчас звучит собранно, как обычно, только дрожит от холода. Но ты-то слышишь, что и в нём проявляются нотки паники. — Час-два. Если б-будем больше двигаться. НИК ФЕЙЕРБАХ: — Супер.. — От его истерического смешка ты только сильнее растираешь ладони между собой. — Всегда мечтал, блять, сдохнуть в м-морозильнике, на с.. Старом, блять, заводе сосисок и котлет.. Ебучий мясной ц-цех.. — Он скачет так, словно стоит на раскалённых углях. САМООБЛАДАНИЕ [сложно: успех] : Вы заперты в морозильнике, где температура около минус тридцати, а сраная система охлаждения где-то за стенами или под полом. Ещё час-другой, и вы реально откинетесь. Помощь не вызвать. Даже если вы начнёте жечь одежду зажигалками, рано или поздно либо закончится одежда с кислородом, либо замёрзнут зажигалки. Повезёт, если за вами отправятся на следующее утро, и то не факт, что найдут. Рации не ловят. Но, несмотря на это всё, ты умудряешься не так сильно паниковать. СИЛА ВОЛИ: Ты знаешь, что нужно делать. Но тебе страшно за коллег. За Кима. И не факт, что ты сможешь осознанно управлять собой, когда выйдешь из тела и попробуешь открыть вас.       Ты хлопаешь по карманам брюк, пиджака и плаща ещё раз, чтобы точно убедиться, что в них нет ни одной таблетки снотворного, а блистер на четыре штуки и то пустой. КИМ КИЦУРАГИ: — Если за нами не отправят помощь.. — У Кима заторможенный вялый взгляд, который он, кажется, направляет на толстенную железную дверь. — Мы правда замёрзнем. ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ/СИЛА ВОЛИ [легендарно: успех] : Ты думаешь о том, что там, за дверью этой морозильной камеры. Эти уроды наверняка оставили кого-то вас сторожить. За дверью старый завод. Выход примерно в ста метрах. Рядом с заводом ваша Кинема, а там печка и рация. Там спасение.       Это почти больно, отворачиваться от остальных, чтобы зажмуриться и невероятно напрячь мозги и сердце. Ощущаешь, как извилины пульсируют, а сердце начинает биться сильнее. Это очень странно.       Ты видишь одновременно, как вылетает из тебя твоё же полупрозрачное тело, но в то же время смотришь от его лица.       Решаешь поставить в приоритет сейчас себя, вылетевшего, и концентрируешься на второй картинке. Мир перестал двоиться, и ты можешь нормально взглянуть на всё со стороны. НИК ФЕЙЕРБАХ: Он паникует. Молчаливый и спокойный, сейчас он близок к истерике и много болтает. — Ублюдки, в-всех, сука.. Лели, родная, господи.. У меня жена, ёбаный свет, пиздец.. М-мне нельзя, н-никак нельзя в заморозку!       Торсон что-то бормочет, совсем неслышно, одними губами, что даже прижавшийся сбоку Честер не слышит, но ты подлетаешь ближе. Торс молится.       Ким, он.. КИМ КИЦУРАГИ: — Лейтенант, у вас есть зажигалка? — Он, кажется, не смог воспользоваться своей. — Л.. Лейтенант?       Ох чёрт. Твоё тело неподвижно, стоит, и слегка пошатывается. Больше не растирает себя руками, не осматривается в поиске выхода, и ты не можешь ответить. Физический язык не шевелится. ЧЕСТЕР МАККЛЕЙН: — Чё там, К-Кицураги? У.. У меня была, ща.. КИМ КИЦУРАГИ: — Лейтенант.. Вы меня слышите? — Видишь, как Ким хмурится, как потрясывает твоё тело за плечо, и ты где-то на подкорке сознания ощущаешь это прикосновение. Тело качается, не больше; Ким делает пару шагов, чтобы встать напротив тебя. — Гарри? — Его дрожащий голос теперь взволнован сильнее. Отрешённое выражение лица с краснющим носом его пугает. — Гарри! Ты меня с-слышишь?       К нему подтягивается Фейербах, посмотреть, что там Ким разорался. Его твоё состояние тоже пугает, и, судя по всему, Торс и Честер тоже насторожились. ВОСПРИЯТИЕ [сложно: успех] : У тебя временами двоится картинка. Ким тебя потряхивает, и, господи.. Кицураги растирает твои плечи руками, берёт твои руки в свои и подносит к лицу, чтобы подышать на них. На повышенных тонах выкрикивает твоё имя и временами спрашивает, слышишь ли ты его.       Ты очень пытаешься ответить, но страшно: вдруг потеряешь контроль над этим телом, и вернёшься в себя? Нельзя терять возможность. Так что на физическом лице только едва шевелятся губы.       Дверь в морозильную камеру толстая. Ты запросто преодолеваешь тонкие стёкла, двери, картонные стены и даже иногда железные подъездные двери, но это.. Словно плыть через реку цемента, не видя конца и края.       Внутренний клаустрофоб успевает только испугаться, когда ты выныриваешь из камеры. ГРУБАЯ СИЛА: Они правда оставили одного жмура сидеть рядом с камерой. Он чистит свой автомат. Ну-ка, сука, иди сюда!       Тебя вдруг берёт такая злость, что кулаки сами собой сжимаются. На конвейере рядом замечаешь блеск старого мясницкого топорика. То, что нужно.       В какой-то момент ты видишь перед собой смутные очертания ребят и белёсой двери позади них. Торсон кричит, и ты ощущаешь руки Кима на своём лице. Без перчаток.. Они тёплые, и он снова и снова растирает твои щёки и так волнуется, господи, ты это точно улавливаешь. Они усадили тебя на пол.       Когда вес металлического секача снова ощущается в руке, сторож лежит уже на холодном полу. В этом сложно узнать человека — просто кровавое месиво. Мясо. Забитый, как скот. Сколько раз ты его ударил? Раз, два, четыре, шесть, восемь, глаза прыгают с одного следа на другой.. ЛОГИКА/СУМРАК: Он будет одним из первых, что увидят ребята, выходя отсюда.       Снова кровь, снова труп, и окровавленный тесак падает на пол. — Открыть.. Да, открыть.. Блять. — Разговор немного помогает удерживаться в сознании, но тебя всё ещё обжигают горячие руки Кима на щеках время от времени.       Огромные железные, ржавые, холодные защёлки делают невозможным открыть дверь изнутри. Тут же висит какой-то щиток. Наверняка, регулирует температуру внутри. ЛОГИКА: Нужно открывать. Нет смысла возиться с ним сейчас.       Трудно. Одна попытка, вторая: ты едва-едва можешь сохватиться за железную защёлку, потому что ребята тебя там теребят, пытаются привести в чувства и кричат. Их крики тебя иногда вспышками оглушают, но ты стараешься. ГРУБАЯ СИЛА [сложно: успех] : Нужно только напрячься ещё сильнее, и вот руки тянут защёлку на себя. Она слетает с громким щёлканьем. Вторая, третья у самого пола — ты справляешься со всеми!       Остаётся только потянуть за ручку.. Потянуть эту сраную, железную, в полметра толщиной, дверь на себя. Раньше тут был дефицит мяса, и его хранили буквально в сейфах.       Она поддаётся немножко. Даже щёлки не показывается, но уже совсем скоро. И скрипит.       Тебя откидывает в тело слишком быстро и внезапно, что ты сперва не понимаешь, что происходит: кружится голова, вдруг становится холодно до костей, смена позы и шуршание, кипиш коллег рядом.. Теперь ты только в своём теле. СТОЙКОСТЬ [сложно: успех] : Тебе тяжело и тянет закрыть глаза и отрубиться, но ты специально держишь их открытыми. Торс и Ник уже бросились к двери, и теперь ты из камеры видишь, что за её пределами.. Открыл.       Язык не слушается, да и говорить особо нет желания. Ким с Честером тянут тебя наверх, забрасывают обе твои руки себе на плечи. И без того ослабшие, промёрзшие, тянут тебя вон прочь из несостоявшейся гробницы. КИМ КИЦУРАГИ: Ноги постепенно становятся подвластны тебе, и ты уже вполне можешь идти сам, едва ли опираясь на ребят. — Вы нас напугали, лейтенант. Как вы себя чувствуйте? — Снова рабочий, хоть и напуганный, тон. Ким посматривает на тебя как-то.. Настороженно. Он о чём-то подозревает? РИТОРИКА [средне: успех] : Прилагаешь чуть больше усилий, чтобы разомкнуть губы и пошевелить языком. — Всё.. Всё норм, Ким, не парься.       Всё не норм. Потому что труп у входа ребята чудом не заметили в полумраке, на радостях и адреналине выходя наконец из морозильника, но вот дальше.. Господи, неужели ты успел их всех перерезать? Когда? Ты правда настолько потерял контроль? ВОСПРИЯТИЕ [просто: успех] : По всему пути, что вы идёте, раскиданы тела. Все в крови, с перерезанными глотками, выпущенными кишками, разорванной черепной коробкой, один подвешен на крюк для скота рядом с разделочными столами. НИК ФЕЙЕРБАХ: — П-пиздец.. — Он ранее подбирал фонарики, которые теперь были у него и Торса, но теперь он перекладывает их в левую руку, потому что в правую берёт «Вилье», пускай и пустой. Так же делает Торсон и Честер, который понял, что тебе помощь особо не требуется.       Только Ким по прежнему придерживает тебя за спину, но теперь со своим табельным в свободной руке. Он уже в перчатках. МАК ТОРСОН: — Что за месиво, пиздец..       Но ты устал. Настолько, что не можешь играть удивление и шок, и просто отводишь глаза от каждого трупа. Для тебя неудивительно то, что вы не находите никого живого, кто мог бы это всё устроить и выпустить вас, только десять трупов. Вы выехали за этими ребятами, чтобы накрыть нелегальное производство оружия, но позже они загонят вас, как скот, в холодильник.       Ваша Кинема почти светится синим корпусом на фоне серой земли, припорошенной слоем снега.       Вы заваливаетесь все разом, и тебя Ким пихает на переднее пассажирское, а сам прыгает за руль, хоть и привёз вас сюда Фейербах. Щёлк — Кинема заводится с диким рёвом. Щёлк — включается печка.. Тихий треск колёсика — температура прибавляется. Лицом ощущаешь порыв тепла из отверстий печки по краям панели. КИМ КИЦУРАГИ: — К чёрту.. — Он, пытаясь уместиться в тесном салоне, стягивает с себя куртку. Ты замечаешь, что так же снимают верхнюю одежду окоченевшее парни на заднем сидении, даже обувь пытаются. Щёлк — Ким снял рацию с панели. — Сорок первый, это Ким Кицураги. Вызов на нелегальную сборку оружия, подкрепления на старый мясокомбинат, две.. Две оперативки, примерно десять тел. Подготовьте врача в отделе.       Он быстро говорит, держа вторую руку на рычаге, и немного газует. Ребята сзади тяжело дышат, трут руки, свои плечи.. Не замечаешь, когда Ким уже закончил говорить, и за окном всё вдруг начало двигаться. КИМ КИЦУРАГИ: — Лейтенант? Снимите плащ, грейтесь. Не засыпайте.       Твоя заторможенность его обеспокоила. Твоё поведение его напугало. Ты заставил его волноваться и неплохо так пересраться, там, в морозильнике.. Руки слишком вялые, и плащ снять получается только спустя больше десяти минут. Ким слегка превышает скорость, пока вы на трассе, и почти не сбавляет, когда въезжаете в город. Джемрок.. Сраный мясокомбинат, такие заводы раньше не строили прямо в городах.       Вываливаться из горячей, душной мотокареты в холод улиц неприятно, и ты ёжишься, силой воли заставляя себя не залезть обратно в салон.       Вас ещё на улице встречают Жан, Маккой и Готтлиб. Ким, придерживающий тебя под локоть, пихает тебя вашему ворчливому старику, но ты смотришь на Жана.. ЭМПАТИЯ [средне: успех] : У тебя плывет перед глазами, но его ты видишь отчётливо. Этот взгляд.. Он понял, что произошло. Он догадался, что ты снова сделал «это». Но он не злится — он обеспокоен. Хмурится и поджимает губы взволнованно, идёт за вами в отдел, но не в медицинское крыло. Спиной ощущаешь, как он смотрит прямо на тебя, оставаясь всё дальше позади.. КИМ КИЦУРАГИ: То, что он всё ещё рядом, становится для тебя неожиданностью. Сам промёрз, устал, перепугался, но всё трясётся над тобой. — Нет, что-то вроде.. Ступора. Ни на что не реагировал, но был в сознании. — На тебе уже нет РГМ плаща, и ты сидишь на одной кушетке, пока Ким сидит на второй, а рядом, спиной к Киму, Фейербах. — Это может быть от переохлаждения? НИКС ГОТТЛИБ: — Всё может быть от переохлаждения, лейтенант. — Всем вам он сует в руки градусники, и ты даже сам можешь запихнуть его подмышку. — Снимайте.. Снимайте куртки, обувь, носки, всё снимайте. Кицураги, оставляйте этих отморозков здесь, я вам сейчас дам повязки, отнесёте остальным в кабинет. И себе возьмёте.       Честера и Торсона ты не видишь и не слышишь. С ними всё нормально? Мутным взглядом, кое-как снимая обувь с носками, успеваешь заметить, как Киму в руки дали какую-то мазь и эластичные бинты. НИКС ГОТТЛИБ: — Тёплое питьё.. Не кофе, а желательно чай! Или молоко, просто вода на крайняк. Носы и уши просто руками. К батареям пусть садятся! Если у кого чё побелело — ко мне!       От его хриплого старческого голоса болит голова, и ты позволяешь себе наклониться на стенку слева и прикрыть глаза.       Но спать тебе не дают. Когда Ким уходит, взглянув на тебя напоследок, тебе тоже суют мазь и бинты, приказывают мазать обмороженные ноги и бинтовать. А чуть позже, что тебе, что Нику на соседней кушетке, бросают по тонкому колючему одеялу в дешёвом пододеяльнике. Кажется, Нику дают успокоительного, и у него трясётся нога, пока он сидит. НИКС ГОТТЛИБ: — Ебать тебя рубит, Дюбуа.. Ладно, лежи здесь. — Когда градусник начинает пищать, ты слепо протягиваешь его старику и заваливаешься на бок, отвернувшись от стенки САМООБЛАДАНИЕ/СИЛА ВОЛИ [невозможно: провал] : Когда ты полностью ложишься на жесткую кушетку, а голова касается почти плоской подушки, сразу же отрубаешься..

___

      Закономерность: когда ты «выходишь», пока бодрствуешь, ближайшее время тебя не выбрасывает во сне. Небольшой плюс.       Белый потолок кажется довольно ярким в полумраке. На соседней кушетке уже нет никакого Ника, и только полоса света из открытого кабинета Готтлиба разделяет помещение пополам. ЛОГИКА: Старик Готтлиб был днём, он работает в дневную смену. Сейчас ночь, судя по часам на стене. В кабинете сидит его ночной сменщик — Эдоарде.       Ох, этот славный малый.. Относительно молодой, но работает у вас давно. Кажется, пришёл сразу после выпуска из медицинского? — Эдоааард.. — Вздыхаешь, протягивая негромко, на случай, если ты ошибся, и рядом всё-таки кто-то лежит. Да хотя бы на огороженных кушетках. ЭДОАРДЕ САРАНСКИ: Шуршание бумаг в кабинете прекратилось, и линия света на все стены, пол и потолок, загораживает фигура в халате. — Доброе утро, Дюбуа, — бурчит. Он похож на Гарта: такое же уставшее, будто недовольное лицо, но он вполне хороший парень. — Болит? БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Нет. Да. Ноги давно согрелись и их больше не покалывает. Но голова довольно сильно. — Голова только.. Пиздец, будто после жёсткого отрыва с водкой, но без похмелья.. ЭДОАРДЕ САРАНСКИ: Твою шутку он оценивает, усмехнувшись, и полностью выходит из кабинета. Берёт со столика упаковку, достаёт оттуда блистер, выдавливает одну таблетку. — Там это.. Жан. Просил позвать, когда ты проснёшься. Звать?       Давишься водой из стакана, и таблетка болезненно проглатывается. — Жан? — Часы на стене едва не трескаются от твоего взгляда. — Пять утра, какой Жан? Он тут что ли? ЭДОАРДЕ САРАНСКИ: — На диване, в кабинете.. — Ему даже как-то неловко. Он у вас более мягкий и пофигистичный, чем Готтлиб. — Сказал обязательно позвать. Но я могу и не звать, если надо. ЭМПАТИЯ: Он наверняка волнуется, раз догадался, что произошло. Частично догадался. ЛОГИКА: Будут расспросы. И он наверняка спит — вроде как ночные ребята сильно не шумят. — Так.. Давай так. Ты ж смену Готтлибу в восемь сдаёшь? Вот тогда его и зови, когда пойдёшь домой. ЭДОАРДЕ САРАНСКИ: — Понял, не дурак. Чай? — Было бы круто.       В медицинском крыле правда никого, кроме вас, и обстановка почти домашняя: медик включает негромко приёмник на канале с музыкой, делает тебе сладкий чай. На твёрдой кушетке тепло, и жёлтый свет из кабинета Эдоарде придаёт уюта стерильно больничному помещению. ЭДОАРДЕ САРАНСКИ: Мужчина собирается уходить уже в половину седьмого, и выходит к тебе уже в уличном плаще, завязывая шарф вокруг шеи. — Я пошёл. Ничего не трогай, вычтем из зарплаты. Готтлиб придёт скоро, скажи измерить тебе давление и температуру. — Понял, не дурак. — Улыбаешься и машешь. — Жана там позови.. Разговорчики будут. Пока!       Медик правда уходит, и тебе становится немного не по себе. В утреннем полумраке кабинет выглядит более «медицинским», да и Жан ещё.. Господи, ты переживаешь. Он правда догадался? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Бодрый стук каблуков, походку, надвигающуюся атмосферу трудно не узнать. Он идёт не так уж и быстро, но уверенно. Но тебе кажется, что Вик всё равно подлетает, когда оказывается в полуметре и хватает за воротник. Он скалится, хмурится, и твоя рубашка протвино скрипит в крепких руках. — Ты, сука, что натворил? СКОРОСТЬ РЕАКЦИИ [сложно: провал] : Ты мог бы увернуться от этого, запросто мог бы. Знаешь телодвижения и приёмы Жана, как никто, но в этот раз не стал, почему-то. В последний момент передумал, и позволил схватить. ЭМПАТИЯ [средне: успех] : В его интонации не так уж много злобы. Только вопрос, претензия, и «я же предупреждал» вместе с сонливостью. Он только проснулся, когда его позвал Эдоарде. — Воу, Жан.. Ну полегче, задушишь ведь.. — Ты аккуратно отодвигаешь Викмара от себя, но он берётся только крепче и встряхивает сильнее. — Ты ведь даже не знаешь, что там было! Чё сразу хватать?! ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Его крылья носа раздулись, но он правда выглядит не так уж и зло, если присмотреться. Он не сердит, он немного напуган и трясётся от возмущения. — Я.. Сука, знаешь, что мне ребята наговорили? Какие десять трупов с особо жестоким, Гарри? Это уже назвали «Бойней на мясокомбинате». ТРИ труповозки, Гарри! Раскиданные кишки, разорванные черепа.. Ты нахуя это сделал, скажи на милость? — У Жана дёргается глаз и дрожит челюсть. ЛОГИКА: Не отвертеться. Он всё понимает и знает.       Тебя наконец отпускают, но грубо: он пихает так, что ты почти заваливаешься на спину, а воротник оказывается безбожно помят. — Да я.. Я не сам, Жан! Я думал только охранника, он нас там сторожил. И вообще, мы бы все сдохли, если бы не я! Минус тридцать, Жан. Знаешь, сколько времени достаточно, чтобы окоченеть? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Охранник! — Он это кричит, и ты, сука, уверен, его вопль слышен даже в вашем рабочем кабинете. — Он, сука, один. ОДИН! — Указательный палец, поднятый вверх, тычут тебе прямо в лицо, что едва не царапают лоб коротким ногтём. — Десять трупов, Гарри! Ты знаешь, что у Фейербаха был нервный тик до конца смены? А если бы там была Жюдит? Она бы поседела! И знаешь что? Убийцу не нашли! Как неожиданно, правда? Кто-то устроил резню, а потом просто открыл вас и скрылся, как ни в чём не бывало! Вот какая сейчас картина! Никто, никто, сука! Не знает, никто не знает, кроме меня! Это станет пиздецкой сенсацией в газетах! ЭМПАТИЯ [просто: успех] : Активная жестикуляция, хватается за волосы, ходит туда-сюда, кричит, дёргается глаз и дрожит голос. У него самого начинается нервный тик. Но его можно понять. Он прав. Ты снова сделал это. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — А Кицураги? Сука.. Ты знаешь, что он мне сказал? Что ты застыл, как ебаная кукла. Он, блять, пересрался! Ты обещал, что такого больше не будет! Вы бы могли сами их перестрелять, пятеро офицеров, на каждого по три пули в «Вилье»!       У тебя в груди закипает совесть и страх быть раскрытым перед другими, и ты всё понимаешь. Он прав, ты снова сорвался. — Брось, Жан.. Это станет просто очередным нераскрываемым делом, которое отправится в вечные косяки.. Точнее, висяки. И все забудут со временем! И Ким ничего не узнает, поверь.       У тебя замирает сердце. Застывает кровь в жилах, волосы по всему телу встают, как по команде.       За спиной Жана, из-за угла, со стороны выхода.. Бомбер Кицураги слишком цветастый на серо-белом фоне больничного крыла. КИМ КИЦУРАГИ: Его взгляд пронзительный, и очки бликуют на мгновение. — Не узнаю, лейтенант?       Жан оборачивается мгновенно, как заведённая юла. Вы оба смотрите на Кима ошарашенно. Нет, нельзя, блять, он не должен здесь быть.. Ещё не началась смена! ЭМПАТИЯ [средне: успех] : Ты сразу считываешь уверенную стойку, нахмуренный пронзительный взгляд, серьёзный, как никогда, вид. Он стоит здесь уже какое-то время. И ему не понравилось то, что он услышал. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Он вдруг выставляет руки перед собой, словно старается успокоить пыл Кицураги. — Тихо, Ким.. Ты неправильно понял, и мы сейчас всё обсудим. — Его тон по щелчку сменился на спокойный и рассудительный, такой же уверенный, как у самого Кима. НИКС ГОТТЛИБ: — Ишь, проходной двор устроили! И ни один не в халате! — Он недовольно, шумно проходит вглубь помещения, выглядывая к вам, и сворачивает в свой кабинет. Лишнее лицо..       Взгляд Кима такой гнетущий, кричащий: «Я требую объяснений того, что я сейчас услышал».       Тебя вдруг хватает под локоть Жан, и тянет с кровати в сторону выхода. Пихает Кима туда же, и даже не обращает внимания на крики Готтлиба позади. Ты так волнуешься, что даже не слышишь, что он вам кричит, и несёшься рядом с Жаном. Босиком, в одних только носках, собирая всю грязь на полу.       В вашем кабинете никого нет, и Викмар, когда вы все оказываетесь внутри, резко закрывает дверь, запирая её на бегунок под ручкой. САМООБЛАДАНИЕ [легендарно: успех] : Пиздецки напряжённая атмосфера. Сейчас будет самый серьёзный разговор, и разговор о подполье даже рядом не стоял. Вот сейчас будет решаться, как дальше будут строиться ваши с Кимом отношения. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Мы всё объясним, но ты захлопнешь ебало и унесёшь это с собой в могилу, Кицураги. — Он стоит с такой же гнетущей, тяжёлой уверенностью и готовностью, с которой стоит Ким, и нисколько ему не уступает. У тебя желудок скручивается от этого. КИМ КИЦУРАГИ: — Рассказывайте. А потом я уже решу, утаскивать это в могилу, или нет.       Викмар смотрит на тебя, когда садится на свой рабочий стол, с задумчивым видом. Уже менее уверенно, но кивает, вздыхая. Ты остаёшься стоять около своего стола, а Ким стоит где-то посередине. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Это он убил их всех. Выпустил вас. Если бы не он, вы бы все сдохли, и во век бы вас не нашли. КИМ КИЦУРАГИ: — Враньё. Гарри был с нами всё это время. — Его голос — тесак. Наподобие того, каким ты разделывал бедолаг. — Это правда, Ким.. — У тебя, в отличие от них, голос почти дрожит, и тебе приходится напрягаться, чтобы хоть чуть-чуть выглядеть уверенным. — Я.. Я так могу.. Это что-то вроде.. Я не ебу, что это, ладно? Я могу выйти из своего тела, и делать всё, что угодно. Пиздец, бредово звучит.. — трёшь рукой подбородок и бакенбарды, вздыхая. Да, самый настоящий бред. — Но я не хотел! Я хотел только нас открыть, но.. Я не совсем это контролирую, понимаешь? КИМ КИЦУРАГИ: — Нет. — Воздух свистит, когда тесак обрушивается на твою отговорку, хоть и правдивую. — Бред. Голоса в голове? Ладно, в это я ещё могу поверить. Но это уже бред и диагноз, Гарри. Был кто-то одиннадцатый. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Он устало хлопает по деревянному столу, заставляя обратить на себя внимание, и у него это получается. — Гарри. Просто покажи ему трюк с мозгами. Ну же, я знаю, у тебя в столе валяются. СУМРАК: Нам предстоит рассказать всё. Каково это, Гарри? Холодный пот, дрожь в руках.. САМООБЛАДАНИЕ: Ты соглашаешься, вздыхая, и подходишь к столам своего ящика. Руки дрожат, и сердце быстро бьётся, когда ты достаёшь из упаковки два белых круглешочка.       По взгляду Кицураги понимаешь — он узнал таблетки. Ему интересно, что сейчас будет, но таблетки его определённо настораживают. Тем не менее, он тебя не останавливает. — Жан.. Проинструктируешь его, да? Я уроню что-нибудь со своего стола. — Всё, что тебе остаётся — это опасть на диван, откинуться на спинку.. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Ага. Спи. КИМ КИЦУРАГИ: — Я не понимаю. Мы собирались узнать.. — Его прерывает Жан тихим «чш!» и пальцем, приложённым к губам. ЭМПАТИЯ: Тебе не нужно смотреть на Кима, чтобы понять, верит он вам или нет. Это понятно по голосу: ни капли. Не понимает, что происходит, не верит, но не собирается это всё останавливать.       Тебя постепенно окутывает тьма, невесомость.. Тяжело засыпать в присутствии других людей, и снотворное действует только через десять минут.       Ты стоишь рядом со своим телом, и оно, заснувшее, немного скатывается по дивану. Пару шагов, и ты уже возле своего стола, гуляешь по нему глазами: печатная машинка, стопка документов, степлер, стаканчик с канцелярией, две кружки из-под кофе.. С края стола сталкиваешь, всё-таки, степлер. Он щёлкает, когда звонко падает на деревянный пол.       Смотришь на Кима: он хмурится сильнее и напрягается пуще прежнего, прожигая упавшую канцелярию взглядом. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: Вздыхая, Вик спрыгивает со своего стола. — Иди сюда. Вставай напротив зеркала. — Кивок в сторону куска зеркала, приклеенного на боковую сторону шкафа. Когда Ким не двигается с места, Жан устало подталкивает лейтенанта. — Просто встань, ёбаный в рот! Немного левее. — Он почти вручную ставит Кицураги к зеркалу так, чтобы справа оставалось немного места, и было видно стену сзади. Ким.. Он относится ко всему скептически и настороженно. — Не дёргайся. Ни в коем случае. Гарри залезет рукой тебе в мозг, и если ты дёрнешься, он может оставить тебя овощем до конца жизни. Понял? КИМ КИЦУРАГИ: Его тяжёлый вздох, кивок.. Он почти готов уйти. — Всё это — сплошной цирк, лейтенант. Но я сделаю, как просите. А потом, когда ничего не произойдёт, потребую объяснений. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Да-да, захлопнись, — закатывает глаза, почти полностью, отступая. — Расслабься. И не дёргайся. И не ори.       Пускай Кицураги ничего и не отвечает, но старается выполнить просьбу. Плечи немного опускаются, ты ждёшь ещё немного.. И подходишь к нему сзади. ТЕХНИКА/КООРДИНАЦИЯ [невозможно: успех] : Мысли о том, что это Ким, которого ни в коем случае нельзя ранить, никак не сделать лишнего движения, заставляют держать себя под контролем, а руки не дрожать. Ты помнишь, как делал это с Жаном.. Часть мозга, отвечающая за зрение, находится где-то в затылке..       Прозрачная рука аккуратно, даже не полностью, буквально на пару фаланг погружается в чужую голову.. Ты стараешься глубоко дышать, пока тело на диване дёргается во сне. Прежде, чем сделать то, что нужно, ты смотришь на Жана.. Он, ужасно напряжённый, сидит на столе и пристально смотрит на лицо Кима. Тоже волнуется.       Ты, наконец, слегка напрягая руку, цепляешь пальцами что-то в затылке Кицураги, поворачиваешься к зеркалу, смотришь.. Нет. Это уже вы смотрите.       Кицураги застывает на месте. Он не дёргается, потому что не может, потому что в ступоре: застыл, как врос ногами в пол.       Ты — это ты. Выглядишь, как обычный, физический Гарри, но чуть-чуть просвечиваешь. И ты стоишь прямо сзади Кима, смотришь на него через зеркало, пока.. Пока ты же валяешься на диване. Ким делает рваный вздох и закрывает глаза, не смея даже на миллиметр дёрнуть головой. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Вот, видишь.. Я это узнал лет пять назад. А это показал мне Гарри буквально не так давно. Тоже был в шоке.. — Он предусмотрительно уходит на кухню, включая кран с водой. Ты уже достаёшь руку из мозга Кицураги, когда тот снова открывает глаза, и уже никого не видит в зеркале.       Стакан Ким осушает залпом. КИМ КИЦУРАГИ: Лейтенант определённо в замешательстве, и не сразу заставляет себя хотя бы встать в другую позу. — Это.. Он человек? — Он смотрит на твоё физическое тело с настороженностью. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Хуй его знает, Гарри сам не в курсе. Он нас слышит, если чё, но мы его не слышим и не увидим. Убедился? Гарри может делать так, даже когда бодрствует, но становится.. Ну, каким он там был в морозильнике? Вот так, как-то. КИМ КИЦУРАГИ: — Пусть покажет ещё раз. — Даже ты округляешь глаза, когда Ким это вдруг говорит, звонко поставив стакан на стол. — Я хочу посмотреть ещё раз. — Стойка «смирно» напротив зеркала, с небольшим отклоном влево. ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Ахереть.. Ты реально отбитый. Мне одного раза за уши хватило.       Второй раз, увы, не заставляет действовать тебя увереннее. Даже наоборот, сильнее волнуешься, и не сразу запускаешь пятерню в голову. — Ты реально конченый.. — улыбаешься нервно, встречаясь с Кимом взглядом в зеркале. Он снова, наверное, непроизвольно задерживает дыхание.       Несколько секунд достаточно, и ты аккуратно, не смея дрогнуть, вытаскиваешь руку: на пальцах остаётся фантомное ощущение тепла.       Кицураги, убедившись, что ты полностью закончил, неспеша отходит от зеркала и оседает на ближайшем стуле. КИМ КИЦУРАГИ: — Десять тел.. Так жестоко.. Почему он просто им не свернул, скажем, шеи? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Говорим же: не контролирует. Когда он выходит из тела на бодрую, его сознание разрывает на две части: одна остаётся в теле, а вторая.. Вторая превращается вот в то, что ты видел в зеркале. И он не может управлять обоими одинаково хорошо. Такое уже было.. Мы правда пытались тебя от этого оградить, Кицураги. Об этом знаю только я. Теперь ещё и ты.       За ручку кабинета вдруг дёргают, а Ким, обычно такой спокойный и сдержанный на работе, почти подскакивает на стуле и едва ли не хватается за сердце. ЧЕСТЕР МАККЛЕЙН: — Эй! — В дверь громко стучат, кажется, кулаком. — Чего заперлись? Трахаетесь? ЖАН-ХЕРОН ВИКМАР: — Гарри, давай обратно в тело, — бормочет он вполголоса, подходя к двери. — Да, трахаемся! Терпите! — Вик кладёт руку на бегунок под ручкой, но, прежде чем повернуть, смотрит на Кима. — Рот. На замок.       Бегунок щёлкает, и через пару секунд в кабинет вваливается Честер с Торсоном. Они ничего странного не замечают, кроме валяющегося тебя на диване. Ты времени зря не теряешь, и уже пытаешься проснуться, перебороть всё ещё действующее снотворное.       Сказать, что вы втроём сегодня напряжены были, как никогда — ничего не сказать. Жан, после всплеска с самого утра, эмоционально вымотался и позволил себе сладкий кофе с молоком, после всей этой суеты. Ким.. Он ходит напряжённый ещё долго, и видно, что старается работать, но не может. Мозги не тем заняты. Ты.. Тебе приходится тащится обратно к Готтлибу, как минимум за обувью и плащом. Напоминаешь про давление и градусник, и приходится остаться у старика ещё минут на пятнадцать. ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Тем не менее, Ким не сказал, что думает об этом всём. Разговор продолжится, но позже.       Позже выходят и остальные ребята. Все, кроме Фейербаха: бедолага взял отгул ещё вчера. Тебя особо не спрашивали, как ты, потому что всем плевать — много работы. Работы, на которую нужно выезжать, на которой вы в паре с Кимом стоите уже неделю..       Вместе с ним в кабине мотокареты напряжно, и вызовов, чёрт возьми, как назло, много. Вы не говорите, и даже СпидПанкFM не помогает разрядить обстановку. ЛОГИКА/СУМРАК: Кому с кем напряжно-то? Это ты здесь хрень непонятная, которая не должна существовать, а не он. Ты перебил в бессознательном состоянии десять человек, а не он. АВТОРИТЕТ: Правильно. Пусть боится тебя, ты здесь главный. ДРАМА: Так нельзя, господин! Это невыносимо! Мы не хотим, чтобы нас боялись. Наоборот, мы этого и опасались! КИМ КИЦУРАГИ: Ты опасаешься, что голоса были слишком громкими, потому что Ким подозрительно хорошо подобрал момент, чтобы заговорить. — Лейтенант, а это.. Как давно с вами это?       Но на тебя он не смотрит, даже наоборот: крепче сжимает в руках рычаги Кинемы и посильнее вжимается в спинку кресла. Выпрямляется, как струнка.       Не мудрено: он не любит затрагивать на работе личные темы. Но, судя по всему, Киму правда невтерпёж, и его это невероятно взбудоражило. — Эм.. Да, наверное, всю жизнь? Я не уверен. Амнезией отбило абсолютно всё, и я напрочь забыл всё, что было до двадцати пяти примерно. Скорее всего, да, всю жизнь.. Я помню, как делал это, будучи ещё в универе.. Стрёмно, да? КИМ КИЦУРАГИ: — Слабо сказано. — Угол губ дёргается в нервной усмешке. — Я знаю, не место и не время.. Но мне не даёт покоя. Что вы ещё можете? — Да много чего.. — Неуверенно пожимаешь плечами, и почему-то всё, что ты можешь, вдруг забывается. — Эм.. Сквозь стены проходить.. Подлетать довольно высоко, как на луне почти. Прыгаю с большой высоты и спокойно приземляюсь.. Могу, вот, как ты понял, органы людей щупать. Мозги, сердце, лёгкое, печень.. Пользуюсь этим иногда в работе. Помогает, знаешь. КИМ КИЦУРАГИ: — Что вы можете делать с органами, кроме того, что показали мне? — Да много чего.. В основном — убивать. Разрыв органов, внутреннее кровоизлияние. Но ещё умею делать инфаркты и инсульты. Здорово, да? — Улыбаешься тоже неуверенно. Нет, сука, это не здорово, это страшно и не должно существовать. КИМ КИЦУРАГИ: Он подозрительно долго молчит. Смотрит на дорогу, но будто не видит её, и это заставляет тебя напрячься. — Да.. Полагаю, здорово.       Как оказывается, не здорово. Этот разговор разряжает между вами атмосферу на оставшуюся часть дня, что вы даже позволили себе выйти на балкон под конец смены, чтобы покурить. Удивительно, как Ким держался всё это время, чтобы не выкурить свою единственную, и ещё полпачки твоих. Он крут — убеждаешься в этом снова. КИМ КИЦУРАГИ: — Гарри.. — Это очень похоже на картину, которую ты видел в «Танцах»: Ким, опёршийся о перила, круто курит. Правда, сейчас он выглядит более серьёзно и смотрит на тебя с какой-то искринкой, какой-то мыслью в глазах.. И резкий переход на «ты», пусть и в конце смены, не мог не заставить насторожиться. — Помнишь, я рассказывал о деле, где мы с коллегой попали в засаду на старом заводе? Четверо, и ещё пятеро были в засаде. Шестеро погибли при странных обстоятельствах.. ЛОГИКА [просто: успех] : Сука. Мы знаем, к чему он клонит. СУМРАК: Теперь вскроют тебя, Гарри-открывашка-Дюбуа. Почувствуй это полностью. РИТОРИКА [сложно: провал] : Ты не можешь выдавить из себя ничего, кроме жалкого тихого «мгм» вместе с кивком. КИМ КИЦУРАГИ: Он снова делает паузу, чтобы вдохнуть поглубже никотина. — Это ведь был ты?       Под кофейными глазами хочется растаять. Чтобы не слушать, что будет дальше, чтобы оттянуть момент горького вердикта, чтобы хоть немножко. Ты пытаешься по максимуму использовать Эмпатию, но снова и снова проваливаешься. Он зол? Он разочарован? Пока что это больше всего подходит. Он разорвёт с тобой все отношения и перейдёт в свой отдел? — А.. Ага. — Образовавшийся камень в горле проглатывается, и на языке проявляется привкус желчи и страха. — Их было так много.. И я.. Н-ну, решил прогуляться с вами? Уснул на работе, отрубило после бессонницы. КИМ КИЦУРАГИ: — Мы были знакомы не так уж и долго. Ты это понимаешь? — В его взгляде проскакивает что-то недовольное, и это что-то почти придавливает тебя, как наковальней. — Как часто ты «гулял» со мной, Гарри? И как давно? Я даже не постесняюсь назвать это слежкой. СУМРАК: Слежка. Вот, что это, Гарри. Дерьмово выкладывать все карты, правда? Ты знал, что это случится.       У тебя язык намертво присыхает к нёбу. Хочется отшутиться, или сказать, что не так уж и много и часто, но уже поздно: молчишь, потея, слишком долго. — Давай.. Давай дома, Ким? Это разговор не для посиделок на балконе. — Твоё самообладание трещит по швам, но всё ещё держится.       За стеклянными балконными дверями и окнами светлый кабинет; Жана с Жюдит уже нет. Остальные ребята всё ещё мельтешат на кухне, но и ночные сменщики ещё не пришли. КИМ КИЦУРАГИ: — К тебе ближе. — Бычок тушится о подошву ботинка. Всё, что ты можешь — это затушить свой, кивая. ТРЕПЕТ [сложно: успех] : Вы идёте молча, и Ревашоль, затаив дыхание вместе с вами, приглушает всё вокруг. Никаких скрипов тормозов мотокарет, никаких криков, шумных компаний: ты ничего ближайшие несколько улиц не видишь и не слышишь. Где-то в Мартинезе, далеко от вас, очень шумно: деревянная церковь содрогается, и шумят краны в порту, мешаясь с криками работяг. Вас всё это обходит; только ветер свистит в ушах, пролетая мимо. Родная квартира, ещё тёмная, через пару улиц от вас, тоже совсем тихая. Весь Ревашоль смиренен и тих для вас.       Трепет тебя успокаивает, пока вы с Кимом идёте, и помогает развить мрачные мысли своим голосом. Ты любишь его слушать, стоя вечерами на балконе, или ночью, когда не можешь заснуть; его голос — шум улиц, твоего дома, моря, и даже звёзд: он словно невидимый спутник, который поддержит, как может, но будет вынужден отпустить рано или поздно.       Он делает это у квартирной двери. Шум ключей уже в полной тишине, и ваши шаги в прихожей — тоже. КИМ КИЦУРАГИ: — Я слушаю. — Его поза тебе не нравится. Скрещённые за спиной руки, холодный взгляд, напряжённые плечи и прямая осанка: всё кричит о том, что он готов уйти, услышав что-то слишком неприятное. Недопустимое.       Вы встали на кухне, и пускай даже на твоей территории, сейчас больший авторитет явно у Кицураги. РИТОРИКА [сложно: успех] : Ты думаешь, что раз уж нужно рассказать, то всё и правдиво. Как пластырь, или прыжок в воду — резко, не медля. СИЛА ВОЛИ [сложно: успех] : Ты не любишь врать дорогим людям. Но Киму ни в коем случае нельзя знать всего полностью. Ни при каких обстоятельствах. Большую часть, но не всё. — Незадолго до нашего знакомства — реального знакомства — я увидел тебя на балконе, и решил, что будет здорово потусоваться с тобой. Подумал: «вау, он такой крутой, нужно заглянуть». — Ты не можешь смотреть ему в глаза. — Я был с тобой буквально пару дней, и потом уже встретил тебя в реальности.. И потом, правда, я почти за тобой не ходил! — Ты чуть ли не бьёшь себя рукой по груди, но ограничиваешься, уверенно положив ладонь на сердце. — Я посмотрел-посмотрел, и ты совсем скучный ходишь целыми днями, и я.. Блять, я поставил себе задачу заставить тебя улыбнуться, но нихера не получалось, ясно? Я не хотел втягивать тебя в это говно, потому что это ужасно и стрёмно.. Буквально пару раз, и только! Вот, на вызов, да так, по мелочи.. В твоём доме я ничего не делал, честно! Так, мелкое всякое только.. Глянул, чего ты слушаешь из кассет, постеры на стенах, крошки со стола убирал, когда ты не успевал, ключи помогал найти.. Мелочи! КИМ КИЦУРАГИ: Он смотрит пристально, и ты то и дело отводишь взгляд, но всё равно всё время возвращая его на место. — Сырники?       Это выстрел. Твой план «рассказать, но не всё» накрывается медным тазом: сырники были задолго, прилично задолго до вашего знакомства. Не пару дней, не четыре, и не неделя. САМООБЛАДАНИЕ/СИЛА ВОЛИ [невозможно: провал] : Ты не можешь перестать представлять, как он красиво уходит в закат после твоего ужасного дебюта, и больше не сдерживаешься. Слёзы холодят щёки, и заставляют чесаться бакенбарды.       Ты можешь только судорожно кивнуть, и закрыть глаза предплечьем. Темнота чуть-чуть помогает, по крайней мере хотя бы частично прячет тебя от Кима. КИМ КИЦУРАГИ: — Это «сталкерство», Гарри. Даже если ты не хотел. — Рук не хватает, чтобы закрыть ещё и глаза. Ты снова киваешь. «Да, да, ебучее сталкерство. Не тяни, Ким, просто уходи уже». Всхлип почти скрывает от тебя вздох Кима. Он молчит так долго, так мучительно долго, и минуты тебе кажутся часами. Сопли успевают потечь, и ты, оглушающе громко для такой гробовой тишины, шмыгаешь им. ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Тебе больно. Ты знал, что такое могло произойти, и твердил себе, что ты готов. Готов к уходу Кима, и даже не осуждал бы, но ты оказался совершенно не готов.       Улавливаешь постукивание: глухое, но ритмичное, совсем рядом. Ким любит постукивать носком ботинка, когда думает, но ты всё не осмеливаешься посмотреть на него. Рукав пиджака полностью мокрый от слёз и соплей, когда стук наконец обрывается, и поверх накладывается вздох. КИМ КИЦУРАГИ: — Ты знаешь, как я ценю личное пространство. И мысль, что ты на протяжении всего того времени был где-то рядом, без моего ведома.. — В его голосе огорчение. Но мысль не закончена: ты сам прекрасно знаешь, что эта мысль его будоражит. В плохом смысле слова. — Ты знал меня ещё до того, как мы познакомились на работе. Смотрел мою личную жизнь, как кино. Это.. Непозволительно. — В тоне проскакивает омерзение? Перестаёшь дышать, и уже просто прячешь глаза за рукой. Ким снова молчит, перед тем, как продолжить. Когда он подошёл? Вздрагиваешь, когда руки касается чья-то ладонь, а воздух вдруг стал спёртым между двумя телами. За локоть предплечье отодвигают, и ты не успеваешь зажмуриться, когда смотришь на Кима. Слезы высохли — он не плывёт в твоих глазах. ЭМПАТИЯ [средне: успех] : Его взгляд изменился. Он стал.. Более жалостным. Смиренным и расслабленным. Приподнятые брови, расслабленное лицо, взгляд немного снизу-вверх.. Он не зол, не в гневе, и не морщится от омерзения. КИМ КИЦУРАГИ: — Тем не менее.. Если бы не ты, мы бы сейчас здесь не стояли. Я в частности. Мы бы не вышли с того завода с напарником, если бы ты не решил пойти за нами. — Платок, достанный из кармана куртки, пахнет дешёвым моющим порошком и немного Кимом, когда он утирает им тебе слёзы, и даже нос. — Ты удивительный человек, Гарри.. Начал преследовать меня, просто чтобы я улыбнулся. Но нельзя сказать, что у тебя это не получилось, правда?       Он тебе улыбается. У тебя не успевают заблестеть глаза от слёз и счастья, когда ты улавливаешь что-то инородное в этой улыбке. ЭМПАТИЯ: Так улыбаются перед тем, как сказать «но». КИМ КИЦУРАГИ: Иногда ты ненавидишь своё умение «вскрывать» и читать людей. — Но ты и сам понимаешь, Гарри.. Это странно осознавать. Моё личное пространство неприкосновенно, и ты это знаешь. До сегодняшнего дня мне казалось, что ты уважаешь мои границы.. — Ты уже знаешь, что он скажет следующим, и потому даже не собираешься спорить. — Мне нужно время. Думаю, эти выходные каждый проведёт сам.       Глаза снова щиплет и чешутся, но ты даже не морщишься, не выгибаешь брови и не растягиваешь рот, плотно-плотно сжав губы. Вода просто течёт, и ты соглашаешься. — К-конечно, Ким.. Конечно. Я предполагал, что так будет, ага.. Так будет лучше. — Драма внутри плачет вместе с тобой, вместе с Самообладанием и Силой воли навзрыд. КИМ КИЦУРАГИ: — У нас ничего не обрывается, Гарри. — Это звучит слишком уверенно, по сравнению со всем остальным. — Мне просто нужно.. — Я понимаю. — Вяло, но понимающе улыбаешься. — Подумать, привыкнуть, все дела.. Свыкнуться. Само собой, Ким. КИМ КИЦУРАГИ: Его улыбка уже более искренняя, с оттенком облегчения, и, проведя платком ещё раз по твоей морде, убирает его в карман. — Спасибо. Я пойду.       Он правда уходит, и ты, наконец заставив ноги двигаться, идёшь его провожать. Они деревянные и ватные в одно и то же время. Вытираешь нос рукавом по пути. — Пока, Ким. КИМ КИЦУРАГИ: Молния на берцах скрипит, и лейтенант выпрямляется. Его плечи больше не напряжены, и поза более расслаблена — тебя это успокаивает. — Один, Гарри. Я хочу быть уверен, что ты не.. Придёшь. Пообещай. — Обещаю! Шутишь? Я.. Да больше не разу! — Ты решим, как никогда. КИМ КИЦУРАГИ: — Отлично. Тем более, мы в любом случае будем работать ещё завтра-послезавтра. — Немой вопрос «справишься?» читаешь в выгнутой в конце брови. Как с ребёнком, честное слово — но ты благодарен. Тебе так легче, когда он не давит серьёзностью, а старается преподнести всё в более лёгкой, простой форме, пускай в этой ситуации целиком и полностью виноват именно ты.       Провожаешь Кима на лестничной площадке и машешь, шмыгая. Улыбаешься. Снизу, через минуту, стучит подъездная дверь, и только тогда ты заходишь в квартиру. В груди после слёз пусто, и всё, что ты делаешь — снимаешь одежду, и падаешь на диван. Покурить бы ещё, выйти на балкон.. Голова слишком тяжёлая от напряжения, и тебе просто лень, так что ты даже не двигаешься в его сторону.       Вы правда работаете завтра, как обычно. Ты приходишь на полчаса позже и ещё столько же долбоёбишь, ничего не делая. Ким закатывает глаза, когда вы проезжаете мимо кофейни и ты просишь остановить, но к магазинчику заворачивает. Ты шепчешься с Жаном на балконе в середине дня, когда он всё-таки спрашивает, поговорили ли вы с Кимом. Не показывает, но ты-то знаешь, что он испытывает облегчение за тебя, когда узнаёт, что Ким не разбивает твоё многострадальное сердце. Готовишь ему вкусный кофе со сливками, в знак благодарности, что он вчера помог. Всё-таки Жан суперский.

___

      У тебя на балконе стоит старинное дряхлое кресло, на котором ты куришь. Ким остался сидеть на подлокотнике, и вас от столба ливня спасает только балкон сверху. Оранжевые фонари придают улице особый шарм, и ваши сигареты, с красными тлеющими носиками, тоже в каком-то роде фонарики. Стоит тебе наклониться на бок Кима, сидящего значительно выше, как на голове появляется рука, без перчатки, и гладит спутанные волосы, распущенные от хвоста после смены.       Ким дышит ровно: временами глубже вдыхает и дольше выдыхает, когда затягивается, и это для тебя громче шумного ливня. Господи, полторы недели, мучительные полторы недели ему понадобились, чтобы переварить всю информацию и простить тебя полностью. И сейчас, когда он наконец спокоен, без настороженности подпускает ближе, ты запрокидываешь голову к нему. — Ким. А, Ким. КИМ КИЦУРАГИ: Дождь безуспешно пытается заглушить «ммм?», вместе с протяжным выдохом и сигаретным дымом. На балконе пахнет каштаном. — А я тебя люблю. — Твои глаза блестят, отражают в себе тлеющую сигарету Кицураги, и его рука в твоих волосах замирает. КИМ КИЦУРАГИ: Он вдруг улыбается, усмехается, и забирает сигарету во вторую руку, чтобы взглянуть на тебя. — Ты безнадёжный романтик.. — Такая тёплая улыбка.. Непроизвольно копируешь её. — Я тоже, Гарри. Пойдём в дом.